Slash in the night

От автора Вселенная развивается бесконечно, и имеет бесконечное количество вариантов. В одной из таких вселенных Грелль может быть очень счастлив с Себастьяном, об этом я уже писал в своих более ранних работах. В другой — между ним и Гробовщиком может вспыхнуть искра взаимной симпатии и разгореться в нечто большее, более близкое и интимное… Эта работа станет началом новой сюжетной линии, никак не связанной с моими прежними фанфами по Т Д, в которой я буду пытаться раскрывать тему возможных отношений Грелля и Гробовщика. Прошу простить меня тех читателей, что привыкли видеть иной пейринг в моем исполнении, возможно, к Греллю и Себастьяну я еще вернусь, просто…сейчас душа просит другого. P.S Огромное спасибо любимому соавтору, без которого эта работа вряд ли бы получилась. Грелль шел по нескончаемо длинному коридору сам не ведая, куда. Призрачные серо-белые тени скользили по темным каменным стенам, покрытым плесенью и черными клоками паутины. От них веяло холодом и сыростью, он зябко поёжился, обхватив себя за плечи, и с удивлением обнаружил, что на нем нет ни привычного алого плаща, ни жилета, ни даже обуви, лишь белая рубашка, расстегнутая сверху, да брюки. Странно, Уилл бы ни за что не допустил его до работы в таком виде. Уилл… Где он? Где вообще Департамент, кабинет Грелля, отчеты, которые он должен был закончить до конца рабочего дня и сдать своему суровому начальнику? Грелль остановился и осмотрелся вокруг. Странное местечко, каким ветром его вообще занесло в это темное и сырое подземелье? Надо поискать выход, пока он совсем не окоченел от холода и еще мог передвигать уже начавшие неметь ноги. Он прошел еще около сотни метров, как вдруг его внимание привлек большой ярко-алый гроб, стоявший вертикально у одной из стен. Так-так, гроб! А где гроб — там должен быть и Гробовщик! Неужели это все его проделки? Жнец подошел к домовине и открыл крышку, надеясь узреть там хихикающего владельца похоронного бюро в его неизменном сером балахоне и напроситься к нему в гости на горячий чай с вареньем и печеньками, но… у гроба не оказалось дна, за его боковыми стенками тоннелем простиралась темная пустота, в конце которой брезжило неяркое бело-голубоватое сияние. Алый жнец без колебаний двинулся ему навстречу. Тьма постепенно расступалась перед ним, свет становился ярче, и вот, наконец, его босые ступни ступили на приятно сухой и гладкий каменный пол большой комнаты. Она утопала в мягком мареве лунного света, что лился внутрь через огромное, во всю стену, окно; корявые ветви засохших деревьев, качавшиеся за ним на ветру, бросали длинные неровные тени через весь пол и стены, поэтому казалось, что всю комнату опутывали щупальца неведомого чудовища. Вдоль стен располагались шкафы и полки, на которых теснились стопки книг, горшки с растениями, разнообразные колбы и мензурки с заспиртованными человеческими органами и частями тела, мелкими зверьками и червями. А за ними, в самом углу, был виден большой железный стол с лежащим на нем мертвым телом, над которым сосредоточенно колдовал никто иной, как сам Гробовщик. Выглядел он весьма необычно — ни привычного бесформенного балахона, ни высокого цилиндра на нем не было, только черные кожаные штаны, плотно облегавшие его стройные ноги, и высокие сапоги со множеством ремней. Выше же пояса на нем не было совсем ничего, лишь длинные серебристые волосы ниспадали ему на спину и плечи. Грелль вспомнил, как совсем недавно заставил его раздеться и залезть в чан с солью в качестве наказания за то, что тот смел назвать его «совсем обычным трупом» и нервно сглотнул при этом воспоминании. Без мешковатого балахона Гробовщик выглядел просто потрясающе, даже шрамы не