Дядя Луи и крошка Пейн

Раньше крошка Пейн всегда болела в постели родителей, спрятавшись между двумя подушками и подмяв под себя слабо возражающего Троя Остина. Так ей становилось легче. Пахло двумя родителями сразу, хмурый кот защищал от невзгод, спрятав коготки между подушечками лап, и свет не так сильно резал глаза — в детской было слишком большое окно. Бульон ей приносили на подносе вместе с подсушенными ломтиками хлеба, а любимые детские книжки обычно стопкой громоздились на каминной полке, ожидая, что папа Лиам прочитает их вслух. Зейн и сейчас хотел устроить девочку в спальне, но Зи неожиданно сказала, что хочет остаться со своими игрушками, а потом кашлянула так жалобно, что Малик не смог ей отказать. Температура началась внезапно — еще утром они планировали посетить совместное родительское собрание в честь окончания академического года, а сейчас Зейн не находил себе места, наблюдая за тем, как дочь, свернувшись клубочком, слушает взволнованное пение Лиама. Болеющая Зи была очень тихой — никогда не капризничала, ничего не просила, лишь ждала, пока на кровать заберется Трой Остин, чтобы можно было его обнять. Кот сразу чувствовал неладное — он был гол, как новорожденный птенец, но при этом чувствителен, как и все усато-полосатые. Зи беспокоилась. В шкафчике висело её нарядное платьице, и, конечно, Зейн купил ей сандалики с цветочками, чтобы они появились на собрании во всей красе. По словам Зи — она рассказывала об этом каждый вечер, когда они садились ужинать, весь последний месяц — им должны были вручить какие-то почетные награды за хорошую успеваемость и похвалить перед всеми родителями и другими важными гостями, спонсорами школы, от того ей хотелось покрасоваться. Зная, как это важно, Лиам специально отпросился с работы и даже пообещал надеть хороший галстук с разноцветными полосочками, а потом случилась температура, и девочка совсем притихла. Её не могла развеселить даже бандитская морда Троя Остина, от того Лиам забеспокоился лишь сильнее. Когда Зи болела, у него всегда дрожали руки. Дочь рассказала ему, в чем дело, совсем по секрету, и Пейну пришлось оставить её — лишь на минуту — чтобы убедить Зейна (который категорически решил остаться дома) пойти на собрание. Только это немного подняло крошке Пейн настроение. К вечеру она переполнилась волнением. Родители сидели с ней по-очереди, окружая теплом и нежностью, периодически прогоняя обнаглевшего Троя Остина с постели и обещая девочке приятного гостя. Наконец, дверь в комнату отворилась, и внутрь заглянул Луи в сопровождении Зейна. У Зи слегка загорелись глаза — она всегда была рада видеть Томлинсона, но сейчас чувствовала себя не слишком хорошо для буйной радости и крепких объятий. – Привет, малышка, – сказал он, протискиваясь в комнату. На нем, как всегда, была спортивная одежда, и в этом Луи был немного похож на папу Лиама — в свободное время он часто носил крутые худи, и Зи всегда хотела что-то похожее. – Дядя Луи, – девочка слабо кашлянула, заставляя брови Томлинсона сложиться жалостным домиком. – А ко мне без маски нельзя. Она указала слабой ручкой на невысокий столик у двери, где лежали детские медицинские маски с разноцветными картинками и другой скарб для болеющих. Лиам мягко помахал ему рукой — на нем уже была маска в виде медвежьей мордочки, правда, надел он её на макушку, из-за чего казалось, что Пейн обзавелся глупой шапочкой. – Мне можно, ко мне зараза не липнет, – совершенно серьезно ответил Луи и сел на стул рядом с кроватью. – Сегодня я буду за тобой смотреть, пока родители поедут на эту крутую школьную тусовку. – Может, я останусь? – в сотый раз за вечер спросил Зейн, беспокойно скрестив руки на груди. Его лицо было необычайно бледным и напряженным. – Лиам и один может сходить на собрание... – Нет, меня же будут хвалить, – слабо возмутилась девочка, пытаясь упрямо взглянуть на отца, но её взгляд лишь