***
Скелет открыл глаза. Он сам не понял, как успел вырубился. Хотя ему хватило банально того, что присутствие Папируса рядом делало состояние старшего более спокойным. Хоть тот понятия не имел, что будет дальше. Явно же высокорослый в покое не оставит его, после «концерта» с Фриск? — Санс. — услышал он голос. Всё это время Папирус сидел рядом, Санс повернул голову: — Да, Босс? — Фриск же явно пиздит насчёт своих «способностей»? А вот такого вопроса Санс явно не ожидал. Особенно так внезапно после пробуждения. Нет, он не считал Папируса глупым. Скорее, наивным и доверчивым, несмотря на все реалии жестокого мира. — Верно подмечено. — Вы с ней подрались? Злобы в его голосе не было. Что же, Папирус определённо всё понял сам. Основные детали. У скелета появилась надежда, что не всё потеряно. Хотя, Папирус в подобное не верит. Но рискнуть всё же стоит, тем более раз уж он спросил? — Да. Санс ожидал гнев от Папируса за что угодно. Но, его следующий вопрос, заданный, вроде как, спокойным голосом, старшего поразил: — И из-за чего же? Не смотря на лицо брата, Санс всё же ощутил его настороженность. — Мне правду сказать или мочу в уши налить? — Ты так говоришь, будто скрыл очередной пиздец, который, по твоему скромному мнению, я знать не должен! — В теории, так оно и есть. Папирус ничего не ответил. — Но! Тут больше дело в том, то, что произошло, будет звучать очень неправдоподобно. С другой стороны, тебе пора узнать ещё кое-что. — вздох, — Я думал, этого не случится, но, с тех пор, как ты начал ощущать ресеты, нужно тебе ещё больше испортить психику, чтобы ты был готов и к такому. — Мне уже ничего не испортит психику, Санс. По крайней мере, последних событий мне хватило. Санс поднял спину. Папирус всё ещё сидел на кровати в стороне. — Уверен? — спросил Санс, максимально серьёзно посмотрев на Папируса. Он заметил, как Папирус немного поменялся в лице: — Когда ты так говоришь, я уже не уверен. Но в любом случае… лучше выкладывай. — Точно готов к очередной шокирующей новости? — Да. Санс вздохнул. — Неси горчицу или алкоголь. Папируса словно током ударило: — Ты охуел?! Какое бухло?! С твоим-то HP??! — Я на трезвую голову такие вещи в жизни не расскажу. — Обойдёшься. — бросил скелет. — Нет, Босс. Не обойдусь. — Ничего не знаю. Говори. Санс промолчал, опустил голову. — Тогда… — в половину голоса заговорил он, — и ты обойдёшься без подробностей. Я мог рассказать о Гастере, о том, что он твой отец, о твоём рождении… трезвым. О всём — трезвым. Об этом — не смогу. — Санс нервно глотнул, вбирая воздух, а затем продолжил, — Каждый раз, когда я думаю об этом — мне становится тяжело дышать, моё сердце бешено бьётся, до такой степени, что я его готов вырвать, лишь бы оно прекратило так дико перекачивать мою кровь. — говорить становилось труднее, — И я хочу забиться в угол. Забыть это. — ХОРОШО! — крикнул недовольно Папирус, резко встав, — Принесу горчицу, НО Я ТЕБЕ ДАМ СОВСЕМ НЕМНОГО! Тебе, вообще-то, нельзя! Придурок. Санс промолчал, мысленно благодаря брата за исполнение просьбы. Папирус направился вниз, выйдя из комнаты. Санс снова упал на кровать. Протёр глаза. — Блять… — протянул Санс, — нахуй я согласился ему рассказывать… Идиот я ёбаный. Он же точно посчитает меня ёбнутым, ибо это невероятно даже для меня… Но я же в это верю? Я же не настолько рехнулся? Это же не было сном… ну не-е-ет, это точно был не сон и мне точно не почудилось. В человеке ёбаный демон, который однажды всех переубивал и сделал перезапуск. Санс привстал и приоткрыл жалюзи. Ослепительный утренний свет пробрался в комнату. — Пролежал я тут сравнительно недолго, с-судя по всему. Он потрогал свой череп. — Перевязан. Ширококостный снова завалился в постель. — Мой брат делает всё, чтобы защитить меня… а я сейчас снова буду топить его проблемами… как же я ненавижу это чувство… чувство никчёмности и слабости. Я ужасен. Он посмотрел на потолок. — Вечно творю херню. Вечно в моей голове бардак. Вечно какие-то, блять, приключения… — Санс вздохнул, — Как же я порой хочу повеситься. Но однажды я уже пробовал… скелеты не вешаются. «Надо просто найти мой ствол, собраться и застрелиться нахуй, когда разберусь с Гастером. Думаю, Босс переживёт это. А я и так сотворил слишком много.» Дверь отворилась, сбив Санса с гнусных мыслей. Папирус вошёл. Закрыл за собой дверь. — САНС! — крикнул он. — НЕ СМЕЙ СПАТЬ! — Я не сплю, Босс. — пробурчал он. Старший ещё раз встал. В руках сектанта была бутылка горчицы. — Тут как раз осталось немного, поэтому даже не надейся. Высокий сел рядом и протянул святое пойло. Санс взял его и залпом выпил. Характерно прокряхтел. Поставил бутылку на тумбу. Ощущения опьянения он не почувствовал, естественно, при малых дозах приходит не сразу, но, задерживать обещанный для брата рассказ Санс уже не решался. — Ну? — нетерпеливо протянул скелет, — Рассказывай. — Ты