Salva e salva

Сокджин разлепляет глаза и сразу же смотрит на вошедшего. Это был кореец, что странно. Обычно только Саймон к ним заходил. Омега посмотрел на Чимина и Давон, что тоже с удивлением смотрели на вошедшего. Давон мелко тряслась от страха, а Чимин уже полностью выражал отстраненность. Парень всё еще не мог прийти в себя, лицо бледнее обычного, синяки под глазами, лёгкое подрагивание от прошедшей истерики и глаза красные и опухшие. Сокджин делает вывод, что друг ещё долго плакал. От мыслей его отвлекает звук гудков, и омега тут же дергается, сердце пропускает удар, когда он видит на экране бледное и не выражающие никаких эмоций лицо своего мужа. Даже через экран Джин видит в глазах пустоту, но лишь ему дано увидеть маленький огонёк боли и страдания. Что-то не так. Это Сокджин понимает сразу, когда Саймон начинает свою светскую беседу с ними, но ни один из заложников не даёт ему ответа, от чего тот раздражается и злится. Сокджин пропускает мимо ушей эту пустую болтовню, пока следующие слова не бьют по сознанию: — Так вот, хочу сказать, что твой горячо любимый братик — мёртв, — с полным ехидства и радости голосом говорит Саймон, смотря в упор на Давон. Сокджин с шоком смотрит на Намджуна, потом переводит взгляд на девушку, что явно пыталась понять значение этих слов. До неё медленно начало доходить и она начала мотать головой из стороны в сторону, не веря в только что сказанные слова. — Т-ты в-врёшь… — голос сиплый и тихий, с нотками нарастающей истерики и слёзами на глазах. — Зачем мне это? — усмехается американец и смотрит на Намджуна с усмешкой, произнося: — Вон у него спроси, он же саморучно его и пристрелил. Сокджин возвращает полный ужаса и шока взгляд на мужа. Справа слышится саркастичный смех Чимина, который, кажется, начинает опять уходить в истерику. Из глаз Давон уже во всю льются слёзы и шепотом она просит не врать ей, но слова Намджуна лишь ускоряют истерику: — Прости… — Ха, ещё одного убил! — Чимин заходится в истерическим смехе, запрокидывая голову назад, а потом смотря на экран и прямо в душу Намджуна. — И какового теперь тебе? Какого теперь жить, зная, что своими, блять, руками ты убил тех, кого называл братьями? А, Намджун? Каково, я тебя спрашиваю?! У Мина снова истерика, он кричит, материт Намджуна на чём свет стоит, клянётся вырвать сердце собственными руками и сжечь его. Его ведёт, очень сильно, настолько, что Саймон морщится и отдаёт приказ усыпить его. Чимин до последнего дёргается, кричит, а последние слова, что он говорит Намджуну, ранят Сокджина окончательно: — Я убью тебя, Ким Намджун! Убью, как только выберусь отсюда… Сереневолосый не выдерживает, с него хватит! Одна слеза, вторая, Сокджин не замечает, как они текут. Он смотрит в такое родное лицо и тихо говорит: — Я не понимаю… Джун-и, я не понимаю тебя… Намджуну больно, в груди как будто миксером взбалтывают всё и сердце режут на кусочки. Он с силой сжимает челюсть, не смея отвести взгляд от своего мужа. Он видит в них боль, ужас, усталость и непонимание. Намджун хочет прямо сейчас, достать ствол и застрелить к чёртовой матери Саймона и всех во круг! Но он не может… Он не может ничего сделать, ничего не может кроме как улыбнутся слабо, едва заметно, и сказать: — Давай не будем забывать, что мы с тобой — amanti pazzi*. — Так всё, заканчиваем эти телячьи нежности, — закатывает глаза Саймон и звонок прерывается, у них с Намджуном ещё много дел. Сокджин лишь всхлипывал тихо, опуская голову и мысленно прося унять боль в низу живота. Его накрывает самая настоящая истерика и безвыходность. Сокджин умный омега и всегда знал, на что способен его альфа и на какой он сам идёт риск, когда согласился с ним встречаться. С того дня, как он очнулся в этой комнате, он верил, что Намджун спасёт их быстро. Но с каждым днём и приходом Саймона это надежда потихоньку угасала. Думаете, омеги не знали, что происходит в подпольном мире? Сокджин прекрасно знал, как этот ублюдок разбирает по камешку всё то, что так упорно строил его муж. Саймон их уничтожал всеми этими рассказами и планами, потому как омеги не могли слушать, то как разрушается их мир. Особенно тяжело было Чимину. После того, как омега увидел смерть любимого человека, его ментальное спокойствие разрушилось. Так его еще умело добивал Саймон своими рассказами про то, как он рушит всё, что так долго создавал Юнги. Сокджин посмотрел на друга, что был под снотворным. Ему было больно от тех слов Пака, но и осуждать он его не мог… На Давон вообще было невозможно смотреть. Она уже не плакала, просто сидела с опущенной головой, мелко подрагивая от всхлипов. Давон не слышит ничего вокруг. Она как будто погрузилась под воду, где на уши давит и вокруг тишина, а звуки слышно как из вакуума. То, что брат мёртв, больше похоже на злую шутку, чем на правду. Она бы не поверила, если бы не то положение, в котором находилась девушка, и не те капли крови, что были на руках и рубашке у Намджуна. С этим альфой она плохо знакома, видела всего пару раз, когда приезжала на праздники к Хосоку. При первой встрече, как и последующих, Ким показался ей добрым, веселым и замечательным мужчиной. Давон знала, что он управлял огромным холдингом, а сеть клубов брата была под его крылом, но она и предположить не могла, что за маской обворожительной улыбки скрывается такой ужасный человек. Да, её брат тоже теперь не ангел, раз связался с мафией, но он никогда бы не убил близких ему людей. То, что они были близки с братом, Давон знала, так как они были друзьями ещё со средней школы. Воспоминания детства сменялись одно за другим. Вот они всей семьёй гуляли по парку аттракционов, она уговаривала брата пойти с ней в Дом Ужасов, сама девочка боялась, но с братом же не страшно. Правда, они оба тогда с дикими воплями вылетели, а родители со смехом их ещё долго успокаивали. Дальше Давон видит, как в школе, будучи уже выпускником, Хосок всегда заступался за сестру и не давал её в обиду. У них всегда были теплые отношения и они редко когда враждовали. Намного больше ссор было после смерти родителей… Воспоминания об этом только опять подводят истерику у Давон и она уже в голос начинает рыдать с новой силой. Теперь она одна в этом мире. После смерти родителей оставался Хосок, единственный родной человек на земле, а теперь и его не стало. Верёвки больно давят и саднят, и девушку посещает мысль, которую она считает сейчас выходом. Интересно, возможно ли перерезать вены верёвками? А чего терять? Уже абсолютно нечего. Её никто не ждёт в этом мире, все любимые люди покинули и находятся в мире ином, так почему бы не отправится к ним и не прекратить эти мучения, а? Давон начинает с силой вертеть кистями и дёргаться, она была в истерике и не могла здраво мыслить, она даже не слышала крика Сокджина и звонкой пощечины охранника ему. Девушка ничего не слышала, она была одержима идеей покончить с собой! Приходит в себя только от боли в шеи от укола. Ей очень хочется верить, что, когда всё закончится, их отпустят. Но закончится ли? Всхлипы и ручьи слёз. Она медленно засыпает с последними воспоминаниями о Хосоке и его теплой и такой любимой улыбке. Ей снится кромешная и холодная тьма. Такой родной смех брата и улыбки родителей. Даже в беспокойном сне девушка не переставала всхлипывать.

