— Это нужно исправить, — заявляет Ванда, откидывая за спину рыжие волосы. Она стоит у зеркала в полный рост и пусто смотрит в отражение. Похороны Тони на носу. Про Наташины похороны думать не хочется — от неё не осталось даже тела, только шрамы на теле у Барнса да редкий смех, звучащий в ушах Клинта. Ванде это по вкусу не приходилось. Что-то в ней живо трепетало и требовало перемен. Ванда была уверена, почти абсолютно, не хватало лишь каких-то крупиц, вроде одобрения Стива или усталого вздоха Бартона, — она сможет.
Роджерс смотрит на неё, качает головой и морщится болезненно. Ему стыдно признаться, что из трёх вариантов борьбы со стрессом он трусливо и впервые выбирает побег. Ванда разворачивается, теребит чистые пальцы, совсем без колец, и подбирает ими галстук с кровати. Она интуитивно угадывает в Стиве, который стал для неё константой, маяком среди бурного чёрного моря, изменения. В нём что-то сломалось, так громко, что сам он теперь, кажется, напрочь оглох и чужие голоса слышать не может физически. Стив поднимает хрустящий ворот белой рубашки и подставляет шею под шёлковую удавку. Ванду этому научила Наташа. Так ловко и небрежно, между делом, жуя неизменный сэндвич с арахисовым маслом, Наташа научила её накидывать на мужские шеи удавки и затягивать их туго всего лишь в пару росчерков рук. Пока Ванда, как в тумане, вяжет чёрную петлю, Стив смотрит за её руками, омертвевшей зеленью глаз, тусклой и безжизненной, и хмурится. Ему должно быть стыдно. Но однажды он уже внёс предложение о корректировке, которые на деле оказались слишком дорогостоящими. Такими, что вовек никто не расплатится. Умрёт с пожизненным долгом на шее.
— Один раз мы уже пытались, — выдыхает Стив, когда плавкие пальцы Ванды скользят по краям приглаженного воротника, а её тонкие прикосновения проникают под ткань, шипят на коже. Ванда борется со жгучим желанием пустить по его венам магию хаоса. Ей хочется выжечь из него всю глупость, что он накопил под коркой, но она так преданно следует его же совету — уважать чужие решения. Ванда поднимает глаза, руки держит у него на плечах. Смотрит прозорливо и пронзительно. Чувствует его напряжённо и каждой клеткой. Наташа всегда говорила Ванде не брать её вещи без спроса, просчитывать ситуацию и не играть с доверием. Она забыла предупредить об одном: Стив Роджерс — ядовитый. Токсичный и ползучий под кожу. Ванда не знала. На нём не было ни единого предупреждающего знака, и она полезла к нему в голову. Гибкими пальцами в стучащих друг о друга кольцах загибала страницу за страницей, вырывала, мяла и жгла, вытаскивая на свет белый всё тайное и тщательно скрытое, давно похороненное, но никак не забытое. И теперь Ванда знает, как выглядит для Стива несбывшееся и желанное. Ванда знает, чего бы Стив предпочёл никогда не знать.
Ванда не замечала первых симптомов заражения, пока не видела, как укоризненно, с хитрецой смотрит на неё всезнающая Наташа, коротко улыбнувшись одними губами. Ведьма только жала плечами и жадно слушала наставления. У Роджерса слишком хорошо поставленный голос. Таким темнота манит в дремучий лес, шепчет и шепчет о богатствах и власти, а потом им же проклинает. Ванда после смерти Пьетро слишком долго блуждала. Она тянула руки, а пальцы разбрасывали искры хаоса. Роджерс так вовремя подставил плечо, ладонями загасил магию, что в ведьме течёт вместо крови, и потянул её вперёд, за собой, к яркому, ослепляющему свету. Он знал, Ванда истекает кровью, и обещал, что всё будет хорошо. Ванда со временем обросла бронёй, научилась уворачиваться от сарказма Старка, ударов Наташи, но от взглядов Роджерса до сих пор увернуться не может. Пьетро бы хмыкнул, состроил гримасу и безапелляционно заявил «просто не хочешь, вот и всё».
