розы с шипами

      Было не ясно, в какой момент вся жизнь пошла под откос в бездонную пропасть, из которой невозможно вылезти. Это было тюрьмой с безжалостным смотрителем. Он наблюдал за Паллетом своим пронзительным взглядом из тьмы. Издевательски смеялся, подбираясь ближе и заставляя бояться беззащитного скелета. Ему нравилось смотреть, как тело его игрушки дрожит, как слезы скатываются по лицу, а хриплый голос просит освободить его из этого безумия, отпустить навсегда. Но Гот был не готов, он и никогда не соберется, не скажет вроде бы простое «сваливай», не дарует свободу Паллету, что стерпел много дерьма в своей жалкой жизни.       Гот тянет Паллета за руку, рывком усаживая его на колени лицом к себе. Насмешливый взгляд медленно осматривает растерянное, испуганное лицо Паллета. Он усмехается, протягивая руку и почти невесомо оглаживая скулу своей забавной игрушки. Игрушка, что никогда не уйдет от него. Выдрессированная игрушка, которую никто не заменит для Гота. Единственный и такой отвратительный Паллет. — На нас смотрят — запинаясь, подает голос Паллет.       Гот нахмуривается, опуская руку. Он не помнит, чтобы разрешал говорить. Разве усадив того на себя, Гот не ясно дал понять, что хочет просто поразвлекаться?       Звонкая пощечина нарушает мерный шум в аудитории. Заинтересовавшиеся этим звуком монстры ненадолго отрываются от своих дел и разговоров, поворачивая голову на парочку. Но после лишь хмыкают, понимая, что там смотреть нечего. Жалкое и привычное зрелище, не более.       Гот холодным взглядом прожигает Паллета и, так и не дождавшись иной реакции, кроме уже раздражающей испуганности и непонимания, скидывает скелета на грязный пол. — Итак, отброс, что ты должен был сказать после своего отвратительного лопотания? Я разрешал тебе подавать голос? — Гот широко улыбнулся, но взгляд сохранял презрение, а затем он ногой нажал на грудину Паллета, полностью поваливая его на пол.       Паллет зажмурился, отворачиваясь. — П-прошу прощения, хозяин! Я-я поступил неправильно и обязательно исправлюсь.       Он не выдохнул, не почувствовал себя легче, как только тяжесть с груди исчезла, ведь знал, что это только начало. Он корил себя за то, что вообще осмелился что-то сказать Готу. — И как же ты загладишь свою вину, жалкое отребье? — а вот сейчас в глазницах Гота проблеснул неподдельный интерес.       Было глупо задавать этот вопрос, ведь все было очевидно без слов, но Готу нравилось выбивать ответы у Паллета, он наслаждался смущенным и одновременно молящим о пощаде взглядом своей игрушки. — Сделаю для вас что угодно — прошептал Паллет и закрыл лицо руками, не смея встать, чтобы не нарваться на еще одно наказание.       Однако одновременно с тем душа его отбивала бешеный ритм, она, противореча сознанию, предвкушала дальнейшее. Что же хозяин придумает в этот раз? Такие мысли лишь заставили скелета сжаться, стиснув зубы, ожидая окончательного приговора. — Встань.       Паллет крупно вздрогнул, а после поспешно встал, не удосужившись стряхнуть пыль и грязь с одежды. Скелет затаил дыхание, смотря на пол. — Соси.       