"Да, да, я люблю тебя. Моя вина, что ты этого не знал." Антуан де Сент-Экзюпери. "Маленький принц"
Она так хотела научиться его понимать, но совершенно точно не представляла, как это может быть возможным. Ким Хонджун оставался для нее загадкой. Сложной настолько, что девушка удивлялась, существует ли тот человек, который может до конца понять этого парня. Широкая лучезарная улыбка, на которую всем окружающим невольно хотелось отвечать в один момент, и оценивающий, прожигающий и даже надменный взгляд в другой. Поймав его один раз, Лиен четко ощутила, как по спине пробежал волной холод, заставив девушку вздрогнуть, а сердце громко стукнуло и камнем упало куда-то вниз. Странным оставалось то, что именно она, Пак Лиен, она и никто другой больше не удостаивался чести получить такой молчаливый взгляд от Ким Хонджуна — одного из лучших студентов университета художественных искусств. Он всегда был центром внимания, душой компании, «гвоздем программы». К нему тянулись люди, говорившие не раз, что Ким как открытая книга. Но это было не так. Лиен слишком долго наблюдала за ним, по крайней мере, насколько ей это удавалось, ведь парень был на несколько лет старше, и учился на последнем курсе. Они пересекались лишь в кружке графики, где он иногда вел у перваков, подменяя преподавателя. Поэтому у девушки было не так много шансов увидеть его в другой обстановке, но того, что она успела уже заметить, было достаточно. Хонджун совершенно точно не был легко читаемым человеком. Нет, напротив, то, как он себя вел, как отвечал — все это говорило об обратном. И этого обратного хватало для того, чтобы Лиен понимала самое главное, что касалось этого парня. Он был недосягаем для нее. Настолько, что девушка могла только мечтать о том, чтобы стать хоть на немного ближе к Киму. Лиен уже даже не могла вспомнить, что начало влечь ее — поначалу девушка старалась в упор не замечать Хонджуна и в принципе всех, кто на него мог бы быть похож. Его странная прическа, слишком идеальное лицо, почти фарфоровое, длинные пальцы и его запах — все это отталкивало Пак. Он казался ей напыщенным популярным мальчиком, не знающим, как выделиться. И даже факт того, что парень был талантливым художником, не было аргументом для нее. Ну и возможно, что вокруг него всегда вилось огромное количество девчонок, тоже играло какую-то определенную роль. Вот только когда его длинный маллет стал объектом, который Лиен старалась в первую очередь найти в толпе? Когда девушка начала все дольше задерживать взгляд на его острой линии скул и хитрых, лисьих глазах? И когда же запах муската и кедра стал так важен для нее? Пак и сама хотела бы узнать ответы на эти вопросы, но это все равно не стало бы чем-то полезным для нее. Она не могла толком объяснить, почему влюбилась в этого парня. Кто-то мог ответить, что любил его за улыбку, кто-то за смех, кто-то за его внешность. А она любила просто так. Даже не зная его до конца, потому что готова была принять любым. Но девушка также знала, что не подходит под окружение Кима, тем более что и сам парень почему-то всегда смотрел на нее будто бы свысока, с его вечной ухмылкой краешком рта. Смотрел и молчал. Лиен казалось, что он словно был в курсе того, что чувствует девушка и смеялся с нее, такого ребенка, который влюбился в самого Ким Хонджуна. Именно поэтому ей было страшно даже попытаться заговорить с ним, но, судя по тому, как много друзей и знакомых было у парня, страшно было будто бы ей одной. В те моменты, когда он становился временным преподавателем в кружке, девушка особенно остро ощущала свою нездоровую реакцию на этого юношу. У нее не выходили эскизы, линии были какими-то рваными, нечеткими, штриховка тоже оставляла желать лучшего. Потому что у Лиен дрожала рука. Когда она