Помнишь, они говорили, чтобы мы не влюблялись?

      —Где этот чертов Дазай?!—крикнул на весь коридор пятнадцатилетний Чуя. Уже полчаса он искал своего напарника, который уже не раз исчезал перед важной встречей с Мори. Парень нервно продолжал поиски напарника, тот не отвечал ни на сообщения, ни на звонки, если быть кратким, то связаться с суицидником человеческим способом было невозможно. После неудачных поисков Чуя все-таки направился в кабинет Мори. Парень любил находиться в кабинете босса Портовой Мафии, он считал это честью, быть учеником Мори или Коё. Парень поправил шляпу и медленно открыл массивные двери, за дверью его ждали Мори и Дазай. Сказать, что рыжеволосый был в гневе—это ничего не сказать. Его пальцы сжались в кулаки так, что если бы парень был без перчаток, то его ногти впились в кожу и оставили на ней кровавые следы. —Привет, Чуя, почему это ты так долго?—спросил парень в черном плаще, из под рукавов которого выглядывали белые бинты, судя по их белоснежному цвету, они появились на руках совсем недавно,—Я пришел к Мори пораньше, чтобы взять у него бинты, а то мои уже закончились. Чуя молча вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, сел рядом с Дазаем, который до сих пор улыбался. —На ближайший праздник я подарю тебе паяльник,—прошипел Накахара,—чтобы ты запаял себе ебальник. —Перестаньте,—сказала Коё, появившаяся в дверях. Она была, как и всегда, с идеальной укладкой, ее огненно-рыжие волосы завораживали своей красотой, а розовое кимоно легкими складками спадало с ее плеч.—Вы—напарники, вы должны уметь уходить от конфликтных ситуаций. Верно, Мори? —Коё права, вы уже знакомы больше года и до сих пор ругаетесь из-за всякой ерунды. Мы обсудили эту проблему друг с другом и решили, что восхитительным решением для улучшения ваших отношений будет, то, что вы будете проводить вместе больше времени. —Что вы хотите этим сказать?—настороженно поинтересовался Осаму, по его взгляду было видно, что он был не готов к каким-либо изменениям, особенно, касаемых его напарника. —Вы будете жить в одной комнате, это поможет вам найти общий язык,—спокойно ответила Коё. Она была наставницей Накахары, она была для него, как старшая сестра или даже мать, он доверял ей, обращался за советом и вообще нес ей все свои переживания, несмотря на свой характер. Именно она научила его ценить жизни товарищей и думать, а потом делать, так как она знала, что Чуя очень вспыльчивый, она насильно пыталась донести до него вторую вещь. —Что?!—воскликнули Дазай и Чуя вместе. Их лица выражали лишь удивление и агрессивное непонимание. В головах парней крутился только один вопрос "почему?"—Но... —Никаких "но"!—строго ответил Мори.—Нам нужны достойные члены Портовой Мафии, а не те, кто готовы друг другу глотки перегрызть. —Я не хочу работать с этой мелюзгой! Он тупой, как веник! —А ты, суицидник хренов,—тоже не подарок! —Хватит! Сейчас же пошли собирать свои вещи!—вскрикнул Мори, делал он это очень редко. —Но! —Живо!—в этот раз не выдержала Озаки. С горем пополам парни пошли собирать свои вещи, один из них повернул в правое крыло, а другой в левое. —Ты уверен, что это пойдет им на пользу? —Я когда-нибудь тебя подводил, Коё?       Дазай зашел в свою уютную маленькую комнату, подошел к своей кровати и упал на нее. Он не знал, рад он или нет такому повороту событий, может быть это, на самом деле, хорошая идея. Он обвел взглядом пыльный стол, на котором стояла аптечка с почти закончившимися бинтами. Сквозь закрытые шторами окна едва проникали последние лучики солнца. Осаму редко смотрел на улицу, хоть его и завораживали виды из панорамных окон, уходящих в пол, больше всего он любил смотреть на ночной город. Телевизор смотреть не хотелось. Он подошёл к книжному шкафу в углу комнаты и выбрал свою любимую книгу. Потом, с интересом перелистывая её, направился к дивану, но по дороге чуть не упал, споткнувшись о коробку от пиццы, притаившуюся в тени журнального столика. Тогда он решил, что пора раздвинуть шторы, чтобы стало светлее. Осмотрев комнату, парень принялся за сборку вещей, все поместилось в один чемодан, который ему подарила Элис на его пятнадцатый день рождения. Дазай вышел из комнаты, у двери его уже ждал Мори. —Ты злишься?