Блеснула пряжка ремня и с характерным звуком он просто завалился вниз. Паллет сглотнул застывший ком, что даже после этого не исчез, а лишь давил. Скелет сделал пару шагов назад, как через вату слушая смешки однокурсников и спиной чуя их внимательные взгляды. Лицо густо покрылось магией, а тело предательски вновь задрожало. Он раскрыл челюсть, хотел возразить и попытаться отговорить, ведь это противно, это позорно. Толпа заинтересовавшихся лишь увеличивалась, радуя Гота, что без всякого стеснения открыл всем на обозрение свой член, которому действительно мог позавидовать каждый. Гот знал это, знал наперед реакцию Паллета, знал, что у того просто не будет выбора. Знал, что ему тоже это понравится.       Паллет медленно подошел к нему, а после опустился на колени, стараясь смотреть только вниз, но не на толпу, не на Гота, не на треклятые наведенные на них камеры и ухмылявшегося преподавателя, что зашел в аудиторию. Пальцы коснулись магической плоти и пробежались по всей длине вниз, затем оглаживая мошонку. — Паллет — грозно рычит Гот, недобро сощуриваясь, глядя на застывшего скелета.       Последовал прерывающийся выдох и присвисты окружающих, что позволило Готу взять себя в руки, тем не менее недовольно отмечая то, что этот чертов отброс действительно хорош. Множество попыток практики даром не прошли. Гот хмыкает, но ненадолго, ласкания внизу перетягивают все внимание, затмевают разум. Он стискивает зубы, на пару секунд зажмуривая глазницы, сдерживая вырывающийся стон.       Паллет берет глубоко, его холодящий магический язык контрастирует с горячей плотью, заставляя Гота дышать чаще, шумнее. Скелет не сдерживается и запрокидывает голову назад с тихим шипением.       Паллет на пару мгновений поднимает взгляд наверх и тут же заливается магией, неосознанно он выпускает член изо рта и, забыв про окружающих, бесстыдно рассматривает часто вздымающуюся грудную клетку Гота, его шейные позвонки и медленно опускающуюся голову. Их взгляды пересекаются: затуманенные, жаждущие большего.       Но Гота пробивает быстро, он тут же меняется в лице. Схватив за череп Паллета, он рывком заставляет его вобрать член обратно в рот. Не дожидаясь самостоятельных действий игрушки, Гот встает со стула и начинает двигать тазом, с негромким мычанием толкаясь в податливый рот. Движения тягуче медленные, Гот заставляет вбирать наполовину, он растягивает приятные ощущения, наслаждается смущенным лицом и мелкими слезинками возле глазниц Паллета. Постепенно движения все быстрее, чаще, Гот пальцами царапает череп своей игрушки, давит сильнее, толкается глубже, ощущая крышесносящую тесноту.       Напряжение внизу все растет, большим комом скапливаясь перед финалом. Зрачки Паллета дрожат, блестят от слез. Во рту мокро, склизко, больно. И вместе с тем душа его готова выскользнуть из заточения ребер, она учащенно пульсирует. В чувствах его жалкий трепет перед своим хозяином, полное подчинение и мазохистическая радость, больное удовлетворение от своего позорного положения.       Последние толчок в рот Паллета был особенно глубок, Гот забылся, позволил себе громко застонать, ощущая как горячее семя вырывается наружу. Скелет мелко задрожал всем телом и блаженно прикрыл глазницы, затаив дыхание, на пару мгновений отдаваясь сладостным ощущениям окончания. — Браво, мистер Гот, — хмыкнул где-то позади преподаватель и медленно похлопал, а затем поправил очки — Нам понравилось ваше представление, а теперь, с вашего позволения, я начну наше занятие.       Паллет обессиленно завалился назад на пол, тяжело дыша. Однокурсники, проходя мимо него, не скупились на оскорбления и харчки, бросали в него ненужный мусор. За всем этим с нескрываемой улыбкой наблюдал Гот, что уже успел заправиться и спокойно сидел за своим столом.