снова натыкалась на его глаза. Когда он проходил мимо нее. Когда она смотрела на то, как он полусидит на парте, уставившись в окно, а лучи играются в его волосах. Нет, Пак не была ненормальной, потерявшей голову от любви сталкершей, или что там еще говорится в таких случаях. Зависимая? Так ли ее можно назвать? Иногда и самой Лиен было стыдно за то, что она испытывает. Ей бы собраться, выполнять на отлично работы, которые пойдут в зачет, но девушка снова чувствует аромат кедра и все, что ей хочется нарисовать — его портрет. — Кто-то слишком много витает в облаках? — хрипотца бархатного голоса раздается почти над ухом, отчего карандаш, зажатый в руке художницы, совсем выпадает из холодных пальцев. Хонджун стоит рядом, скрестив руки, и вновь одаривает Лиен той самой насмешливостью, скользящей теперь не только во взгляде, но и в голосе. А ей плакать хочется. Потому что она не понимает, почему именно к ней он так относится. Почему вообще сейчас подошел к Пак. — Ты как будто первый раз в руках карандаш держишь. «А ты вообще ко мне первый раз обращаешься», — зло подумала про себя девушка. Еще не хватало, чтобы он ее перед группой стыдил. Хотя, если разобраться, лучше быть пристыженной в неумении рисовать эскизы, чем в своих странных чувствах к этому парню, что старше ее. А он продолжает стоять, возвышаясь над ней, наверняка в ожидании какой-нибудь реакции, ответа, хоть чего-то. Но ответом для него была лишь тишина и затылок сидящей напротив него девушки, которая так и не повернулась на его реплику. На нее вообще никто внимания не обратил, все студенты продолжали работать, переговариваясь между собой. И только между этими двумя повисло неловкое напряжение. Или так показалось только одной Пак? — Я.., — она даже не смогла произнести и слова, потому что в ту же секунду увидела, как Хонджун просто прошел мимо нее, не собираясь выслушивать ее ответ. Он хотел поиздеваться над ней? Дождаться того, что она как-то оплошает? Что это было? Лиен в ступоре перебирала кучу вопросов в своей голове, а потом чуть не выронила подобранный карандаш во второй раз. Потому что он снова посмотрел на нее. Уже сидя в той же самой излюбленной позе на столе, оперевшись одной рукой на его поверхность, чуть склонив голову, и смотрел прямо ей в глаза. Но казалось, что в душу. Издевка, насмешливость, снисхождение, улыбка на губах и… Детская игривость? Да, Ким словно игрался, смеялся над ней, будто бы понимая, как Лиен реагирует на него. Хотя девушка сомневалась, знал бы он хотя бы ее имя. Ей выть хотелось, убежать куда-нибудь подальше, потому что, черт возьми, почему? Сто раз, тысячу почему — почему именно с ней? Почему она не могла стать одной из тех девушек, которые спокойно подходили к Хонджуну, здоровались с ним, просили помощи или совета, смущенно ему улыбались, а у нее не получалось? Она была бы счастлива простым, нормальным отношениям с ним, как со своим сонбэ, но выходила какая-то чепуха. Чепуха, которая явно нравилась Киму.***
— Давай же, Ли! Это всего лишь тату… — Всего лишь тату? Всего лишь? Енхи, ты в своем уме? — если бы сейчас кто-то еще заикнулся об этом несчастном споре, Пак точно бы ему врезала. Вообще она не пьет, да и не умеет даже, но в тот вечер ее это не особо смущало. Зато последствия того, что произошло, теперь явно были главной причиной красных щек девушки. Уже битый час ее лучшая подруга напоминала о злосчастном споре, который Пак Лиен с достоинством проиграла, заснув на середине литр-бола, совершенно наплевав на этот факт. — Но ведь спор есть спор, ребята подтвердят. Признай, что ты продула и сдержи слово, — Енхи пыталась придать себе как можно более величественный вид человека-чести, но судя по взгляду Лиен, у нее не очень хорошо получалось. — Черт, ну серьезно. Сделай