—спросил парень. Мнение Мори для него было важно, ведь он—его наставник. Огай учил Дазая быть сильным и сообразительным, никогда не поддаваться чувствам, решать все вопросы умом и переговорами, и только в крайнем случае использовать силу.Мори видел в дуете Дазая и Чуи большой потенциал. —На что? Разве я не учил тебя не обращать внимание на мелочи? В ответ Осаму лишь промолчал. Они молча шли по, казалось, бесконечному коридору, в голове парня крутились разные мысли, он думал о Чуе. Он ненавидел этого рыжеволосого всем сердцем, как-будто с рождения это было в нем заложено, но, несмотря на это Дазай дорожил им, боялся подвергать его риску и каждый раз, когда напарник использовал "Порчу" он переживал, что может подвести его, что он не сможет остановить Чую. От мыслей парня отвлек голос Коё. —Это ваша комната, располагайтесь, если понадобится помощь—зовите,—сказала та и покинула новое место жительства двух напарников. Жилище представляло из себя квартиру-студию. В одной ее части находилась кухня в черно-красных тонах, там находились: барная стойка, которая и являлась единственным столом на кухне, два черных барных стула и кухонный гарнитур. Во второй части находились диван и две кровати, заправленные красными пледами, диван был черный, как и пол, но больше всего напарников удивило то, что в квартире был только один шкаф. Пройдя вперед, Осаму развернулся к Чуе и сказал: —Я тоже не в восторге, что меня поселили с тобой в одной квартире, а еще с моими вещами будут лежать твои отвратительные шляпы, как ты вообще их носишь? —Завались, мне вообще похуй на твое мнение. Мори и Коё знали что делают, когда принимали это решение. —Ты всегда такой правильный? Ты достал, чуть что так сразу, Мори, Мори. Гхг,бесит!—Дазай ближе подошел к Накахаре. (Было ощущение, что суицидник ревнует напарника к Мори) Тот заметно напрягся, ведь он знал, что, когда Осаму так делает это не к добру. Через секунду рыжеволосый был вплотную прижат к холодной стене, он заметно нервничал, но не сопротивлялся. Дазай взял его за подбородок и притянул к себе: —Ты же помнишь, что ты—мой пес? Так вот, будь хорошим песиком, не говори при мне ни слова про Мори, хорошо?—прошептал тот на ухо Накахаре, так что рыжик вздрогнул. Осаму отстранился, и как ни в чем не бывало, пошел располагаться на новом месте. Спустя какое-то время Чуя забыл о случившемся, но вечером что-то пошло не так. Опытным путем выяснилось, что кровать Дазая была сломана, и спать на ней нельзя.(когда суицидник сел на нее, она провалилась) Было ли это происшествие подстроено специально Мори и Коё или это случайность, парни никогда не узнают, но итог один—Дазаю придется спать на полу. —Я ебал, так и знал, что так будет,—орал на все квартиру Накахара,—что ты сидишь? —Ты не против я посплю с тобой на одной кровати?—спросил тот, медленно поедая лапшу быстрого приготовления, так как никто из них не мог приготовить ровным счетом ничего. Чуе есть не очень хотелось, из-за этого все что ему оставалось—возмущаться.—Мне тоже этого не хочется, но мерзнуть на полу это еще хуже. —Слушай, я тебе честно скажу, я тебя ненавижу всеми недрами души, ты меня постоянно бесил, хоть я и пытаюсь это не показывать, но я готов избавиться от тебя при первой возможности! —Я тоже тебя люблю, Чуя. В ответ Накахара вылил все содержимое своей тарелки на голову Осаму, тот не то чтобы не рассердился, он засмеялся. —Ты слишком смешной, когда злишься,-вытирая слезы, сказал Дазай. Неожиданно для Чуи вся его злость куда-то улетучилась, он сам начал улыбаться и смеяться, после чего подал Осаму салфетки, и они вместе начали прибираться.

