***
— Куда собираетесь, деушка? — спросили сбоку. — На ёлку небось? А давайте… ик!... вместе! Как и ожидалось. Уже начали праздновать. Десять часов вечера, до Нового года ещё два часа, но этим только повод дай. А там выдумают, что хотят. Хорошо ещё, до дома, на который ей указал парень из Женькиной параллели, рукой подать. Хотя в этом маленьком городишке докуда угодно рукой подать. Даже такси брать не пришлось — да и откуда его возьмёшь в этом захолустье вечером тридцать первого числа? Будь у Оли возможность, такси бы она взяла. Не только пьяных ей стоило опасаться. — Не интересует, — осторожно увернулась она от покачивающейся фигуры в чёрном пуховике. — И я не на ёлку. — А зря! — отозвалась фигура. — Ёлка в этом году такая прям! Самое светлое, знаете, ик!.. место в городе! Если захотите, то в Дом культуры местный, там такое… ик!.. представление! Ровно в полночь врубят эту, как её… иллюминацию, во! Такое будет… — Ага-ага, — вежливо покивала Оля и мышью прошмыгнула под рукой пьяницы, который всё пытался загородить ей дорогу. Не хватало ещё вляпаться в неприятности по пути. Нет у неё времени ни на ёлки, ни на Дома культуры. Стрелки внутри вращались как одержимые.***
Первая улица, вторая улица, поворот. Отлично! Она не заблудилась! Ещё пара домов — и Оля окажется в нужном месте. Она остановилась на мгновение, чиркнула зажигалкой, запалила бенгальскую свечу. Поводила ею по сторонам, отгоняя полупрозрачные лапы, шипастые щупальца, муть, похожую на волосы. Те подступали со всех сторон, но огонь — огонь держал их на расстоянии. — Так, теперь налево, — пробормотала она про себя и развернулась к переулку. Тот смотрелся раззявленной пастью очередной твари: фонари не горели. Вдали что-то хлюпало. Прогрохотал сбоку очередной фейерверк. Истошно завыла сирена машины, залаяла в истерике чья-то мелкая псинка, вызвав у Оли нервный озноб: не надо сейчас собак. Она шумно выдохнула, оставив за собой облачко пара, и нырнула во дворы. Темно, да, страшно, да, но по улице здесь не обойдёшь. Пьяные вроде не орут. А у неё как минимум есть бенгальские огни. Лучше, чем ничего, хоть и помогают слабо. Со стороны Оля наверняка смотрелась обычным празднующим подростком: бенгальский огонь в руке, ошалевший взгляд. Блуждающая по лицу улыбка — не радостная, скорее взволнованная. Ситуация напрягала нервы и будила внутри сомнения. А если не получится? А если не доберётся, или не сможет, или не сработает? Плевать. Должно получиться. Слишком много всего произошло, чтобы она могла отступить. Слишком многое ещё предстояло сделать. Темнота переулка лизнула лицо и после освещённой салютами улицы показалась особенно кромешной. Только бенгальский огонь и освещал дорогу. Искры шипели, сыпались на снег, наверняка оставляли в нём талые дыры — но этого Оля уже не могла увидеть. Она сама не поняла, в какой момент зазевалась. До нужного подъезда оставалось несколько быстрых шагов. Ничего не предвещало проблем, ничего не загораживало путь, даже лампочка над входной дверью горела. И тут над ней нависла туша. Огромная, жирная, истекающая какой-то мерзкой слизью, что не замерзала на морозе. Больше всего похожая на ком грязи, припорошенной снегом, если у грязи, конечно, бывают бесформенные щупальца и широко распахнутые глаза. От туши пахло хвоей, а грязноватая плоть ощерилась иглами, похожими на еловые. Щупальце схватило её за лодыжку, и Оля потеряла равновесие. На миг картинка перед глазами расплылась в