в своей жизни хоть раз что-то безрассудное, почему ты такая правильная? И вообще, что за художник без тату? — У тебя все на стереотипах строится. Главным моим безрассудным поступком было то, что я вообще решила пойти на ту вечеринку. Не хочу я ее делать, это же… — Это же так вредно для кожи, она может растянуться, или заражение, и тату девушек не красят, и вообще мама не разрешит, так? — Так. — Лиен, ты все-таки удивительная, — Кан устало запрокинула голову и откинулась на спинку кресла, стоявшего напротив окна небольшой однокомнатной квартирки ее подруги. Пак вопросительно взглянула на девушку, откидывая волосы назад и вставая с табурета, чтобы поменять воду в банке для краски. Картину нужно было закончить как можно скорее и сдать, но из-за потерянных суток Лиен теперь не только не успевала с работой, но и была вынуждена разгребать последствия веселого вечерка. — Видел бы тебя сейчас Хонджун, он бы точно поменял свое отношение. Кто знает, может на него подействует такая одежда и татуировка на бедре? — Заткнись, Енхи, — Пак начинала уже злиться. Она терпеть не могла, когда на нее давили с решениями, которые она не принимала, а тем более она ненавидела, когда речь шла о том, как к ней может относиться Ким. Это было словно что-то личное для нее, запретное, то, о чем могла думать лишь она одна. Но, к несчастью, о маленьком пунктике Пак Лиен была осведомлена и ее лучшая подруга, так что иногда девушке приходилось терпеть подобные реплики Кан. Как, например, сейчас. — Ой, больше скажу, ни один парень не устоит перед тем, как ты сейчас выглядишь, Лиен, — подруга лукаво дернула бровью и прикусила губу, пробегая взглядом по застывшей напротив нее девушке. В квартире было жарко. Мало того, что лето, так еще и внутри помещения стояла духота. Поэтому короткий топ без бретель и рваные шорты хоть немного, но помогали не расплавиться окончательно. Перед Енхи Пак могла ходить хоть в нижнем белье, но в такие моменты, как эти, Лиен чувствовала себе совершенно голой. И ей это не нравилось. — Если не прекратишь, я вылью эту воду тебе за шиворот. — Скажу только спасибо, а потом, может, наконец, заставлю тебя еще и кондиционер купить, — девушка рассмеялась и поднялась с насиженного места. — Айщ, Лиен, ты ведь человек слова, так и докажи это. Раз проиграла, значит выполняй обещание, тем более ты сама его придумала. Никто тебя не тянул за язык. Пак лишь цокнула и скрылась в ванной, из которой послышался шум открывшейся воды. Хотелось содрать с себя кожу и нырнуть в большой бассейн со льдом — настолько было жарко. И возможно это могло помочь немного остудить кипевшие мозги. Распахнутые настежь окна не спасали ни от высокой температуры, ни тем более от запаха краски, который уже впитался в стены. — Пак Лиен! — из комнаты донесся громкий возглас, и девушка чуть не выронила из рук банку в раковину. Выругавшись и вновь быстро набрав расплескавшуюся воду, Лиен наконец пошла разбираться, что от нее опять потребовалось ее надоедливой подруге. Но она все-таки выронила емкость, как только вошла в комнату. — Я хочу, чтобы ты набила этот эскиз на бедре. И это не обсуждается, — Кан весело улыбалась, сидя на столе и вертя перед собой небольшой листочек бумаги с карандашным рисунком цветка. Вот только это был его эскиз. В тот день Лиен задержалась в кабинете дольше обычного. У нее опять все валилось из рук, а виновник этого практически первым покинул аудиторию, спеша уже на свои собственные занятия. Возможно, это даже было и к лучшему, ведь кто знает, как еще бы Пак смогла лажануть, останься он здесь до последнего студента. Вдруг девушку, что почти покинула кабинет, привлек небольшой лист бумаги, в гордом одиночестве лежавший посередине учительского стола, за которым ранее сидел Ким. Возможно, это