меня после этой истории точно посчитаешь шизофреником. Папирус раздражённо буркнул: — Да мне похуй. Ты уже звание сказочного долбаёба получил. Санс помолчал. Затем глубоко вздохнул. Начал свой рассказ. — Мои способности несколько отличаются от твоих. Ты их приобрёл, а я имею врождённые способности. Это я к тому, что я видел больше, чем ты. Ты наверняка думаешь, мол, это очень удобно, иметь способность видеть ресеты. На самом деле… Нет. Нихуя не удобно. Это ужасно. Каждый раз ощущать то, как дни сбрасываются и ты проживаешь их заново. Как ты снова ощущаешь все тягости и радости, уже не в столь яркой расцветке эмоций. Это кажется не таким безобидным, пока не попадёшь в ловкие сети человека. — Почему? Санс затих. Глотнул. Опустил голову. — Санс? Санс сжал руки в кулаки. Скелет медленно поднял голову. В его глазницах не оказалось зрачков. — Потому что я видел твою смерть. Скелет начал сразу с этого, презирая себя за подобное резкое откровение. Папирус укоризненно посмотрел на Санса. — Чего? — Звучит уже безумно? — Какая смерть, Санс? — искренне не понял Папирус, он даже не кричал. — Обычная твоя смерть от рук Фриск. — И только моя? — это произнесено с сомнением. — Всего Подземелья. И моя смерть тоже. Тон Санса был настолько загадочным, но в то же время угнетённым, что Папирусу и в голову не приходило, что тот несёт бред. Папирус был уверен — в таких вещах обмана нет. Сначала он даже не поверил в сказанное, в действительности решил, что у Санса потекла крыша. Но решил задать простой вопрос: — Не понял… Фриск же не любит убивать? Или это как-то связано с её способностями? Скелет вернул зрачки. — Да. Способности. В ней живёт Чара. Папирус удивился: — Чара? — Да. — Это же… человек. Дочь Асгора… Пусть и приёмная. — Да. — Ничего не понимаю. Вся эта история для Папируса выглядела таинственной и даже страшной. — Это я расскажу вкратце: когда Чара погибла от болезни, а Азриэль — от рук людских, она возжелала мести за содеянное. Она, грубо говоря, стала злым духом или призраком, что-то среднее. Как это случилось — неизвестно. И, когда пришёл человек с её цветом души — Фриск, она вселилась в неё, чтобы уничтожить и наш мир, и Мир Людей. Почему она не могла вселяться в других — неизвестно, я только предполагаю, что из-за цвета. Папирус слушал. — Когда Фриск впервые упала в подземелье — я сразу понял, что она — не человек. Это, кстати, понял и ты. — Этого я не помню. — сказал высокий. — И не вспомнишь. Ведь ты умер. И был совершён ресет. Папирус промолчал, не зная, что ответить. — Но ты всё равно пытался её убить. Убить у той тропинки, ведущей в Ватерфолл. Настоящая, ужасная дуэль. Ведь она была в теле человека. И да. Это был человек. Но с нечеловеческими способностями. И нечеловеческим характером. Без социальной потребности. И ты почти поймал её… но… Санс снова съёжился. А затем громко вздохнул. — Несколько ловких ножевых ударов тебя сильно ослабили. Как оказалось, эта «Фриск» переубивала почти весь Сноудин, а также Руины. Когда я подходил к старушке за дверью, которую я также утаивал, ведь я сам толком не знал, кто она, но мои аморальные шутки про трактористов и кости ей безумно нравились, она всегда отвечала. Но, после прихода человека, я её больше не увидел. Тут, ещё произошло одно важное событие, которое, пожалуй, детально расскажу… Мы с Ториэль, чтобы ты понимал, общались более четырёх лет. Однажды, когда я вновь отлынивал от работы и пришёл к ней, я почувствовал, что она какая-то грустная и… вялая. Я спросил, что с ней. Она долго утаивала от меня историю с Асгором, но тут, неожиданно даже для меня, высказалась. Рассказала все детали и раскрыла все карты. Оказалось, что Асгор её бил, часто пил и устраивал какие-то концерты… Когда родился их первый сын — Азриэль, они начали церемониться насчёт воспитания. Асгор считал, что для будущего наследника трона, нужен жёсткий, беспощадный характер, что из него нужно отбить такую отбивную, которая будет не по зубам никому. Иначе говоря — жёсткие методы воспитания. Ториэль считала по-другому. Она старалась давать Азриэлю любовь, поддержку, доброту. Она пыталась показать ему, что… добро это хорошо. Частично, у неё это получилось, именно поэтому, как ты сам знаешь, Азриэль желал подружиться с людьми. Затем к нам попала Чара, ещё до войны с людьми. Ториэль приняла её в семью Дриммуров. Я не знаю, какова была реакция Асгора, но, сам понимаешь, он любит Азри гораздо больше. Прошло два или три года. Ты в курсе, что Подземелье и Мир Людей были в преддверии войны. Умер Азриэль, выйдя к людям. За ним умерла и Чара, которая обратилась в дух. После очередной ссоры Ториэль не выдержала, наорала на него, в том числе обвинила его во всех бедах Подземелья, — скелет пожал плечами, — Тут она права, согласись. Ёбнутый Асгор всё делал через задницу. Но, он так не считал. Окончательно поссорившись