рассеянно обвел комнату, и ей пришлось на несколько секунд прикрыть глаза. – Я хочу, чтобы Вы оба это услышали. На самом деле им, конечно, уже позвонили, но Зи об этом ничего не знала, иначе разрушилось бы всё таинство детского праздника. Классный руководитель проинструктировал их, сообщил, как следует одеться, и в каком порядке будут раздавать награды. Сперва — за успеваемость, потом — за спортивные достижения, затем — за искусство, после — за хорошее поведение. У Зи были хорошие оценки — она часто приносила домой похвальные стикеры и маленькие игрушечки, с гордостью показывала их родителям и очень берегла. – Тебя всегда хвалят, – заметил Лиам не без гордости. – Ты у нас большая-большая умница. Мы очень тобой гордимся, нам не нужны никакие подтверждения. – На этот раз всё по-особенному, – Зи вытерла влажный нос тыльной стороной руки, хотя рядом был платочек с Микки Маусом. – Будут награждать за успеваемость, выдавать особые звездочки и купоны в парк развлечений. И еще давать шарики за хорошее поведение. Шарики Вам не дадут, – на всякий случай, предупредила она. – Почему? – улыбнулся Лиам, встречаясь взглядом с Зейном. – Дядя Луи научил меня новому слову, – похвасталась девочка. – А я его всем-всем-всем рассказала. Томлинсон еле слышно хрюкнул. – Луи, – взгляд Зейна стал ледяным. – Я же тебе сказал, что это секретное слово, – сказал Луи, ласково взъерошив девочке волосы, и закатил глаза, глядя на Лиама и Зейна. Девочка незаметно хихикнула. – Ладно-ладно, больше не буду. Лишь бы противиться прогрессивному образованию... Идите. Я прослежу, чтобы всё было хорошо, – заверил он со всей серьезностью. – Если что, дам ей лекарство. Не то чтобы они не доверяли Луи — если кому и можно было доверить своего ребенка, то только Томлинсону. Смешливым и несерьезным он был лишь снаружи, но всегда подходил к делу со всей ответственностью и осторожностью. Луи никогда не подверг бы девочку опасности, никогда не оставил бы её одну в комнате и уж точно не допустил бы никаких катастроф. Если бы это было в его силах, он бы и ураган отправил восвояси, и наводнение иссушил до капли. Однако если бы родители руководствовались лишь логикой! Оставить Зи было так тяжело, особенно сейчас, когда температура медленно подкрадывалась к этому маленькому детскому тельцу со слабым иммунитетом. Но и разбить ей сердце, пропустив такое важное мероприятие, которое крошка Пейн так долго ждала, они не могли. Зи говорила об этом каждый вечер. Она очень хотела, чтобы Зейн и Лиам могли ей гордиться. Не всегда можешь объяснить ребенку, что ты уже. Всегда. Независимо от того, есть ли у нее настоящие достижения или нет. – Точно не хочешь, чтобы кто-то из нас остался? – спросил Лиам, заправив дочери прядку волос за ушко. – Может, вместе потом зайдем, на каникулах, и заберем твои звездочки, а потом перекусим, где тебе хочется? Зейн заметно оживился. – Нет, там же будут гости. Надо, чтобы все видели, какая я у Вас умная и та-лан-тли-вая, – девочка натянула одеяло повыше, словно это был последний рубеж. – Зачем вообще нужны награды, если о них никто не знает? – Резонно, – кивнул Лиам и наклонился, чтобы поцеловать девочку в лоб. Она улыбнулась ему со всем теплом, и Пейн увидел в глазах предвкушение — мысленно Зи была там, на празднике, ожидая, когда назовут её имя. – Слушай дядю Луи. – Не слушай дядю Луи, – предупредил Зейн и тоже поцеловал чуть повеселевшую девочку в лоб. – Мы скоро будем, звоните, если что. Луи закатил глаза, недовольно высунул язык, и родители, в последний раз взглянув на Зи, покинули детскую комнату. Лицо девочки сразу стало усталым, и она тяжело откинулась на подушку, разгоняя плюшевый зверинец по кровати. Трой Остин, верно почувствовав, что Зейн и Лиам направились к выходу, тут же вернулся к ногам девочки, сворачиваясь клубочком рядом. Крошку Пейн это всегда неуловимо радовало. Они с котом всегда были неразлучны. Глаза