был просто мусор, но Лиен не была бы Лиен, если бы не подошла к нему. Оказалось, что это простой набросок цветка орхидеи. Он был настолько прекрасен, и даже факт того, что это был не полноценный рисунок, нисколько не омрачал его легкости и техничности. Ким Хонджун был действительно талантлив. Возможно, Пак простояла бы еще немного дольше, рассматривая каждую прорисованную линию, если бы не шум, который начал приближаться к аудитории — здесь ведь и дальше должны были быть занятия. Спросить девушку сейчас, что двигало ею в тот момент, было бы логичным, вот только и она сама не сможет ответить, почему забрала рисунок с собой. Хотя нет, не так. Ей хотелось, чтобы у нее тоже была хотя бы маленькая частичка Кима. И сейчас Енхи держала в руках очень дорогую вещь для Лиен, то, что уже стало личным до реберного хруста, и просила ее сделать немыслимое. — Пожалуйста, положи его на место, — голос дрогнул, а вот ступни нет, будто приросли к доскам, хотя ледяная вода, растекшаяся по полу, коснулась ног девушки. — Ты же знаешь, что я не отстану, — подруга спрыгнула со стола, положив рисунок и взяв в руки полотенце, валявшееся в корзине для белья. — Что тебя так смущает в этом? Маленькое тату орхидеи, мы же не просим тебя бить дракона на всю спину, — ворчала Кан, опускаясь на корточки рядом с девушкой и вытирая воду с пола. Лиен быстро подошла к столу и дрожащими руками спрятала рисунок в папку. Сама мысль о том, что его работа может остаться навсегда на ее теле будоражило кровь и сознание. Она ведь врала. Врала безбожно, сама себе, потому что она готова была оставить это тату хоть у себя на сердце, выжечь в легких внутри. Может тогда ей стало бы легче дышать, находясь рядом с Кимом. — Чего ты боишься? Того, что это могло бы перейти все границы? А вдруг он увидит? Хотя навряд ли ему вообще когда-нибудь откроется вид на ее бедра, Боже, значит Пак слишком много позволила себе нафантазировать. Раз так, то и проблемы нет? Он ведь не сможет узнать, верно? За спиной послышался хлопок двери ванной, а на подставку рядом с мольбертом опустилась банка, вновь наполненная водой. — Черт, ты так красноречиво молчишь, что я чувствую себя извергом. Просто пыталась вытащить тебя из зоны комфорта, но так давить не хотела. Я не знаю, что значит тот цветок для тебя. Если это было чем-то очень важным, то прости, ладно? — Енхи мягко положила голову на плечо подруги, извиняясь за свой поступок и понимая, что, возможно, немного перегнула палку. — Все в порядке. Думаю, я смогу сделать это.***
О чем она только думала? Где была ее голова, когда она соглашалась на эту авантюру? Сейчас, стоя поздно вечером в каком-то переулке, освещенным редкими неоновыми вывесками, где пахло смесью сигаретного дыма, женских духов и жвачки, Лиен все больше приходила к мысли о том, что свалить еще не поздно. Да, она пришла в тату-салон. Да, она действительно взяла тот эскиз. Думала, что ей все равно нечего ловить рядом с Кимом, так пусть будет хоть что-то реальное от него? Что ж, могла бы и дальше довольствоваться рисунком и редкими встречами в университете. Набить на теле ту орхидею — не переходит ли это рамки? Но, если подумать, то что это за рамки, и кем они установлены? Самой Пак Лиен, в ее собственной голове, из-за чего ей постоянно приходится одергивать себя всегда и везде. — Больно совсем не будет, может быть только сначала. Потом ты привыкнешь, и станет даже приятно, — в голове снова и снова прокручивалась эта странная напутственная фраза подруги, которая отдавала ей адрес салона и бумажку с записанным временем. — Это проверенное место, мой друг там работал и все свои тату тоже делал там. Не бойся, с тобой будут только мастера своего дела. Вот только Пак очень надеялась, что мастером этого дела окажется