***

      Возможно, все это безумие началось с поддельной доброты Гота. Для Паллета этот скелет был воплощением Бога, подарком свыше, его светом в непроглядной тьме своей жизни. Гот всегда был с ним, он подобрался максимально близко, заставил доверять, заставил влюбиться. А после — страдать. Гот просто неожиданно завалился однажды к нему в дом поздно ночью. Пьяный, явно в плохом расположении духа. Паллет лишь тепло улыбнулся, не предвещая никакой угрозы, хотел успокоить, приласкать. А потом осознал, насколько был наивным и глупым придурком. В ту ночь его лишили последних остатков чести и достоинства. Гот ломал его постепенно, наслаждаясь мольбами и слезами. Паллету ничего не оставалось сделать, он не мог сбежать, не мог дать отпор. Он только выполнял каждый приказ и покорно следовал за Готом, за тем, кого не смог разлюбить даже после всего, что с ним сделал этот монстр. И Гот знал, что все будет так. — Ты отвратительный мусор, никто кроме меня не подобрал бы тебя. Радуйся, что я вообще оказал тебе такую милость. Для удовлетворения ты подойдешь. Бесплатно и круглосуточно, разве это не круто?       Паллет уже не вспомнит, в какой момент начал ощущать больное удовольствие от издевательств и побоев, от унижений и очередного глупого приказа. Он просто стал им — отбитым мазохистом, рабом в руках своего хозяина. Хозяина, в которого был влюблен до беспамятства.       Гот довольно насвистывает какую-то мелодию, на большой скорости мча на машине по дороге, ловко объезжая другие машины. Паллет рядом вжимается в сидение, в который раз с ужасом глядя на стремительно приближающиеся автомобили, но чудом как-то они могли уворачиваться и не вляпаться в аварии. Паллет никогда не сможет привыкнуть к жажде скорости своего хозяина, а тому только в радость смотреть на сузившиеся от страха зрачки в глазницах игрушки, иной раз они вовсе исчезали: либо Паллет отключался (чаще после особо буйного «веселого» времяпровождения), либо настолько сильно пугался, желая вовсе ничего не видеть.       Паллет только криво улыбается на просьбу Гота улыбнуться, когда машина уже стоит возле подъезда дома, а сами скелеты не выходят. Паллет — потому что не было приказа выйти, а Гот — с очередной идеей. — Ты сегодня так и лип к Радиеру. Кроме того, этот утырок все время пялится на тебя, — закрывая глазницы, холодно выдает Гот — Паллет.       Паллет вздрагивает и обхватывает себя руками, не зная куда ему деться от этого голоса и своих страшных мыслей, а еще — жажды их воплощения. — Что между вами? Ты хочешь закрутить роман за моей спиной?       Паллет хочет ответить, хочет сказать, что верен только Готу, что Радиер совсем не интересуется им, тому нужна только та бестолковая Шино. Но голос отчего-то пропадает, вырываются невнятные хрипы. Паллет в панике бегает взглядом по салону, боясь посмотреть на Гота.       Внезапно сидение опускается и Паллет заваливается назад со сдавленным писком. Гот нависает сверху с жуткой улыбкой. Его колено утыкается в пах, невольно вызывая легкое возбуждение, что не остается незамеченным. — Даже не смей. Ты должен уяснить навсегда, — Гот обеими руками обхватывает его лицо — Ты принадлежишь мне.       Паллет вскрикивает от боли, но Гот прерывает этот крик, затыкая его рот грубым поцелуем, одновременно одной рукой забираясь под рубашку. Скулы Паллета жгут от глубоких царапин, что Гот оставил. — Блять, кому нужно там пальцы и голову оторвать?       Гот нехотя отстраняется, с недовольством добираясь до звонящего телефона в бардачке. Он некоторое время с отвращением смотрит на высветившийся контакт, а затем с цыком все же отвечает грубым «че надо?». Лицо его быстро разглаживается, чтобы затем нахмуриться. Сильнее и сильнее. Паллет подбирает ноги, прижимая их к груди. Звонящий явно принес нехорошие вести. — Скоро буду — сухо бросает Гот и сбрасывает вызов.       Он смотрит на погасший дисплей, сжимая телефон в руке. Лицо его по-прежнему подобно хмурой туче. — Иди в дом и не высовывайся. Узнаю — убью. Ясно?       Паллет лишь незамедлительно кивает, чувствуя в душе неудовлетворение. — Пошел отсюда.       