стремительном движении: её потянули в сторону и вверх. Дёрнули за ногу, перевернули вниз головой. Кровь прилила к вискам, и внутри запульсировала боль. Боже, да когда ж она избавится от последствий этого злосчастного сотрясения? Бенгальский огонь выпал из пальцев, ударился о снег и зашипел, угасая. Чудовище булькнуло. Рассмотреть его Оля толком не могла, но прямо перед глазами вздулся и лопнул налитый вонючей слизью пузырь. Забрызгал лицо: кожу тут же начало мерзко щипать. — Пусти! — она рванулась, пытаясь лягнуть бесформенную тушу свободной ногой. Не вышло. Ещё одно щупальце вырвалось из тела, стремительно перехватывая вторую лодыжку. Теперь свободными оставались только руки. Но из-за толстого пуховика шевелить ими толком не получалось. Тварь встряхнула её, как котёнка, и Оля ощутила, как вылетают из карманов безделушки. Звякнули о землю ключи. Грохнулся в снег телефон. Зажигалка, пакетик с бенгальскими огнями… О, чёрт. Как ей выбираться-то? Существо снова забулькало. Глаза начали привыкать к темноте, и теперь Оля видела, как медленно, но верно раскрывается внутри туши бездонный чёрный рот. С краёв рта капало. Ну уж нет. Сожрать себя здесь, на полпути к желанной цели, она не позволит. Нужно как-то освободиться, пока оно не разинуло рот окончательно и не заглотило её к чёртовой матери! Оля лихорадочно осмотрелась. Содержимое карманов лежало на земле — рукой подать. Но рука как раз не доставала. Не хватало нескольких жалких сантиметров. Сбоку, на уровне её глаз, виднелась кривоватая металлическая оградка. — Вот так! — выдохнула Оля, хватаясь обеими руками за прутья. Ладони обожгло морозом — сняла рукавицы, пока зажигала бенгальский огонь, а потом так и не надела. Пофиг. Главное — зацепилась. Существо недоумевающе уркнуло и потянуло её вверх. Оля попыталась перехватить пониже и одновременно задрыгала ногами, стремясь вырваться из хватки. Щупальце качнулось. Заснеженная дорога бросилась в глаза. Кажется, получилось. Она явно висела ниже, чем раньше. Можно попытаться дотянуться до вещей на земле и… Одно из щупалец отпустило её ногу и перехватило руку, что всё ещё цеплялась за заборчик. С силой дёрнуло на себя. Одним движением заставило оторваться от оградки. На лице выступил пот, несмотря на жуткий мороз. Ну же, ещё чуть-чуть, ещё… есть! Её снова дёрнули вверх. На этот раз — за руку и за ногу, гармошкой складывая вдвое. Оля затравленно уставилась на тушу — огромная пасть, где щуплая девочка-подросток поместилась бы целиком, раскрылась полностью. Обнажила мелкие частые зубы, похожие на обломки костей. Щупальца потянули её к этой пасти. Времени почти не оставалось. Вдали громыхал фейерверк. С улицы доносились вопли: орала новогодние песни нетрезвая компания. Люди праздновали, а ей приходилось бороться со смертью. В свободной руке Оля сжимала зажигалку и бенгальскую свечу. Вторую ладонь обмотало щупальце, до боли стискивая запястье — не шевельнуть. Чёртов рот был совсем уже близко. Рот! Точно! За миг до того, как щупальца разжались, отправляя её в пасть твари, Оля перехватила свечу губами. Чиркнула зажигалкой. Зажмурилась, чтобы не попало в глаза. Свеча вспыхнула, осыпав лицо искрами. Зажигалка вновь выпала из пальцев, лишь для того чтобы Оля перехватила бенгальский огонь освободившейся рукой. Вовремя: существо хлюпнуло, хватка разжалась, и она рухнула прямо внутрь клокочущего гигантского рта с частоколом костей-зубов. В нос ударил невыносимый смрад. В голове зашумело. Пасть