Скучный ноктюрн
Если нет сакэ поблизости, то и цветы сакуры не в радость… это неважно, если настал поздний вечер.
День за днём, час за часом, минута за минутой мало что меняется в настроении при жизни в одних и тех же условиях долгое время. Если предположительно, более года или пары лет, куда уж дальше? И тогда возникает два пути — статичный настрой принятия по жизни, мало радостный, или же он становится всё хуже с каждым рабочим днём. Отчего даже выражение лица может попросту не меняться. Как, казалось бы просто решить эту проблему, будь рядом чаще всего супруга, которая следила бы за домашним уютом, верно? Но порой устоявшимся в своём настрое рабочим лошадям даже этого может быть недостаточно… Хотя, казалось бы, чего ещё надо, чтобы повеселеть и пробовать поменять в себе хоть что-нибудь? Отлично, что может быть лучше самостоятельный, независимой, взрослой жизни при испытывании непомерного кайфа от свободы выбора своего пути. Где при ней, при её благах и плюсах вовсе не хочется думать лишний раз о пользе и потребностях во внимании родителей, либо опекунов, как воздух. И если второй вариант вовсе странен даже для взрослого инвалида, то первый ещё с натяжкой может быть обоснован для желания остаться рядом со своей семьёй. Оправдывая такое поведение лишь своей любовью к ним, хотя на самом деле… почерк эгоизма и неспособности жить самому всё же весьма явный. Да-да, конечно же, при благах и плюсах. Которые часто могут доставаться потом, кровью и нервами. Или же обманом, редко честным трудом, пусть нередки обратные ситуации в положительную сторону. Но жить вместе родным взрослым людям может быть допущено ими, как обеими родственными сторонами, скорее через зубы. Как у самих отца и матери, воспитавших того, кто всё ещё хочет зависеть от них… так и впоследствии у их взрослого ребёнка, который часто будет подвержен триггерам и самоанализам, чтобы исправить себя и ситуацию. Конечно, проще нафиг покинуть дом и не давать себе повода возвращаться, даже если родственные души любят своё повзрослевшее дитя таким, какое оно есть. Были бы ещё подходящие варианты, что в таком случае стоит делать дальше. Когда дело не всегда может быть в будущем спутнике жизни, а просто в желании жить своим умом в своём современном «шалаше». «Да что ж это они сегодня зачастили звать меня приносить кофе, пока ещё полугодовой отчёт европейским партнёрам перепечатывать было нужно. О, сакура и цикады, подскажите мне своими шелестом и стрекотом, что делать дальше для повышения, и как добиваться ухода пораньше ради неё? Так и десяти рубах скоро будет не хватать для стирки, быстро же я на этой работе потею при отличном климате». Ну вот, как раз ещё один непримечательный среднестатистический добропорядочный тихий гражданин, пожалуй, добился своего, уже вообще не понимая зачем. Скорее из уважения к чужому, но родному труду, и нежелания быть возом на их шеи, только и всего. Вполне возможно, за самостоятельной жизнью, полную нескончаемых потоков трудностей и проблем, хотя кто как с ними справляется, кроются ещё более «важные» причины по части собственных предпочтений. Да хотя бы тот же стыд из-за своей ленивой беспомощности при зрелом возрасте. Из-за чего человек, не видящий в своём положении светлого будущего, будет считать, что лучше уж испытывать его и жить в комфорте с теми, кто за ним бы присматривал… чем гробить свои здоровье и индивидуальность на сверхурочных сменах, приносящих удовольствие лишь от их оплаты. Да, было бы круто после очередного месива и варева должностных обязанностей до поздней ночи понежиться среди заботы родителей и близких хотя бы пару минут. На их коленях, около их груди и ещё где… что адекватное в голову взбредёт. Хорошо, если они нормально относились бы к подобным желаниям своего дитя тридцати лет, как охотно вели себя столь по-доброму и узнаваемому при обучении в школе и университете. Даже это является для взрослого работающего человека пределом мечтаний, ну зашибись… разве что только в том случае, если он приехал в гости к ним, всё равно оставаясь при деньгах и постоянном месте. А так, пускай сам себя гладит, точнее своё еле выпирающее брюхо и мешки под глазами. Ну что за дерьмовая обычная жизнь, которая даёт блага и пропитание только через энергетическое