портили его природной привлекательности. Алый жнец притаился возле полки с кактусами и с восхищением стал наблюдать, как тот ловко орудует инструментами в мертвом теле, что-то вытаскивает и рассматривает, кладет обратно… Но вот, наконец, Гробовщик зашил труп, обстоятельно вымыл руки в стоявшем там же рядом тазу и вдруг резко, словно взмахнув скальпелем, поднял голову, с лукавой усмешкой посмотрев прямо на Грелля: — О-о-о, Господин Сатклифф, какой приятный сюрприз! — широко улыбнулся он, энергично стряхивая с рук капли воды, — Признаться, не ожидал гостей в столь поздний час… Ну, что же ты прячешься, это совсем невежливо — коли уж зашел в гости, то надо хотя бы поздороваться… — с этими словами мужчина, продолжая усмехаться, неспешно двинулся прямо к смущенному жнецу. Не ожидавший, что его застанут врасплох, Грелль попятился и, налетев на стоявший позади него шкаф со стеклянными сосудами, потерял равновесие. Падая, он ухватился за приоткрывшуюся дверцу, в итоге завалившись вместе со шкафом и всем его содержимым на пол со страшным грохотом и звоном. Похоронных дел мастер неодобрительно покачал головой, подойдя к месту крушения, и протянул Греллю руку: — Ай-яй-яй, столько экспонатов погублено… — как-то нарочито сокрушенно вздохнул он, помогая алому жнецу подняться. — З-здравствуй, Гробовщик… Извини, я… случайно… — пролепетал тот, краснея и невольно задерживая взгляд на верхушках тазовых костей визави, что так соблазнительно выступали над заниженным поясом его штанов.От близости полуобнаженного мужчины его охватило приятное волнение, щеки запылали, а сердце стало биться чаще… — Понимаю, что не нарочно, — кивнул тот, чуть пожав плечами. А потом, коснувшись прохладными пальцами его щеки и осторожно вытянув из-под кожи застрявший там осколок, продолжил: — Но это тебя не оправдывает, ах, совсем не оправдывает… Придется тебя наказать… — Звучит заманчиво, — Грелль попытался кокетливо улыбнуться, с удивлением замечая, что от одного лишь прикосновения Гробовщика по его телу пробежала сладкая дрожь желания. — А как ты хочешь меня наказать? В чан с солью посадишь, как я тебя? — Ну нет, для тебя у меня приготовлено кое-что поинтереснее, — почти интимным шепотом сообщил Гробовщик и приподнял его лицо вверх двумя пальцами, заглянув прямо в глаза своими, то и дело вспыхивающими зеленым сквозь завесу длинной челки. — Ты ведь не отрицаешь, что совершил проступок, погубив часть моей коллекции экспонатов, а за все проступки надо отвечать… — Ну тогда накажи меня как можно строже, — попросил Грелль, с вызовом посмотрев на него и облизнув губы, словно бы пересохшие от волнения. Гробовщик опять усмехнулся, взял его за руку и потянул за собой, прямо к огромному окну, за которым со скрипом раскачивались на ветру сухие, похожие на монстров, деревья. Там, в призрачно-бледном лунном свете, он начал медленно раздевать Грелля, словно невзначай касаясь обнажавшихся участков его тела, заставляя его снова и снова вздрагивать и краснеть. — Мне начинает нравиться твое наказание, — с радостным возбуждением шепнул Грелль на ухо Гробовщику, попытавшись прижаться к нему. А чтобы тому было удобнее стаскивать с него брюки, Сатклифф даже чуть изогнулся и переступил с ноги на ногу, грациозно поведя бедрами. — Не спеши радоваться, ты еще не знаешь, что тебя ожидает… — отозвался вдруг Гробовщик с серьезным выражением лица, покончив с раздеванием и осторожно отцепив от себя алого жнеца. — Хочешь сказать, что ты раздел меня не для того, чтобы… — Грелль капризно надул губки. Тот лишь загадочно хихикнул в ответ, сверкнув на мгновение зеленью глаз: — Может быть, может быть… А может быть, и нет, может, я всего лишь хочу осмотреть тебя и удалить из твоего