девушка, потому что как-никак показывать зону интимной части парню ей не хотелось. Вообще сам факт того, что она согласилась на это, вызвал дикий, даже неадекватный восторг в ее компании друзей. Кан вообще то и дело приговаривала «моя девочка выросла» и по-матерински поглаживала подругу по голове. А вот саму Лиен от этого передергивало. Как, в принципе и от того, что она собиралась сделать. Вдох-выдох. Еще раз. Он не узнает об этом. Толкнув дверь салона, застекленную черным материалом, Пак вошла в помещение. В нос сразу ударил запах какой-то краски, табака и, почему-то, мяты. — Здравствуйте, Вы записаны на 9? — девушку, застывшую у закрывшейся двери и рассматривавшую интерьер приемного холла, окликнул женский голос справа. Молоденькая брюнетка, с характерным азиатским разрезом глаз и полностью забитой правой рукой приветливо обратилась к посетителю и слегка поклонилась. — Да, здравствуйте, — Пак неловко сделала поклон в ответ и подошла к стойке администратора, которая также была выполнена в черно-белых тонах минимализма. Слева от девушки находилась дверь служебного помещения, сделанная из белого дерева. Сзади же находился небольшой коридор с рассыпанными по бокам такими же дверями кабинетов. Черные матовые стены, увешанные фотографиями татуированных моделей и эскизами самих тату, зеркальные вставки ромбом и стеклянный черный потолок. Здесь было красиво, но Пак все равно в глубине души хотелось уйти. — Это Ваше первое тату? — Да, конечно, — она нервно улыбнулась и отвела взгляд в сторону. — Все в порядке, не нужно так сильно переживать, — администратор одобряюще улыбнулась, и потянулась к какой-то папке. — У Вас есть примерный образ тату? Это портфолио наших мастеров… — Нет-нет, у меня есть с собой готовый эскиз, — на этих словах Лиен аккуратно вытащила листок из сумки и протянула стоящей напротив девушке. Та удивленно взглянула на него, но тут же улыбнулась и лукаво посмотрела на Пак. — В таком случае, я знаю, какой мастер сделает ее лучше кого бы то ни было. Пройдите, пожалуйста, в 6 кабинет — последняя дверь справа. К Вам скоро подойдут. Когда администратор скрылась в служебном помещении, Пак рвано выдохнула и на ватных ногах поплелась к указанному месту. Что за мастер? Хоть бы это была девушка, девушки же должны отлично рисовать цветы, верно? Зайдя в кабинет, Пак быстро осмотрелась. Посередине комнаты стояла приподнятая вверх кушетка, покрытая полотенцем, а рядом высокий стул мастера. Вокруг были всякие баночки, какие-то приборы, небольшой журнальный столик с брошюрами и вазочкой леденцов. Над самой кушеткой также нависала небольшая лампа, отливающая теплым свечением, и примечательным было то, что она и две настенные бра были единственными включенными источниками света в комнате. Уже прошло порядка пяти или семи минут, но в кабинет так никто и не заходил. Пак даже перестала дрожать, а живот больше не скручивало от нервов, ведь девушка почти настроила себя, что придет мастер женского пола, что все пройдет в непринуждённой и лёгкой обстановке. Конечно, иначе и быть не может, тем более, что, оказывается есть огромное количество мастеров-женщин, чему Лиен была крайне удивлена, просматривая различные сайты с описанием процесса нанесения тату. На фотографиях, прикрепленных к статьям, были одни девушки, так что Пак действительно немного успокоилась. Ей не придется раздеваться и лежать на этой кушетке перед мужчиной. Все в порядке. Он не сможет узнать об этом. Об этом будет известно лишь ей одной на всем белом свете, и этого будет достаточно. Дверь тихо открылась и так же захлопнулась за вошедшим человеком, который наверняка был мастером, так что Лиен в последний раз выдохнула и, наконец, повернулась. Вот только ее робкая улыбка тут же бесследно исчезла с лица, ладони