потребление работодателями и психические атаки, твою мать? Ну да, следовало бы вспомнить в таком случае всевозможных начальников и директоров, но всё равно сей пример очень противоречив. «Прошло столько времени с тех пор как эта чудная лисичка впервые запрыгнула ко мне в квартиру из своего божественного мира. То есть, когда я впервые с ней столкнулся у себя дома… ведь думал ещё, что дверью ошибся, вот балда. Даже количество месяцев вместе с ней под своей крышей не могу посчитать нормально, ну что за дела… пока хожу тут к метро, еле заплетая ноги. Вот чёрт, а ведь раньше как-то умудрялся и пешком ночью идти, если опаздывал на последний поезд около часа ночи. К-хм, жесть, как ещё не грабила меня шпана все эти неоднократные разы… да уж, куда лучше думать об этом и взаправду напороться». Уж со своим «собачьим» темпом и одинаковыми простыми человеческими желаниями прилечь в кровать до середины дня, тридцатилетний непримечательный мужчина Курото Накано свыкся довольно давно. И как ни странно он, часто помятый и понурый после своих смен при своей сомнительной «незаменимости» в коллективе, но старательно не показывающий виду коллегам и окружающим, очень даже привык к такой бесконечной и однообразной жизни клерка. Пусть и понимал, к распорядку дня «чернорабочего», даже вместе со сном на рабочем месте, попросту нельзя привыкать жить до старости лет… Волосы куда раньше поседеют, если не облысеют к тому времени еще навскидку десять лет назад. Ну, а куда, собственно, деваться, если привыкать к работе только из-за денег? Раз многие могли согласиться, что в гробу видали такой кошмарный бессовестный темп и убийство собственного организма всякой быстроготовящейся дрянью с жалким подобием соуса терияки и в десять раз уменьшенными от катастрофической сушки креветками. Чёрт, приходится свыкаться и к её изменчивой, непредсказуемой струе с целями, возможностями и достижениями. Вот только не его, а компании, мало кто даже скажет спасибо обычному побегушке и писарю квартальных отчётов. Самое страшное, что тут дело не в воспитании, но в обязанностях, как к отличной отмазке для пользования как и кем угодно. Эх, хочется взять и… а что, собственно, сделать далее, вовсе неясно. Молодому темноволосому мужчине часто было совестно чувствовать себя старым ворчливым дедом, в зависимости от того, насколько он уставал эмоционально и физически после своих смен. И ведь легко говорить о смене работы, покуда есть возможность обладать и пользоваться опекой любимых родителей, высасывая из них все рабочие соки и пенсионные накопления. Курото-сан даже думать об этом не смел, не говоря уже, что считал нужным стыдить себя даже за мысли о том, что продолжал бы висеть на шее у кого-то из родных. Благородство, но вынужденное, неизбежное и доставучее… словно ношение своего личного креста, чего никто не может избежать. Если только не профи в «бесследных» аферах. «Хм… благородство, значит? Эта милейшая золотистая кицунэ*, Сэнко, точно куда более благородна, чем я. И ведь дело даже не в том факте, что она — настоящее видимое божество, спустившееся со своего мира к такому, как я. Ем тофу на ужин, как только прихожу домой с работы, или на обед, опять же, уже который месяц… а всё потому, что она чего только из него не готовит! И жареное, и пареное, и запечённое, даже с ягодами… похоже, я всё больше влюбляюсь в этот продукт ровно столько же, сколько в неё саму. Неудивительно, ведь в своей заботе она шикарна и ей нет равных ни в каких мирах. Чудо, а не женщина… прошу, останься со мной навсегда, Сэнко». Поздними временами, примерно как нынешний и столь одинаковый, с большим количеством созвездий на тёмном небе, Накано иногда горько подумывал, что по-прежнему висит у кого-то на шее в своей же жилплощади. Что также использует внимание своей очаровательной лисье-человечьей хозяйки, свалившейся ему лавиной на голову, как… как-то, которое ему очень нравилось получать от родителей в молодые беспечные годы при его складном, неконфликтном характере. Ничего не поделаешь, этот мужчина, убивающий свой расцвет молодости выматывающей фантазию работой, прекрасно помнил, как справлялся один — без слёз не взглянешь, при плохом питании и полнейшем недосыпе. Впрочем, мог ли жаловаться на себя, если и был способен только