Ванда всё держит руки на плечах у Стива, кивает улыбчивому брату так невпопад и спохватывается: чтобы держать так свои ладони, ей нужен веский повод, уважительная причина или дурацкое оправдание. А ещё Роджерс терпеливо ждёт ответной реплики, позволяя Ванде стоять вот так, латать ему дыры после путешествия в прошлое. У него внутри всё так стремительно рвётся на части. Теперь, когда в сутолоке дней мелькнёт рыжая макушка, Стиву хочется привычно окликнуть Наташу. Но он только натыкается на острый взгляд Ванды, что зябко обнимает себя за вечно трясущиеся плечи. Она тянет из него жилы. Из совсем девчонки Ванда вдруг стала твердыней, ценной, как слоновая кость. Роджерс не осознавал, как упрямое прошлое, что вечно цеплялось за него, вдруг начало трусливо поджимать хвост и со скулежем отступать. А теперь он как сломанные часы показывает правильное время лишь дважды в сутки и совсем не издаёт звуков. Стив всё искал путь и дорогу, скитался от маяка к маяку, а они всё терялись во мгле, растворялись, стоило ему протянуть руку. Так больше продолжаться не могло.
— Нужно ещё раз, — упрямится Ванда, руки всё-таки опуская.
— Ванда, — дёргает Стив, — я понимаю, они тоже были мне дороги. Но мы должны…
— Уважать их решения? Не обесценивать их жертву?
Стив заставляет себя помнить: она для него запутавшийся ребёнок, потерянный и одинокий. Но сегодня этот трюк не срабатывает. Ему кажется, что он больше не сработает никогда. Ванда отходит к окну, смотрит на блестящую реку в стекле, что бежит рябью, и подпирает локоть второй рукой.
— Хорошо, когда план бегства готов, — говорит она. Роджерс чувствует в голосе яд, который очень плохо скрывает звон слёз. — Только мы останемся здесь. Нам просто некуда деться.
Роджерс прячет руки на поясе. У него на щеках снова темнеет щетина, а сердце опять болезненно заходится. Хорошо, что оно не из стекла. Иначе шрапнели бы давно растеклись по телу, больно жаля каждую клетку.
— Мы ведь договаривались, Ванда, — недовольно произносит он, — ты не используешь свои силы на Мстителях.
— Мы договаривались не играть в поддавки, — выстреливает она, отворачивается от окна и проходит мимо Стива. Он остаётся недвижимым. И только запах её разрушительной магии заставляет его грудь часто вздыматься.
Ванда выходит из дома на крыльцо. Во дворе невыносимая суета. Только Хэппи и Морган сидят на скамейке и взирают на всё это безрадостно. Ребёнок вынужденно жуёт чизбургер и мнёт свободной рукой мягкие, как свежий хлеб, пальцы Хогана. У отца они были совсем другие. Жёсткие от работы, все в ожогах и заусенцах, длинные, а палец левой руки всё время гремел кольцом о кружку с кофе. Пить что-то крепче Тони совсем перестал. Радости появились другие, и системе поощрения пришлось перестраиваться. Ванда ищет глазами кого-то сломанного меньше, чем она сама. Чужая боль отзывается в ней гулким упругим эхом. Она со своей-то справиться не в силах, а тут рикошетом бьёт людское горе и всеобщая скорбь. Питер понуро сидит у воды, свесив ноги с пирса. Рядом устраивается незнакомый парень, который по приезде назвался Харви и сообщил, что Механик был его другом. Клинта нигде не видно. Только вытянувшийся Купер и повзрослевшая Лайла помогают Пеппер накрывать на стол. У кромки леса обнаруживается одинокий Барнс. Однажды Наташа ей проболталась. У Наташи была любовь, бесконечная, как зима, холодная, как смерть, мёртвая, как всё у неё внутри. Наташа научилась замечать закономерность: если она любит, то обязательно потеряет. Джеймса она теряла постоянно, так же часто, как теряла себя в коридорах академии. Поиски потом давались ей с трудом.
Ванда пересекает двор и направляется к Барнсу. Его боль давно забыта, рвётся наружу, в полынью, а он всё не может понять, в чём же всё-таки дело. Ванда чувствует — от этого ему ничуть не лучше, потеря всё равно отзывается где-то глубоко под кожей, даже если вспомнить Барнсу удаётся с трудом. Вот только есть одно «но». Наташа встретилась с ним в камне души, когда до того самого момента оставались лишь мгновения. Она просила не отдавать свою винтовку еноту и присматривать за Роджерсом. Вдова, кажется, сбросила с себя навечное клеймо и подарила его Джеймсу. Барнс вертит в бионике розу. Крупный нераскрывшийся бутон тугой и кроваво-красный, как и всё Наташино прошлое. Ванда подходит ближе, неловко молчит и мнёт свои пальцы.
