For Klaus.

Неизвестно когда Клаусу стало глубоко чихать на призрака Бена, неизвестно когда фальши в его глазах стало больше и неизвестно когда он решил завязать с наркотой. Хотя может это всё блеф? Неудавшаяся шутка? Клаусу 15, как и Бену. Один из них жив и бесконечно влюблен в другого, тот в ответ только хихикает, подобно психу из дурдома. Он не может сказать Бену влюблен ли он в него, следовательно из этого, у Клауса может быть кто-нибудь ещё и Бен решает начать следить за «своим» психом. Зайдя еще в один проулок Бен Харгривз увидит неприятную картину, которая изменит его, если не сломает. Его псих обжимался с каким-то мудаком. При этом они этого не стыдились, распуская руки и целуя друг друга во все возможные места. Вот и всё. Сердце подобно вазе разбивается на тысячу осколков. *** Клаусу и Бену 18. Второй жив и сходит с ума, не то от нового одеколона Клауса, не то от нового одекалона, которым пахнет Клаус, но рыская по туалетному столику, Номер Шесть ничего не находит у Номера Четыре. Это.не.его.одеколон. Он так надеялся. Глупыш. Уже бежит в первый попавшийся бар и кидает документы в лицо бармена. — спиртные напитки здесь до 21 не продаются. — пофигистично бросает бармен. И Бен с горем пополам плетется в их с Клаусом бар. Снова боль. Они обжимаются в углу шепча друг другу что-то на ушко. Бен, держащий бутылку виски убегает из бара. Эта бутылка разбивается о первую попавшуюся стену. Забегая домой он просит у Пого хоть что-то из спиртного. Отца нет дома. — мистер… — прошу — умоляет Бен, и Пого ничего не остается, как дать коньяк Харгривзу Шестому. Тихий плач слышен в комнате Бена. И обеспокоенная Грейс стучится. — уйди. — ещё не зная, кто стучит, выгоняет Шестой не званного гостя. Грейс заходит. — Бен — строго, но с ноткой ласки говорит робот и забирает бутылку. — Мам, я люблю его. — рыдая в объятиях Грейс шепчет Бен. — я знаю — грустно произносит мать. — я знаю что такое безответная любовь. И с этим нужно справиться. Ты сможешь Бен. — поглаживая юношу по голове говорила Грейс, она просто робот, но у неё есть чувства, есть желания и есть разум. *** Зима. Рождество. Мистер Харгривз никогда не праздновал такого рода праздники. Но его старый знакомый Соло Саванто пригласил его и академию на зимний курорт. — академия, срочная новость. Мы едем на каникулы. Мой знакомый пригласил нас на зимний курорт. Разрешаю взять с собой пару. — спокойно произнёс мистер Харгривз и зашагал в свой кабинет. И боль снова охватила Бена. Клаус. пригласил. Дэйва. Не Бена, а своего Дэйва. И Бен решает остаться дома. Это единственный способ не испытывать боль. Боль которая терзает его, боль, которой питаются его монстры. — отец прошу, мне нужно учиться контролировать силы. — уже около получаса уговаривал Бен отца, чтобы остаться дома. — хорошо — повышая тон, ответил Редженальд. Заходя к Клаусу в комнату Бен хотел сказать что… Уже неважно, он видет Четвертого на полу рыдающего. Взахлёб. Навзрыд. Не важно. Ведь это нельзя описать. Вся боль Клауса сразу же перетекла к Бену. Он нежно поднял того с пола и прижал к себе. Объятия происходили в тишине. И где-то возле уха, Бен прошептал это до боли режущее сердце: «всё будет хорошо» — ты даже не знаешь, что случилось. — буд-то обиженно произнёс Клаус. — мне и не нужно. — успокаивающе прошептал Бен. — он поехал к родителям, на один день. Его… он… попал в теракт — заикаясь и рыдая шептал Клаус. — его подорвали эти козлы эгоисты… Это было странно слышать от Клауса. Эгоизм, для него, это была легкомысленная вещь. Он сам был эгоистом, подонком, козлом, но