начала закрываться так же медленно, как и открылась, истекая грязной слизью и пульсируя со всех сторон. Сейчас оно сожмёт зубы — и всё, конец. Нет уж, не дождётся. Не для того она сюда шла, не затем боролась и рвалась! Из последних сил Оля выбросила вперёд руку с бенгальским огнём и вбила сияющую свечу прямо в глотку монстра. Металл оглушительно зашипел. Туша содрогнулась. Бульканье стало невыносимым. Тварь замерла, и Оля поспешила воспользоваться преимуществом. Рванулась назад, выталкивая себя изо рта чудовища, оттолкнулась ногами от склизких боков. Рухнула на снег, стремительно отползла в сторону — быстро, быстро, пока щупальца снова не перехватили!.. Щупальца не перехватывали. Тварь надсадно булькала, сотрясаясь всем телом, и нападать не спешила. Оля окинула тушу взглядом и нахмурилась. Похоже, ранила — но не убила, так? Пора было с этим кончать. Куда там их нужно бить, чтоб наверняка? В глаза? Она неловко поднялась на ноги, поморщилась от боли в сдавленных лодыжках — наверняка останутся синяки. Подобрала зажигалку и початый пакетик огней. Оставалось несколько штук. Пальцы подрагивали, а рука, которую до того сжимало щупальце, противно ныла. Оля была не в том состоянии, чтобы перебирать — запалила все оставшиеся в пачке свечи. Одним движением, чтобы не тратить время. Огни затрещали, разгораясь. Туша дёрнулась и попыталась отползти от яркого света. Действовать нужно было быстро. — Гори огнём, — прошипела Оля. — Гори, мать твою! И, рванувшись вперёд, вонзила связку бенгальских огней в вылупившийся на неё глаз твари. Бульканье стало невыносимым. В нос ударил уже привычный смрад, мешаясь с запахом горелой хвои. — Гори!.. Ёлочка сраная, — повторила она и нервно, истерично расхохоталась.***
*** Лифта в доме не оказалось. Пришлось забираться наверх по ступенькам, прислушиваясь к звуку собственных шагов и надеясь, что на лестнице не водятся какие-нибудь твари покруче сегодняшней. Подъём навевал воспоминания. Кажется, точно так же она брела наверх, когда её загонял волк. Но, если тогда Олю вело отчаяние, то сейчас вперёд толкала надежда. Надежда и уверенность, что всё будет хорошо. В конце концов, даже в подъезд попасть удалось с лёгкостью: когда она подошла, внутрь как раз заходила незнакомая парочка навеселе. Парочка скрылась за дверью квартиры на первом этаже, а ей пришлось идти наверх. На пятый. Разумеется, из пяти. Женька вроде говорил, что живут они невысоко? Отличное у него «невысоко»! Перед нужной дверью Оля долго пыталась привести себя в порядок. Пачка влажных салфеток немного спасла положение — как минимум на лице не осталось пятен — но в остальном она выглядела живописно. Подтёки слизи на бордовом пуховике, изгвазданные волосы… великолепно. Оставалось надеяться, что Женькин отец уже начал праздновать и ничего не заметит. А самому Женьке не привыкать. Она перевела дух и вдавила кнопку звонка. Из-за двери раздались шаги, сменившиеся лязгом открываемых замков. — Что случилось?.. — из квартиры высунулся мужчина, и, пусть Оля видела его вживую пару раз в жизни, лицо она узнала. Невозможно было не узнать: Женька многое перенял от отца. Да и фотографии видела не раз, когда задерживалась у одноклассника на чай и во время разговоров бездумно скользила взглядом по пыльным полкам. — Здравствуйте, — нервно улыбнулась Оля. — Дмитрий, кажется? Я… я к вашему сыну. Извините, что так внезапно. Меня Оля зовут, может, даже узнали. Дмитрий обвёл её затуманенным