лишь на это? Но теперь ему было замечательно осознавать то, что подобные вечера в последнее время вызывали у него не желание пригвоздить что-нибудь в землю от такой чёртовой безвылазной жизни, но счастье приходить домой и расслабляться. Всё из-за неё… из-за той, по которой очевидно начал сохнуть спустя довольно продолжительный период, раз уж она — настоящая «волшебница» качественной уборки и тёплого домашнего уюта. Ради неё, её заботы и своей любви к ней он приходит домой безмерно счастливым, отчего ноющая усталость снимается, как рукой. Казалось бы, вот она цель, ради которой стоит являться домой с работы ярким, как солнце — её искреннее приветствие и внимание. А также позволение трогать и гладить её пышный великолепный игривый хвост, раз уж она лисье божество с такими же ушками. Что могло быть у любого одинокого и расчётливого, но опустошённого гражданина нечто лучше этого? Мало того, эта удивительная Сэнко, с которой ему ещё и безумно нравится спать на одной постели, обязательно предпримет свои попытки расслабить его скупую мужскую душу… безусловно, в рамках цензуры даже в ванной комнате. Раз умеет видеть некий дух тьмы и бесящего отчаяния от рабочей жизни такой, при первой возможности послабляя его своей женской «магией» обольщения от заботы. И раз уж выглядит девушкой-подростком с уже упомянутым пышным светло-рыжим лисьим хвостом и характерными для этого знойного, бесподобно прекрасного вёрткого животного ушки. Тем не менее, не приобретала в его глазах репутацию хвастливой лгуньи, даже ни на грамм. «Пусть я всё равно не могу отделаться от мысли, что мне очень хочется погулять с моей любимой Сэнко по паркам, всяким там окрестностям поблизости… да даже в бунраку* ближайший сводить, ведь там может быть полно вещиц, которые напомнят ей о её эпохе. В общем, куда я в силах и очень хочу отвезти её сам… всё равно она будет выглядеть, как лоли*, даже если переусердствовать с одёжкой и головными уборами со всех сторон. Никогда бы не подумал, что может появиться в моей жизни настолько сложный вопрос, что смена работы и оплата всяких кредитов даже рядом не стояли». Что может красить нормального неконфликтного человека лучше его выдержки к почти любым ситуациям и предрасположенных к созиданию семейного тёплого настроения мыслей? Тут и думать излишне, куда важнее действовать, если очень хочется баловать и себя, и дорогого разумного существа… конечно же, всё обдумав и набравшись решимости сделать запланированное. Особенно если оно планомерно «мучило» своей навязчивостью целый день или целую смену. Ещё бы понять и осознать стоящую за совмещением приятного и полезного цель — есть она, или же её нет, кроме жадного потребления счастливых мгновений с родственной душой. Поскольку даже признание в любви всё же нельзя назвать целью, но самым лучшим желанием, которое только можно воплотить наяву. Со временем Накано, даже задолго до событий, когда его любимая лисичка покинула его на продолжительное время, чтобы обдумать и сделать решающий шаг, определявший её дальнейшую бессмертную судьбу, безумно хотел оказать ей, как древнему мифическому существу, честь за её безвозмездную заботу по дому и его сложным чувствам. По своей изначальной и сложившейся при взрослой жизни психологии он бы и вовсе не знал, как в итоге выкрутиться из въевшегося образа постоянно уставшего бедолаги и хотя бы почти полностью изменить себя. Работа «чернорабочим» в офисе просто не позволила бы ему это сделать катастрофической нехваткой времени. И в некотором смысле унижением достоинства путём вызовов в кабинет директоров поговорить «по душам» без стопочек горячительного, но на эмоциях. Опять же, правильное отношение, при котором рабочее место всё ещё остаётся, а следовательно, и товары для жизни будут иметься в постоянстве. Но как же хочется взять и послать всё отягощающее умственно и физически к чертям. М-да, с балкона или крыши… так, чтобы все это слышали! Вот только совсем не привык Курото-сан быть заметным, в том числе и настолько вульгарно, что часто бывает даже к лучшему… Наименьшее привлечение внимания не особо вредит репутации, если не достают по поводу внерабочих пьянок и корпоративов. Разве что жизнелюбие с каждым годом испаряется всё быстрее, пускай имеется неплохой банковский счёт за