с женой, та с ним решила разойтись, сказав, что она займёт его трон. Но, монстры её политику не поддержали. Им нравилось то, что можно было убить любого бомжа или даже типичного рабочего. Нельзя было убивать только гвардейцев и тех, кто занимался какими-либо вещами при самом короле. А я хочу сразу сказать, что на тот момент я политикой совершенно не интересовался. Я знал только Асгора, о его семье я ничего не слышал и не хотел слышать. Я был занят с Гастером… наукой. Политика Ториэль никого не устроила, мол, права слишком зажаты. А то, что мы не хуже людей в каменном веке — это ничего… Так её Асгор со своей дружиной и сослал её в Руины — в место, где она начала сходить с ума. Естественно, в Руинах были жители, но, там были… изгнанники. Она попросила меня об одном одолжении, что… Я даже процитирую: «С-санс… будь добр. Сделай одно. Если сюда когда-нибудь упадёт человек… защити его. любой ценой». Я, сука, НЕНАВИЖУ давать обещания. Это также нелепо, как и жрать блины с кокаином, я бы даже сказал, что намного хуже. Но, это было сделано только в знак доброй воли и уважения к ней. Также она сказала, что ей совершенно не нравятся Руины, что она понемногу сходит с ума. Ну, ты и сам знаешь, песни она поёт какие-то странные, кричит, дёргается… Ну… так вот… И я… дал ей это самое обещание. Санс смотрел на свои руки. — Спустя некоторое время, после падения человека, я, после встречи её с тобой, пошёл в Руины. Меня очень неприятно удивило наличие трупов по пути. Не одного. Не двух. Десятки. Проходя мимо поста Догго — я видел его труп. Из его глотки торчало несколько костей, засунутые насильно, на его окровавленном лице был рисунок из сердечек, вырезанные каким-то лезвием. Я чувствовал настороженность. Когда я зашёл к Тори, меня поразило ещё больше — двери в Руины были открыты. Невольно собрав всю волю, я туда вошёл… и вот так я познакомился с тем, что осталось от Руин. Сама локация, безусловно, красивая. Лабиринты, ловушки. Стены в розовых кирпичах. Везде живность, трава, даже деревья где-то проросли. Но, вездесущие трупы — не самая лучшая картина на фоне столь мистического и, казалось бы, доброго места, знаешь ли. Труп Ториэль лежал прямо под дверью, когда я только вошёл в коридор, ведущий в её дом. Она была жесточайшим образом расчленена по частям. Руки, ноги, голова, торс, выпоротые кишки и другие внутренности. Когда я увидел это… мне стало не по себе. В моей голове крутились сотни мыслей: «Зачем?», «Почему?», «За что?». Но… обещание — есть обещание. То, что я обещал — это даже было, своего рода, клятвой. За что я себя ненавижу. Прогнулся под систему… Я считал, что человек совершил ошибку, насильно обманывал себя, делал марионеткой. В Сноудине творилась шумиха: человек устроил резню в городе. И наконец, направляясь в Ватерфолл, её остановил ты. Ну… как остановил. Задержал, пока я бежал на всех порах, осматривая уже кровавый Сноудин, который был больше похож на какой-то морг. И… Её LVL был выше твоего. Она в целом была сильнее, чем ты. А ты… пытался сопротивляться ей. Но в итоге… У сектанта был неподдельный интерес. — Твои HP падали с бешеной скоростью. Ты кричал от боли, каждая атака была для тебя тяжелее предыдущей. Но ты не сдавался. Ты проклял человека, ты кричал, что уничтожишь его и не позволишь убивать кого-либо. Человек лишь глухо смеялся над тобой, видимо, заранее зная, что я, почему-то ничего не сделаю, хотя, я помню, говорил ему, что если бы не обещание, которое я, ёбаный даун, дал Ториэль — я бы его выебал на ровном месте, не успев толком тебе сообщить о его появлении. И нет, ты не просил меня о помощи. Когда ты истекал кровью и уже не мог стоять на ногах, а уж тем более пытаться атаковать, она, — его голос стремительно затихал, — без угрызений и омерзений просто… отрубила тебе голову, а затем её растоптала ногой. От тебя ничего не осталось, кроме костей и крови. — и он добавил, полушёпотом, — Я… не успел тебя спасти… Украдкой посмотрев на Папируса, Санс понятия не имел, какова его реакция: его мина была слишком неоднозначной. — Поклявшись, что я отомщу за тебя, я начал следить за ней. Следить за тем, как она режет одного монстра за другим. Я искренне верил в то, что она образумится. Я всё вертел в себе то злополучное обещание, данное Ториэль. Защищать человека. Сука… Смотрел за тем, как каждый монстр пытался её остановить. Пытался противостоять. Пытался выжить. Санс помолчал немного. — Но, никому не удалось выжить. Монстры мучительно погибали, а эта Чара становилась сильнее. Тут и моя была ошибка — я должен был убить её сразу, не позволять ей продвигаться дальше, ценой своей жизни изо всех сил стараться её уничтожить, но, по какой-то причине, которую я не помню, почему-то я не делал этого. Конечно, обещание, что уж скрывать. Остановить пытался я лишь тогда, когда почти все Подземелье было уничтожено, поняв, что