Спустя три года

Уже половина третьего, а Дазая все нет. Чуя уже теряет надежду, что его напарник до утра появится дома. Хотя, на что он надеется? Осаму уже, как пол года, почти не ночует дома. Интересно, у кого он остался в этот раз? У какой из своих девушек? Оно и понятно, что с такой внешностью, Дазаю отдастся любая девушка. Сколько сердец он разбил? Только такие мысли крутились в голове у Накахары. Да, они уже три года живут вместе, им стало легче находить общий язык, они начали лучше понимать друг друга, но неужели Осаму все равно на то, что его напарник переживает за него, ему пофиг на чувства Чуи? Этого Чуя не понимал до сих пор.       Дверь скрипнула, и в квартиру завалился в доску пьяный Дазай. Он не то чтобы ходить нормально не мог, он не мог ровно стоять. —Неужели пришел?—равнодушно спросил рыжеволосый, несмотря на все эмоции бушевавшие у него внутри.—Кто эта девушка, которую ты опять киданул? —Завались, и дай мне что-нибудь от головы,—прошипел в ответ шедший в ванну Осаму—А почему сам не спишь, неужели, меня ждал? —Ага, размечтался,—бросил колкость Накахара, ища таблетки в аптечке. Конечно, он соврал, за суицидника он переживал больше, чем за себя самого. Появлялось ощущение, что рыжик ненавидел его также сильно, как и любил. Наконец, найдя нужные препарат, Накахара налил в стакан воды и отнес все в ванну. Влажный воздух окутал все тело парня, он отодвинул дверь душевой кабины и протянул аспирин и воду напарнику. Осаму залпом выпил все содержимое стакана, и проглотив таблетку, притянул Накахару к себе. Между ними оставалось минимальное расстояние, суицидник осторожно отодвинул прядь огненно-рыжих волос, заставляя сердце Чуи забиться в бешеном ритме. Во взгляде мелькнула нехарактерная для напарника, всегда такого серьезного и непреклонного, нежность. Дазай взял напарника за подбородок и нежно поцеловал. После последовал более грубый поцелуй, язык напористо толкнулся в рот Накахары и с трудом преодолел зубы (рыжик не знал, хотел ли он отвечать ему), как будто они были воротами в замок, а язык—тараном, который быстро сломил сопротивление и взял замок штурмом. Ноги рыжеволосого стали ватными, все вокруг куда-то поплыло, мыслисмешались, а воздуха становилось все меньше. —Спасибо,—тихо прошептал Осаму, отстранившись от губ напарника. Чуя не знал как воспринимать подобные действия со стороны Дазая. Он прошел на кухню налил себе бокал столь любимого вина и сел напротив окна, в котором виднелся давно уснувший город. Неловкость переполняла парня, он думал лишь о том, как сильно он хочет опять прикоснуться до столь желанных губ. Нет, он не мог влюбиться в того, кого так сильно ненавидел, по крайней мере так считал рыжеволосый до этого вечера.       Утром парень решил поговорить с Кое, так как на задание отправился один Дазай. Идя по длинному коридору, Чуя думал, как обсудить все с Кое так, чтобы она ничего не поняла. Дойдя до двери, он тихо постучал, после чего получил приглашение войти. Чуя вошел в комнату, она была затянута черным бархатом: черные драпировки спускались здесь с самого потолка и тяжелыми складками ниспадали на ковер из такого же черного бархата. И только в этой комнате окна отличались от всех остальных: они были ярко-багряные —цвета крови. Ни в одной из других комнат среди многочисленных золотых украшений, разбросанных повсюду и даже спускавшихся с потолка, не видно было ни люстр, ни ламп освещавших комнату. И лучи, проникая сквозь стекла, заливали покои цветными лучами, отчего все вокруг приобретало какой-то призрачный, фантастический вид. Но в западной, черной, комнате свет, струившийся сквозь кроваво-красные стекла и падавший на темные занавеси, казался особенно таинственным .