***

Сокджин погружен в себя уже долгое время. Он ничего не замечал, слёзы все еще льются, потому что уже невозможно держать всё в себе. Он так хочет, чтобы этот кошмар прекратился. Омега просто хочет спокойное будущее для своего ребёнка. Ребёнка… Ха… Интересно, кто у него? Девочка? Мальчик? Будет ли это альфа или омежка? Сокджин всегда мечтал о сыне альфе. Чтобы был безумно красивым, как он сам, и умным и сильным, как Намджун. Справа он видит еле заметное шевеление. Видимо, Чимин пришёл в себя, но всё так же не поднимал голову. Сокджин не знал, что творится в голове друга. Лучше бы и правда не знал, ведь Пак на полном серьёзе обрабатывал план побега и того, как он собственными руками будет убивать Намджуна. Он очень хочет это сделать, безумно хочет отомстить за Юнги, да и за Хосока можно. Чимина полностью захватила эта идея. Да, Юнги пожертвовал собой и позволил себя убить, чтобы спасти своего мужа, но Намджун же мог противостоять этому! Альфа же настолько могущественен, неужели ему не удаётся найти их? А ищет ли вообще? Чимин усмехается своим мыслям. Он уже продумал план мести, осталось лишь сбежать отсюда и тогда Чимин отомстит сполна! Сокджин же даже со своего места видит этот адский огонь мести в глазах Чимина. Ведь он прекрасно знал друга, если тот решит, он добьётся своей силы. Омега судорожно всхлипывает, стараясь успокоиться и настроиться на позитивный лад. Слёзы его ребёнку сейчас ни к чему, ведь Сокджин всегда знал, что они с Намом безумные влюблённые и… Мысль, которую додумывает Джин, бьёт в голову сильнее, чем что-либо до этого момента. Голова мужчины опущена, глаза раскрыты широко от шока, а слёзы тут же прекращают течь. Сокджин медленно поднимает голову, разминая шею и бросает взгляд на дверь, где стоят двое альф. В комнате темно, так как уже глубокая ночь. С правой стороны Чимин, который всё так же сидит с опущенной головой. Чуть дальше Давон, которая дрожала во сне, всё еще находясь под снотворным. Джин не знает, но после того, как он понял, что ему хотел донести Намджун, его как окатили холодной водой, приводя в чувство. Всё это время, их тупо выводили из психического равновесия, пытаясь рассорить и убить морально. Что в принципе у Саймона и вышло… Почти вышло. Ведь если бы не слова Намджуна, Сокджин бы точно как и Чимин с Давон ушёл в себя и почти поверил, что Намджун проиграл. Слова, которые Намджун всегда говорил, когда были самые тяжёлые для них обоих время. И как Сокджин мог поддаться этой ментальной давке и поверить в то, что уже всё кончено? Ясно одно, ещё ничего не кончено, всё только-только начинается и было бы хорошо это донести до Чимина и Давон, но щека ещё болела от того удара и омега не хочет рисковать, ведь у этих «людей» нет ни стыда ни совести и ударить беременного омегу им ничего не стоит, поэтому Сокджин боится, как бы это не был следующий удар в живот.