***
Нерешившись выйти на улицу, Кровля застыл на мгновенье: откинувшись на сиденье, он продолжал цепляться тонкими витееватыми пальцами за руль. Антон прищурил глаза и устало выдохнул. Взгляд устремился к яркому источнику теплого желтого света: он лился со входных дверей местного кафетерия, "присталища" страждущих отдыхом дневных путников и ночных бабочек. Вывеска в очередной раз мигнула, приветливо раздражая. Кровля облакотился лбом на руль. За бортом послышалось женское кокетливое хихиканье и мужицкий бас в перемешку с забористыми матами. Антош слегка приподнял голову, подкладывая руку между подбородком и рулем. Темные очки скользнули к кончику носа, тем самым открывая демону обзор. Два желтых кошачьих зрачка сконцентрировались на источнике шума: девушка-кокетка-слегка-за-40 и мужиченка-дальнобойщик-слегка-нетрезв (или слегка пьян, в случае, если ты, мой дорогой читатель, оптимист). Короче говоря, двое не совсем молодых и не совсем трезвых людей выпорхнули с дверей наливалочно-выпивалочной, громко хлопнув многострадальными дверьми, и бодрым размашистым шагом направлялись в сторону расположенного удобно-близенько мотелешки. Кровличенко окинул скучающим взглядом позднюю парочку, отлично зная чем заканчивается подобный "променад" взрослых дядь и тёть, поскольку каждый понедельник он проводил врачебный приём в качестве доктора срамных хворей для подобного контингента. Антоха несколько раз моргнул, сгоняя тягосную дремоту. Бесячая неоновая вывеска вновь мигнула. Нервы Кровли сдали окончательно: рыжие брови нахмурились, и два желтых глаза выперлись на мерцающую пошлость. Вмиг зажглась слепящая электрическая вспышка и раздражающие лампочки с характерным треском полопались одна за другой. Последние блики света прощально отразились в стеклах его темных очков. Парковка погрузилась в полуночную темень. Девушка притворно завизжала и прижалась к своему "кавалеру". Пользуясь моментом, состоявшийся герой спешно, под руку, увёл перепуганную мадемуазель в мотель. На стоянке снова наступила тишина. Через пару минут (видимо, подъем жертвам алкогольного искушения дался не легко), в окнах на втором этаже зажегся свет. Советских лампочек хватало на освещение светлого будущего (*зачеркнуть*) стоящего подле окнами древнего бусика. Маленький автобус был словно приветом из далекого прошлого: две добродушные круглые фары, перемотанные синей изолентой зеркала-ушки заднего вида, панорамное лобовое стекло, украшенное наклейками и мягкими игрушками, подпертые бутылками форточки, выцвевшие сиденья из шкуры дерматина и задорные розовые шторки на окнах, повешенные заботливой рукой водителя, - одним словом, всё указывало на то, что на этом чуде отечественного автопрома катался просторами Отчизны еще дедушка Сталин, ну или динозавры точно. Кровличенко мечтательно вздохнул и повергся в омут воспоминаний. Дело было так...***
В своей далекой молодости, Антон Данилыч много чем баловался. Особой гордостью врачивателя стал навык вождения автомобилем. Кратко это можно описать следующим образом: Кровличенко, юноша двадцати лет от роду, хрупкого телосложения, гигант мысли и ... водитель маршрутки, персона Vip, подрезает, обгоняет и сигналит бип-бип. Антон сумел еще в нежном возврасте отвергнуть расизм, нацизм и половое неравенство, и начал ненавидить всех людей одинаково. Своим достижением, Кровля, по праву, считал создаваемую горячо-дружескую атмосферу в маршрутке: дружественную, потому как коллектив людей принудительно сплочался, из-за толкучки в час-пик, а горячую, потому что Антон заварил все окна. Поездка в данном транспортном средстве превращалась в филиал Ада на Земле: в тесноте, в обиде, с Адским пламенем в довесок. Тогдашнее руководство постоянно слало ему благодарности, за то, что он каждый день отправляет сотни душ в Ад, или, как минимум, курирует опаздания на работу и учёбу, поскольку и калечные дороги с бесконечными пробками - это тоже наработки Кровли (*ишь, не только тщедушные