взглядом. Ну точно — уже выпил. Несильно, но достаточно, чтобы впустить в дом знакомую девочку без лишних вопросов. — Оля? — переспросил он, нахмурившись. — Оля из Подмосковья? Та быстро закивала и снова улыбнулась, стараясь выглядеть максимально приветливо. В сочетании с грязной курткой и потрёпанным видом смотрелось наверняка ужасно нелепо. — Да, из Подмосковья. Вы меня помните? — ещё одна дежурная улыбка. — Извините, что так поздно и в таком виде, я решила устроить Жене сюрприз и приехала… без приглашения. — О как! — крякнул Дмитрий и усмехнулся. — Помню я тебя, помню. У тебя ж вроде коса была? Здорово ты изменилась, Оля из Подмосковья. Напоминание о косе неприятно кольнуло внутри, но виду Оля не подала. Да и прав он был, в конце концов. Действительно ведь здорово изменилась. И дело не только в причёске. — Так вы впустите? — с нажимом поинтересовалась она. — Я пойму, если нет, просто… не хотелось бы ночевать на улице. Дмитрий покачал головой и открыл дверь пошире, впуская её в коридор. Вау. Всё оказалось ещё проще, чем Оля рассчитывала. Как повезло, что он её запомнил! — Только это… — мужчина вдруг замялся и знакомым движением коснулся рукой волос — тёмных, как у самого Женьки, только намного короче. Провёл ладонью по «ёжику» на голове. Это у них что, семейное? — Что? — невинно поинтересовалась Оля, переступая порог и быстро заходя в квартиру, пока Дмитрий не передумал. Квартира оказалась потрёпанная, с советским ещё ремонтом. Вместо обоев на стене коридора — краска, бежевая с дурацкими кружками кирпичного цвета. Продавленный линолеум под ногами. Понятное дело — съём, да ещё в такой глуши… — Да ничего… просто Жека со вчерашнего дня торчит у себя в комнате и дверь не открывает. Я уж думал, случилось чего, но он говорит, всё нормально… Странный он в последнее время, уж не знаю, почему. Как пыльным мешком по лицу ударенный. Так что не знаю, как он… ну, воспримет твой приезд. А вот это ей уже не понравилось. Что он там делает? Что задумал — под Новый год-то? — Ничего страшного, — постаралась удержать лицо Оля, — даже если у него что и случилось… думаю, мне он будет рад. Она едва удержалась от смешка: рад, как же. О да. Ещё как рад, после всего случившегося-то. Но для Женькиного отца — прокатит. — Ну… оно и хорошо, наверное, — протянул Дмитрий. — Слушай, ты девчонка вроде понимающая, толковая. Повлияй на него как-нибудь, а. А то ему почти шестнадцать уже, я в его возрасте в такие приключения влезал — девочки там, винцо… А он всё дома сидит. Ну не дело это, ну, я рад за него, конечно, что хоть учится хорошо, но что там той учёбы… На этот раз не рассмеяться всё же не получилось, и Оля торопливо закашлялась, прикрывая ладонь рукой, чтобы тот не увидел её улыбки. Это у Женьки-то в жизни не хватает приключений?! И, что самое главное, — это она должна на него повлиять?! Кажется, Дмитрий выпил-таки лишнего. — Хорошо, — максимально серьёзно постаралась ответить Оля. — Я попробую… повлиять. — Вот и ладно! — ожил тот. — Да, и это… я понимаю, если что. Можете у меня просить, я всё дам, если понадобится, ну, ты поняла… в аптеках на малолеток косо смотрят, сам знаю, сам таким был, а без них как-то, ну, опасно… О, боже, только не это. Только не опять. — Ничего не нужно, — Оля приветливо улыбнулась, чувствуя, как загораются уши, — спасибо за предложение, но мы не встречаемся, и презервативы нам ни к чему. Сколько ещё раз ей придётся повторять?! Господи, ну почему, почему