вспотели, а сердце бешено заколотилось в груди, будто бы его било током. — Ну, здравствуй, Пак Лиен. Еще секунда, и она упадет в обморок. Хонджун стоял, облокотившись плечом о дверной косяк, и смотрел на девушку его, казалось, самым излюбленным взглядом. Глаза парня были сильно подкрашены тенями, из-за чего казались больше, в ушах проколото слишком много сережек самых разных размеров, маллет был небрежно уложен, а зрачки скрывались за голубыми линзами. Свободная заправленная черная рубашка, расстегнутая сверху и с закатанными рукавами, а также кисти рук, которые скрывались за черными медицинскими перчатками. Если бы ситуация была другой, девушка, возможно, и не узнала бы его. Вот только сейчас это действительно был он. Ким молча подошел к кушетке и, поправляя одноразовое полотенце, положил тот самый злосчастный листок на специальный небольшой столик, который стоял рядом со стулом. После парень, все так же не произнося ни слова, начал выбирать с полок какие-то баночки, пару специальных приборов, и наверняка что-то еще, вот только взгляд вкопанной посередь комнаты девушки был настолько затуманен, что она едва могла различать силуэт Кима. Ей просто не верилось. Кричать хотелось. Он узнал об этом очень глупо и, главное, иронично. Мало того, что мастер далеко не девушка, но это было бы даже не так страшно, если бы тату пришлось делать парню. Да, но только не ему. От кого она это хотела скрыть больше всего, кто вообще не должен был ничего узнать. А он сейчас стоит перед ней, сосредоточенно настраивая рабочее место, такой одновременно далекий и родной. А еще очень красивый, просто до безумия. — Ты так и будешь там стоять? Лиен будто водой холодной окатили. Неужели он действительно собирается бить ей это тату? — Где именно ты хочешь? — двусмысленно. А Пак и рада бы ответить «везде». Конечно понимает, что Хонджун имеет ввиду место, где будет рисунок, и даже немного пугается своей реакции на эту фразу. Вполне обычную, без какого-либо подтекста, вот только для Лиен это не обычный человек. — Бедро. Девушка сама испугалась того, как четко и твердо она ответила. И хотя внутри ее просто раздирало от смущения, хотелось просто сказать, что это ошибка, и поскорее уйти из этого места, а лучше и из университета, но язык все сказал сам, даже не спрашивая свою хозяйку. Он усмехнулся, поправляя один из рукавов, а Пак все наблюдала за тем, как покачивались его серьги, наверняка обдавая холодом шею. — Разденься и ложись. Эскиз небольшой, весь процесс займет часа три-четыре, — Хонджун повернулся к девушке, скрестив руки, будто был уже утомлен ожиданием того, как она наконец снимет одежду. — Вещи можешь положить на стул. Дрожащими руками Пак начала расстегивать блузку, открывая вид на белый топик средней длины, но внезапно ее остановил голос. — Хочешь совет? — в ответ молчание. Лиен вообще молилась, чтобы он как можно меньше говорил, иначе она точно убежит. — Эта тату будет смотреться лучше на тазу. Где? Это вообще глупо, если закрыть на все глаза, то именно она клиент, и сама имеет право решать, где хочет рисунок. Она же не обязана соглашаться, так? — Хорошо, — и Ким улыбается, словно довольный кот, в тайне удивляясь этой девушке. Другая в этой ситуации и при сложившихся обстоятельствах наверняка бы уже пулей вылетела из кабинета, но Пак сейчас продолжала снимать джинсы, оставаясь лишь в нижнем белье, носках, и том самом топе с расстегнутой рубашкой. И в этот момент Хонджун уже не улыбается. Но ведь Лиен этого не заметила? Похлопав по кушетке, Ким немного отходит от нее, при этом держа на весу руку вокруг девушки, пока та взбирается на поверхность. — Сядь на край и откинься на локти, — не говорит, приказывает. А она и слушается, словно ведомая принимает указанное положение, которое