полгода на пару поездок в места «всё включено». «А-а-ах, так хочется показать ей мир тем, каким он стал с тех о-о-очень давних пор! Раз она помнит, где ухаживала за моим прадедушкой территориально, то… и мне тоже охота повидать те места. Какая же это эпоха была… то ли Мэйдзи, то ли… ох, вообще понесло в девятнадцатый век, ну. Нет, скорее всего Токугава, раз моей замечательной лисичке восемьсот лет, и тогда она уже была с домохозяйским опытом. Обязательно спрошу у неё поподробнее, как буду расположен к разговору в ближайшие выходные». Накано достаточно быстро понял, что было бы бессмысленно и дальше комплексовать по поводу довольно молодой внешности его Сэнко, в конце концов, летом достаточно было надеть кепку, а хвост умудриться спрятать под брюки… нет, юбчонку, конечно же. Вовсе стал считать это пустяком, поскольку и у неё была своя, отлично смекающая что к чему, голова на плечах. Тем более, если и его соседка-мангака Ясуко Коэнджи была очень рада видеть эту заботливую восьмисотлетнюю девушку-лисичку у себя в гостях — вполне себе неординарная почти двадцатидвухлетняя девушка, у которой имеются явные перепады степени эмоций в отличии от статичности мужчины. Чёрт, всё же в таком случае куда лучшим вариантом был один из пляжей известных ему кицунэ, помимо его дорогой «жены», в котором мужчина был не так давно. И уверен, заглянет ещё не раз, если бы можно было остаться там навечно. Действительно, нежился под солнцем и на песке, как только могло взбрести в голову, не боясь выглядеть странным для своего возраста. Да и, собственно, перед кем… перед двумя божественными лисичками, существование которых в его настоящем мире уже само по себе невероятное странное чудо? Или перед соседкой-мангакой, которая пока лишь делает вид, что она профессионал в этом деле? Замечательные кандидатуры, перед которыми нужно было наступать на горло своим простым забавам, чтобы отлично повеселиться… и, следовательно, остаться быть скучным занудой. Ну и ладно, пусть Коэнджи считает, что её малопримечательный лёгкий дзёсей* — настоящий шедевр современного печатного искусства для поступающих в колледж обычных девушек с разным опытом в жизни. Видеть свои творения великолепными наперёд, или даже примерами для подражания, когда они ещё не готовы и не отшлифованы, всё же не повредит. Ради дальнейших, стоящих своего времени усилий, где в итоге верный результат будет виден куда ближе, чем за горизонтом. Ради дальнейших свершений, а завистники и прочие пусть завидуют. «Уф, почти пришёл уже… здорово, что монорельс сразу подъехал, а то моя родная ждала бы меня ещё лишние минут двадцать. Рад, конечно, знать, что она всегда была готова ждать меня сколько угодно… даже если в итоге сон одолевал её. Лишь одно не даёт мне покоя — сколько я не предлагал её брать свои деньги на продукты, она не брала их. Да уж, проще вообще об этом не думать, потому что я доверяю ей во всём. И не имею права думать иначе, в особенности высказывая такое перед ней… сам тот ещё ранимый человек, если довести». Если возвращаться к Сэнко и её прекрасным видовым особенностям, то Накано ещё предстоит как следует обдумать одно из важных вещей — чтобы она, как его «жена», могла свободно гулять по улицам и летом. А это значит — далеко не только ночью и без помощи её порталов перемещения среди людных мест. Как бы ни хотелось ему быстро предпринять действенные способы скрытия природы его очаровательной молодой страушки, чтобы свободно гулять с ней, где бы они ни захотели. И не быть арестованным за мнимое обвинение в педофилии… ничего действенного в голову не приходило вовсе. В таком положении машина могла бы спасти, но лишь в пригородных местах, и без служащих исполнению закона страны на постах всё равно не могло бы обойтись. Впрочем, он и так уже слышал от неё, что в жаркое время она умудрялась уходить к продуктовым, чтобы покупать излюбленный тофу и разных вкусных морских гадов прямиком из небольшой криогенной камеры хранения. Что не могло его не радовать, и в то же время не на шутку беспокоиться… только-только в целом забитый реальностью относительно привлекательный, но затасканный работой мужчина начал обретать рай на Земле, в самом деле! Тут же стал обдумывать, что с ним не так и почему его коллеги выглядят абсолютно