каждый встречный считает своим долгом её смутить? Правда, до такого, как Дмитрий, не доходил до сих пор никто. И это уж совсем чересчур. Похуже тварей будет. Даже мама с её подозрениями не опускалась до того, чтобы подсовывать ей презервативы. — Ну… как знаешь, — снова крякнул Женькин отец, — если что, я и со спиртным подсобить могу, ну, вроде как праздник… — Где его комната? — перебила Оля, не в силах больше слушать предложения одно другого хлеще. — Которая из дверей? — Та, дальняя, — махнул рукой Дмитрий. — Ладно, ладно, раз неинтересно, пойду дальше… отмечать. Уже куранты скоро, вы к телевизору-то выйдете? Оля покачала головой. Вряд ли у них будет на это время. — Как знаете, — повторил тот и, покачиваясь, удалился в комнату — видимо, гостиную. Оттуда доносилась музыка: какой-то ретро-канал с новогодним концертом. Скоро забьют куранты, а там и «огонёк» включат. Всё равно. У неё есть дела поважнее.***
*** Дверь Женькиной комнаты Оля распахнула без стука. Хочет он открывать, не хочет — какая разница! Замков на двери нет, и ладно. Значит, сама войдёт, не гордая. Стоило ей потянуть на себя створку, как в лицо дунуло совершенно арктическим морозом. Пуховик Оля успела снять и оставить в коридоре, и холод заставил её болезненно поёжиться. Что за стынь он тут развёл? Окна, что ли, открыты? И почему так темно? Свет и впрямь не горел. Это выглядело уж совсем нехорошо. — Пап, ну чего ты вламываешься? Просил же! — недовольно раздалось из недр комнаты. Что ж, как минимум голос Женькин, и интонации тоже его. Значит, ещё не всё потеряно. Оля осторожно нащупала на стене тумблер переключателя. Щёлкнула — и комнату залило светом. Маленькая, непривычно тесная комнатушка. Вся заваленная вещами и хламом — как обычно. Стопка книжек у кровати. Листы, разбросанные по всему полу. Тёмные шторы. Невозможный бардак, в котором, казалось, не сможет ориентироваться ни один нормальный человек — но Женька разбирался в нём получше, чем Оля в собственной вылизанной до блеска комнате. Окна и впрямь были распахнуты. Чуть ли не с мясом: болтались на краях куски утеплителя. А с улицы в раскрытый проём втекало… нечто. Немного похожее на то, что девять лет жило в теле Марины. Чёрное, как мазут, и такое же влажно блестящее, оно свисало с карниза, забиралось на подоконник, методично обволакивало, оплетало комнату. Не понять, жидкое или твёрдое — вроде слизи из магазина приколов. До приколов тут, как же… Ртов и глаз у образины не было: только сетка кластерных отверстий, из которых сочился знакомый уже тёмный дым с алыми всполохами внутри. Женька в джинсах и бесформенной тёмной футболке стоял у окна, наполовину закутанный этим угольным дымом. Вполоборота: похоже, он обернулся ещё раньше, когда дверь только-только открылась, но внезапно вспыхнувшая лампочка сбила его с толку. — А! Что за?.. — он щурился, прикрывая глаза рукой от яркого света. — Пап, это ты? Чего ты вдруг… — Это я, — оборвала его Оля и нащупала в кармане собственных джинсов зажигалку: предусмотрительно переложила из куртки. Второй карман топорщился стопкой оставшихся бенгальских огней. — С наступающим тебя, Жень. Вышло чуть более резко, чем она планировала, зато Женька отреагировал моментально: одним прыжком метнулся в её сторону и вытолкнул в коридор раньше, чем Оля успела воспротивиться. В прихожей царил полумрак. Из гостиной доносилась музыка, с улицы — звуки салютов. Праздник в самом разгаре, хоть часы, часы внутри неё и часы на