А еще в этой комнате, у западной ее стены, стояли гигантские часы из черного дерева. Их тяжелый маятник с монотонным приглушенным звоном качался из стороны в сторону, и, когда минутная стрелка завершала свой оборот и часам наступал срок бить, из их медных легких вырывался звук отчетливый и громкий, проникновенный и удивительно музыкальный, но до того необычный по силе и тембру. Озаки сидела спиной к двери, изучая какие-то отчеты. Было видно, что она очень сосредоточена, та серьезность была ей к лицу. —Это ты, Чуя?—удивленно спросила та, так как она не припоминала, когда в последний раз парень приходил к ней без Дазая.—Тебе что-то нужно, или Мори что-то попросил? —Вообще-то, я пришел поговорить с тобой,—как ребенок ответил Накахара, садясь рядом со своей наставницей, которая заметно изменилась в лице.—Ты кого-нибудь ненавидела? —Хм...Дай-ка подумать,—она чуть-чуть помолчала—да,ненавидела всем сердцем, а что? Если ты опять про то, чтобы вас с Дазаем расселили, это вопрос не ко мне, а к Мори. —Нет же, я не за этим пришел. Мне нужна твоя помощь,—сам не веря в это, произнес рыжеволосый.—Ты единственная, с кем я могу это обсудить,—в ответ Коё отложила бумаги и начала внимательно слушать своего подопечного, который заметно нервничал, но очень усердно пытался этого не показывать.—Я не понимаю, как можно любить и ненавидеть человека одновременно? Я готов избавиться от него, но я не могу без него, он нужен мне, как воздух, без него мир черно-белый. —Ты влюбился? Ничего себе, ну, и кто же она?—интерес блестел в ее глазах. Создавалось впечатление, что Чуя—подросток, который впервые влюбился, а Озаке—его мать, которая пытается узнать кто же эта любовь всей жизни ее сына. Парень лишь опустил голову и, сняв шляпу, поджал под себя ноги, уткнувшись лицом в черные джинсы, он тихо вздохнул. Кое не могла понять, что происходит в голове этого восемнадцатилетнего парня, который говорит, что ненавидит, но любит. Она отошла на несколько минут и вернулась с бутылкой красного вина 84 года и двумя бокалами, но парень даже не шевельнулся. —Я же говорила тебе, что от ненависти до любви один шаг. Скажи мне, я знакома с этим человеком лично?—Коё ближе подсела к парню, взяла шляпу и убрала ее куда-то в сторону. Девушка обхватила лицо Чуи руками и повернула его к себе. Она впервые видела, как ее вечно серьезный ученик плакал. Тонкие ручейки слез стекали по его слегка покрасневшим от смущения щекам. Ему было стыдно, что он плачет из-за какого-то Дазая, он был зол и на него и на себя. Слишком много мыслей крутилось в голове юноши, разум разрывал вопрос «почему?». Почему ему хочется опять оказаться в той ванной вместе с Осаму? Коё вытерла слезы Накахары и обняла, Чуя почувствовал то тепло и поддержу, в которой он нуждался. Кое действительно была для парня не просто учителем, она была для него, как родная мать, только при ней он не боялся поддаться чувствам. Прикосновения успокаивали, мир перестал рассыпаться на миллиарды осколков, мысли стали расставляться по полочкам, а жуткое ощущение беспомощности и одиночества куда-то улетучилось. Конечно, Кое поняла из-за кого так сильно переживает Накахара. —Я говорила Мори, а он меня не слушал.—почти беззвучно прошептала девушка.—Любить—это не слабость, запомни,Чуя. —Я очень слаб, ведь я даже не могу понять сам себя!—почти крича, произнес Накахара.—Любовь делает меня слабее! —Нет, она делает тебя только сильнее, а теперь успокойся и открой вино, пожалуйста—ответила та, улыбаясь так тепло, казалось, что это ее улыбка согревает все вокруг, а не лучи солнца.