свежо, как будто рабочий темп и нагрузки вовсе на них не влияют. Они что, все роботы, пашущие на одних кофеиновых энергетиках? Это просто жесть… «Тем более одеваться настолько не по сезону лишь ради прикрытия… эх, просто без слёз не придумаешь, как сделать лучше! Самой печальной и неловкой была мысль, что моя хвостатая и ушастая любимая смела бы прикрывать свои достоинства, будто интимные… Даже её подружек, Широ и госпожу Ёдзору пришлось бы прятать в одежду. Тем более шикарные груди у последней, а то отбоя от пьяной похотливой своры не будет, я ведь далеко не спортсмен с такой-то чёртовой работой». Простые вопросы, безусловно… а отыскивать на них подходящие ответы безумно сложно и неучтиво, если они будут напрямую касаться других. Лишь в одном Курото-сан нравился сам себе — что умел держать язык за зубами и в нужное время быть нужным человеком. Старомодно и нисколько не анархично, но основной пласт людей и прочих разумных созданий выживал так столетиями, как ни «прискорбно» и замечательно. Ибо прямо противоположное с намерением менять правила при помощи агрессивных и самоуверенных действий часто оставляет после себя разочарования. Пусть и не желать подстраиваться под ненавистное — всё равно в порядке вещей каждого. Стоило подумать ещё о чём-нибудь вечном и жизненном, обязательно со знакомыми пейзажами цветения сакуры и полётов светло-коричневых воробьёв, как Накано погрустнел от своего занудства. Безусловно, понимал, что однажды оно доведёт его до такой пустоты и тьмы, с которой даже его Сэнко будет очень непросто справиться. Впрочем, не позволял этому случаться, уже давно не было причин для этого… на самом деле никогда не было, лишь доставучее отрицательное настроение от взрослой одинокой жизни по одному и тому же сценарию взращивало тьму и тлен. Что до выработанного временем занудства, то раньше оно часто скрашивало его путь домой, даже как насмешливый собеседник, особенно ночами пешком в свете упущения последнего поезда. Занудства, в котором всё же есть много зёрен истины его бытия. С каждым разом он, обдумывая одну и ту же похожую по существу мысль, находил в ней новые варианты и новые пути к их достижению с успехом. С одной стороны оно совершенно простое и безыдейное, с другой — наполненное смыслом с недавнего времени за короткий период после смены домой. Но теперь Курото-сану, как работнику, которому взбираться по карьерной лестнице ещё довольно долго и нудно, гораздо проще бороться с ним. При этом вовсе не притворяясь живым, эмоциональным человеком, как было раньше. И зная, что за фантастически милая и невероятная особа за ним ухаживает без корысти в своих действиях, и вовсе не только из чувства долга перед его давним предком… он успешно борется с собой, ради неё и ради себя. Неужто возлюбленные или жёны могут оказывать на мужчину такое сильное влияние, что попросту меняют его своим поведением и распорядком дня? Именно об этом немного оклемавшийся мужчина никогда раньше не задумывался по-настоящему. Да, вот было бы побольше таких рассудительных и влюблённых в собственную помощь нуждающимся, как его тихая, но знающая себе цену «жёнушка»… Эх, Боже, мечтать не вредно, в основном женщины хотят регулярного секса и побольше собственных деток, но никак не содействовать жизни кормильца. Сейчас, практически подходя к дому, понемногу разошедшийся Накано стойко убедил себя, что на оставшееся время отключит свой расшалившийся нужной мудростью мозг, с охотным позволением отдать всего себя сторонней необходимой заботе. И просто встретит свою возлюбленную кицунэ золотисто-рыжего цвета хвостика и шерсти, как давно хотел делать сам — с улыбкой и полными желания видеть её перед собой глазами. Опять зарёкся меньше думать в основном о себе и своих возможных промахах в скорее крепких дружеских отношениях с ней, с Сэнко, чем романтических… что часто было безрезультатным после очередного «весёлого», убийственного рабочего дня.***
