И кажется, будто по щеке распятого на кресте Иисуса скатилась одинокая слеза.
Не оплакивай грешную душу.Она уже находится в руках самого Дьявола.
Молитва не прекращается, когда за спиной молящего слышатся тяжелые размеренные шаги. Дьявол пришел за ним сам. Ступил на порог святыни, наплевав на все запреты. Ему все дороги открыты. И вот он уже совсем близко, буквально дышит в спину, скалится, а с его клыков капает слюна. Ждет в предвкушении. Шелковых белых прядей касается ладонь; пропускает между тонких пальцев, гладит по голове — просит скорее заканчивать. Церковь — не место для Дьявола. Тихие бормотания пухлых губ прерываются, и огромный темный зал погружается в тишину, где слышно лишь учащенное биение сердца. Одного, потому что у другого вместо сердца черная дыра. Чимин распахивает веки, вставая с колен, и пару секунд еще стоит напротив распятого Христа, прощаясь в последний раз. Теперь его Бог — это тот, кто стоит за его спиной и прожигает взглядом его затылок. Теперь если молиться — то только ему. Оборачивается — и тонет в черном омуте темных глаз; тянется, сам возлагает себя прямо на алтарь перед Дьяволом, уже давно приняв свою участь.Если умирать, то только так.
И, плавясь на белых простынях при свете полной луны, ласкающей своими холодными руками горячую кожу, они проведут всю ночь, мажа сухими губами в поисках чужих. Длинные пальцы зароются в мягкие угольные волосы, оттягивая их, и только луна — свидетель. Только она будет знать об этой ночи, об их общем грехе. И если Бог на самом деле есть, они возьмутся за руки и вместе спустятся по черной мраморной лестнице прямо вниз, где их будет ждать трон из шипов, а на их головы осядет терновый венец. Один — сам Дьявол, чьи руки окрашены в красный, а с губ капает алая кровь, оставляя багровую дорожку под его ногами, а другой — любовник Дьявола, предавший самого Бога и самовольно вставший на колени перед монстром. Они будут идти по дорожке из чужих скелетов, ломая белые хрупкие кости, навстречу к их вечности, где будут только «они» и никого чужого. И даже Бог им не помеха. Потому что грешникам бояться нечего, а у Чимина в объятиях сам Чон Чонгук.