— Я хочу всё исправить, — сообщает она, тычется носом как слепой котёнок в поисках поддержки и одобрения.
— Поздно, — бросает Барнс. Ответ камнем летит с губ и с грохотом падает у ведьминых ног. Он отрывает глаза от цветка и переводит их на Ванду. Она совершает над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Там внутри всё искорёженное и ужасное. Ванда хочет сказать, что это чушь, что они могут попытаться, но вместо этого говорит:
— Она заслужила похороны.
Барнс молча кивает и зовёт её за собой, вглубь небольшой рощи у воды. Там обнаруживается тощая, совсем хилая берёзка, которая только-только обзавелась серёжками. Барнс присаживается у хлипкого ствола, передаёт цветок Ванде, а сам принимается рыть пальцами мягкую землю. Ванда щупает шипованый стебель и слышит за собой шаги. Стив приводит Клинта, Тора, Беннера. Фьюри остаётся в стороне, чтобы редких слёз никто не увидел. Наташа была его любимицей и все, как ни странно, это знали. Фил нисколько не обижался и с удовольствием делил с Наташей эти лавры. Ванда отдаёт Джеймсу цветок и забивает трясущуюся ладонь мозолистыми пальцами Клинта. Роза находит приют в земле, становится последним пристанищем знаменитой Чёрной Вдовы, которая иногда разрешала называть себя просто Ташей. Ветер касается тонких берёзовых ветвей. Джеймсу чудится, что Наташа шепчет ему «спасибо». Легко, благодарно, с давно забытой нежностью. Стив кладёт руку другу на плечо, сжимает. Наташа стала для него тем самым другом, ради которого он готов был лечь на колючую проволоку. Он пообещал ей обзавестись жизнью и перестать бояться, а та сунула ему в ролевую модель Ванду — вот уж кто сильнее своих страхов. Ванда жмётся к Клинту и плачет, потому что Пьетро она похороны не устроила. Разве что могила его теперь у неё в груди, за рёбрами. От этого её уверенность лишь растёт: исправить нужно всё, пока и вправду не стало поздно. Ванда дёргается, когда свободная ладонь так странно и незаметно для всех заполняется горячими пальцами Роджерса. Ведьма, на долю секунды растерявшись, думает, что это вместо слов поддержки. Они теперь у всех закончились, генерировать их сил не хватает. Ванда сжимает ладонь, а Стив думает, что сегодня ночью ему снова приснится бескрайнее поле маков, которое потом сменится залом с красными стенами и пальцами с красными ногтями на его плечах. Ванда во всём этом виновата сама. Вытащила на свет то, что должно было остаться навек похороненным и забытым. Теперь ей жаловаться не приходится, и она всё понимает ровно в этот миг. Смотрит на худую берёзу и думает, что разрушила свою жизнь в лучших традициях.
***
Доктор Стрэндж её путаную речь слушать отказывается. Он качает головой резко и сурово, напоминает, что камням следует вернуться туда, где они были взяты, о повторном использовании речи быть не может — последствия. Ванда вздыхает. Пьёт чай из большой кружки и снова вздыхает, набирает в лёгкие больше воздуха и предлагает магическую коалицию. Отрицательный ответ Стрэндж лепит ей в лоб, и Ванда сотый раз за последние двое суток понимает — придётся всё исправлять самой.
Ванда вываливается из Санктума Санкторума на шумную улицу Нью-Йорка и тянет рукава Наташиного свитера до самых кончиков пальцев, которые она не красила с тех пор, как Мстители раскололись. Клинт просил повзрослеть, и сколотый лак почему-то перестал вписываться в образ взрослой Ванды, как и разномастные кольца на пальцах, короткие юбки и тёплые гетры. Ванда торопится на базу. Она боится, что если не попробует сейчас, потом уже не получится. Потом и правда будет поздно, все концы останутся в воде и размокнут безвозвратно.
Ванда долго готовится. Она и раньше тратила на это кучу времени, потому что всё надеялась вернуть брата, искала колдунов и волшебников, хотела новых знаний и чувствовала себя больным некромантом. Как выяснилось, всё было зря. Магии хаоса просто нужна правильная оправа. Ванда стоит в центре своей комнаты, хрустит пальцами, выпускает сноп искр и тонким алым стилетом разрезает межпространственную ткань реальности. Её пальцы проникают внутрь, раздвигают брешь так, что ей удаётся в неё войти.