Просмотрев афишу кино и театров через недавно приобретённый смартфон, с экраном явно больше, чем у старых поколений, Накано подходит к дому и замечает, что всё в порядке — виден свет из окон. Даже не сразу признал, что раньше ему было вовсе неважно — горел ли свет в квартире в его отсутствие, или же нет. Тут же хлопнул себя по лбу, что явно думал бы об этом только если его сильно волновала оплата коммунальных услуг за месяц. Удивительным для мужчины в малость помятом деловом костюме с клетчатой рубахой было то, что почти за полгода жизни с очаровательной лисьей богиней и с её ловкими выкрутасами для поднятия настроения, где без него поздним вечером был виден свет с его квартиры, никто из прочих соседей не спрашивал о постоянно живущих гостях, давно зная о его жизни «затворника"-одиночки. Впрочем, и замечательно, хоть в этом случае с соседями ему повезло — паиньки, не шумят и не лезут с расспросами из-за непонятных и абсурдных подозрений, от которых ни горячо ни холодно. Пускай думают стереотипами, что он гей, если так горит — пока не начнут говорить в лицо или за спиной. Даже если настолько тупы, что не понимают омерзительности ситуации в подобных шутках и суждениях. Поднимаясь на свой этаж, выполненный в открытом виде на улицу, как и прочие в жилом здании, он услышал некий шум, ещё только ступив на него. Вполне мог предположить, что раньше такого не было ни при нём у входа, уж точно… точно ни при Сэнко с её учтивостью и неимоверно полезной заботой к остальным. Опасения начали оправдываться, пусть и без понятия, кто такое допустил, когда еле отчётливый шум доносился с его квартиры. «Хм, не то чтобы из-за этого относительного пустяка стоило чрезмерно волноваться… но раньше такого не было. Хотя чего я переживаю, если, кроме Ясуко-тян, никто из соседей мной не интересуется. Да плевать я хотел на их скрытность, не выхожу же пьяным буйствовать в округе, раз пью сакэ с ней у себя дома, как все приличные люди.» Впрочем, даже это не могло особо мешать соседям заниматься своими делами из-за более чем хорошей звукоизоляции стен. Но всё равно, могли быть особо чувствительные на слух вечно что-то подозревающие пенсионеры, да и вызвали бы полицию. Надо разобраться, что к чему, пусть Накано не видел поблизости окон с таким же исходящим из них ярким светом… а при сне шум мог особенно нервировать, тут уж он знал об этом не понаслышке. Следующая картина вовсе выбила мужчину из колеи, но впрочем, он мог видеть похожую в любой другой день, когда приходил поздно обратно. Взять да и увидеть чей-то силуэт через тень среди света зашторенного окна около гостиной… у Сэнко он, пожалуй, был простой в своей внешности. С чего бы это… как такое может быть? Очень хорошо, что тени от тела самой его восьмисотлетней девушки-лисицы не было видно издалека, но таких вещей в реальности и не особо-то увидишь, разве что в фильмах для декоративного эффекта с неясной целью. Да и сам силуэт довольно знаком, но так можно сказать абсолютно про любой. С другой стороны, само тело за тенью света, миниатюрное, в некоторых местах пышное и более стройное, чем у его заботливой жены, правда оказалось ему знакомым. Точнее, кончики до боли знакомых и уже вовсе не удивлявших его ушек показались ему очень знакомыми! Не слишком большие, несколько расслабленные и чуть более широкие. Догадки начали давать подтверждение — это не грабители-идиоты, охочие за косплеем вместо драгоценностей почти на ночь глядя, а одна его знакомая из странного круга лисичек по имени Широ. Так Накано думал изначально, пусть и её прямые небольшие формы были не особо отличимы от внешности Сэнко, как её подруги. И стоило взбудораженному мужчине без лишнего шума войти в свой же дом, также закрыть дверь, разуться и, понемногу разминая стопы и сгибая спину сзади, пройти и выяснить все желанные ответы… как он остолбенел, но быстро пришёл в себя. В почти что поздний час… такая женщина, вольготно расположившаяся на его диванчике… о-о-очень неслучайно и явно не без намёков желания жаркой любви! Уж кого он точно не ожидал увидеть на вышеупомянутой мебели, так это лежачую на ней животом вниз госпожу Ёдзору всем своим сексуальным, зрелым широкобёдрым телом, и понемногу плавно перебирающую стопами в разные стороны от полной расслабленности. Очень довольную отдыхом у диковинной для неё вещи, как телевизор и несколько задумавшуюся при очередной затяжке через длинную древнюю курительную трубку. В узнаваемом сиреневом шёлковом кимоно с глубоким вырезом, из которого сосочек объёмной левой груди едва не выпирал наружу. Этой молодой лисьей дамочке очень взрослой женственной