Зи немного слезились, и Луи встал со стула, чтобы задернуть жалюзи. Свет сразу стал мягче, и девочка благодарно завозилась в своем коконе из одеяла. Она словно стала еще меньше, хотя лишь недавно Томлинсон заметил, что Зи сильно вытянулась. Из своих вещей девочка вырастала быстро, обещая пойти по стопам родителей. Что ж, не всё ей кататься на детских качелях. – Ты в порядке? – спросил Луи, возвращаясь к Зи. – Сделать тебе чай? – Нет, – девочка кашлянула и жалобно посмотрела на Луи. – Я не хочу пить. Томлинсон облизал сухие губы. Девочка сейчас походила на говорящую куклу, и для Луи это было слишком непривычно. Он часто брал Зи на прогулку, и она всегда казалась живой и любопытной, интересующейся всем на свете. Как Зейн и Лиам, но вместе. Его лучшие друзья и вместе с тем что-то невероятное, самостоятельное, существующее, даже когда Лиам и Зейн оставались дома. Загадка, которую сложно было познать. – Смотри, кто пришел в гости, – Луи взял в руки плюшевого жирафа с галстучком и поднес его к лицу девочки. – Это жираф-целовашка. Ну-ка, поприветствуй его, Зи. – А вдруг я его заражу? – спросила девочка обеспокоенно. – Постираем, – ласково ответил Луи, укладывая его рядышком, и девочка заботливо укрыла игрушку одеялом. Трой Остин ревниво дернул хвостом, однако с насиженного места не встал. – Жираф-целовашка любит крутиться в стиральной машине. Это его хобби. Девочка хихикнула, погладив жирафа за рожки. Несколько секунд она трогала его плюшевый бок, пока, наконец, её щечка не опустилась на подушку. Взгляд у Зи бы серьезный, так бывало всегда, когда девочка собиралась задать ему взрослый вопрос. Они часто говорили на серьезные темы — Луи был для нее лучшим другом. Как могло быть иначе? Он был лучшим другом Зейна, лучшим другом Лиама и, конечно, лучшим другом для них обоих. Для Зи. – Дядя Луи? – знакомо позвала девочка, привлекая его рассеянное внимание. – А почему люди разводятся? Пожалуй, из всех вопросов на свете он сейчас ожидал услышать любой другой, но только не этот. Она могла бы спросить: «Кто такой Ричард Никсон?» или «Почему Земля круглая, а не квадратная?», но задала именно этот вопрос. На него, пожалуй, он и сам хотел бы знать ответ. Томлинсон перевел взгляд на девочку — обычно любознательный взгляд сейчас был тусклым и болезненным. Жизнь, что теплилась в этом ребенке, сейчас очень слабо циркулировала по телу. Дети не должны болеть, подумал Луи и неопределенно вздохнул. – Я не знаю, – наконец, сказал он, чувствуя себя сбитым с толку. Он мог бы начать выдумывать на ходу, но это было бы нечестно по отношению к ребенку, который доверял ему настолько. – Но ты же развелся, – попыталась возразить Зи. – Да, но я не хотел, – ответил Луи, что в сущности было не совсем правдой. В последние месяцы это было его единственным желанием, но он бы соврал, если бы сказал, что не хотел сохранить эти отношения. – Когда люди женятся, они обычно думают, что проведут вместе всю жизнь. Иногда ошибаются, – добавил он, чтобы внести ясность и наделить свои слова правдой. – Вот я ошибся. Кажется, ответ Зи вполне устроил, потому что она перекатилась на спину и совсем по-взрослому уставилась в потолок, словно могла что-то там увидеть. Глаза у нее были спокойными карими, но Луи никогда не мог понять, чьими именно — Лиама или Зейна. Иногда ему чудилось, обоими сразу, потому что у Томлинсона не получалось рассмотреть кого-то одного на этом лице. – Папочка сказал мне тебя об этом не спрашивать, – призналась девочка. Луи слабо улыбнулся, облокотившись на спинку стула. – У тебя никогда не будет шариков за поведение, Зи, – произнес он с каким-то внезапным сожалением. – Ты сам говорил, что шарики за поведение для лузеров, – сказала девочка, немного оживившись. Пожалуй, если она скажет такое в школе, у них обоих будут неприятности, потому что клеить ярлыки — само по себе дурное занятие. А уж клеить ярлыки, когда