Хельга

       Она полненькая, такая… пышечка, сбитая, с формами, но маленькая, всего каких-то пять с половиной футов* в высоту, и выглядит, как аккуратная глиняная вазочка, созданная заботливыми руками. У неё густая копна золотисто-русых волос, иногда рыжеватых, похожая на тягучий липовый мёд; две тугие косы, откинутые на покатые плечи и украшенные атласными лентами цвета охры. Она как будто покрыта пыльцой, поцелуями солнца, и на её припудренных румянцем щёчках искрятся россыпью мелкие звёздочки еле заметных веснушек. Когда она улыбается, у неё ямочки. Аккуратные, почти крохотные, похожие на две вмятинки, какие бывают на только-только вынутом из печи ароматном хлебе, и она сама немного похожа на такой вот хлеб: яркая, тёплая, и пахнет от неё чем-то свежим, хрустящим трогательно и еле слышно. Стан её мягко и ласково обхватывает расшитый золотыми контурами лилий шёлк платья, выкрашенный умельцами в цвет пшеничных колосьев; белый лён рукавов широкими складками опускается на бёдра, сваченные тонким кожаным ремешком, и вся она такая… правильная. Всё в ней верно, всё на своих местах, и другой она быть не может, потому что иначе вместо неё будет кто-то другой, кто-то, кто совершенно уже и не она. Когда она улыбается, у неё искрятся глаза, в свете солнца бездонные, синие-синие, как глубокое море, ласкающее волнами прибоя прибрежный песок; она улыбается, и у неё дрожат светлые иголочки ресниц, раскрытых как-то ужасно по-детски; она улыбается, и тонкая кожа её век с бегущими дорожками полупрозрачных голубоватых вен слегка краснеет, словно на морозе. Она улыбается. И кажется, будто солнце падает с неба, чтобы обрести в ней свой человеческий образ. Фея рассвета. Её так зовёт Годрик. Но не того рассвета, какой играет ярко-красным, жарким, какой пылает, поднимаясь с востока, и затем сияет на лазурно-голубом небе без единого облака, нет. Она — едва слышно, почти незаметно входит ласковым и искристым, похожим на одуванчики, ещё не оперившиеся белыми зонтиками. Она входит с привкусом мёда и молока, с запахом сена в волосах и полевых цветов. Она чуть пасмурна, путается руками в пелене светло-серых облаков, оставляющих только намёк на бледно-жёлтое солнце, и вместе с ней приходит прохладный ветер, баюкающий и ласкающий кожу самыми кончиками тонких туманных пальцев. У неё самой пальцы маленькие, аккуратные, с небольшими пластинами розоватых ногтей и тысячей заусенцев. Она прячет их в рукавах мантии и, неловко пожимая плечами, говорит, словно извиняясь: — Слабость, — и улыбается. Голос её похож на клёкот ручья в чаще звенящего зеленью леса ранним-ранним утром, когда только-только выпадает роса. Светлая. Таково значение её имени. Такова она сама. Хельга — свет.               Свет — Хельга.