красоты, живущей аж целое тысячелетие и за это время не изменяющей игривости своей тончайшей женской натурой, вовсе были не нужны никакие дополнительные украшения. Чёрт побери, даже нижнее бельё вплоть до трусиков, чем она с превеликим господским удовольствием и пользовалась! Экая благостная стерва и замечательная мечта любых сыновей человечества и прочих миров, пьяных от любви и чрезмерного употребления алкоголя эротических снов! Безумно красивая госпожа сливового цвета волос с причудливой причёской из древних эпох, не особо терпевшая официальности к себе… лишь адекватную долю уважения, что для опешившего не то от её умеренной наготы, не то от её железной самоуверенности… даже не обратила внимания на хозяина однушки. Когда тот был уже близко, стоя за косяком и не понимая, что происходит, параллельно отговаривая себя влюбляться без памяти в неё — в эту сексуальную лисью женщину… Она же вовсе не отвлекалась от экрана, пока со всем вниманием смотрела жаркий финальный поцелуй в романтическом фильме, негромко вздыхала высокими влюблёнными нотами в перерывах между затяжным курением. Которые лично ему казались похожими во всех снятых произведениях этого жанра. Разве только сюжеты точь-в-точь друг у друга не копируются. Впрочем, горячим и мудрым девушкам, вроде госпожи кицунэ, куда более были важны проявления чувств, чем превозмогания перед режимом системы и общества из раза в раз. Будь то непринуждённая романтическая обстановка с уверенными, решительными признаниями, или же жаркие сексуальные порывы, которые часто при просмотрах романтических комедий приходилось бы фантазировать. Но как она дополняла пристальное внимание к вымышленному, сочному для взрослых влюбчивых дамочек сценарию, через густой дым и заинтересованность происходящим своей позой, если бы только можно было представить эту красоту! Куда лучше видеть это древнее искусство женского обольщения при минимальных действиях своими глазами! Впрочем, Накано, всё ещё не смевший раздеваться и переодеваться в собственном коридоре, признался сам себе, что явно будет не лишним подсмотреть за ничего не подозревающей ушастой дамой с пятью хвостами на стороне. Почему бы и не оправдать своё хоть какое-то латентное извращенство, которое по больной логике общества должно обязательно быть у всех, м? И тем не менее сам мужчина вовсе не спешил раскрывать в себе такое «низкое» качество, когда его не тянуло ни к чему образному и действительному подобному. Пусть и отговорил себя, что если дело может дойти до вульгарщины, то тут же «очнётся» и начнёт выяснять отношения без намёка на грубость. Даже он, обычный клерк, проживающий жизнь ради зарплаты, а не удовольствий, имел представление, насколько слабый пол может быть мстительным, оттого куда более сильным. Старался не шевелиться и бесшумно подходить ближе к своей же гостиной, чтобы подольше посмотреть на госпожу… которая лично ему ничего не сделала и ничем не обязана, в отличие от некоторых. Даже если понимал, что она знает о его присутствии, и если в одну секунду в квартире появится его любимая Сэнко… Ну разве будет такая картина похожа на измену, если она достаточно хорошо знает свою начальницу? И не шибко считает, что является для него самого возлюбленной — больше похоже на родственные отношения матери с сыном, только и всего. — Ах, фильм какой чудесный, однако! Стоило им поцеловаться на весь экран, как после сразу дарственное оформили, наследство сумели переписать на себя… М-м-мх, и когда же я-то, сколько веков назад баловалась такими серьёзными для моих ранних земных ухажёров вещами? Даже несколько боязно вспоминать всё это… вдруг они в мире умерших вспоминают меня недобрым словом, в то время как тот ремесленник, имевший своих наёмников у моей очень старательной Сэнко… Кхем, кхем, Курото Накано, я знаю, что ты пришёл, подойди уже сюда, мой хороший! Пусть мужчина и посчитал, что она всё поняла, стоило ему бесшумно войти в свои полноправные владения, пущай в тесноте, как в предел финансовых мечтаний трудоголика… всё ещё таился от этой горяченькой лисички сливового цвета шерсти и волос, словно делая вид, что снимает обувь, которая и так снята. Пропахший своим «ремесленным» рабочим потом и малоприятным запашком из-под ног, который, однако, мог достаться от своего