—Когда только ты успел вырасти? Открыв свой любимый напиток, Чуя принялся разливать его по бокалам. Он со вздохом поднес его к губам, и его дыхание пробежало по поверхности напитка. Сделав глубокий глоток, едва успев оценить его вкус, потому что неожиданно в дверь постучали: -Мисс Коё Озаке, Мори вызывает вас к себе, что-то случилось с Дазаем. -Что?!-воскликнул Чуя , его переполняли эмоции.-Говорил я, что нечего выебываться! Парень в эту же секунду вылетел за дверь и помчался в кабинет Мори. —Говорил я ему, что не нужно ходить одному. Хотя, я и сам хорош, сам же его отпустил,—не переставал ругать себя Накахара. Войдя в кабинет Мори, Чуя узнал, что Осаму получил серьезные травмы, и сейчас он находится под присмотром врачей. Все внутри сжалось. Недолгодумая, парень отправился в палату Осаму. Чувство вины не покидало юношу, а наоборот только сильнее поглощало его разум. Спустя такие долгие пять минут Чуя добирается до медицинского крыла. Бежал он настолько быстро, что любимая черная шляпа с оранжевой лентой едва не слетала с его головы. Подойдя к двери, парень поправил шляпу и, постучав, вошел, не дожидаясь ответа. Дверь слегка скрипнула, но из-за тишины царившей в палате, звук казался оглушающим. —Эй, Дазай. Ты тут?—проговорил парень в пустоту. Пройдя вперед, он обнаружил кровать, на которой лежал Дазай.—Вот ведь, спишь, что ли?-щелкая пальцами перед лицом напарника, продолжал Чуя.—Просыпайся, дурень! Что ты там натворил? Неожиданно для рыжеволосого Осаму начал что-то бурчать, после чего тот схватил Чую за руку и притянул к себе. —Э-э-э?—падая на напарника, сказал Накахара.—Болтаешь во сне? С которой из своих девок ты меня попутал?!—продолжал возмущаться сидящий на Дазае Чуя.—Ммм..Наверное, с последней. —Не знал, что ты домогаешься до спящих людей,—прошептал Осаму, щекотя напарника, при этом подмечая, что самое чувствительное место на теле парня—это уши. Накахара хотел что-то возразить, но не смог, он был уже в сантиметрах от губ Осаму. Сердце опять забилось с бешенной скоростью, щеки залились краской, а разум начал рисовать причудливые картинки. Язык Осаму смело и бесцеремонно проник в рот рыжика, и, поддавшись его напору, Накахара все же отдался во власть искушения и больше не противился. Чуя чувствовал только блаженство и больше ничего, он нагло отвечал на такие сладкие и ласковые поцелуи. Парень запустил пальцы в густые русые волосы напарника, тот был только рад, что на его поцелуи следуют хоть и грубые, но смелые ответы. Дазай даже не подозревал, что желанный привкус губ напарника так возбуждает, а тоненькая ниточка слюны, что соединяла их языки, окончательно сорвёт ему крышу.Он припадает к тонкой шее юноши, после чего проводит по ней языком и нежно втягивает губами кожу, оставляя на ней небольшие пятнышки, тонкая бледная кожа мгновенно становилась сине-фиолетовой. Руки Накахары переместились за перебинтованную шею. Карие глаза насмешливо посмотрели вниз, после переместившись на лицо очень мило покрасневшего рыжика. Тот пересел с мягкой постели на острые колени напарника. Длинные пальцы обхватили тонкую талию Накахары, тот слегка вздрогнул. Осаму снял с парня шляпу и рубашку, небрежно откинул их куда-то, покрывая всю шею парня засосами.