Дрожащей рукой скелет еле смог открыть дверцу и вырваться наружу. Машина тут же сорвалась с места и уехала в неизвестном направлении.       Уже в доме Паллет позволяет себе ненадолго расслабиться. Здесь всегда холодно, потому что Готу так нравится. Скелет медленно бредет в кладовку — его место — игнорируя кухню и голод. Без хозяина нельзя. Паллет зарывается в ворох одеял и наконец выдыхает, ощущая немного спокойствия и некую защищенность. В черепушку закрадываются очередные темные мысли, выбивающие жалость к самому себе.       Он так и сидел, укрытый одеялами в кладовке, мысленно раздумывая над тем, как сильно скатился. Как изменился. Как жестоки монстры и несправедлива жизнь. Родители не смогли воспитать его, подготовить к безжалостности их мира, но Паллет их ничуть не винил. Он, в общем-то, в лицо их видел очень давно, черты лиц со временем стерлись, но зачем-то скелет все равно тщетно пытался сохранить их, холодными вечерами пытаясь согреться хотя бы мыслями о том, что где-то у него есть родители, наверняка они все также любят его, просто никак не могут найти. Паллет даже рисовал их, рисунок до сих пор аккуратно сложен под дощечкой пола.       Паллет всхлипнул, уткнувшись в одеяло лицом. Он и вправду омерзителен, он ничего не может с собой сделать. Гот сломал и подчинил его окончательно. Паллет был подобен бабочке, которую поймал паук в свою паутину, медленно высасывая жизнь из нее.       Тяжелые мысли и усталость заморили скелета. Он не заметил, как заснул, даже тогда беспокойно ворочаясь.       Будучи чутким даже во сне, он смог услышать тихий скрип входной двери, что было совсем несвойственно для возвращения Гота. Паллет сглотнул, а затем аккуратно подполз к щели двери в свою кладовую. Было темно. Скелет неосознанно шумно выдохнул и тут же закрыл челюсть руками, поспешно отползая. Мало ли кто там мог быть. В любом случае лучше быть тихим.       Гот ненавидел скрипучие полы, от того в доме всегда было не слышно, как кто-то ходит, если, конечно, кто-то не топал нарочито. Поэтому было совсем не ясно, приближается к нему кто-то или нет. Паллет предпочел посильнее зарыться в ткани и буквально не дышать. Он не герой, не пойдет на передовую защищать сохранность дома и ценности внутри него. Паллет обычный, слабый скелет, сломленная игрушка для утех своего хозяина.       Было очень тихо, эта тишина давила, была необычной для атмосферы дома. Скелет мысленно считал до бесконечности, пытаясь хоть как-то отвлечься от нарастающей паники и неизвестности.       Скелет прекратил дышать, зажмурился, сильнее вжался в пол, надеясь остаться незамеченным, когда услышал, что дверь в кладовую распахнулась. Он даже не дрожал, не думал, в нем билась одна мысль «лишь бы все это закончилось». Он повторял ее как мантру.       Его коснулись через ткань, словно точно знали, что он там. На глазницы выступили слезы, а наружу выбился жалобный писк. Чьи-то руки рывком разворошили единственное укрытие, и тогда Паллет закричал что есть силы, раздирая несуществующее горло и предпринимая отчаянные попытки сопротивления. Он не слушал чужой голос, только горел неведомой раньше решимостью не дать себя в обиду. Потому что, блять, он устал от этого бесконечного дерьма. И если он умрет, то хотя бы зная, что пытался. Хоть и перед этой самой смертью.       А потом было больно. Удар пришелся по черепу, а затем по лицу, давая неслабые пощечины. — Это совсем неправильный метод привести скелета в чувство. — Да ладно, смотри, помогает ведь! — Ему хуже, Рипер, отпусти.       Паллет не прекратил истерики и, даже получив некую свободу, продолжил отбиваться от несуществующего врага с воплями. Магические слезы жгли царапины на скулах, челюсть свело, тело пробивала неконтролируемая дрожь. Паллет совсем не смотрел на вошедших скелетов, а потому, вздохнув, они вышли, прикрыв за собой дверь.       Паллет осознал, что он еще жив и что угрозы больше нет только спустя пару минут. Он проморгался, оглядывая свою обитель, а затем обнял самого себя и забился в самый угол, с ужасом глядя на прикрытую дверь. — Привет!       