предка как наследственное, хотел было надушиться стоящим рядом дезодорантом со стойким запахом морской свежести… Но этим маскировать пот, пожалуй, явно бессмысленно. — Хорошо, мадам, я не удивлён, что вы меня подловили на банальном различии мышления полов. Вот бы ещё знать, зачем вы пришли ко мне в такой звёздный час. Мне бы только накинуть чего чистого на се… Казалось бы, ну что ещё могло случиться в такой чудесный тёмный вечер с красивыми незваными гостями, но нет… это далеко, как оказалось, не цветочки! Звук открывающейся двери, как понял Накано, предположительно доносящийся из ванны, в целом ещё больше насторожил его, чем присутствие начальницы кицунэ. По большей части из-за этого его любимая мамочка, выглядящая как малолетняя кавайная косплеерша, сейчас могла выйти и сделать момент ещё более неловким и противоречивым у всех присутствующих. Впрочем, сколько раз позволял своей Сэнко мыть себя прямо в набранной горячей ванной, она всегда после купания на крайний случай обматывала своё чудное миниатюрное тельце полотенцем. Но и не тут-то было, Курото-сан окончательно потерялся в себе, стоя столбом, как увидел нечто, что заставило его буквально оцепенеть по-мужски. Неважно, что обычно сильный пол не был «слабохарактерным» подобно ему, и вовсе не пребывал в шоке при виде живой картины, похожей на нынешнюю. Настоящий мужчина в понимании красивых, охочих на привлекательных кавалеров женщин, и таких же собратьев по тестостеронному уму, сразу стал бы прижимать к ближайшей опоре и следом пригревать своей лаской, напрочь отключая свои последние извилины и выкрики совести. Даже не замечая возраста и особенностей, если сама особа достаточно хороша собой, чтобы её ублажить и не сожалеть об этом никогда. Но явно только не он… уважающий чужие убеждения и чужую жизнь, не собирающийся или неспособный лезть в чужие отношения и рушить их ради своего представления более лучшего ухажёра налицо. Пожалуй, давно согласился с тем, что его спокойный, размеренный образ жизни уж точно оказывает ему хорошую, достойную службу в поведении без необходимых ответов последствиями. И, скорее всего, с ним согласились бы многие рядовые японцы, да и вообще все нации. Оттого сейчас, видя эту настырную, но не лишённую ума и доброты, старую знакомую «белоснежку» Широ, гордо и неспешно пошагивающую из чужой ванной комнаты к чужой спальне… несколько оживившийся мужчина просто проглатывал все слова возмущения и признательности за сию красоту внутрь себя, был не в силах сказать что-либо осуждающее! Мало того, видел её вовсе голую, уже высушившую длинный прямой хвост, и почти беззаботную, на что вывод о случайной домашней любовнице напрашивался сам собой! Пусть он вовсе абсурден и не имеет права существовать опять же из-за больно подростковой внешности самой распаренной после ванны древней «любовницы», не говоря уже о ставших привычными по жизни хвосте и лисьих ушках. «Замечательно, Господи! Мало того, что я поначалу считал очень реальными и слишком красивыми глюками милейших божественных кицунэ, живущих у меня дома и наведывающихся ко мне в гости без какого-либо обращения внимания на различия рода… Так они, оказывается, ещё и жуть какие жуткие обольстительницы! Встреча от встречи не легче с ними… того гляди, правда полиция заявится, чтобы проверять мою добропорядочность обыском. Как я этих трёх мадам в такой неприятный момент прятать буду, и куда? Это же просто нет слов от того, что я сейчас вижу перед собой… дай мне сил и ума, пожалуйста!».Кто не знает, чего хочет по жизни, должен знать, чего от него хотят другие.
--- *Кицунэ — лиса на японском языке. В японском фольклоре издавна известна, как мифическое существо, при высоком положении и умениях способное принимать форму человека более чем наполовину. С каждым столетием, при условии неувядающей силы, существо может отращивать дополнительный хвост. *Бунраку — название японского кукольного театра *Лоли — жаргон, обозначающий девушек и девочек меньше тринадцати лет, близких к возрасту согласия или далёких от него *Дзёсей — разносторонний жанр манги романтического содержания для чтения молодыми женщинами и девушками от восемнадцати лет. Для этого жанра характерны взрослые проблемы на романтической почве, сексуальные сцены и наличие яоя.