увядающий, (завял)

1. Цветок, который ты мне дал              Хёну смотрел в окно, только одно лицо было ясно в его сознании. Его улыбка, его смех, его голос. Его страх, его крик, его последнее «я люблю тебя».              Снова и снова это преследовало его.              У Хёну больше не осталось слез. Он мог только предложить свою любовь, свое разбитое сердце. Его мантра извинений. Его желание занять место младшего.        — Хёну.              Он не ответил, его мысли все еще крутились в голове.              Его улыбка, его смех, его голос.        — Хён, пожалуйста.              Его страх, его крик.        — Что случилось с Чжухоном?              Его последнее «Я люблю тебя».        — Это не твоя вина.              Это была его вина.        — Ты тоже пострадал.              Но он не умер.              Он не умер.              Чжухон был мёртв.              Чжухон был мёртв.                    Чжухон был мёртв.              Хёну не думал, что сможет плакать.              Но слезы потекли сами собой, когда он закричал.              Он закричал, а его горло разрывалось изнутри. Его ногти впивались в виски, он едва мог видеть Минхёка рядом с собой, потрясенного и испуганного. Он видел только Чжухона, кровь и боль.              Это он во всем виноват.              Он не должен был делать такую большую проблему из одной глупости. Надо было сделать это в городе. Надо было сделать это в их общей квартире.              Это было просто предложение. Это должно было запечатать их счастливый конец.              На этом их история закончилась. История, которая никогда не начиналась и никогда не начнется.                    (Чжухон был особенным для Хёну, но попытка сделать что-то особенное для него оказалась тем, что забрало его) 2. Я наблюдал за ним, пока он не увял.             Он терял в весе, и не мог этого не заметить. От снижения аппетита до фазы забвения. От смерти Чжухона до Вечного забвения.              Как он мог забыть?              Как он мог, когда часть его сломалась, когда Чжухон ушёл? Когда-то, что было сломано и ушло вместе с Чжухоном, не могло быть заменено?                    Хёну худел.              Но он не думал, что это спустило бы его на землю.                    Ближе, ближе.              Может быть, все это время он думал об этом.                    Рухнул.              Возможно, он хотел этого с самого начала.                    Почти.              Может быть, все в порядке.                    Крик Минхёка.              Может быть, это будет конец.                    Обморок.                    (Может быть, он снова увидит Чжухона) 3. Увядший цветок, который ты оставил мне.              Он лежал молча, не шевелясь, едва моргая. Медленно, тяжело. Аппараты гудели вокруг него, трубки впивались в его тело. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь постоянным биением его сердца. Так тихо. Так одиноко.              Он чувствовал, как его жизнь ускользает, даже когда ощущения покидали его тело.              Но ничто не имело значения. Даже когда дверь открылась, даже когда знакомый голос Минхёка позвал его по имени.              Чувство вины кольнуло его в груди – не было никого, перед кем он извинялся бы больше, чем перед Минхёком.              Его лучший друг.              Его друг, который остался с ним, когда он медленно позволил себе увянуть. Минхёк, который ухаживал за ним, когда он упал в первый раз. Минхёк, который не сдавался.              Но как бы ему ни было жаль, пришло время отпустить его.              Минхёк должен был отпустить.                    Хёну был готов.              Слеза выскользнула из его закрытых глаз и покатилась по щекам, когда пронзительный визг аппарата оплакивал его уход. Что касается Минхёка, он не знал, как бы тот поступил.              Хёну прошел мимо с горько-сладкой улыбкой на губах, но выражение лица было более мирным, чем когда-либо с тех пор, как ушел Чжухон.                    (Он собирался снова увидеть Чжухона) 4. Пока он не расцветет снова              Хёну позволил своим глазам блуждать по бесчисленным цветам, которые покрывали поле. Яркий свет ласкал лепестки, сияя тяжелым, но мягким светом на каждой поверхности. Единственная Ива стояла в центре, предлагая свою тень красочной флоре.              Предлагая свою тень единственной душе, сидящей у её основания, спиной к стволу, лицом к небу с закрытыми глазами. Волосы у него были черные, как вороново крыло, губы – цвета любви.                    Он был так же красив, как помнил Хёну.              Эти светлые веки распахнулись, темные, но любящие глаза встретились с глазами Хёну. Хёну не мог придумать ничего, что могло бы выразить чувства, которые он чувствовал; он парил в небе, он чувствовал себя легче, чем когда-либо в течение многих лет.              Его зрение затуманилось, глаза наполнились слезами, капли долгих слез означали счастье и облегчение. Непрекращающееся давление в груди поднялось, он наконец-то снова мог дышать.              Он осторожно шагнул вперед, царапая носком сапога землю, как будто Чжухон, дерево, поле – как будто все они исчезнут.              Он сделал еще шаг.              Потом еще.              Слова сорвались с губ загорелого мужчины прежде, чем он успел подумать о чем-то еще.        – Я скучал по тебе.                    (Я тоже скучал по тебе, Хён)