городской башне ещё не пробили полночь. Ни те, ни другие. Оставалось совсем чуть-чуть. Женька быстро захлопнул за собой дверь и обернулся к Оле. Схватил её за плечи, с силой встряхнул, так, что она едва не прикусила язык. — Ты?! Как ты… что ты… какого чёрта?! — выпалил он на одном дыхании, буравя её взглядом. — Как ты тут оказалась? Кто тебя вообще впустил? — Отец твой, — выплюнула Оля и поморщилась: его пальцы больно стискивали плечи, а ей и прошлого раза хватило. — Успокойся. Пришла, как видишь. Новый год праздновать, даже бенгалочки принесла. Злая ирония горчила на языке, как испорченное молоко, но Женьку её слова, похоже, немного отрезвили. Как минимум он перестал волком зыркать на неё и даже чуть ослабил хватку — но держать продолжил. — Да что за… — досадливо произнёс он. — Что за хрень? Откуда у тебя мой адрес? Как ты вообще запомнила?! Оно же… ну, должно было действовать и на тех, кто видит… Оля покачала головой. — Кто тебе это сказал? «Они»? — она усмехнулась одними губами. — Хотя вообще-то сперва даже сработало… только плохо. И не насовсем. Один триггер, бах! — я всё вспомнила. В комнате зашуршало. Женька поспешно шагнул назад, прислоняясь к двери спиной и не давая ей открыться. Оле пришлось сделать шаг вслед за ним: его руки всё ещё цеплялись за её плечи. Он с шумом выдохнул и прикрыл глаза, запрокинув голову. — Сюр какой-то. Хотя, если подумать, — да, логично, наверняка же догадались, зачем мне стирать память видящим. Вот и сделали так, чтобы сработало не насовсем… а, блин. То есть, всё зря. — Не зря, — эхом откликнулась Оля. — Как минимум я всё помню. Было бы намного хуже, забудь я навсегда. А так… даже лучше. Женька снова посмотрел на неё, нахмурившись. В глубине зрачков тлели угольки, никак не разгораясь в огонь, и Оле подумалось, что, если его снова переклинит, на этот раз она может и не отбиться. — Лучше? Да ну? — резко произнёс он. — Раз ты всё помнишь, должна понимать, в какой мы жопе. Зачем тогда вообще пришла? Знаешь же, что от меня нужно держаться подальше. Иначе обоих накроет! — Отвали, а, — отмахнулась Оля, удачным движением выворачиваясь из хватки. — Остынь и слушай. Я кое-что придумала, и теперь у нас есть шанс. — Остыть — это хорошо, учитывая, что мне теперь постоянно, мать его, жарко, но что ты несёшь вообще? — Женьку её слова, похоже, не убедили. — Ты эту штуку за дверью видела? Я только что потратил кучу времени, доказывая ей, что ты ничего не помнишь и никогда не вмешаешься — и тут ты прибегаешь! И что теперь? Снова-здорово? Словно в ответ на его слова в дверь с силой ударили с той стороны. Не придерживай её Женька — распахнулась бы, а то и вовсе слетела бы с петель. Хорошо, что музыка в гостиной стала громче. Услышь всё это Дмитрий, наверняка бы снова пристал, а им обоим сейчас было совсем не до него. Оля сунула руку в карман джинсов, выуживая зажигалку. — Отойди, — посоветовала она. — Я тут недавно поняла, что можно делать с этими штуками. Женька вытаращился на неё, изумлённо вскинув брови. — Да ты с ума сошла. Зажигалкой? Это? Ты его видела вообще? Оно ж огромное, такой маленький огонёк его… В дверь грохнуло сильнее, и он едва удержался на ногах, на миг оторвавшись от створки — и этого мига хватило, чтобы та успела приоткрыться. Из комнаты показался мазутно-чёрный отросток. Чтобы тут же юркнуть обратно, когда дверь в свою очередь толкнула уже Оля. Теперь они держали уже вдвоём. Он — прижимаясь спиной, она — упираясь руками