Дазай пристально смотрел на него, переводя взгляд сверху вниз, не оставляя без внимания ни один изгиб его тела. Потом тот же путь проделали его руки. Его теплое дыхание, скользившее по коже, поднимало в Чуе жгучие волны возбуждения. Никогда в жизни Накахара не испытывал такого удивительного желания, которое охватило сейчас—отдать себя. Он хотел его, хотел делать то, что ему нравится, хотел быть таким, каким был ему нужен. В этот момент ему вдруг показалось, что он создан именно для того, чтобы отдаваться. Это был единственный способ утолить нестерпимый голод своего тела и своей души. Настойчивые пальцы Осаму требовательно сжали бедра Накахары, когда он встал на колени и притянул его к себе. Положив руки ему на плечи и закрыв глаза, Чуя запрокинул голову, и сверкающая волна волос упала ему на спину. От влажного и жаркого прикосновения его языка, кружившего вокруг пупка, у Накахары перехватило дыхание. По мышцам его плоского живота пробежал огонь наслаждения. Его ноги задрожали. Он почувствовал его дыхание, и весь мир вдруг перевернулся с ног на голову. И его понесло куда-то далеко далеко, в не отмеченную ни на какой карте страну, которой правят только чувства. Осаму требовал его ответа, побуждал напарника, умоляя ответить. Пальцы Чуи забрались в его волосы, стали перебирать их, а он в это время добрался до самого сокровенного источника наслаждения и принялся с осторожностью ласкать. Из груди Чуи вырвался тихий, протяжный стон. Длинными ногтями он непроизвольно впился в его кожу и, только через несколько секунд осознав это, разжал пальцы. В ответ на это невольное движение Дазай еще сильнее сдавил его бедра, словно хотел, чтобы эти пружинистые округлости влились в его ладони. Нахлынувшее на парня наслаждение было таким острым и неистовым, что его дыхание, его голос и вся эта пара слились воедино и стали уплывать куда-то.Тело его изогнулось, руки ослабли, по безвольно разжавшимся пальцам пробежали иголочки тока. Ненасытные губы суицидника требовательно приникли ко рту Накахары. Он сдался, он уступил, с упоенным удовлетворением шепча что-то неразборчивое. Жадный язык протолкнулся между зубов Чуи, вернулся назад. Не отрываясь от его сладкого рта, Осаму вновь пробрался рукой к жаркому источнику. Тело рыжика с радостью приняло это прикосновение, задрожав от волнения и удовольствия. Чуя вдруг почувствовал, что сходит с ума от этого приступа возбужденной страсти, сжигавшей все его тело. Разве можно было удержать это буйствование внутри себя и сохранить рассудок? Этому неистовству чувств нужен был выход, и если Осаму не поймет это и не соединится с ним, он взорвется. Нащупав ворот его рубашки, Чуя потянул за пуговицу. Дазай пришел ему на помощь, одним рывком распахнув рубашку и вытащив ее из джинсов. Накахара пытался расстегнуть ему ремень, но его пальцы дрожали, и Осаму, осторожно отведя в сторону его руку, справился с пряжкой ремня сам. Щелкнула кнопка на поясе брюк, и заскользила вниз «молния». Дазай не стал останавливать его трепетавшую руку, отыскавшую жаркий возбужденный орган. Дыхание Осаму стало прерывистым, когда напарник ласкал разбухавший под его пальцами член. Чуя облизнул губы, его грудь тяжело поднималась и опускалась, Дазай расстегнул зубами молнию в тяжелых штанах, а затем и пуговицу и, когда дыхание Дазая коснулось члена, Чуя не смог сдержать стона. Осаму послушно принимает член. Он отлично смотрится на коленях у его ног, с раскрасневшимися губами и порозовевшими от усердия щеками. Чуя путается пальцами в разворошённых волосах и слегка подаётся бёдрами вперёд, позволяя себе маленькую вольность, и проникает в горячее тугое горло глубже, до судорожного вдоха. Он не убирает руку с затылка, лишь сильнее давит вперёд и не допускает возможности отстраниться. Дазай тихо хрипит, закашливается, но справляется с дыханием. Неожиданно в комнате раздается тихий скрип двери. Из дверного проема показалась светлая макушка Элис. Девочка, как приклеенная, замерла на месте. —Эээ,я пожалуй, это, пойду,—покраснев от стыда, она вылетела из комнаты. —Бля...