он никогда не убивал людей. А может убивал, только душевно… Бену нечего было сказать. Казалось, что это Бен потерял Дэйва, а не Клаус. Но он потерял любимого, не Дэйва, а Клауса, ибо с тех пор наркотиков стало больше. Клаус убивал себя. Он каждый божий день искал дозу, ему было неописуемо плохо, но каким-то волшебным образом, когда приходил Бен, вся боль проходила. Номер Шесть всегда мог успокоить, своим голосом, своими объятиями. Он просил Клауса не принимать наркотики, ведь они губят его, ломают его, калечат его. И Клаус решил попытаться завязать с наркотиками, ради своего спасителя. Но через 3 дня, Номер Четыре благополучно сорвался. Домой он пришёл под утро, еле как добравшись до комнаты он облевал весь ковёр. Бен тяжело вздохнул и потащил брата в ванную. Это было не в первый раз и, к сожалению не в последний. Пока Клаус очищал свой желудок над унитазом, Бен набрал ванну и вытащил ковер на улицу. Аккуратно подняв обдолбанного брата на руки он положил его в ванну. — конченный нарик. — сказал Бен, ложа уже чистого Клауса на кровать. На следующий день все собирались на курорт, включая Четвёртого. Он уговаривал отца, чтобы тот не брал его на этот долбанный курорт, но тот, наотрез отказался это выполнить. — вот же мудак — залетая в комнату Бена проворчал Клаус. — да пойми тебе же лучше. Очистишься от этой дряни. — произнёс Бен, увлеченно читая книгу. — наркота это не дрянь, это спасение, нелюдь! — шутя сказал Номер Четыре и начал рыскать в туалетном столике. — хей, вообще-то это моя комната — возмущенно произнёс Бен и отложил книгу, подходя к Номеру Четыре. — твоя, твоя. Но мне нужен одеколон, как раз видел у тебя один очень секас. Я тебе верну, наверное. — под словом «секас» Клаус конечно же подразумевал — «сексуальный» и Бен удивился. — ты кого там кадрить собрался? — с ноткой ревности произнес Номер Шесть. — тебя. Ох, как жаль, ты же не едешь! — наигранно прошептал Клаус вставая, одеколон он нашёл и ему надо было идти дальше собираться. Но на пути встал Бен. Тогда Клаус прополз у Бена под ногами и убежал в свою комнату закрывшись на ключ, это выглядело достаточно смешно и эффектно, само собой, это же Клаус! *** Время на курорте шло быстро. Клаус и Ваня часто были вместе, по просьбе Бена. Ваня начала замечать, что все таблетки были смыты в унитазе. Свежий, зимний, горный воздух восстанавливал Клауса. Он больше не «нарик», но всё ещё псих. — свяжи меня — настаивал Клаус. — я еще раз говорю, я не буду этого делать! — на повышенных тонах говорила Ваня. — пожалуйста, умоляю тебя. Я просто…просто хочу увидеть его. — молил Клаус и под этим натиском Ваня связала его. Сеанс Клауса прервал отец, он скомандовал собираться домой и Четвёртый матеря весь белый свет начал собираться. — как провел отпуск? — лежа на кровати спрашивал Шестой. — прекрасно. Твоё желание сбылось я… я завязал.- слова давались тяжело, но он это сказал. — да ну. Нет, что-то не вериться. Я уже забыл сколько времени умолял тебя завязать. Что произошло чувак, давай колись. — толкая в плечо произнёс удивлённый Бен. — я хотел связаться с Дэйвом. — произнёс помрачневший Клаус. — с Дэйвом? — чуть ли не поперхнувшись собственной слюной, спросил Бен. — да, но ничего не получилось, ибо отец-мудак, помешал. — как обычно, очень возмущённо проговорил Четвёртый. — да ладно тебе, ещё успеешь. — отводя взгляд произнёс Шестой. Следующий и пожалуй последний инцидент сломавший Бена окончательно. (Хотя если вдаваться в подробности, этот инцидент не последний.) Прошло чуть больше полугода и его