Паллет уже не мог кричать. Внутри все жгло и болело, он лишь закашлял, болезненно застонал, заскулил побитой собакой, желая провалиться, исчезнуть с этой тесной коморки из-под внимательного взгляда незнакомца. — Отойди, кретин, — шикнул второй скелет, выталкивая того из помещения — Приятель, мы не желаем тебе зла, окей? Эй, не надо бояться.       Скелет медленно потянул к Паллету руку, но, увидев ответную реакцию, которая явно могла стать началом новой истерики, он сделал пару шагов назад, выставив руки в примирительном жесте. — Жестко с ним Гот обходится — присвистнул скелет снаружи, на что получил укоризненный взгляд второго. — Рипер, заткнись. Звезды, мне что, взрослого сына еще отчитывать? Что за кретины меня окружают. Каков отец таков и сын. — Развалинка, не кипятись. Парень сам виноват, что таким стал.       Рипер прислонился к стенке снаружи и сложил руки на груди, черепом откинувшись назад. — Как его там зовут-то? — Паллет.       Услышав свое имя, Паллет крупно вздрогнул и медленно поднял голову, заплаканными глазницами глядя на скелета.       Он не помнит, как Гено (так он себя назвал) вывел его из кладовки. Не помнит шуток Рипера и как Гено вышвырнул того на лестничную площадку. Ни вроде бы мирные посиделки на кухне за чашкой чая, ни жалобного воя Рипера. Паллет находился в трансе и слепо следовал просьбам. Не приказам, а просьбам. Он не помнит, когда в последний раз с ним обращались так... так уважительно и дружелюбно. Паллет заплакал вновь, но в этот раз позволил себя обнять. Он совсем не слушал тихие слова утешений и обещаний о том, что все наладится.       Они ушли, оставляя Паллета закутанным в пледе на диване, на котором скелету Гот позволял находиться только во время плотских утех. Они ушли, оставляя в душе Паллета маленькую надежду и пробивая веру в себя, свою значимость, но эти чувства были настолько ничтожны, что малейшее сомнение или критика могли завести этот лучик обратно за тучи. Гено поцеловал его в лоб и обработал раны, пожелав удачи и обдав таким понимающим взглядом.       Только тихое «и я таким был» все вертелось в голове.

***

      Гот сделал глубокий вдох, а затем выдох, касаясь висков и пытаясь взять себя в руки. Прошедшая ночь была нервной, суматошной и не иначе как раздражающей. Скелет желал просто прийти домой и отоспаться часов десять как минимум. Со своей игрушкой под боком, конечно же. Правда планы нарушились еще в самом начале. Сначала бесящие родители со своими нотациями. Вернее, только один родитель. Гот всегда знал, что Риперу на все начхать, разве что только Гено был исключением. Впрочем, сына — Гота — все равно любил. По своему. Гено встретил его строгим, иной раз холодящим душу, взглядом и выдал все прямо. Все, что думал о Готе. Они не ругались, не повышали голос, это был обычный разговор по теме отношений между ним и Паллетом. А после была долгая стоянка в пробках. Уже оказавшись дома, Гот был мысленно в постели, прижимая к себе не менее сонного Паллета. Только вот в этот раз Паллет был выспавшимся. Он дергано поприветствовал Гота, теребя фартук.       Гот уже плюнул на все, пообещав разобраться с Паллетом позже. Обдал его раздраженным взглядом и с топотом ушел в спальню, выбрасывая вещи на ходу — Паллет сам все соберет. Обязан.       Только вот уснуть не смог. Ворочался с боку на бок и недовольно цыкал. Признавать отсутствие сна из-за Паллета не хотелось, поэтому Гот игнорировал эту мысль.       Психи одолели скоро. Словно обозлившийся зверь, Гот с рыком подскочил с кровати и точно направился к своей цели. Паллет был просто обязан дождаться его. Какого черта он спал, пока Гот был в делах? Гаденыша нужно было проучить. Заодно снять напряжение. И возбуждение, что быстро накатывало, стоило лишь воспроизвести манящий облик обнаженной игрушки. — Х-хозяин? — пролепетал Паллет, оторвавшись от чего-то, что поспешно спрятал за спину, но это не укрылось от разъяренного Гота. — Что там у тебя? — прошипел Гот, надвигаясь на скелета. — Ничего! — ложь.       