Folie a deux

Эдвард Пирс подскочил на застеленной кровати по той причине, которую сам не смог определить впотьмах. Нет, снотворное — новое снотворное линейки «Уэлл слип», а не то дерьмо, которым он обычно себя пичкал, — действовало прекрасно и, кажется, даже способствовало кратковременному избавлению от ночных кошмаров. Пирс, давно отвыкший от нормального сна, за три недели в Окмонте снова научился регулярно ложиться в постель после изматывающего расследования. Впрочем, не исключено, что здесь был замешан дальновидный совет Чарльза Рида, который отговорил Пирса бездумно глотать таблетки, запивая их спиртным, лишь бы провалиться в бездну гротескных сновидений на три или четыре беспокойных часа. Рид. Ну конечно. Звук, заставивший Пирса открыть глаза посреди промозглой ночи, повторился. Какое-то шевеление, шуршание ткани, а ещё сбившееся дыхание, отчётливо слышимое в пространстве бедно обставленного гостиничного номера. Открытое окно хлопнуло ставней. — Чарльз? — позвал его Пирс. Голос спросонья подвёл и звучал глухо, будто из глубокого колодца. — Чарльз, это ты? Они экономили на всём, на чём вообще можно было сэкономить. Берегли каждый патрон, порой торговались с заказчиками и старались лишний раз не стрелять по вайлбистам из чужих подвалов. Поэтому и сняли в «Рифе Дьявола» один номер на двоих, прикрывшись холодной расчётливостью и элементарным желанием выжить, хотя подсознательно чувствовали, что вдвоём нести бремя безумия намного легче. Вдвоём… безопаснее и спокойнее. Есть с кем поговорить. Спится лучше, а руки не тянутся к бутылке как бы сами собой. И видения мучают израненный рассудок гораздо реже. Вдвоём не так страшно. Проще переживать неизбежные припадки и панические атаки. Цепляться за чьё-то плечо, когда желудок сжимается от подкатывающей тошноты. Заглушать голоса в голове. Доказывать друг другу реальность происходящего, не давая утонуть в жутких образах, навеянных гниющим городом. Вдвоём определённо лучше. — Чарльз, что с тобой? — Пирс опустился на пол, и нездоровое лунное свечение залило его бородатое лицо. Чарльз забился в угол комнаты, зажмурил глаза, схватившись за голову. Отрывисто хватал ртом воздух, изо всех сил пытаясь взять разум под контроль. Шляпа, завалившись набок, лежала рядом. — Я больше так не могу, — прошептал Чарльз совершенно невменяемым тоном. Белый как мел, от него пахло сыростью, рыбой и улицей. — Они… зовут меня. Требуют, чтобы я явился Им. Пирс… это невыносимо. Сознание плавилось и шипело, брызгало искрами омерзительных полупрозрачных видений, как лёд, брошенный на сковороду. Так бывало и раньше, в Бостоне, во время выездов, и, конечно, здесь, в Окмонте, средоточии разложения, но сейчас Чарльз чувствовал, как кто-то незримый хватает его за глотку, душит до помешанного состояния. И шепчет, шепчет настойчиво и громко, касаясь уха склизкими щупальцами, на языке столь древнем, что никто из людей уже не сможет разгадать его тайну. И когда кровавый туман слегка рассеялся, из него выступило лицо Пирса с печатью смятения. Ни йоты отвращения, которое Чарльз не раз ощущал, когда люди смотрели на него. Только тревога, бьющая в голову не хуже добротного шотландского виски. — Кто они? — спокойно переспросил Пирс, хотя отчётливо видел разницу между тем, что случалось с Чарльзом раньше, и тем, что он наблюдал сейчас. Этот ночной приступ одержимости оказался в разы хуже всех остальных. — Боги, — Чарльз обессиленно привалился спиной к стене. — Другие боги. — Я принесу твои лекарства. Нейролептики лежали на столе. И в карманах Чарльза. И, кажется, на его кровати Пирс тоже видел пачку. Чёрт, пилюли для мозгов были буквально везде, нужно только вспомнить, где их осталось больше всего. Нужно только... — Что ты, мать твою, делаешь?! — Пирс выбил «Больт» из ослабевших рук Чарльза за секунду до того, как он успел нажать на спусковой крючок. Металл недовольно лязгнул, прокатившись по исцарапанным половым доскам. Огромными руками Пирс схватил Чарльза за воротник куртки, как щенка за шкирку, и что есть силы встряхнул, приводя в чувство. От бешенства его пробрала мелкая дрожь. Чарльз тоже дрожал, но совсем по-другому. — Ты спятил? — выдохнул Пирс ему прямо в лицо, словно ощерившийся зверь. — Что ты сделал? — У меня нет другого выбора, — Чарльз попытался оттолкнуть Пирса, но он мёртвой хваткой вцепился в мокрую куртку. — Я не отпущу тебя, пока не удостоверюсь, что ты не опасен для самого себя, — как в горячечном бреду заговорил Пирс, и сердце его неистово застучало в горле. Он ещё не успел осознать, что до смерти испугался. — Пожалуйста, — прикрыв глаза, Чарльз опустился до жалкой мольбы. Его всё ещё колотило от зудящего желания выпустить пулю себе в висок. — Я слышу Их. Я схожу с ума, Пирс. Я хочу покончить с этим, пока Они отвернулись. Пока Они не смотрят. — Только попробуй, — сквозь зубы процедил Пирс. — Ты нужен мне, Чарльз. Мне и этому проклятому городу. Здесь происходит какая-то чертовщина, и только ты можешь выяснить, в чём же дело. Только ты. Чарльз долго собирался с мыслями, чтобы сформулировать ответ, но так и не смог его озвучить. Мгла, поднявшаяся из глубин подсознания, снова поглотила его разум, и он рухнул вниз, словно с высоко утёса в тёмную бездну, разверзнувшуюся у его подножия. Чарльз не почувствовал, как его обессиленное тело обмякло в руках Пирса. Не увидел, как изменилось выражение его лица. Чарльз не помнил, как Пирс дотащил его до постели и сел рядом, на край скрипучего матраса, дожидаться утра и стеречь, изредка поглядывая на пистолет с презрением. Пирс был на Даркуотере. Пирс знает, что такое настоящее безумие. И он никому, даже заклятому врагу, не пожелает столкнуться с ним в одиночку. Уж тем более Чарльзу Риду.