ну никак не вяжется с тем, как должны делаться тату. Ким пододвигает стул, садится, а в следующее мгновение уже слегка дергает девушку за ноги на себя, немного их раздвигая. Так, чтобы его корпус находился между. — Так удобнее, — парень отвечает на немой вопрос и шок девушки, которая задохнулась в ту же самую секунду. Ком встал поперек горла, все мышцы скрутило от напряжения, а глаза закрылись сами собой. То ли от стыда, то ли от того, что ей понравилось. Скорее всего, именно от стыда. Пак находилась в такой позе, в такой одежде, а сам Ким Хонджун сейчас обхватывал ее ноги и наносил эскиз ей на левую тазовую кость, чуть выше кромки белья. Что же она творит, черт возьми? Девушка ведь и так прекрасно знает, что, скорее всего, он догадывался о ее чувствах. Возможно, даже был уверен в них, поэтому так издевался. Даже когда зашел в этот чертов кабинет, все так же смотрел на нее, прямо как коршун смотрит на загнанную добычу — чувствуя свое превосходство. Она ведь сейчас похожа на глупую влюбленную дурочку, которая даже не смогла твердо дать отпор, показать, что выше этого. Не потерять гордость, в конце концов. Да, он уже видел листок, но все ведь могло пойти по-другому. Лиен могла казаться в его глазах гордой девушкой, с головой на плечах, которая хоть и признает свою оплошность, но не ведет себя так, черт возьми. Не слушается каждого слова. Не подчиняется любому указанию. И, конечно же, не ложится подобным образом под парнем. Пак Лиен ведь не такой человек. Не такой. Просто до беспамятства влюбленный, потерявший голову, рассудок, что угодно, но не честь. Вот бы и он этого мог понять. Но ведь не поймет, да? Для него она так и будет очередной влюбленной дурой, которая готова делать подобные вещи? Неужели это так и есть? Ким Хонджун всегда слишком хорошо читал людей, с этим спорить нельзя. А Лиен и не спорила. Она просто сидела сейчас, ощущая, как сгорают все внутренности, и как медленно стекают по раскаленному лицу слезы. Она даже пару раз всхлипывала. Кусала щеки изнутри до крови, лишь бы не издать ни звука, даже не вытирая соленые дорожки, которые спускались уже к подбородку и капали на грудь. Неприятно. Мокро и холодно. И обидно. А Ким продолжал, не говоря ни слова. Даже когда начал работу иглой, они молчали, словно боясь что-то сказать. Это была настоящая пытка для обоих. Для одной из-за боли и обиды. А для другого из-за того, что больно было ей. Ким слышал, что она плакала. Даже не слышал, чувствовал. Парень старался как можно аккуратнее касаться нежной кожи девушки, хотя самому хотелось бросить к чертям этот прибор, одеть Лиен как можно скорее и крепко-крепко обнять. Ему даже было все равно на то, что это именно он оплатил это тату. Как только увидел рисунок, то сразу все понял. Глупо отрицать, что это немного тешило его самолюбие, но как только он увидел ее в кабинете, такую растерянную, смущенную, испуганную, ему захотелось сразу же увести ее с собой и сказать, что она уже его и ничья больше, что не нужно делать никакое тату, чтобы быть частью Кима. Да, он специально оставил тот цветок в кабинете, потому что знал, что она не устоит и возьмет его. Да, он специально подговорил ее подругу, чтобы та настояла на этом рисунке. Но он не надеялся, что она решится, и что это будет так тяжело. Слышать, как плачет любимый человек. Девушка даже не заметила, как юноша закончил. То место неприятно саднило, но было уже не так больно, как в начале. Хотя, Лиен была готова поклясться, что не боль от иглы волновала ее больше. Взглянув на бедро, Пак так сильно захотелось вырвать с мясом этот цветок, который был нарисован рукой мастера в тысячу раз лучше, чем изначальный набросок. Конечно, это ведь его работа. Именно поэтому хотелось избавиться от этой метки, как от