тела осколки, пока порезы не регенерировали и не зарастили их внутри. Стекло под кожей — это очень неприятно, знаешь ли, — закончил он нравоучительно сухим тоном старого доктора. — Оско-олки? — разочарованно протянул Грелль, — Ты всего лишь хочешь извлечь из меня осколки? — Это очень кропотливая работа, мне надо будет исследовать тебя тщательнейшим образом, чтобы не пропустить ни единого, — назидательно молвил тот, подведя жнеца к большой прямоугольной раме на подставке. Заведя его внутрь, он пристегнул к ней его руки и ноги в нескольких местах мягкими короткими ремешками так, что тело его приняло форму звезды. Греллю стало даже как-то неловко от такой позы, в которой он был доступен для пальцев Гробовщика абсолютно везде и беззащитен перед ними, потому как ремешки значительно ограничивали его подвижность. А того, похоже, сия ситуация весьма устраивала; с удовлетворением обойдя вокруг рамы и окинув взглядом свою жертву со всех сторон, он с улыбкой маньяка-садиста приступил к осмотру. Его длинные тонкие пальцы начали плавно и почти невесомо скользить по всему телу жнеца, изредка останавливаясь и ловко извлекая очередной осколок, а когда Гробовщик зашел сзади, перекинул волосы Грелля ему через плечо и приступил к осмотру шеи и спины, щекоча его кожу своим дыханием, тот понял, что определенно возбуждается. Руки его сами собой потянулись к члену, чтобы скрыть начинающуюся эрекцию, но ремешки едва позволяли двигаться, не говоря уже о том, чтобы совершать руками какие-то действия. Гробовщик снова захихикал: — А вот в этом и заключается твое наказание, Грелль Сатклифф. Ах, до чего же ты хорош сегодня, ну чисто картина в рамке! Лунный свет, игра теней… Хочу любоваться тобой, касаться самых укромных уголков твоего тела и наблюдать за тем, как ты будешь реагировать на мои прикосновения… — он приобнял Грелля и уткнулся лицом в его затылок, огладил руками плечи и затем скользнул ладонями к его соскам. Грелль вздрогнул и шумно втянул в себя воздух; Гробовщик же в это время дразняще перекатывал ладонями розовые горошинки сосков вверх-вниз, заставляя их затвердеть. А чуть погодя вдруг провел по ним кончиками своих длинных черных ногтей, царапая немного больно, но так возбуждающе. По телу жнеца пробежались целые полчища мурашек, он сдавленно застонал и снова попытался высвободить руки, на этот раз, чтобы приласкать себя, ибо эрекция была уже полноценной, и организм требовал скорейшей разрядки. А негодяй-Гробовщик и не думал помогать ему в этом, лишь улыбался и раззадоривал еще сильнее — прижимался к нему сзади, скользя кожей по коже, легонько, едва касаясь губами, целовал в шею, плечи, щекотно пробегался языком вдоль позвоночника то лишь прикасаясь к выступающим косточкам, то обводя их кончиком языка, то проводя влажную линию, чуть холодящую разгоряченную кожу. Пальцы же его меж тем игрались с сосками Грелля — поглаживали мягкими подушечками, сжимали их и теребили. А то вдруг пускались в путешествие по распростертому телу жнеца. Они спускались вниз и дразнящее проводили ногтями по нежной коже живота, игрались с его пупком, внезапно взмыв, легко царапали его подмышки, приводя Сатклиффа в жуткое смущение, и тут же оказывались снова внизу и проходились по внутренней стороне его бедер, оставляя тонкие нежно-розовые полоски на его белой коже. Пальцы скользили так близко к возбужденному члену, но каждый раз если и касались его, то лишь легким движением воздуха, не более… — Я… хочу большего, ну же, Гробовщик, не томи… — взмолился Грелль, часто дыша от его почти невесомых, но таких возбуждающих ласк. Но в ответ получил лишь тихий смешок: — Ну уж нет, мой дорогой, ты ведь наказан, помнишь? И я намерен сполна насладиться, подвергая