***
В Соковии непривычно солнечно. Людские потоки омывают коридоры улиц весело и шумно. Их дом оказывается целым и невредимым, таким же неприметным и серым. Ванда дожидается зелёного света и переходит дорогу. Сердце грозит из груди выпрыгнуть и упасть прямо на тротуар, под ноги пешеходам. Ванда бежит в прохладный круглый год подъезд, спотыкается на ступеньках, хватается за перила и бережёт свой нос. Она взлетает по лестнице на пятый этаж, а у двери без номера замирает. Пальцы немеют и слушать её отказываются. Но дверь вдруг распахивается сама, как по мановению волшебной палочки. В щель просовывается белёсая голова брата. Глаза у Ванды слезятся.
— Стареешь, сестрёнка? Лестницы стали для тебя тем ещё испытанием?
Ванда прячет крик в ладони, а Пьетро прячет её в своих руках. От него пахнет домом, теплом и молоком.
— Как дурак ждал тебя каждый день, всё надеялся, что ты сможешь, — делится брат, оглаживая рыжие волосы, — хороший цвет. Меня покрасишь?
Ванда цепляется за него в отчаянии, отпустить никак не может, хочет стоять вот так и слушать его бесконечный трёп и удивляться, как у него получается скакать от темы к теме.
— Обязательно, — давит Ванда и выпутывается, — только чуть позже.
Она пальцами ловко рисует новую брешь и вталкивает туда горячо любимого брата.
***
На Вормире Ванде не нравится. Слишком мрачно и холодно, пахнет озоном и сыростью. Под ногами хрустят мелкие камни, пока она идёт к той самой скале, унёсшей чёрт знает сколько жизней.
— Дочь Джанго, — слышит она за спиной неприятный ползучий шёпот, — или дочь Эрика?
Ванда дёргает плечом, разворачивается и выпускает в Красного Черепа алую сферу. Страж больно ударяется спиной о каменный выступ и с тихим стоном сползает на землю.
— Наташа? — неуверенно зовёт Ванда. Её голос огибает скалы и летит вниз. — Наташа!
— Ох, Ванда, — вздыхает Наташа, вырастая из-за спины. — Стив ведь пытался объяснить тебе.
Ванда теребит растянутые рукава её свитера. Наташа едва тянет уголки губ в улыбке.
— Просто ты заслужила большего, чем безымянная могила, — жмёт плечами она, а по щекам одна за другой текут слёзы. Кажется, сегодня весь чёртов мир затопит без шанса на спасение. Ванда тянет Наташе руку, а она колеблется. Лишь бы не очередной фокус этого прихвостня ГИДРЫ.
***
Ванда стоит у двери фермы Старка и уверенно стучится. В пороге обнаруживается недовольный Тони.
— Откуда в тебе столько непунктуальности? Даже Бартон здесь, — Старк хватает её за рукав и тянет внутрь, в большую и светлую столовую. Морган болтает ногами на коленях у Стива, Пеппер получает ценные советы по воспитанию детей от Лоры, Тор пытается поспорить с Купером, кто больше съест за ужином, Питер консультируется с Беннером, Наташа что-то тихо шепчет на ухо Барнсу, Сэм обсуждает с Роудсом преимущества ВВС США, а Хэппи пытается доказать Клинту, что пусть тогда он справился лишь с одним охранником, польза от него всё равно была.
Ванда печально улыбается и берёт Тони за руку.
— Я вовремя, — говорит она и дёргает его за собой в алую брешь пространства.
***
Ванда сжимает в кармане камень разума из соседней реальности и направляется к месту, откуда было решено отправлять Роджерса в путешествие. Он был избран единогласно, ведь вариантов было всего два. Ванда знала: Стив возвращаться не собирается. Барнс разлетался на части, был готов рассыпаться пылью прямо здесь и сейчас. Скоро у него не останется совсем ничего. Ванда, спрятавшая в рукавах козыри, останавливается рядом с Джеймсом.
— Прежде, чем ты уйдешь, — говорит она, привлекая внимание Роджерса, — хочу, чтобы ты кое-что увидел, Стив.