так продолжаться больше не может. Я слишком поздно решился… Оставался лишь я, Асгор, его прислуга. Папирус молчал. — Человек сначала добрался до Андайн, перерезав почти весь Ватерфолл. Она его убивала тринадцать раз, однако, тот совершал ресеты, и с четыре попытки всё же смог перерезать ей глотку, выколив рыбьи глаза. Обречённый, пустой взгляд рыбы я до сих пор помню. Затем, перерезав весь Ватерфолл, человек оказался в Хотлэнде. Там его пыталась убить Альфис, но, сам подумай — если человек смог одолеть Андайн, то Альфис станет для него сущей проблемой? Рептилии предлагали организовать эвакуацию, но будучи поражённой из-за смерти Андайн, она пыталась отомстить за неё, а также из-за тебя и других умерших. Я пытался её отговорить от этой тупой идеи, но рептилия сделала то, что посчитала нужным — умерла и направилась в Мир Мертвых к своей любимой. Папирус очень внимательно слушал, в его душе ощущалось некое беспокойство, которое Санс навеял своим рассказом. Нет. Его не пугал тот факт, что он умирал. Сама атмосфера повествования была очень неуютной. А Санс увлёкся в действительности страшным рассказом, хотя он даже не скрывал своих эмоций — его руки непроизвольно начали трястись, зрачков почти не было видно, а его прерывистое, настороженное дыхание можно было услышать даже, наверное, за дверью. — Не могу поверить, — говорил себе в голове младший, — что он даже не врёт… эти неподдельные эмоции… их самый лицемерный и профессиональный актёр не разыграет! Санс, мать твою, ты это реально видел?.. — Хотлэнд погибал. Там была самая настоящая кровавая борьба, не на жизнь, а насмерть. Гвардия, уже тогда во главе самого Асгора, так как Гвардия лишилась и тебя, и Андайн, Догго, Догами, ещё несколько чинных гвардейцев, пыталась уничтожить человека. Напомню, что тогда Асгор был ещё в депрессии из-за разрыва с Ториэль, он, будучи разъярённым из-за Фриск, тратил все ресурсы и силы, чтобы убить её. Но человек становился только сильнее. Он убивал одного монстра за другим. Он вырезал каждого так искусно, так жадно, словно несколько листков бумаги разрывал — также просто, спокойно, не думая ни о чём, словно, это для него малость, даже не детская шалость, но при этом каждый стон монстра был как звук разрыва бумаги — таким же резким, с ноткой рёва и коротким. Один удар — звуки прекращались, только струи алой крови, пульсирующими брызгами выпрыгивали из шеи неживого монстра… — Сука, Санс! — думал про себя Папирус, он искренне хотел бы задать миллион вопросов Сансу, но понимал, что лучше сейчас его не прерывать. — Затем в Мир Мёртвых отправилась Маффет, за ней — её друзья-пауки, хотя признаю, что человека Маффет семь раз всё же останавливала. Но, опять же, человеку помогали злоебучие ресеты. Добравшись до борделя, её пытался остановить в приступах агрессии Меттатон, который горевал из-за смерти Альфис — своего создателя, того, кто подарил ему вторую жизнь. Сначала человеку не удалось убить Меттатона — увидев, на что способна Фриск, он сбежал. Далее ядро. В данной локации уже было тяжело следить за человеком. Это, как-никак, огромное здание, построенное руками, а не улица. Прятаться было тяжелее. Я продолжал наблюдать за страданиями монстров… опять же. Один труп за другим. Мне уже тогда казалось, что всё Подземелье пахло отвратительным, удушливым, трупным запахом. Человек просто-напросто оставлял трупы на процесс гниения прямо на свежем воздухе. Там где убивал — там и оставлял. Из-за душевных терзаний и того, что я увидел, я дышал, что есть сил. Я не спал днями. Моё нервное, совершенно новое, страшное состояние оцепенения, которое я испытал, не позволяло мне даже что-то произносить. Я тихо ненавидел… этого человека. А затем и себя — за то, что я просто так его пропустил и не забил болт на это блядское обещание. Я смотрел за тем, как она тихо храпит, прижимая к груди нож. Наконец, в конце Ядра, Меттатон применил свою форму NEO, и, со всем героизмом уже приготовился убить человека… удар. Меттатон взорвался на месте. Человек пошёл дальше… Прямиком к Асгору. Санс посмотрел на Папируса. Его стеклянные глаза. Это выражение лица. Задумчивое. Поглощённое. Снова опустил голову. — Я… помню, как ждал её в том коридоре, который вёл прямиком к Асгору. Знаешь такой? Скелет медленно кивнул. А затем произнёс, почти полушёпотом: — Именно поэтому… ты его так ненавидишь? — Да. — учтиво произнёс он. — Этот коридор — моё худшее воспоминание. И даже не из-за моей смерти. Из-за моей никчёмности. Санса не успокаивало то, что Папирус сам выглядел хоть и заинтересованным, но каким-то… непривычно обеспокоенным? Скелет замолчал. Замкнулся. Протяжные минуты две Папирус ожидал от него хоть слова, но, когда уже хотел спросить, что с ним, Санс робко произнёс сам: — Н-нет, Босс. — Что? — Не хочу грузить тебя проблемами. Ты и так настрадался из-за меня. Знаю, для