банка фасоли

      — Как видишь, стол у нас не слишком праздничный. Вообще, я не уверен, что хоть что-то тут может попасть под определение «праздничного». Но я все равно тебе благодарен!       Ямашита неловко улыбнулся, показывая Оме на стол — на нем расположились наспех порезанные салаты, запеченная курица, а в центре стояла гордая и одинокая банка с фасолью. Ее можно было бы назвать главным украшением, но отклеившаяся этикетка и кем-то наспех вырезанная дырка в крышке — сидевший рядом Ясуо даже бровью не повел, отрицая любые свои связи с банкой и фасолью — создавало обратное впечатление. Любой другой поднял бы наспех такой «праздничный» стол, но Ома вдруг улыбнулся.       Дома у Ямашиты было пока грязновато после драки с Ясуо, но вполне себе уютно. Даже выбитая лампочка в коридоре не мешала. А потому он лишь слегка качнул головой и двинулся вперед, по пути хлопнув своего нанимателя по плечу, дескать, ничего страшного. Тем более, что в памяти у Омы стояли столы куда более пустые и бедные, и эта гора салатов из баклажанов и еще каких-то таинственных овощей казалось на их фоне настоящим яством и пиром в стесненных семейных условиях.       — Тебя правда все устраивает?       Ямашита нервно уставился на открытую банку с фасолью на столе. Если бы у банки были глаза, она обязательно ответила бы ему таким же таинственным взглядом, но, к сожалению, сейчас так мог смотреть лишь Ясуо, выкладывавший несколько фасолинок себе в салат. Такое наглое воровство еды для гостя явно заставило несчастного отца семейства собраться с духом и попытаться погрозить сыну, но Ома отвлек его, еще раз хлопнув по плечу.       Если бы он не умел делать удары мягче, когда следовало, то сейчас тонкое плечо Ямашиты скорее всего переломилось бы надвое, о чем тот в ужасе подумал, когда Ома озадаченно уставился вперед. Куда-то в стену, явно думая об этом же. За эту секунду банка с фасолью была возвращена на место, а Ясуо успел сделать вид, что он даже не видел никакой фасоли в глаза — добытые им фасолинки исчезли с тарелки. Не будь он простым невоспитанным балбесом, то из него наверняка мог бы получиться боец, уж слишком мастерски он провернул все это...       Ладно, Ямашите не очень нравилась эта тема для размышлений.       — Точно все устраивает? — на всякий случай переспросил он.       Когда Ома поднял на него взгляд, Ямашите показалось, что он оступился. Если честно, его все еще напрягала история их знакомства и прочие интересные и сопутствующие этому факторы, а потому он опасался, что одно лишнее слово может заставить Ому уйти. А если уйдет Ома, то можно будет распрощаться с жизнью.       Но важный гость этого роскошного семейного ужаса вдруг рассмеялся и потряс головой. Кажется, его определенно веселило все происходящее.       — Во-первых, это всяко вкуснее, чем бич-пакеты из магазина, — Ома с видом знатока загнул один палец, после чего выразительно посмотрел на Ямашиту. — Во-вторых, я ничего не имею против фасоли. Не скажу, что фанат, но все равно сойдет. Так что ты можешь прекратить мельтешить и сесть на место.       Ома улыбнулся — и в ответ ему вяло улыбнулся Ямашита.       После этого, конечно же, начался неловкий семейный ужин. Ясуо косо поглядывал на Ому, Ямашита косо поглядывал на Ясуо, а Ома сверлил взглядом банку с фасолью. В целом, если бы не молчание, ужин можно было бы даже назвать относительно успешным и уютным — в конце концов он обошелся без криков, разбитой посуды, а банку с фасолью наконец-то доели, а не вернули в холодильник. И когда на очереди был один из последних салатов, Ямашита вдруг бросил краткое:       — Не хочешь остаться?       Ясуо на мгновение замер с вилкой в руках, но тут же продолжил есть, словно ничего необычного не услышал.       — Остаться?       Не смотря на своего нанимателя, Ома ковырялся вилкой в зеленых листьях, осторожно выбирая оттуда оливки. Он не упоминал причину своей нелюбви к ним, ворча лишь про какого-то «ублюдочного старика», который, видимо, и привил нелюбовь к этим маленьким зеленым плодам. Ямашиту интересовала эта небольшая история, но лезть в чужую душу он не решался, а потому просто наблюдал краем глаза за тем, как старательно Ома убирает оливки.       — Да... Я просто подумал, — он запнулся, — что в той развалине спать не очень удобно. А еще крыша там протекает.       — Протекает, — согласился Ома, накалывая злосчастную оливку на вилку и сверля ее взглядом.       — П-поэтому... Может тебе, как моему... Подчиненному... Сам знаешь где... Остаться тут? А? Как тебе идея?       Ома оторвал взгляд от исследования оливки и медленно перевел взгляд на Ямашиту. Тот вздрогнул, когда их глаза встретились. Ома смотрел внимательно, почти исследовал его — будто бы проверял, не обманывает ли его Ямашита и не пытается ли убить, и, испугавшись такой мысли, он запаниковал — так сильно, что даже Ясуо отвлекся от попыток выковырять последнюю фасолинку из банки и уставился на отца с недоверием:       — Н-ну ты можешь отказаться! Я не настаиваю! И...       — Ямашитаказуо, — вдруг прервал его Ома.       Он серьезно посмотрел на своего нанимателя, после чего вдруг довольно ухмыльнулся.       — Спокойно. Я не против. Тем более, что крыша там и правда из говна и палок.       Кажется, в этот момент внутри Ямашиты что-то умерло, но он издал довольный вздох. Возможно, предсмертный.       Ужин завершился быстро; пока Ясуо, явно напуганный перспективой соседства с парнем, избившим его в мясо, намывал посуду, Ямашита и Ома стояли в коридоре. Точнее, стоял лишь Ямашита — его боец явно куда-то собрался, натягивая разбитые кроссовки. Выпрямившись, он хрустнул шеей, заставив сердце в груди Ямашиты подпрыгнуть от этого ужасающего звука, после чего развернулся и с довольной усмешкой покосился на босса, державшегося за грудь.       — Мне надо проветрить голову. Я скоро вернусь.       — А ты найдешь дом? — обеспокоенно спросил Ямашита.       И, когда лицо Омы переменило выражение на озадаченное, он вдруг осознал, какую глупость сказал. Но это определенно развеселило его гостя, и, залившись хохотом, Ома тряхнул шевелюрой и сделал ему ручкой.       — Не волнуйся. Я помню улицу. И принесу новую банку фасоли.       — А... Ага. Конечно.       Ямашита сомневался, что Ома его услышал — в этот момент входная дверь закрылась.       Он прождал его несколько часов на кухне, где Ясуо успел разобраться со всей посудой, бросить пару прощальных слов отцу перед сном и выключить свет везде, кроме этого места. Смотря на пустую банку с фасолью, стоявшую на столе, Ямашита раздумывал. Правильно ли он все сделал? Стоило ли налаживать контакт с Омой? Впереди их вдвоем ждала лишь неизвестность, боль и очень много крови. Бои ассоциации явно не могли заканчиваться без последних двух компонентов, а первое относилось скорее к самому Ямашите, нежели к Оме.       Тяжело вздохнув, он поднялся и взял в руки банку с фасолью, после чего аккуратно положил ее в мусорное ведро.       От размышлений его отвлек шум в гостиной. Осторожно заглянув туда, все еще опасаясь приятелей Ясуо, хотя тот вроде бы исправился и даже вымыл посуду, Ямашита сощурил глаза и поправил очки, словно это могло помочь ему увидеть в темноте. Слабый свет с кухни плохо освещал комнату, но он увидел, что там кто-то был.       Ома.       Улегшись на диване, тот спал — и снилось ему что-то непонятное, отчего он хмурился и морщился. Словно это было что-то похуже оливок. Аккуратно и максимально тихо, насколько он был способен, Ямашита подошел к дивану и уставился на Ому сверху вниз, поражаясь, что его жизнь будет спасать пацан едва ли старше его сыновей. Что же это был за мир такой, где шкуры стариков защищала молодежь, проливая за это свою кровь?       Ямашите абсолютно точно это не нравилось. Но выбора ему не предоставили.       Вздохнув, он покинул гостиную, но ненадолго — вернулся туда с пледом, которым аккуратно накрыл своего гостя. Лицо Омы во сне вдруг прояснилось, и он перевернулся набок, продолжая видеть что-то во сне — но явно куда более приятное, чем до этого.       Взглянув на него в последний раз, Ямашита тихо вздохнул и покинул гостиную.       А затем выключил свет на кухне.       В доме воцарилась темнота.