опять «нарик» напился, но не до потери пульса. Он мог ходить и не блевался от нескольких бутылок дорогого виски, а таблетки были очень сильные, но они действовали только на разум. Бен встретил его на кровати Четвертого. Клаус был зол, весел и серьёзен. Его действия нельзя было предугадать. — скажи мне братец. Ты любишь меня? — с пьяными глазами спросил Клаус. — да, ты же ведь мой брат. — сглотнув, ответил Бен. — нет, не в этом смысле. — с ехидной улыбкой и со взъерошенными волосами Клаус походил на Сатану, хотя отчасти он таковым и являлся. — думаю стоит закончить этот разговор — вставая с кровати Четвертого, проговорил Бен. Но его остановил Клаус, грубо толкнув обратно на кровать. Бен не мог дать сдачу, он принял успокоительное, по приказу отца, чтобы его монстры угомонились. — если ты меня не любишь, то почему сидел здесь. — скаля зубы спросил Клаус. — потому что я боюсь за тебя! Боюсь что ты задохнешься своей собственной рвотой! — повышая тон, шипел Бен. — почему ты боишься, а другие нет. Если ты меня не любишь, то выметайся. — давя на Бена говорил Клаус, он хотел повеселиться, как обычно Клаус, как обычно… — я, я люблю тебя и ненавижу одновременно. — злобно проговорил Бен, не отрывая взгляла от Клауса. — ах так. — оскалив зубы, грубо произнес Клаус. Завязалась драка. И несмотря на то, что Бен тяжелее и сильнее, он проигрывал. Руки были обхвачены и прижаты к полу над головой. Губы приближались, и Бен бы поцеловал их, но только не сейчас, когда он грубо зажат, взят силой, и когда его «псих» обдолбанный в хуи. Нет, только не сейчас. И Бен отворачивается, поцелуй попадает куда-то в щеку и Клаус злится. Он достает веревку где-то из-под кровати и привязывает обмякшее тело к кровати. Бен шепчет и молит: «прошу, Клаус, не надо». Но тот затыкает его поцелуем и наклеивает скотч. Бен в полусознание, он видит только мутный силуэт. Он чувствует боль между ног и всё понимает. Когда ад заканчивается он запирается в своей комнате, снова рыдая где-то в углу. Утро. Утро началось как обычно. Как обычно для Клауса, но не для Бена, ибо второй не мог сидеть, всё тело болело, как и его душа. Вот он, сломленный человек, которому уже плевать на всё и всех. Он переоделся в черную толстовку, джинсы и кожанку. Не позавтракав убежал из дома. Ему больше не поможет алкоголь. Колёса? Тем более. Бен уже умер и мертвый морально готовится к смерти физической. Ключ в замочной скважине несколько раз повернулся и вот она квартира Бена. Чёрные обои, чёрная мебель, чёрные картины, чёрное всё, даже книги в обложке. Сложно поверить, но достаточно улыбчивый парень, которого ты сможешь встретить на улице живёт во тьме. Он приходил сюда медитировать и тренироваться, чтобы сдерживать монстра. Но на этот раз он дал волю эмоциям. Огромные щупальца разрывали картины и дорогую мебель. Ему было уже плевать. Он вытаскивал ящики из шкафов в поисках только одной вещи. И вот оно — лезвие, которое оставило ему шрам еще в 15 лет. Да славный Бен уже пытался это сделать, его остановил Пого. Ему было противно от порезов, его подташнивало, но становилось легче, боль отпускалась, его в буквальном смысле спас Пого, прочитав лекцию, которая убедила Бена больше так не делать, он даже пообещал. Но обещания — это всегда ложь. Вот и сейчас, Шесть набирает ванну уже зная свои намерения. Он находит листы бумаги и думает, что если напишет предсмертные записки многим станет легче. |Но он никогда не покажет их.| В его голове рождается план, он сделает больно, но никак эгоист-суицидник, а как человек погибший бравой смертью…