тебя всё это звучит крайне безумно, ты, наверняка, верить в это не хочешь, думаешь, что я совсем кукухой поехал. Я знаю и без тебя, Босс, что у меня с головой и психикой всё печально. — Я вижу, когда ты пиздишь, а когда нет. — И? — Сейчас вижу, что явно не врёшь. Так рассказывают только те, кто реально эту психоделику видел. Папирус старался сохранять своё излюбленное хладнокровие, но, поражённый рассказом, у него просто-напросто не получалось это делать. Видно, что верил и даже представлял. — Фриск… — начал Папирус, — Зачем ей всё это? — Я же говорю, ею управляла Чара. Она делала всё, чтобы уничтожить нас. Но, потом, Фриск сделала ресет. И мы снова столкнулись у моста. Но я почувствовал в ней человека… Но… в первое время я следил за каждым её шагом. Я был изумлён, когда не увидел ни одного трупа, а с тобой она пошла на свидание, несмотря на то, что ты её убить неоднократно пытался. А затем она смогла подружиться с Андайн, с Альфис… я был очень удивлён. И не знал, как это объяснить. — Ебать, ты тогда не был похож на того, кто… — Я её предупреждал. Хоть один неверный шаг — обращу в кровавое месиво. Хотя, я так и с Чарой сделал. А ещё мою слежку за ней она воспринимала как заботу о ней. — Как у тебя вообще выходит сохранять улыбку на роже, когда перед тобой шастает тот, кто убил всех твоих друзей?! — гаркнул Папирус, — Я бы её ебал и ебал в жопу, до потери сознания, выебал бы в уши, выпорол нахуй, четвертовал! — Когда в твоей жизни происходит сплошная жопа — и не такое бывает. Но, согласен, после того, что случилось — я долго не мог придти в себя, получил очень сильный психический удар, который лечить пришлось самому. Ну, когда был совершён ресет и я был в панике. Может, ты помнишь даже тот момент, когда пришёл на мой пост, а я сидел под прилавком. Ты ещё орал на меня и упрекал за лень… — Я тебя каждый день попрекаю за это, поэтому нет, не помню. — Ну… короче… потрясён я был. А ты понять не мог, какую дрянь я в тайне от тебя употребил, что меня так трясло. Потом… я тебя обнял, сам не понимаю, почему, но я был рад тебя видеть. — А… я тебя послал вроде? — Да. И Папирус с виной произнёс: — Ой… — Забей. Просто забей. — Ну бля, откуда я знал, что у тебя такие потрясения? Сразу сказать не мог, как есть? — Не мог. — Почему? — Ты не знал о ресетах ничего. — Рассказал бы. — Ну да, ты бы мне так и поверил. — Но сейчас-то я верю! — Потому что ты сам знаешь, что это, и чувствуешь их. — Да дело даже не в этом, Санс! — А в чём? — Не знаю! Лучше говори, что дальше было. Санс нехотя продолжил рассказ.***
Полностью отдавшая себя в контроль Фриск только наблюдала за тем, что происходит. На самом деле, она сама не знала, почему это делает. Ей было страшно. Но, голос в голове её сводил с ума. Девушка неспешными шагами переходила через длинный коридор. Солнце в Подземелье садилось, царила тихая, безмятежная атмосфера. Ни гула, ничего не было слышно, кроме едва чувствуемого ушами шелеста листьев из-за ветра за окнами. Такие окна ставят в основном в храмах — они были разноцветными, на них были какие-то рисунки в стиле кубизма. Но, сами окна пропускали только золотистые лучи в сквозь, из-за чего атмосфера коридора, ведущего в сам замок Асгора, казалась необычной. Но, убийце нет до этого дела. Чара резко остановилась. Посреди протяжённой комнаты. Она чувствовала, что на неё кто-то смотрит. Смотрит зловеще, устало. Рука без страха, но с особой готовностью рефлекторно потянулась к рукояти новенького ножа, торчащего из-под кармана длинных шорт. Один миг… С другого конца коридора была мрачная тень, из неё показался теневой, тёмный силуэт. Без колебаний, силуэт сделал несколько громких шагов, выдавая себя. Да. Он появился собственной персоной. Шуба, шорты, золотой зуб. На его шее был шарф его брата, туго прикрывающий его ошейник. А вокруг глазниц был темно-фиолетовый, слабый оттенок, говорящий о том, что скелет явно уставший. Но сейчас, для Санса усталость отойдёт на второй план. На первый приходит суд над Чарой и последующая за ней кара в виде того же обезглавливания, что она совершила над многими невинными, в том числе и над его любимым братом. — 148 LVL… — произнёс Санс, — значит, ты в действительности решилась на этот путь? Он сохранял улыбку на лице, но было видно невооружённым глазом, что эта улыбка изображала всю боль, сострадание и ненависть. Поэтому, его глаза были закрыты. С усилием. — Я знаю, что не все монстры идеальны, особенно здесь, в Центре, как и люди в вашем мире. Но… ты — обычный человеческий ребёнок… откуда в тебе столько ненависти и жажды убийств? Или ты считаешь, что в нашем мире можно убивать безнаказанно? Чара лишь стояла и молчала. Тогда Санс думал, что она не особо разговорчивая. — Тебе не кажется, что ты немного переборщила со своими забавами? — Нет. — сказала она. — Это не забава. Самозащита. Скелет заметно