в классе тебя учат складывать с помощью палочек, затея еще более дурная. Зи никогда не была глупой девочкой. Некоторые вещи она говорила, словно проверяя, что будет, из живого детского любопытства. Этим крошка Пейн очень походила на Зейна. Да и Лиам, пожалуй, был таким же, иначе они бы и не подружились. Видеть это в их дочери было, пожалуй... очаровательно. Ведь как там Шекспир сказал? «Но вижу я в твоих глазах предвестье, По неизменным звездам узнаю, Что правда с красотой пребудут вместе, Когда продлишь в потомках жизнь свою». Луи усмехнулся про себя. Он никогда не думал, что постареет так быстро. Еще вчера они с Лиамом делили одну цепь на двоих, а сегодня Томлинсон вдруг вспоминал сонеты и откликался на «дядя Луи». – Но это не значит, что надо шалить специально, моя милая, – Луи снова потрепал девочку по голове, чуть-чуть растрепав ей волосы. – Хочешь секрет? – заговорщически спросил он, и Зи с готовностью кивнула. – У твоих родителей никогда не было шариков за поведение. И у меня тоже. Болезненные глаза Зи загорелись от неподдельного восторга. Видеть её взгляд таким восхищенным было так же приятно, как есть бананово-клубничное мороженое в парке развлечений. Они часто выбирались в подобные места, чтобы ненадолго оставить Лиама и Зейна наедине. – Ого! – воскликнула Зи. – А у дяди Ниэля? Желудок немного повело. – И у него, – согласился Луи. – А у дяди Хаззы? – с надеждой спросила девочка. – Этот, как всегда, отличился, – признал Луи, неопределенно дернув ногой. – У него были несколько раз, насколько я знаю. Мы все тогда не были знакомы, конечно, а так бы и у него не было. Мы все плохо влияем друг на друга, – объяснил Томлинсон, стараясь ни о чем не думать. – В хорошем смысле. Крошка Пейн сама приподняла подушку и облокотилась на нее спиной, снова разворошив свой зоопарк. Слон, тигра и зебра на нее совсем не обиделись, скатываясь в дружную кучку. Тонкие бледные ручки высунулись из под одеяла — удивительно, как быстро дети худеют во время болезни! А ведь с утра, по словам Зейна и Лиама, всё было в порядке, и Зи была переполнена мечтами о празднике или чем-то другим — эта маленькая голова всегда была наполнена мыслями. Томлинсон попытался вспомнить себя болеющим в детстве — пожалуй, он был немного беспокойным. Когда жар мучил его, Луи бредил, видел цветные сны со спиралями, линиями, волнами и... животными. Тоже разноцветными. Прохладная водичка в такие моменты нравилась ему больше чая и сока. Остатки сладости во рту мучили его, если жар снова возвращался. – Дядя Луи? – снова позвала его Зи. – Ммм? – невнятно откликнулся он, не сразу отрываясь от своих мыслей. – А Трой Остин умрет? – спросила крошка Пейн вдруг. Луи даже опешил. Его взгляд невольно устремился на кота, что лежал сейчас, свернувшись в клубочек, у ног маленькой хозяйки. Он выглядел вполне здоровым, явно не собирался к праотцам, и Томмо не понял, чем был вызван этот вопрос. Ему пришлось посмотреть девочке в лицо — оно было спокойным, не выражающим никаких тревог. Чуточку понимающим — это досталось ей от Лиама, и немного отстраненным — это она получила от Зейна. – Все когда-нибудь умрут, – просто сказал Томлинсон. Он не боялся, что Зи вдруг поймет его не правильно или испугается — крошка Пейн просто не могла понять его неправильно. – В этом ничего страшного нет. – Я смотрела фильм, где кот сперва умер, а потом ожил, – сказала девочка. – Проклятье, Зи, не смотри такие фильмы! – воскликнул Томлинсон, сразу осознав, о чем идет речь. – Без меня, – добавил он после недолгой паузы. Крошка Пейн с готовностью кивнула, смешно сморщив маленький хитрый носик. – Новый или старый фильм? – уточнил Луи. Ему захотелось смеяться, когда он увидел, как наморщился упрямый детский лоб. Зи была самим очарованием. То ли потому что она унаследовала утонченность одного папы, то ли потому что девочка получила изящество второго. То ли потому что