душонки притворных капиталистов жарятся на сковородке*). Азинька не бросил друга в беде выбора проведения досуга. Но подработку он выбрал несколько иную: у Зірочки общение с авто сразу не заладилось, обращаясь с машиной на "Вы" в квадрате, он выбрал работу кондуктором в троллейбусе. И с выбором не прогадал, ведь посудите сами, он любит общаться с бабулями, прощает "зайцев", всегда приветлив и улыбчив. Не только Кроуляйн с Азичкой активно проводили свой молодежный досуг в сфере предоставления общественных услуг. К примеру, недавно состоявшийся одногруппник Кровли - Хастур Демонович - в свои молодые годы успел подработать диспетчером в Государственной телекоммуникационной кампании. В его обязаности входило узнавать качество обслуживания клиентов. Но уже вскоре оказалось, что молодой стажер слегка не добросовестно выполняет свою работу: Хастур настойчиво долго названивал клиентам, но будучи активным социопатом, когда трубку поднимали, в ответ слышали лишь его тяжелое дыхание. Клиенты в немом ужасе бросали трубку, а Демонович заходился истеричным визгом, чем приводил в оцепенение находившихся рядом сослуживцев. За подобное обслуживание со стороны любимой телефонной компании, дражайшие клиенты оценивали Хастура по шкале с десяти в минус один. Особенно запоминающимся был случай с некой гражданкой Треснутой - мадам преклонных лет, английской эмигранткой, известным в газетных кругах медиумом и немножко садомазохисткой по четвергам. Мало того, что подглуховатые сотрудники записали ее фамилию неправильно в телефонную книгу (кокетливая леди Трейси русифицировалась в хардкорную бабулю Треснутую), так еще и диспетчером в тот злосчастный день был именно Хастур. Несколько минут подряд из трубки доносилось надрывное дыхание, мученические вздохи и тихие стоны. Мадам Треснутая успела поверить в Высшие Силы, помолилась, и на всякий случай, покаилась. Спустя еще пару минут немого диалога, Хастур выдавил из себя хрипло: "Семь дней" (имея ввиду, что через неделю закончится абонплата). По тону было понятно, что Демоновичу далось это решение не легко: осознав, что общение состоялось, он, по традиции, натужно начал завывать и бросил телефонную трубку. Если сотрудники уже к подобному привыкли, то для гражданки Треснутой это стало последней каплей - контроль над собой был оканчательно потерян, она поддалась истерике и сердечному приступу. Судорожно схватившись за сердце, мадам театрально закатила глаза и сползла на пол, готовясь отдать Богу душу. Ситуацию спас ее сосед - престарелый отставной военный диванных войск - товарищ Ш. (*получив еще в молодости контуженность гипофиза в боях с динозаврами, генерал-полковник-майор-сержант (покамест еще сам не определился), доживал тихую жизнь на задворках столицы в компании милой англичанки, которая периодически зазывала его на "чай" по четвергам, решив, что две пенсии лучше чем одна). Гражданин Ш. героически вызвал скорую и в награду за проявленную отвагу съел все запасы в холодильнике мадам Треснутой. Позже, неведомо какими путями, эта история долетела до ушей начальства Хастура, и на него наложили санкции и, в конце концов, уволили к чертовой бабушке. Кстати о бабушках. Сердобольный студент-медик Антошенька начал водить безработного и голодного одногруппника к себе домой. По началу, все родственники умились, каким чутким мальчиком растет Кровличка, но уже спустя неделю-другую, бабуля Вельзевул Люциферовна стала замечать пропажу своих драгоценных мадагаскарских чернобрюхих мух с аквариума. Как всплыло позже, Хастур, усналедовавший страстную любовь к земноводным от деда, скармливал бабушкиных любимцев своей ручной жабе. Инцидент вызвал дикий ужас у энтомолога Вельзевул, и больше мальчик Хастур дом Адской не посещал.***