тебя этой сладкой пытке… — влажный язык Гробовщика спустился ниже, к пояснице Грелля, руки его уже ласкали ягодицы и бедра, заставляя алого жнеца дрожать и постанывать от желания, что становилось все сильнее с каждым прикосновением мучителя. — Ну прости меня, прости… Я принесу тебе новые склянки, и мы вместе заспиртуем в них органы трупов… Грелль извивался в своих путах от становившегося почти невыносимым возбуждения, его голос ломался, сливаясь с всхлипами и почти стонами. Но вместо ответа он почувствовал влажные следы поцелуев на своих ягодицах и еще более настойчивые поглаживания по внутренней поверхности бедер. — Я буду помогать тебе отвозить гробы на кладбище и копать могилы! — в исступлении выл Грелль, надеясь хоть на какое-то снисхождение. Но Гробовщик снова словно и не услышал обращенных к нему слов. Его прохладные пальцы переместились в ложбинку между ягодицами жертвы и скользнули там, поглаживая с легким нажимом. Грелль вскрикнул, у него потемнело в глазах и казалось, что тело не способно вынести большего возбуждения; он натянул ремни что есть мочи, в надежде их разорвать. Но не тут-то было — конструкция Гробовщика была сделана на совесть. — Я буду печь для тебя печеньки, каждый день! — в отчаянии воскликнул он, едва не плача от бессилия и непереносимо сладкой муки, — только освободи мне руки или помоги кончить! Сидевший на корточках Гробовщик все так же молча поднялся и подошел к Греллю спереди. Алый жнец буквально приклеился к нему взглядом и забыл, как дышать. Стоящий перед ним мужчина сейчас был похож скорее на какое-то невероятно существо, божественно совершенное и невероятно притягательное, вызывавшее в нем неукротимое желание. Белая кожа Гробовщика, казалось, сияла в мягких волнах лунного света, длинные волосы падали на плечи серебристым покрывалом, а золотисто-зеленые глаза лукаво улыбались из-под скрывавшей их челки. «Он жнец?» — совсем не кстати пронеслось в голове у Грелля, но задать этот вопрос вслух он не смог, потому что Гробовщик подошел к нему совсем близко, почти касаясь телом его возбужденного достоинства, и медленно провел ногтем по щеке, чем парализовал алого жнеца окончательно. Как же сейчас он желал этого мужчину! Безумно, сумасшедшее, ему хотелось отдаться ему немедля, но тот лишь таинственно улыбался и продолжал свою казавшуюся уже бесконечной игру. — Грелль Сатклифф… — прошептал он, склонившись к его лицу и обдавая пылающие щеки того прохладным дуновением своего дыхания, — жнец, перевернувший всю мою жизнь… Он положил руки на плечи Грелля, и, все еще сохраняя между ними дистанцию, коснулся губами его виска, щеки, прикусил мочку уха… Тот толкнулся ему навстречу, но Гробовщик отстранился, не дав их телам соприкоснуться, покачал головой и пригрозил Греллю пальцем с таким суровым выражением лица, словно не сам заставил бедного жнеца пылать от страсти. — Нет-нет, ты не получишь того, чего так страстно желаешь. — Ну почему-у-у? — взвыл привязанный Грелль, которому уже казалось, что он все еще не умер от перевозбуждения лишь благодаря своей повышенной жнецовой выносливости. — За что ты так суров ко мне? Гробовщик вдруг сцепил руки за спиной в замок и несколько раз задумчиво прошелся туда-сюда перед Греллем, словно и забыв о распятом перед ним жнеце. — Я долго жил один, уединенно, затворнически, не желая ни с кем сближаться. Моя жизнь была тихой и размеренной, кладбищенский покой царил в ней, как и в моей душе, в которой, казалось, умерли все чувства… И меня все устраивало до тех пор, пока в ней не появился ты! — он резко остановился и с вызовом посмотрел на Грелля, глаза его ярко вспыхнули зелеными искрами, а «ты» было хлестким, словно удар кнута. Грелль вздрогнул и даже