природа сложила в ней и то, и другое. Луи никогда не брался разбираться в этих вопросах — не его это было дело. У него были лучшие друзья и их маленькое воплощение, яркое и сияющее. – Очень старый, старше меня, – наконец, заключила Зи. – Хорошо, – немного успокоился Томлинсон, заключив про себя, что в этом, пожалуй, мало плохого. – Никогда не смотри новый, поняла меня? – Ладно, – как-то слишком быстро согласилась девочка и всё-таки стрельнула в его сторону глазами. – А почему? – Он дерьмище, – сорвалось с языка у Томлинсона. Лицо девочки засияло, как радуга, хотя она и сползла немного вниз, натягивая одеяло повыше. – Можно такое слово сказать одноклассникам? – почти умоляюще спросила Зи. Если где-то на свете и существовали ответственные взрослые, сейчас они были не в комнате крошки Пейн, потому что Луи кивнул, потакая маленькому капризу. Он не мог отказать, когда девочка говорила с ним таким тоном. Поэтому однажды они купили целое ведро мороженого и потом очень долго не хотели говорить Зейну, в чем причина их недомогания. – Можно, только не говори, кто научил, – важно позволил Томлинсон. – Хочешь мультики включу? Будем смотреть, пока не затошнит. – Нет, мне спать хочется, – пожаловалась Зи. Спать она не очень любила, так что для Луи это был тревожный звоночек. – Это плохо, – Луи настороженно потрогал девочке лоб и, нахмурившись, взял со столика стакан воды. – Выпей-ка таблетку. Пилюли Зейн сложил в цветную таблетницу, украшенную цветочками. Коробочка была поделена на четыре части, и в каждой лежала половинка жаропонижающего. Луи посмотрел на таблетки недоверчиво, ожидая увидеть лекарство в виде мармеладных мишек. Крошка Пейн никак не воспротивилась, даже уговаривать не пришлось. Девочка выпила лекарство и слабо поморщилась. – Лекарство для взрослых, – похвасталась крошка Пейн не без гордости в голосе и дважды кашлянула. – Горькое. – А я до сих пор пью детское, – ответил Луи. Девочка посмотрела на него недоверчиво. – Что это ты так смотришь? На лице девочки появилось что-то похожее на стыд, как в тот раз, когда Зи и Трой Остин разворошили все шкафы в кухне, пока он задремал на диване, хотя Луи готов был списать это на жар от температуры. – Я скучаю по дяде Ниэлю, – сказала девочка, снова взяв жирафа в руки. – По его печенью, по тому, как он сидел у нас на диване и как Вы вместе приходили. Очень. Она боялась, что говорит что-то не то. Что-то действительно болезненное и острое, словно заточенный разбойником кинжал, и Луи готов был признать, что это, наверное, самое болезненное из того, что он слышал за последнюю неделю, но мог бы он сердиться за честность? Вряд ли. Мог ли он сердиться на то, что так хотели сказать Зейн и Лиам, а произнесла вслух только крошка Пейн? Никогда. – Я тоже скучаю по нему, малышка, – признался Луи со вздохом и, помолчав, добавил. – Всё к лучшему. Ему хотелось верить, что сейчас он говорит правду, потому что раньше обманывать крошку Пейн Томлинсону не доводилось. Луи не врал Лиаму, не врал Зейну и начинать врать их дочери было бы дурной затеей, (потому что уж кто-кто, а Зи совсем не заслуживала лжи). Всё равно, что долго лезть в гору, чтобы потом сброситься вниз у самой вершины, так и не разместив свой флаг. – Скучать к лучшему? – непонимающе спросила девочка. – Да, – кивнул Томлинсон, взглянув прямо в расстроенные детские глаза. – Так мы можем понять, что люди нам небезразличны. – А если люди, которые нам небезразличны, безразличны к нам, то ведь становится больно, правда? – Тебе не о чем волноваться, – заверил её Томлинсон, тепло коснувшись её ручки. – Дядя Ниэль точно скучает по тебе. Ей понадобилась всегда секунда, чтобы сформулировать мысль. – А если он не скучает по тебе? – спросила Пейн-младшая с той самой детской жалостью, которая обычно заставляет человека остановиться рядом с коробкой котят под проливным дождем. – Значит, я это переживу, – заключил