Он отрывает взгляд от кейса с камнями и поднимает голову. Буквально из ниоткуда появляется самый настоящий Тони, живая улыбчивая Наташа и довольный Пьетро. Стив своим глазам верить отказывается. Барнс глаз с рыжей макушки не сводит и думает, что сошёл с ума.
— Вернёмся на базу — из лаборатории не вылезешь! — говорит Старк, пальцем протыкая Ванде грудь.
— Только никаких присосок, — просит она, укладывая голову на грудь Пьетро. Тони неопределённо машет рукой и подходит к Роджерсу.
— Ванда сказала, ты собрался дать дёру, — замечает он сурово. Стив смотрит на Ванду с укором и невыразимой благодарностью.
— Ей показалось, — отзывается он и принимает Старка в дружеские объятья.
Барнс огибает близнецов Максимофф и замирает в паре шагов от Наташи. Она щурится, поочерёдно вскидывает брови, медленно и тонко улыбается, а потом тянет к нему свою паучью лапку.
— По крайней мере, я тебя узнал, — хрипло произносит Джеймс и хватается за неё живой рукой.
Возвращение камней приходится отложить до вечера. На ферме у Старка закатывается грандиозная вечеринка. Ванду качают на руках, благодарят и чествуют, извиняются, что вера в неё у них была слаба. Ведьма только легко морщит нос и улыбается, поглаживая в кармане гладкий камень. Она уверена, Вижн всё поймёт, если она сможет доходчиво объяснить ему, что чувства её были худым бинтом поверх глубокого пореза во всё тело. По крайней мере, ей этого очень хочется. Ванда выходит на воздух. Вечереет. Пахнет свежестью, а небо зефирное, совсем по случаю праздника. Ванда устраивается на пирсе, свешивает ноги, до тихой воды не достаёт. Она откидывает голову назад и облегчённо выдыхает: у неё получилось. Это значит, что теперь Ванда может менять реальность по щелчку, как захочет, но вряд ли будет этим заниматься. Кто-то сказал ей, что с большой силой приходит большая ответственность. Ванда согласилась.
— Хорошая работа, — замечает Стив, бесшумно подкравшись сзади. Ванда медленно раскрывает глаза. — Прости, что не поверил.
— Сначала я тоже не верила, — отвечает Ванда, двигаясь. Роджерс устраивается рядом, а Ванда ёжится. Она может сделать с ним всё, что угодно. Заставить забыть прошлое, поверить в совместное будущее, слепить из него то, что нужно. Но это будет низостью и мухлеванием.
— Что насчёт Вижена? — спрашивает он. Ванда ведёт плечом, тянется в карман джинсов и вытаскивает оттуда камень.
— Из другой реальности.
— Но последствия, Ванда.
— Я избавлюсь от них. В твоё отсутствие всё будет в порядке.
Стив опускает взгляд. Ванда уже решила за него. Ей обидно и больно, но менять его решения она не в силах. Ванда слишком его уважает.
— У меня есть просьба, — нарушает тишину Стив. Ванда прячет камень обратно в карман и кивает. — Можешь исправить, что натворила?
Ванда хмурится, в глазах сквозит недоумение.
— В моей голове, — уточняет Роджерс, — просто верни, как было до тебя.
Ванда колеблется. Её глаза бегают по скульптурному лицу Стива. Ей страшно, что он хочет избавиться от неё прежде, чем вернётся в прошлое. Ванда хочет отказать.
— Прошлое должно оставаться в прошлом, — продолжает он, — в настоящем ему не место.
Ванда поднимается, проходит к нему за спину и подносит дрожащие пальцы к вискам. Стив закрывает глаза. Путешествия во времени оказались для него ценным уроком. Ничего не вернуть назад, как на солнце не вытравить пятна. Ещё одна непреложная истина. Ванда пускает алые нити к Стиву в разум. Она аккуратно приглаживает вихры воспоминаний, стараясь ничего случайно не вырвать и со дна не поднять. У Стива по венам течёт тепло. Он слишком уважает Пегги, чтобы ломать ту жизнь, что она смогла построить без него. Стив слишком уважает тех, кто держал его в этом настоящем. Ванда заканчивает, руки опускает ему на плечи и ничего не хочет говорить. У неё внутри эмоции бьются друг о друга хрупкими ёлочными шарами. Ванда путается окончательно. Стив накрывает её пальцы своими, отрывает от плеч и поднимается, ладонь не разжимая.
— Я обещал Наташе обзавестись жизнью, — говорит он, поворачиваясь к ней, — поможешь?
