Holy Water

Пустые коридоры встречали ангела холодными объятьями, точно так же, как и неделю назад. Теперь блондин считал своим святым долгом поливать многочисленные цикламены, колючее алоэ и громадину монстеру. Вечнозеленые листья приветливо покачивались, совсем не дрожа, при виде нового хозяина. А вот он нервно передергивал плечами, зябко потирал руки. Казалось сейчас вновь лениво застучат каблуки по кафельной плитке и рыжий ввалится в комнату с очередной пустой плошкой или бутылкой виски. Но этого не происходило ни через минуту, ни через час, ни через сутки. Падая в кресло, чертовски похожее на королевский трон, блондин вновь и вновь упирался руками в голову, а глазами на стопку неотправленных писем. Все письма были адресованы ему, Азирафаэлю. И все они были усеяны затейливыми мелкими буквами со множеством хвостиков и крючков. Кроули просто обожал выписывать каллиграфически правильные буквы. На некоторых, пожелтевших от времени письмах тут и там промелькивали скудные пятна слез. Одни кляксы, мешающие просмотру, посадил сам Азирафаэль, другие ныне мертвый Кроули. Многочисленные признания в любви были перечеркнуты. Измятые листы словно кричали, как достали рыжего козни демонов-собратьев, как достала ноющая боль от ожогов между лопаток, как надоело ждать подходящего момента. И пока бумага выслушивала истерики демона, ангел получал саркастичную улыбку и походку в развалку. Неоднократно Азирафаэль задавался вопросом : "Как долго он мучался?" - и не мог найти ответ. Блондин утешал себя, что вода быстро разъела все внутренности. Но ведь он нашёл рыжего еще живого, в беспамятстве метавшегося на полу. Глянцево блестящая плитка на полу была заляпана кровью, бурлящей и шипящей, словно закипающая вода. Змеиные глаза были широко открыты, на них замерла пелена слез. На уголках приоткрытого рта пузырилась кровь, руки отчаянно пытались зажать разъеденную святой водой дыру в глотке. Рубашка пропиталась алой кровью. В памяти Азирафаэль отложилось лишь куски того проклятого дня, но демона в агонии, разбитый стакан и лужицу святой воды он никогда не забудет. Перед тем, как замереть и рассыпать прахом, Кроули провел перепачканной в крови рукой по щеке блондина, присевшего рядом. От скулы до подбородка остался грязный, темно-бордовый след, что испарился вслед за хозяином. Изо дня в день комнату наполнял бледно-розовый свет заката и рассвета, золотые лучи скользили по блестящим листьям растений. Изо дня в день ангел, до этого не считавший себя алкоголиком, забывался в аромате ванильного ликёра или сливочного вина. Рыжий всегда называл Азирафаэль сладкоежкой, а тот лишь улыбался, краснея и неловко пряча взгляд. Иногда он примерял очки демона, неловко вертелся перед зеркалом. Кроули цокал языком, отпивая из бокала красного вина, и улыбался. Сейчас ангел не мог даже смотреть на очки, отшвыривая с каждым разом все дальше в ящик. Разбираясь в шкафах, ангел неоднократно находил десятки полароидных снимков. На одном он сам замер во времени с книгой в руках в своём магазинчике. А тут он ест мороженое в парке и ждёт Кроули. Воспоминания за считанные секунды окутывали воспаленный мозг мужчины. И последнее каплей становились очки, которые как назло оказывались позади снимков. Сейчас бы ангел отдал все, ради еще одного ироничного смешка или усталого вздоха, только не слышать эту звонкую тишину, давящую на перепонки. Лишь после смерти демона, окончательной и бесповоротной, блондин понял, что и тишина бывает оглушающе громкой.