Луи, чувствуя, что ему нужно было проговорить это вслух. Зи, конечно, не могла об этом знать, но так вовремя спросила, не давая ему закрыться в себе, что Томлинсон испытал благодарное удивление. – Послушай меня, Зи. Не все на свете живут долго и счастливо, – как можно более спокойным тоном проговорил он. – Мы можем очень стараться, а в итоге всё равно ничего не получится. Так тоже бывает, но бояться этого не нужно. Надо просто продолжать идти. Зи прижала к груди плюшевого жирафа. Она впервые сталкивалась с такими сложными эмоциями, и если бы это был кто-то другой — не Зейн и Лиам, не они вместе — Луи испытал бы стыд за причиненное беспокойство. Здесь его никогда не стали бы порицать, никто, даже зеркальная бандитская морда с дрожащим хвостом. – С тобой всё будет в порядке? – спросила Зи. – У тебя температура, не у меня, – ответил Луи, дернув уголком губ. – Ты знаешь, о чем я, – серьезно заметила девочка. Трой Остин, видимо, решил, что ему нужно появиться и перетянуть на себя внимание, потому что он, наконец, подкрался к своей маленькой хозяйке и принялся потрошить игрушки. Зи будто не обратила внимание на это — её глаза были прикованы к Луи, хотя веки у малышки уже тяжелели. Луи заботливо поправил девочке одеяло. – Ты очень похожа на Лиама, – сказал он, вкладывая в это особый смысл. – Папа всегда так говорит, – девочка слабо улыбнулась, словно Луи сказал что-то, что она очень хотела услышать. – Мы с Троем Остином хотим, чтобы у тебя всё было хорошо. Глядя, как Трой Остин потрошит слона, Луи очень в этом засомневался, но возражать не решился. В конце-концов, Зи лучше всех на свете знала, что на уме у этого кота. Он и игрушку портил не по настоящему. Если бы кот захотел, то давно изорвал бы слона вклочья, но он просто катался по одеялу, ожидая, что услышит искренний детский смех или возмущенное: «Ему же больно!». – Всё будет даже лучше, – сказал Луи, искренне улыбнувшись маленькой Зи. – Я еще не так стар, как кажется. В конце-концов, свет клином на дяде Ниэле не сошелся, – добавил он. – Можешь ни о чем не волноваться. – Хорошо, – доверительно проговорила крошка Пейн. – Я посплю немного. Ладно? – Ладно, – согласился Луи, и девочка моментально закрыла глаза, словно только и ждала его разрешения. Её дыхание стало чуть ровнее, и ручка, крепко держащая жирафа, расслабилась. Трой Остин успокоился. Некоторое время Томлинсон просто смотрел, как Зи спит, прежде чем сон сморил и его. Спать Луи не собирался — просто Зи спала, Трой Остин снова свернулся в креветку, и Томлинсону ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Он проснулся, лишь когда половица скрипнула, чувствуя, что тело готово развалиться на части. Луи уснул прямо на стуле и теперь ощущал себя Пиноккио, чьи суставы задеревенели. Зи уже не спала и хрустко ела банановые чипсы. Рядом с ней на кровати сидел Лиам, глядя на дочь с улыбкой — ей стало немного лучше. Громко зевнув, не озаботившись тем, чтобы как-то это скрыть, Луи потянулся, звонко щелкнув позвоночником. Ему повезло, что после такого сна он в принципе остался цел. Зи рассмеялась — все эти звуки вызывали у нее улыбку. Сама девочка пока не умела хрустеть даже пальцами. На кровати лежали её награды — звездочки за хорошую учебу, за успехи в классе искусств и билеты в парк развлечений. Шариков за поведение, разумеется, не наблюдалось. – Ты почему меня не разбудила? – хищно осведомился Томлинсон. – Мы разве не напарники с тобой? – Ты бы тогда чипсы съел, – честно ответила девочка, заталкивая в рот остатки. – Узнаю Зейна, вся в него, – пробурчал Луи, но всё-таки ласково потрепал крошку Пейн по голове, поднимаясь со стула. – Ну, пора мне и домой. Взглянув на часы, он понял, что час еще не совсем поздний. Он вполне успевал на матч, тем более, приехал Томлинсон на машине. Лиам и Зейн быстро управились, вероятно, не досиживая до конца праздника. Томлинсон их понимал — он бы