напрягся: — То есть, ради самозащиты, ты убила практически всё Подземелье, убила моих друзей, моего брата, убила того, из-за кого я до сих пор тебя не пришиб за каждое твоё неверное движение, особенно с недетскими вещами по типу ножа? Я не думаю, что старая леди хотела тебе причинить зла, попросив МЕНЯ защищать ТЕБЯ. Тебе самой это странным не кажется? Она отрицательно мотнула головой. А затем безумно улыбнулась. — Зачем ты это делала? — гаркнул Санс. — Чтобы уничтожить миры. Её улыбка стала немного шире. Санс её неприятно скривил. — Что ты несёшь? — Просто месть. — пожала она плечами, — Тебя это уже не касается, ширококостик. — Что за месть? Кому? Монстрам? Это вы спровоцировали нас. — Я, кажется, говорила слово «мир» во множественном числе. Это касается и Мира Людей. — Всё равно не понимаю. Чара тогда и поведала Сансу всю историю. — И теперь… я тебя тоже убью. Спасибо, за то что не путался под ногами. Мораль данной истории была так и не ясна. Зачем ей нужно было Подземелье, если Мир Людей начали данный конфликт? Не до вопросов. Скелет поджал губы, но было ясно — он ждал этой встречи. — Учти… Санс наконец-то открыл глаза. Его глаз пылал, пульсировал красными цветами. — Подойдёшь — и ты испытаешь самый настоящий bad time. Шаг. — Гр. Ещё шаг. — Ты действительно хочешь почувствовать настоящую боль? Шаг. Встреча с взглядами. — Несмотря на весь твой мазохизм, тебе действительно это не понравится. Ещё шаг. — Что же, на самом деле, у меня тоже нет ни единого грамма желания оставлять такого ребёнка как ты в мире живых, не пересчитав все кости, вместе со всеми хрящами, мышцами и связками. Санс поднял руку. Сзади него образовалось десятки гастер-бластеров. — Будет весело. И, да. Прости меня, Тори, но твоё обещание — ёбаная хуйня. Ненавижу себя. — скелет только сейчас посмотрел в глаза Чаре, — И тебя, спиногрызина. Гастер-бластеры открыли рты. Битва началась.***
Это — стало очередным шрамом в его психике, которой никогда не заживёт. Санс тяжело вздохнул. — Дальше… было очень много битв. Она умирала почти от каждой тычки, несмотря на её сумасшедший LVL. Хотя, должен отметить, что у меня тогда был 68 LVL, по моему. — У тебя даже 40 нет… Откуда +60? — А… это… Ну… как бы тебе объяснить… Видишь ли. LVL — это шкала, которая определяет твоё количество EXP, которые ты набираешь, когда убиваешь любую сущность. EXP — это, своего рода, эссенция, дающая силы и про, которыми обладатель может управлять. Данная эссенция не до конца изучена, и, чтобы совсем тебе не ебать голову, скажу в кратце — что EXP можно использовать не только в качестве силы. Альфис в своё время открывала его свойства для некоторых эликсиров например, в основном для усиления того или иного эффекта, и мне пришлось пожертвовать половиной LVL во имя науки. — Как это — жертвовать LVL? — Есть несколько специальных техник. Научиться ими пользоваться легко. Ну, так вот… Я не знаю, сколько она предприняла попыток, чтобы убить меня, я не считал. Но, явно больше, чем Маффет и Андайн вместе взятые, с которыми у неё были настоящие проблемы. Я дрался изо всех сил — в каждый удар я вкладывал свою раненную и измученную душу, свою агрессию и ненависть. Я её убивал с особым энтузиазмом и удовольствием. Изначально. Постепенно, мне начало надоедать то, что она пытается всё снова и снова… Я думал, что она просто устанет и прекратит делать это. Но… она не прекращала. Она постоянно совершала сбросы и возвращалась. При ресете, мои HP, MP и EP возвращались в исходное положение, поэтому и ей не было проще. Но, она меня поймала на том, что с каждым разом я всё больше и больше уставал… Морально. В итоге, во время всех этих битв, я начал терять HP. Она начала ловить меня, да и со временем у неё выработалась определённая тактика в сражении. Я дрался с каждым разом всё хуже и хуже, она же — совершенствовалась. В последнюю битву, она всё же убила меня… вот и конец всей истории. У Папируса осталось примерно триллион вопросов. — Понимаю, ты ничего не понимаешь. — Санс, ты же тоже умеешь сбрасывать… — Всего на пару суток назад. Человек может всё ТАК СБРОСИТЬ, вплоть до его появления в утробе мамаши. Да и я понятия не имел, что будет всё настолько плачевно. Папирус помолчал. Затем спросил: — Что после жизни? — М? — Что-то есть после жизни? — Пустота. Бесконечная пустота. Что-то вроде бездны. Ты себя даже не видишь и не чувствуешь собственное тело. Но чувствуешь, что падаешь. Но ты никуда не приземлишься. Просто падаешь. А затем происходит ресет — и ты снова в Лесу Сноудина, жив, здоров, богат, красив, будто с тобой ничего и не было. — И никакого Мира Мёртвых? — Из той информации, что я нарыл, в Мир Мёртвых попадают души. Не ты. Твоя душа. Но это спорно. — Это ещё и не изучено? — Ага… Папирус снова промолчал. Но на этот раз он просто смотрел на Санса, не зная, что спросить ещё. Молчание длилось больше