Гот зарычал, набросился на Паллета, поваливая его на спину и тут же срывая с него мешающуюся одежду. Мысли Гота были сфокусированы на желании обладать этим телом. Да, это определенно то, чего он ждал весь гребаный день. Какая-та бумажка была вырвана из рук и отброшена в сторону.       Гот припадает к соблазнительным косточкам, совсем не заботясь о старых ранах. Рука крепко удерживает уже не трепыхающееся тело. Сдался. Снова. Как же это заводило еще больше. Гот любил покорность Паллета.       Скелет не желает церемониться более. Свободная рука нарочито медленно спускается ниже к уже образовавшейся магии Паллета. — И после этого ты станешь заявлять, что тебе не нравится? — издевательски тянет слова Гот, ухмыляясь.       Паллет вскрикивает и затем позорно стонет, когда пальцы резко входят в него. Гот не дает свыкнуться с ощущениями, он всего лишь дразнит, играется с ним. Пальцы выходят также быстро, оставляя Паллета с ноющей пустотой внутри. Он покорно раздвигает ноги, отворачивая голову и приподнимая таз. — Сюда смотри, отброс!       Раны на лице вновь открываются и жгут. Гот поворачивает его лицо на себя и, не давая опомниться, с рыком входит во всю длину, выбивая обоюдный стон. Не медля ни секунды, Гот начинает толчки. Их грудные клетки соприкасаются настолько близко, что ребра цепляются друг за друга, царапаясь. Паллет стонет через боль, ведь последствия вчерашних истерик не прошли даром. Он не может сдержать дрожи и ощущения удовольствия. Пальцы сжимают одеяло под собой, зрачки закатаны кверху. Душа порывается выпрыгнуть из груди, тянется навстречу чужой, одновременно родной душе напротив.       Гот хочет подавить стоны мычанием и шипением, но выходит очень плохо. Внутри его игрушки узко, горячо и так приятно. Член пульсирует, скользя по стенкам магии Паллета. Гот не позволяет себе выйти полностью, даже наполовину. Он вколачивается яро, рвано дыша и постанывая от головокружительных, долгожданных ощущений.       Лицо Паллета было так близко, соблазнительно, возбуждающе красиво, что Гот не смог сдержать себя. В который раз. Языки сплетаются, унося обоих в сладостный, несдержанный поцелуй. Магическая слюна смешивается с чужой, скатываясь по подбородку вниз.       Гот останавливается неожиданно, чтобы развернуть Паллета лицом вниз и тут же войти, одновременно пальцами оцарапывая лопатки под собой. Паллет с протяжным стоном выгибается, подмахивая тазом, насаживаясь на член сильнее, прося о большем. Гот хватает его за ребра и делает глубокие, рваные толчки, с удовлетворением замечая как обмяк Паллет, как всецело отдался ему, своему хозяину.       Но даже так этого было мало. Гот ранее был намного сдержаннее, но сегодня даже не мог подумать о том, что совершит ошибку. Под волной чувств и наслаждением податливого тела, он развернул Паллета к себе и призвал души: свою и Паллета. Никто не обратил внимания на эту странность, ведь обоим не было до этого дела. Души, наконец обретшие свободу, в одно мгновение понеслись навстречу друг другу и слились. В этот момент оба скелета почувствовали себя по-настоящему единым целым. Они закрыли глазницы и полностью отдались чувствам единения. Им уже было достаточно просто прижаться к друг другу, руками оглаживая разгоряченное тело другого. Это было намного иначе, они могли прочувствовать друг друга полностью: каждую эмоцию, узнать каждую слабость и точку наслаждения, и активно пользовались этим.       Руки словно автоматически коснулись магической плоти друг друга. Их движения были синхронны, постепенны. Они соприкоснулись лбами и тяжело дышали, увеличивая темп. Стоны их отдавали отчетливым наслаждением и похотью. Души сверкали все ярче, предвещая скорое окончание. Ладони скользили быстрее.       Гот и Паллет кончили вместе, соприкоснувшись ладонями свободной руки. Их тела еще пробивали остатки эйфории бурного соития. Они неосознанно потянулись друг к другу за поцелуем: нежным, неспешным, необычным для их отношений.       И души их нехотя вернулись в грудные клетки хозяев, по пути пачкая одеяла стекавшей магией.