тоже не смог сидеть на подобном мероприятии, если бы у него болел ребенок, и сорвался бы домой сразу после получения награды. – Ужинать с нами не останешься? – спросил Лиам, повернув голову в его сторону. – Зейн там колдует в кухне. – Мы с парнями договорились футбол посмотреть, – ответил Луи и дружелюбно улыбнулся маленькой Зи, сгоняя с себя остатки сна. – Поправляйся, крошка. – Ты тоже, – серьезно ответила девочка. – Я вроде и так здоров, только если ты меня всё-таки не заразила, – Луи улыбнулся еще шире и взлохматил себе волосы. – Пока, Лиам. О, Зейн, тебе тоже пока, – сказал он заглянувшему в комнату Малику. От Зейна приятно пахло кисло-сладким соусом. – Всем приятного ужина, приятного вечера, и приятного... – Если сильно стараться, то в конце получится, – сказала Зи. Луи остановился в дверях, машинально повернув голову в её сторону. Зи выглядела, как никогда, серьезной, и даже крошка от банановых чипсов в уголке маленьких губ не могла убрать эту вдумчивость. Зейн непонимающе посмотрел на Лиама, пытаясь уловить нить разговора, но Пейн лишь пожал плечами. – Тогда в следующий раз постарайся получить шарик за поведение. И я тоже буду стараться, обещаю, – проговорил Луи, задерживаясь рукой на дверном косяке. – Хорошо, – кивнула девочка, и Луи, тепло улыбнувшись напоследок, исчез за дверью. Лицо Зи выглядело довольным. Температура пока отступила, она получила свои награды и, как сказал ей Лиам, о ней очень хорошо отзывались учителя. Но дело, конечно, было не только в этом, иначе радость девочки была бы яркой и всеобъемлющей. Что-то успокаивало её — явно не Трой Остин, недовольный из-за того, что банановых чипсов ему не досталось. – У Вас был какой-то серьезный разговор? – проницательно спросил Лиам. – Очень, – серьезно кивнула девочка, устраивая ручки поверх одеяла. – Я не хочу, чтобы дядя Луи оставался один. Ты никогда не бываешь один, потому что папа всегда с тобой. Папа никогда не бывает один, потому что ты всегда рядом с ним. Даже если Вы не рядом, Вы всегда тут, – ладонь девочки оказалась напротив сердца. – Вы всегда внутри меня. И мне очень хочется, чтобы дядя Луи тоже где-то был. Не один. Лиам и Зейн невольно переглянулись. Наверное, им следовало поговорить с Луи, удостовериться, что в его жизни всё в порядке, но затронуть такую тему — разворошить рану... когда ты взрослый человек, наученный опытом, что можно спрашивать, что нельзя, тебе кажется, что у тебя нет права на такой вопрос, даже если Вас связывают узы крепкой дружбы. Но Зи, конечно, не могла не заметить, что дяде Луи нужен этот вопрос. Иначе молчание окружило бы его, как лыжная куртка. – Это похвальное желание, Зи, – искренне сказал Зейн, с нежностью погладив дочь по голове, и она очень живо откликнулась на его прикосновение. Она всегда любила проводить время с родителями. – Мы можем что-то сделать? – спросила девочка. – Иногда мы можем только смотреть. И подавать пример, – объяснил Лиам. Наконец, она услышала что-то, что точно понимала. Нет, конечно, глупо было бы думать, что Зи понимает абсолютно всё, что ей пытаются объяснить, но то, о чем сказал Лиам, не вызвало у крошки Пейн никаких вопросов. Любовь родителей никогда не вызывала у нее сомнений. Иначе она не появилась бы на свет. – Я буду лучшим примером, – твердо решила Зи. – Ты уже, – сказал Зейн, присаживаясь на край кровати. В ней было нечто большее, не просто желание получить звездочки за учебу. Они с Лиамом всегда это понимали. Любовь важнее. Она побеждает, и если бы она не побеждала, как много бед было бы на этом свете! Иногда им казалось, чем больше они любят Зи, тем больше они любят друг друга. По-другому не могло быть — в ней соединились их лучшие части. – Хорошо, – кивнула девочка, с облегчением выдохнув. – А то не хотелось бы вляпаться в какое-нибудь дерьмище. На миг Малик словно потерял дар речи. – Я убью его, – прошипел Зейн под громкий смех Лиама.