двух минут. И всё же, Папирус снова прервал эту неловкую тишину: — Безумие какое-то. — Меня больше пугает твоя спокойная реакция. — Я уже охуевать устал, поэтому не удивляйся. Ты сам посуди — сколько говна произошло за небольшое количество времени! Так ведь реально ёбнуться можно. И я думаю, что я уже на пути к дурке. — Дурка по мне плачет, а не по тебе. — По нам Коалиция плачет. — Нахуй пусть идут. — На хуй мой. — Да. Только презик не забудь, они же спидозные крысы. — ХОРОШИЙ СОВЕТ ОДНАКО! Но, одного не хватит. Их нужна… СКЕЛЕтонна. Санс хихикнул в ответ на его же шутку. Но, заливаться смехом у него не было сил. И всё же, обоим было не до веселья. — Босс. — М? — Что было у Асгора? — Ничего. Послал с Альфис нас нахуй. А… Андайн ты не видел? — Нет. Папирус помрачнел. — Что-то не так? — Зацепок больше нет… Младший вкратце рассказал Сансу про Герсона, Мантикору, Якова. — Мда. — сказал Санс, — Зачем ему переговоры с Асгором? — Не знаю. Это не моё дело, к сожалению. — Я бы не отпускал Андайн одну искать Герсона, Босс. Она может создать ещё больше проблем своим чрезмерно импульсивным поведением. — Хуже уже некуда. Папирус лёг на ноги Санса, лежащие под плотным одеялом. — Я устал. — Великий и Ужасный Папирус устал…? — Да, блять, устал. Ещё и у Фриск какие-то всратые сюрпризы, я же ей в глаза нормально теперь не посмотрю! — Босс… — М? — То что я тебе рассказал… должно остаться между нами. — Замётано. — Честно? — Я, в отличие от некоторых, не пиздун. — Стоп… вы мне не… — Я Андайн имел в виду. И Папирус хрипло рассмеялся. — Честно, Босс, у меня не особо подходящее настроение для смеха. — Из-за нашего разговора? — Да. Воспоминания. — Выбрось из головы. — Это невозможно. — Чёрт, я хуй знает, как тебе помочь. И тут Санс призадумался. — Вообще-то знаешь. Папирус повернул голову и вопросительно посмотрел на Санса. — Но, ты против только из-за моих травм. — Ты про секс? Скелет нервно улыбнулся. — Я даже не знаю, Санс… Тут больше дело в том, что тебя, блять, неоднократно изнасиловали. — А если я скажу, что я готов? — Мне всё равно не по себе. Мало ли. — Боооооосс… — протянул скелет, — Я не хочу быть настойчивым, но, разрядка не помешает в первую очередь тебе. И да. Я… СОВЕРШЕННО не против. Плюс, кроме нас никого тут нет. Санс слегка поджал ноги, раздвинул и бёдрами поймал череп. — Я знаю, ты хочешь меня. — Сейчас доиграешься — и очень пожалеешь об этом. — произнёс скелет. Но в его голосе слышалась ухмылка. — Ммм, да? Папирус взял его за ноги, в сквозь одеяло. Сжал их в руках. — Да. Зачем бывший гвардеец ощутил неон. И у Санса, и у себя. Папирус стал и уже игриво посмотрел на Санса. Одной хваткой снял одеяло и отбросил в сторону. — Почему я опять раздетый? — А что? Лучше, чтобы я сорвал одежду? — То, что приготовила Андайн — херня. — Согласен. Но, так ли это сейчас важно? Санс встал на колени, притянул руки к ремню штанов Папса. Не без его помощи снял ремень. Затем стянул штаны. Красный, неоновый агрегат был пробуждён. — Ммм. Скелет взял его в руку, начал медленно двигать. Папирус лишь ухмыльнулся. — Сожми посильнее… Он сделал так, как просил Папирус. Сжал руку сильнее. Начал усердно колдовать рукой, водя вверх и вниз поочерёдно. Высокий выдавал гулкие, нетерпеливые мычания, едва слышимые. — Ммм… Твой член, Босс… Я… я его будто впервые увидел. — Ты забыл, как он выглядит? — спросил он. — П-простите… — Санс тепло улыбнулся, прикрыл глаза. — Ммм… Тебя нужно наказать на это. Папирус взял его за череп. Санс открыл рот, высунул язык. В ту же секунду агрегат с резкостью вошёл в рот. В глотку. Слегка коснулся довольно острых зубков. — Ух… Голову он стал двигать. — Ты же понимаешь, что долго мы не сможем придаваться плотским утехам? С другой стороны, Санс был прав. Разрядка, действительно, не мешает. Учитывая ту жуть, которую он пережил за последнее время. — С-санс… ты по-прежнему хорош… даже очень. Головой двигать он стал немного быстрее. — Гха… Конечно, из-за длительного перерыва, Санс немного потерял хватку. — Санс, ты серьёзно? Он освободил его рот. Посмотрел ему в глаза. Уже молящие. — П-простите, Босс… И несмотря на то, что у них начался секс, каждый думал о своём. Напряжение всё также чувствовалось. — Отпусти. Старший так и сделал. Папирус взял свои штаны и немного спустил их, оголив тазовые кости. С лёгкой улыбкой посмотрев на Санса, который ожидал последующих его действий, он взял его за плечи… — Ноги ко мне. Санс перевернулся. — Ложись. Это звучало больше как приказ. Но им обоим было всё равно. Взяв Санса за голени, тот пододвинул их к своим плечам, забросил. Таз его пододвинул к своему. Два неоновых вставших члена соприкоснулись. — Мм… Босс… Сегодня миссионерская поза? — Я давно не смотрел на твоё извращённое, потное и стонущее (в хорошем смысле) личико, Санс. Поэтому, раз уж ты добровольно позволил мне тобой воспользоваться — не смей перечить. — Я где-то отказывал, Босс? Я просто изобразил своё маленькое удовл… Но Папирус не дал ему говорить. Он вошёл также резко, как и перебил. — ХХААА! На месте Санса, любой бы почувствовал боль. Агрегат Папируса был довольно неплохого размера, а такие резкие врывы могут быть не самыми приятными. Но, это же Санс. — Ньях! Сжав ноги покрепче, Папирус начал движения. В ответ старший лишь произнёс: «умгх…» — Ты же скучал по мне, Санс? — Д…да, Босс… Папирус лишь ухмыльнулся. — А ты по мне скучал? — Ещё спрашиваешь. Папирус нагнулся и приблизился к его шее, аккуратно убрав ноги. — Конечно. Он лизнул его позвонки своим горячим языком. — Ааах… Б-б-босс… Руками Папирус начал блуждать по груди Санса — щупать его всё ещё забинтованные рёбра, трогать и сжимать позвоночник. Опускал руку даже до паха — одними нежными прикосновениями к члену, Санс не стеснялся стонать всё громче. Движения тазом вперёд-назад равномерно ускорялись, из нежных толчков, Папирус с энтузиазмом переходил в наступление. — АААОООХХХХ… БОСС… Тёплое, родное дыхание младшего в шею сводила скелета с ума. Наконец-то, хоть какие-то положительные эмоции. — Да ладно тебе, — буркнул ему на ухо сектант, — Санс, я же сейчас даже не вполсилы тебя ебу… — Я просто… п-просто очень с-скучаааао… Теперь рука Папируса начала медленно и плавно водить по члену вверх-вниз. — С-санс… — Да? — Руки назад… Скелет повиновался. Папирус второй рукой прижал их к кровати. — Ааааах…ааа… Всё ещё находясь рядом с шеей, Папирус уже не обсасывал позвонки. Он начал их покусывать. — ГААААААХХАХ… Скелет задрожал. Папирус куснул его до крови. Смаковал его кровинки на вкус. — Ммм… — Ч-ч-чёрт, Босс… ты. хха… ёёёбаный… в-вампир… аах… Движения всё ускорялись. Но, оба скелета знали — недостаточно. Однако, искорка превратилась в огонь, даже в степной пожар. И Папирус не забывал о своём излюбленном мазохизме. Если уж оторваться по-быстрому — то по полной. Скелет резко отклеился от шеи брата. Встал, убрав руки. И остановился. — Ну ты и шалунишка. — промурчал он. Папирусу было тяжелее хоть немного забыть о своих проблемах, почему-то даже секс не успокаивал его. Зато у Санса уже всё вылетело из головы — это было видно. — Меняемся. — буркнул сектант. — Х-хе… Санс начал вставать, смотря на Папируса. — Босс, всё нормально…? И всё же, в лице Папируса можно было прочесть какое-то беспокойство. — Сейчас — да. — обманул он, тепло улыбнувшись. В такой момент, скелету всё же было проще сделать вид, что всё хорошо. — Вставай-ка быстрее. Сам Папирус сел. Притянул таз Санса к себе. Он раздвинул ноги, подготовившись. Раз! Санс с упором сел на член, сразу на всю длину. — ГЬЯЯЯЯХХХХ!!! Папирус взял его за бёдра. Поднял и прислонил к его груди. — Б-Босс… я прямо перед зеркалом… — И? — Это немного… смущает… Но Папирус решил не тратить время на разговоры. Один жёсткий толчок — и Санс вместо пояснений снова начал стонать. — Слабо. — буркнул он. И толчки начали идти быстро, безумно. Как дрель в квартире соседа в семь утра. — АХАА… АААААА… ХХХХАААА… Б-Б-Б-БОООООСС… Санс от наслаждения высунул язык и продолжил от кайфа вопить. Лицо же Папируса было более серьёзным. Но, через небольшое количество времени Папирус начал характерно хрипеть и тоже издавать звуки, похожие на стоны. Он чувствовал, как его член всё больше и больше возбуждается, как он сильно трётся о влажные неоновые кишки Санса. — хха… с-с-санс-с… — Б-БООССС… Посмотрев одним глазом на зеркало, Папирус увидел то, с каким возбуждением и удовольствием Санс смотрел туда, на то, как его имеет собственный брат. Его язык был высунут, а глаза были в слезах. Само лицо было покрыто красной краской сполна. Свободными руками Санс надрачивал себе. — Ньях! Папирус снова куснул Санса. На этотраз за лопатку. — АААААХ… БОССС...... Я… Я КОНЧАЮ… КАЖЕТСЯ… Папирус лишь ухмыльнулся. А струя спермы в ту же секунду брызнула, почти долетев до окна. — ХХАААААА… Движения стали ещё быстрее. Быстрее уже некуда. — БОООООООООССС~~~~ Папирус взял Санса за шею одной рукой, второй перехватил освободившуюся ляжку. Повалил на себя. — БООООСССС!!! ОХХХХ… БЛЯДЬ… Д-Д-ДА!!! Эякуляция была близко. — ХХХХ… — прохрипел сектант. В ту же секунду внутри Санса также оказались капли белой жидкости. Папирус резко отпустил Санса. — Оуухх… Старший медленно сполз с Папируса. — Ты же понимаешь, что тебе нужно это будет убрать? — усмехнулся Папирус, положив под голову руки. Затем Санс обратился: — Босс. — М? — А ты помнишь, как Фриск случайно к нам зашла домой и застала за… наказанием? — Травмировали ребёнка, а тебе смешно. — Ну подумаешь. — Прекрати над ней злорадствовать… — Она тебя убивала, Босс! — Я всё же обдумываю то, что ты мне сказал. Я думаю, ей можно дать второй шанс. — БОСС! — Что? — Ты… — Да, серьёзно. — Почему…? Босс…? — Интуиция, Санс. И понимание других. И да, иди убирай, ёбана.