***

      Паллет осторожно выглянул из спальни и на цыпочках пошел в другую комнату на верхнем этаже. Благо, дверь не была скрипучей и скелет, выдохнув, вошел внутрь, прикрыв за собой дверь. — Папочка!       Паллет замахал руками и жестом показал замолчать. Ребенок, что подскочил с кровати, широко улыбнулся и активно закивал головой. — Мику, радость моя, — прошептал Паллет, опускаясь на колени перед ребенком — Я так скучал. — Я тоже, папочка.       Паллет не смог сдержать слез и беззвучно заплакал, прижимая девочку к себе. Родного ребенка, что был, пожалуй, первым лучом света в темном небе его жизни. — А почему отец не разрешает навещать меня? — с обидой в который раз спрашивает Мику, отстраняясь от родителя и тут же присаживаясь рядом. — Милая, ты скоро все сама поймешь. Просто знай, в нашем мире все не так просто, нужно научиться его правилам и... выжить, не дать другим заставить тебя страдать. Ни я, ни отец не хотим этого. — Но ты же приходишь ко мне. — А потом врет, что просто «водички захотелось», ага.       Паллет и Мику вздрогнули, кидая друг на друга обреченные взгляды. — Паллет — строго зовет Гот.       Скелет гладит дочь по черепу, даря ей ласковую улыбку, а затем встает и медленно подходит к Готу под его укоризненный, жесткий взгляд. — Отец— — Мику, впредь относись к наказам более ответственно.       Мику протягивает руку, хочет сказать все, что таится в ее детской душе, но, опомнившись, отворачивается, фыркнув. — Да пожалуйста. Валите, мне одной тоже неплохо. Вы только мешаетесь мне.       Слова ранят Паллета, но он лишь закрывает глазницы, стараясь не подать виду. Гот не отвечает на слова дочери. Взяв Паллета за руку, он выходит из комнаты, захлопнув дверь.       Уже лежа в кровати в спальне, Паллет не может заснуть. Воспоминания прошлого вновь одолели его. Он уже не боится, что вернется туда, не боится, что Гот причинит ему боль, не боится, что их ребенку угрожает опасность от родного отца. Нет, все иначе. Миновало более пяти лет, изменилось действительно многое. Причем на корню.       Рипер и Гено часто навещали их. И не заметить насколько был счастлив Гено было невозможно. Он даже заплакал, обнимая Паллета и что-то невнятно шепча, когда узнал про беременность. Паллет вообще до последнего сохранял это в тайне, до тех пор, пока Гот сам не заподозрил неладное. Вопреки худшим ожиданиям, Гот отстал от Паллета, и долгое, долгое время пропадал вне дома. Оказалось — готовился стать отцом, менял себя. Ради Паллета, ради их будущей семьи. Гот хороший отец, Паллет не сомневается, даже если его методы воспитания... жестковаты. Паллет убедился — это необходимость. Он не хотел, чтобы у дочери была похожая как у него судьба изгоя и предмета насмешек, побоев. Не хотел этого и Гено. Забавная ситуация вообще вышла, ведь у Гено и Паллета было похожее, больное прошлое, которое скрасилось благодаря их главным мучителям. У Гено благодаря Риперу, у Паллета благодаря Готу.       Паллет ощущает бережное прикосновение к своей руке и поворачивает голову, встречаясь с внимательным взглядом Гота. — Все будет в порядке. Малышка вся в меня, — тут Гот не смог скрыть своей гордости и ухмылки — Она вырастет сильной.       Гот с восхищением отметил заплескавшие звезды в глазницах любимого. Он не понимал, как раньше жил без них. Одна похожая звездочка была и у дочери, тем самым напоминая своего папу. — Спасибо, Гот.       И этого было достаточно. Они прижались к друг другу, ощущая спокойствие и покой.