немного испугался этой внезапности. Гробовщик снова приблизился к нему, его пальцы начали чертить на плечах жнеца какие-то замысловатые узоры, заставляя того стонать и похныкивать от невозможности удовлетворить терзавшее его плоть сумасшедшее желание. — Ты ворвался алой вспышкой в сумерки моей повседневности, моих размеренных будней, я начал думать о тебе, мечтать, и мечты мои были весьма… нескромными… — его пальцы снова пробежались по груди Грелля, его животу и остановились в опасной близости от жаждущей удовлетворения желания плоти. Грелль тихонько заскулил и дернулся ему навстречу. — Ну, если я тебе нравлюсь, зачем так меня мучить? — непонимающе прошептал он. — Ты ведь тоже мне очень, очень нравишься, и я был бы просто счастлив, если бы мы… Договорить ему не удалось, потому что Гробовщик вдруг сделал шаг вперед и властно обнял его за талию одной рукой, прижав к себе, глядя на него безумным, обжигающим взглядом. — Даже так? — хриплым голосом вопросил он, соблазнительно проведя языком по своей верхней губе. У Грелля от такой внезапной близости закружилась голова, сердце бешено заколотилось в груди. Головка его члена прижималась к низу живота Гробовщика, бесстыдно обнаженному благодаря особому покрою штанов, и, казалось, он сейчас взорвется от напряжения. — Пожалуйста… — едва слышно простонал он в губы своего мучителя, что сейчас находились в опасной близости от его собственных, — пожалуйста, прошу тебя… И палач, наконец, смилостивился над своей жертвой. Свободной рукой он обвил шею изнемогающего от желания Грелля и приник к его губам в страстном глубоком поцелуе, одновременно прижимая его к себе и потираясь животом о его влажный от смазки член. Грелль застонал в жадные властные губы — громко и радостно, отвечая на сладострастный поцелуй Гробовщика, и излился на него белой тягучей струей семени. Оргазм накрыл его, словно цунами, в голове все перемешалось и потонуло в круговороте цветных огней… Гробовщик целовал его — уверенно, умело и очень нежно, и Грелль весь растворился в этой такой нужной ему сейчас ласке… Он был счастлив, так искренне и безумно, что не сразу понял, что его кто-то настойчиво толкает и трясет. Открыв глаза, он… разочарованно обнаружил, что его голова покоится на кипе листков с недописанными отчетами, а рядом с его рабочим столом с грозным видом возвышается Уильям Ти Спирс. — Так-так, диспетчер, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, начал он, — спите, значит, во время рабочего дня? Да еще звуки всякие непристойные во сне издаете… А ведь обещали мне сегодня доработать и сдать все отчеты! Опять придется оправдываться из-за вас перед руководством нашей организации… — Ой, прости, Уилли, я обязательно все доделаю! — засуетился Грелль, собирая разбросанные листы в кучу и вдруг покраснел, почувствовав, что тот потрясающий оргазм произошел с ним не только во сне. — Я всего лишь чуток задремал, притомился наверное, вот кошмары всякие и снились, от них я и вскрикивать во сне мог… — поспешил он оправдаться, но Уилл, похоже, ему нисколько не поверил или как обычно не счел нужным вслушиваться в оправдания. — Ну-ну, кошмары, — хмыкнул он, вспоминая страстные стоны подопечного. — Значит так — задержитесь после окончания рабочего дня и допишете все отчеты, — тоном, не терпящим возражений, приказал он и, поправив неизменным секатором очки, вышел прочь из кабинета. — Допишу, допишу, — буркнул ему вслед Грелль, показав язык закрывающейся за Ти Спирсом двери. А потом откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и с улыбкой воскрешая в памяти события своего недавнего сна. Пожалуй, алый жнец был бы совсем не против такого наказания. Может, стоит быть иногда и… немного неловким.