по обе стороны от его плеч. — Не зажигалкой, — пробормотала Оля сквозь зубы. — Бенгальскими свечами. Они, оказывается, так здорово помогают, когда нужно… избавиться от кого-то. — Мало, — лаконично отозвался Женька и покосился на дверь у себя за спиной. — Вечно мы так держать не сможем. Рано или поздно придётся отпускать, и тогда… блин, ты ещё получше момента, чтоб прийти, не нашла? — Нет, не нашла, — огрызнулась Оля. — И вообще, хватит уже мне грубить. Эта штука у тебя в голове плохо на тебя влияет. Дверь снова содрогнулась от удара, и она прикусила губу: нечто по ту сторону било в створки с какой-то невообразимой силой. Пожалуй, он прав: тут бенгальских огней не хватит. — Не напоминай, — вздохнул Женька. — Но правда. Что ты делать-то собралась? — Спасать нас обоих, — одними губами произнесла Оля. И обмерла: за спиной раздался неожиданный звук. Шаги. Нетвёрдые, неуверенные шаги из гостиной в коридор. Судя по разом изменившемуся лицу Женьки, это мог быть только… — Ого, какие страсти, — протянул из-за её спины голос Дмитрия. — А говорила, не встречаетесь… Оля почувствовала, что краснеет. До неё вдруг дошло, как их поза выглядела со стороны. Особенно — для пьяного человека, который к тому же понятия не имеет, что творится в комнате. — Пап, это… не то, о чём ты подумал, — только и смог выдавить Женька, а Оля с трудом подавила желание поспешно отстраниться и опустить руки. Ну почему именно сейчас?! — Да ну? — фыркнул Дмитрий. — Так-то ладно, не мешаю, не мешаю. Только, если вдруг что… ну, ты знаешь, где меня искать. Я же говорил, что всегда войду в положение, так что, Жек, если тебе что-то нужно, я… — Просто замолчи! — взвыл тот в ответ, вспыхивая похлеще Оли. — Пожалуйста! И иди уже отсюда, куда шёл, а нас оставь… Женька не договорил: в дверь грохнуло снова, сильнее, чем в предыдущие разы, и на этот раз они всё-таки её не удержали. Сказалась растерянность: створка распахнулась, снося обоих, и из комнаты в коридор хлынула мазутно-чёрная дрянь. Из кластерных отверстий вырывались струйки дыма. — А… это ещё что? — непонимающе нахмурился отец. — Сквозняк, что ли, такой? Жек, ты, как проветриваешь, хоть не распахивай так, порушишь же всё, да и… Оля уже не слышала, что он говорит: в ушах взорвался многоголосый вой, вой, от которого кружилась голова и подкашивались ноги, а к горлу подкатывала тошнота. Вой не человеческого существа, но обозлённой твари, которая наконец настигла добычу. Субстанция захлестнула ноги, начала подниматься выше, охватывая тело. Вцепилась в колени, в бёдра. Дотянулась отростками до предплечий, скрутила их, не давая двигаться. Оля скосила взгляд на Женьку: с ним происходило то же самое, и всё, что он мог сделать — так же бессильно смотреть на неё. Дмитрия тварь обтекала, не задев. Он всё ещё говорил и, похоже, даже не замечал, что происходит неладное. Оля изо всех сил стиснула в руке зажигалку и потянулась свободной ладонью к пачке огней. Мало, он сказал? Но хоть что-то! Руки связаны, но немного шевелить запястьями она ещё может, так что… Вывернуть сустав пришлось так, что тот отозвался протестующей болью. Оля скрипнула зубами. Осторожно нащупала пальцами тонкую свечу. Потянула. Перехватила за основание. Дрожащей от напряжения рукой поднесла кончик к огоньку зажигалки. Разжала пальцы. Мазутную мерзость осыпало искрами, и злобный вой ударил по ушам ещё сильнее. Но хватка как будто ослабла. Оля в отчаянии рванулась вперёд, к выходу из квартиры — и