—с раздражением выругался себе под нос Накахара. —Ебать, меня же теперь все будут считать пассивом. —Тебя сейчас только это волнует?!—парень начал судорожно одеваться, пытаясь попутно ничем не треснуть Осаму.—Нужно с ней поговорить. —Тебя кто-нибудь учил закрывать в таких ситуациях двери? Или у тебя девушки не было?—вытирая распухшие губы, Дазай начал донимать вопросами. В ответ он получил рубашку, полетевшую ему в лицо. —Знаешь, я не рассчитывал трахаться с тобой , так что-молчи!—Накахара выбежал из комнаты, пытаясь догнать убегающую девочку. Парни нагнали девочку только возле кабинета Мори, передать то, что чувствовали двое парней в тот момент было невозможно. Им было и смешно, и грустно, и неловко одновременно. Девочка обернулась и тихо прошептала: «Я никому ничего не скажу, честно. И да, вы очень мило смотритесь вместе». Она улыбнулась им напоследок и скрылась за массивными дверьми. —Видишь, даже маленькая девочка закрывает двери, а ты—нет,—опять начал Дазай. —Завались, пока в тебя что-нибудь не полетело!—бросив гневний взгляд, ответил Накахара. —Кстати, зачем ты пришел в палату? Неужели переживал за меня?—ехидно улыбаясь, продолжил Осаму. —Мечтать не вредно,Дазай. —Сказал человек, который пять минут наза... —За-ва-ли-сь,пожалуйста,—закрыв рот напарника двумя руками, попросил Чуя . Тем вечером парни почти не разговаривали, но молчание нарушил Осаму: —Можешь ответить на один вопрос, ты спал с Мори?—этот вопрос явно давно беспокоил его. —Нет, а с чего ты это взял?—удивленно спросил Накахара, этот вопрос озадачил его, вернее причина, по которой у Дазая возник такой странный вопрос. Чуя всегда относился к Мори спокойно, можно было даже сказать холодно. Он никогда не проявлял особой заботы по отношению к нему, в отличие от Коё, которая заботилась и о Накахаре, и о Осаму. —Ты часто оставался у него в кабинете, вот я и подумал,—отстраненно ответил тот, смотря куда-то вдаль. —Раз уж мы решили пооткровенничать, когда ты влюбился в меня, Осаму?—не отвлекаясь от поиска нужной бутылки вина, поинтересовался рыжеволосый. —Помнишь, в детстве мы вместе лежали под одним одеялом, когда питались одной лапшой, наверное, тогда, но больше всего я запомнил твою улыбку в тот первый день, в ней было что-то особенное,—парень принял бокал вина и, сделав глоток, потянулся к губам Чую. Он легко и нежно поцеловал его, вкус любимого напитка Накахары растекся по его губам. Он облизал их и, обнимая Осаму за шею, прошептал ему на ухо: —А помнишь, нам говорили, чтобы мы не влюблялись, а то мы не будем такими неуязвимыми? —Помню, и, по-моему, они были не правы,—почти шепотом ответил Дазай, он сильней притянул напарника к себе. Чуя уже сидел на коленях суицидника, обвив его шею руками. Поцелуи становились все глубже и глубже, а воздуха становилось все меньше. Чуя, пошло улыбаясь, посмотрел в карие блестящие глаза парня, в них не было ничего кроме радости, ведь теперь можно не скрывать свои чувства и не искать девушку, похожую на этого рыжеволосого парня, ведь он сам готов отдать все за время, провиденное со своим напарником. —Если бы я знал, что ты такая сучка, Чуя, то выебал тебя еще в пятнадцать,—в ответ парень получил настолько теплую и родную улыбку, что, казалось, весь мир начнет улыбаться при ее виде. Отодвинув прядь вьющихся рыжих волос, Осаму тихо прошептал: —Я люблю тебя, Чуя. —И я тебя, придурок.