Но вернемся к нашим дням, к Антон Данилычу, который сейчас сидит в своей раритетной Волге и поддается памятным дням молодости. Мысль прыткой белкой перескакивала с одного на другое воспоминание, заставляя Антона по-доброму усмехатся. Из дебрей мыслей Антона вывел стук в окно машины. Резко сощурив змеиные глаза, Кровличенко автоматически повернул голову к источнику шума. Им оказалась миловидная женщина со смуглой кожей, слегка округлым разрезом глаз, как у рыбы, и в деловом костюме. Она заискивающе улыбнулась и поманила его за собой наманикюренной рукой. Кровля вышел из машины, хлопнув дверцой. Отойдя на несколько шагов, он с опаской покасился на заднее сиденье авто, где стояла та злосчастная клетчатая сумка. Женщина прытко юркнула в двери мотеля. Кровля, выругавшишь на последок, последовал за ней. Холл недогостинницы оттолкнул Антона, как настоящего эстета, своей безвкусицей еще с порога. Но Кровличенко лишь скривил тонкие губы: мол, потерпеть немного и скоро это должно кончится. Женщина усадилась в пошлое бежевое кресло и натяжно лыбясь, пригласила сесть рядом Кровлю. Из последних сил, Антон держался, усаживая свой дорогой костюм "ДолькиКабана" на засаленную оббивку отечественной мебели. Женщина старалась не выператься на гостя, но любопытство переваливало через край. - Сестра Маша Трындючая из Сатанинского Неумолкаемого ордена св. Бенадрила Камбербыра, - представилась женщина и округлила еще больше свои глаза. - А Ваше имя мне известно, - мечтательно подмигнула сестра Маша и прытко положила свою руку поверх руки Кровли. Антона будто бахнуло током, но виду он не подал. Сестра продолжала: - Антон Данилович, не беспокойтесь, сделаем все без шума и пыли. Давайте сумку. Кровля недоверительно сощурил глаза, но за темными очками этого видно не было. Минутное промедление немного сконфузило сестру Машу. - Товарищ Кровличенко, Вы можете мне всецело доверять. Не придавайте внимания этому месту встречи (что оно такое грязное и захудалое), это ведь всего лишь конспиративная база, - Мария виновато пожала плечами, но потом добавила уже более деловито. - Дальнейшие инструкции должны поступить только завтра утром. Так что, в любом случае, сумка останется здесь, - и напустив на себя нарочную строгость и придав голосу категоричность, она закончила, - с Вашим согласием, или без него. Выкрашенные брови Кровли медленно поползли вверх, удивляясь не только дерзости сказанного, но и темпу смены настроения этой барышни. Решив, что хуже вряд ли будет, Антон молча вышел и, спустя минуту, вернулся с клетчатой сумкой на перевес. Наступил момент истины. Кровля передает инструмент Апокалипсиса в чужие, не очень-то и надежные, наманикюренные руки. Червяк сомнения начал уже подтачивать совесть Антона, но отступать было поздно. Как не вовремя его заклятый друг Зірочка решил быть вне доступа. Опять, наверное, в литературном запое, думал Кровличенко. Советоваться было больше не с кем. Антон Данилыч с бесстрастным лицом медленно протянул клетчатую сумку, держа ее лишь двумя пальцами. Сестра Машка Трындючая с благоговейным выражением приняла ношу, вцепившись короткими пальчиками в ручки сумки, и мигом понеслась по лестнице к себе в кабинет, забыв даже попрощатся с гостем. Механизм был запущен...***
Кровля брел к машине, небрежно шаркая туфлями. "Неужели и в правду началось?" - вертелось в его голове. "Неужели наступит конец всему?" - Антон резко остановился, только сейчас осознавая масштаб запущенного. В миг он стал хмурнее тучи, ведь за свои годы он успел привязатся к пусть таким редким, но по-семейному уютным моментам - посиделкам за чашкой "чая" с Азей в крохотных ресторанчиках, походам в его школьную библиотеку, захламленой квартире в центре, кормлению уточек в горсаду, социальным провокациям своих коллег-врачей или уходу за любимым фикусом - всё это стало уже не отъемлемой частью жизни доктора срамных хворей, и... так просто свои маленькие радости он сливать не позволит. Антош усмехнулся своим мыслям, появился боевой настрой, и он бодро сел в Волгу. Ключ зажигания провернулся, заревел мотор, Кровля расстянул тонкие губы в оскале и подумал: "Какой я молодец, что подменил содержимое этой треклятой сумки"...