проклятия. Лиен с силой зажмурила глаза, отчего стало даже немного неприятно, словно верила, что она сейчас откроет их — и ничего не будет. Но все, что она почувствовала, как чьи-то теплые мягкие губы накрыли ее живот. Пак резко распахнула глаза и с ужасом посмотрела на парня, что сейчас прижался губами рядом с рисунком. Ким склонился над ней, все еще придерживая за ноги и талию, и замер. Боже, только не это. — Нет! — Лиен с силой вырвалась из хватки парня и испуганно посмотрела на него. Она ведь не девочка на ночь, нет. — Не трогай, — надо же, голос прорезался. Только дрожит почему-то. — Если ты думаешь, что тебе все можно, то ты ошибаешься, ты всегда ошибаешься на мой счет. И хватит смотреть на меня так, слышишь, хватит издеваться или жалеть! Если думаешь, что раз нравишься мне, то можешь поступать таким образом, но вот что я скажу — нет. Тысячу раз нет, ты просто не можешь… Она не договорила. Ким, что все это время с горечью смотрел на нее, осознавая, что не должен был делать этого, резко подался вперед и обнял ее. Он сейчас уже не казался тем самым крутым парнем, Ким напоминал себе сентиментального мальчишку. Но ему было откровенно плевать. — Прости, — он гладил ее по волосам, пока та редко всхлипывала, успокаивая и шепча ей на ухо. — Я знаю, о чем ты думаешь, но Лиен, послушай меня. Лиен, я никогда так не думал о тебе. Слышишь, никогда. Прости, что вел себя, как идиот. — Что ты?.. — Я должен был раньше подойти к тебе. Не играть с тобой, а просто подойти и сказать все, как есть, — он говорил ей, уткнувшись куда-то в шею, обдавая горячим дыханием. Девушка не верила в то, что сейчас происходит, но именно в этот момент она находилась в крепких объятиях парня, а ее руки сами собой цеплялись за его широкие плечи и путались в длинных волосах. — Ты моя, понимаешь? Без тату или с ней, не важно, всегда была. С того самого момента, когда я увидел тебя первый раз, и чуть не задохнулся. Прости, что вел себя так. Он говорил и говорил, словно в бреду, словно у него был жар, а он ведь действительно был. Из-за нее. И Хонджун был готов разрыдаться от счастья, что держит сейчас эту девушку в руках, оставляя на ее плечах, шее и ключицах тихие, короткие и совсем не пошлые поцелуи. Потому что когда любишь, пошлость перестает существовать. — Я думала, что ты всегда молча смеялся надо мной, боялась подойти к тебе. А дома рисовала твои портреты в тайне по памяти, — произнесла Пак, сильнее обвивая руками парня, что посадил ее к себе на колени. Ким прижался к ее лбу, закрыв глаза и хрипло посмеявшись: — Значит, теперь ты всегда будешь рисовать их с натуры, — прошептал он, прежде чем прижаться губами к ее, искусанным, соленым от слез, теплым и таким родным.***
Он обнимал ее, словно цветок, который боишься тронуть лишний раз, чтобы не повредить лепестки. Он целовал ее в висок, лежа в их квартире в гостиной и наслаждаясь тем, что она рядом. Рядом, смотрит какую-то комедию и смеется, а он смотрел на нее. Она игралась с его длинными волосами в душе, называя русалочкой, а он просто прижимал ее к холодной стенке, обжигая своими губами и все, что рваными выдохами вырывалось у девушки из груди, было его имя, а не шутки про мультфильм. Он готовил ей кофе, пока она сидела за мольбертом в одном белье и смешивала краски. Она поила его лекарствами и меняла холодные повязки, когда тот лежал с температурой, после того, как под дождем отдал ей свою кофту. Он всегда нежно целовал ее орхидею, наслаждаясь своей работой, своей меткой. Своей девочкой. Они принадлежали друг другу и никому больше. Одни в целом мире, и им было плевать на все, пока они были рядом, делали то, что хотели, любили так, как хотели, молчали так, как хотели. Потому что для них все было ясно без слов. Потому что так было правильно.