практически не сдвинулась с места. Видимо, недостаточно. Зато шевельнулся Женька, резко разворачиваясь и одним движением сбрасывая с себя чёрные ошмётки. Стремительно шагнул в комнату сквозь дымное марево. Потянулся к ближайшему ящику шкафа. Знакомый белый луч рассёк темноту комнаты. Звук стал невыносимым. Оля зажмурилась: виски горели, а по глазам ударило светом. Светом фонарика, того самого, починенного её отцом фонарика, который Женька забрал, когда стёр ей память. Того самого давнего подарка Марины своему маленькому сыну, что всегда, всегда разгонял чудовищ. Что же он сразу про него не вспомнил? Из-за твари внутри себя? — Ну чего ты стоишь? — завопили сбоку. — На выход, быстро! Быстро! Оля очнулась. Распахнула глаза, сделала первый шаг — неловкий, неуверенный. Мазутная дрянь легко соскользнула с ног, пачкая штаны жирными чёрными следами. Похоже, фонарик действовал. Неизвестно, насколько долго хватит света, но пока он работал как надо. Нельзя было терять времени. Просить дважды Женьке не пришлось: она рванулась вперёд, выворачиваясь из смертельной хватки, вперёд, к выходу, к улице, туда, куда оно ещё не достало! Оля только и успела, что зацепить по касательной гардероб и выдернуть оттуда две куртки: не в свитере же выбегать в минус тридцать! Метнулась к входной двери, у которой уже плескалось тёмное марево, напряжённо глянула через плечо — что там Женька? — Ау! — позвала она. — Я жду! Он был в коридоре, и фонарик плясал в подрагивающих пальцах — «штуке» внутри явно не нравилось, что творил её носитель. Но Женька, кажется, справлялся: медленно, но верно пробирался… в сторону от выхода? К отцу? — Беги вниз! Я догоню, — отозвался он, но Оля не двинулась с места. Бежать? Снова его тут оставлять? Да ещё чего! Хватит с неё прошлого раза. Дмитрий уже не говорил: стоял и во все глаза смотрел на происходящее. Похоже, он так и не понял, что случилось. Оля представила, как ситуация выглядела со стороны Женькиного отца, и ей отчего-то стало неловко: только что они на его глазах обжимались, потом застыли, а теперь один светит по сторонам фонариком, а вторая пробирается к выходу! Ещё и выглядят так, будто увидели что-то жуткое. — Жек, да что происхо… — начал он, когда Женька поравнялся с ним. И не договорил: тот одним движением коснулся пальцами его виска, и Дмитрий замер на полуслове. А потом качнулся и как подкошенный рухнул на пол. Чёрная масса так к нему и не прикоснулась. — Прости, пап, — пробормотал Женька. И тут же перевёл взгляд на Олю. — Ты что, ещё здесь? Ну чего встала, блин? Беги уже! В его глазах отсвечивало красным, и она с трудом подавила первое рефлекторное желание и впрямь сбежать, трусливо выскочить на улицу и ждать там. Ждать, когда всё закончится, и он выберется. Или не выберется? Он вообще выходить собирается? Удирать Оля не стала. Вместо этого решительно шагнула вперёд, в коридор. Протянула руку, поймала в полумраке Женькину ладонь и с силой потянула на себя. — Вместе бежим, — упрямо произнесла она. — И даже не спорь. И сама не поверила, когда его пальцы в ответ крепко, но бережно сжались на её запястье. — Конечно, вместе, — почти весело отозвался Женька. — А ты что подумала? Он одним движением метнулся вперёд, выталкивая себя и Олю из квартиры, где бушевало нечто, на лестничную площадку — почти такую же тёмную, но уже безопасную. За его спиной в прихожей с оглушительным грохотом взорвалась лампа. В гостиной продолжала играть новогодняя музыка.