Часть Б. Плана

      — … А вообще знаешь, знаешь… это, ну как его, это… ну, — Кроули нетерпеливо защелкал пальцами, пытаясь вспомнить необходимое слово, Ангел попытался нетрезво сфокусировать на нем взгляд, — ну это teleos, — шипяще выделил демон, драматично подняв руку.       — А-а-а, — понимающе протянул Ангел, и икнул, чуть проливая мимо бокала вино на стол, — ой… — тучно вздохнул Азирафаэль, растерянно глядя на пятно, — а мы вообще, о чем, дорогой?       Кроули перевел взгляд на Ангела, словно сам пытался вспомнить о чем он говорил.       — О целях!       — Целях… чего? — пьяно моргнул Ангел, переводя опечаленный взгляд на стол, на промокшую скатерть в вине, — выпьем?       Кроули взял бутылку, — зачем размениваться и ограничивать себя объемом вместимости бокала? Он лучше знает сколько ему пить и никакой бокал не может ему приказывать и устанавливать норму.       — О цели всего, — выдохнул Кроули, сделав глоток.       — О-о-о, тогда ты слова перепутал… на греческом это… это... это будет энтелеш… энтилш… энтил… — Ангел выдохнул, как бы пытаясь выдохнуть все выпитое, но по итогу просто снова икнул, громко и заразительно, — э-н-те-ле-хи-я, вот, — глубокомысленно поднял палец вверх и снова наполнил бокал до краев из новой бутылки.       — Еntelecheia, — так же сокровенно повторил Кроули, — а в чем разница?       — А?       — Разница… ну в чем она? — ангел удивленно моргнул на этот вопрос демона и лишь пожал плечами.       — Смотря, что ты хочешь в ответ услышать, — грузно вздохнул тот, пытаясь грациозно за ножку поднять полный до краев бокал, не расплескав его (как доказательство самому себе, что еще в состоянии).       — А есть ли цель у цели?       — О Боже, Кроули, зачем такие тяжелые вопросы, — пробурчал Ангел, попытка которого не обвенчалась с успехом, потому что алая жидкость с краев все же пролилась на стол.       — И чем является Божественный План: телеологией ли энтелехией? А, дорогой? — ядовито продолжал демон и посмотрев на Ангела понял, что отстаёт в алкогольной гонке и закинув голову, присосался к бутылке.       — По-моему ничем из этого… он это, того… не… не… я забыл это слово, — сдался Ангел, — и вообще, еще слово и мы весь вечером проведем беседуя на древнегреческом или на иврите, потому что с тобой я начал забывать английский.       — Непостижим, — подсказал Кроули, зло фыркнув, — тогда, это детерминизм, — не сдавался Кроули.       — Избавь меня о мыслях о Дэвиде Юме, — устало застонал Ангел, — я не хочу говорить об этом… ты произносишь слишком заумные слова, дорогой, за которыми скрывается простое и доступное объяснение, — и сделав глоток, добавил, — еще хоть слово из учебника по философии для первого курса Гарварда, и я лично тебя им ударю.       Кроули фыркнул и присел, продолжая держать влажную бутылку руками за горлышко, и ангел предусмотрительно предупредил, что если хоть капля упадет вина на его ковер, наступит новый Апокалипсис (и от этого конца света сбежать на Альфу-Центавру не выйдет).       Демон промолчал на тему того, что жидкость внутри темно-зеленой стекляшки уже давно была не вином.       — И вообще, — деловито возмутился ангел, — я был занят, — напомнил он, указав сердито на Кроули бокалом, демон чокнулся бутылкой о край стекла и сделал еще глоток. Ангел сердито поджал губы и попытался встать, что бы… чтобы что-то, а что он уже не помнил, потому что комнату качнуло и он грузно сел обратно, глупо хлопнув ресницами, — Матерь Божья… — уместил в двух словах все свое состояние Ангел, понимая, что кроме тазика ему уже ничего не поможет.       — Вот кстати, тоже интересный вопрос, откуда у Бога мать?       Ангел устало застонал.       Кроули как никогда был болтлив.       Демон легко усмехнулся, понимая, что с вином ангел переборщил, причем явно.       — Думаю, пора в беседе поставить точку.       Ангел мысленно с ним согласился, по той причине, что вряд ли бы уже мог что-то сказать.       — Давай, я помогу тебе протрезветь, — вздохнул Кроули и бахнув бутылкой об стол, присел на короточки перед Ангелом и приложил руку к его лбу, двинув шеей от натуги так, что все позвонки подозрительно хрустнули.       Алкоголь вышел из организма оставив неприятный привкус во рту. Но так повезло только Кроули, рот которого весь вечер был занят словами, а не вином.       Азирафаель почувствовал исключительно резкий рвотный позыв и острую головную боль, которая мешала сосредоточиться на создании чуда, а любая мысль вызывала странное чувство тревоги и боли.       В последний раз такое с ним случалось на Симпосионе у Ксенофонта (конечно если бы Азирафаэля кто-то предупредил о том, что вино все-таки разбавляют в других пропорциях, возможно и этого раза бы не было), так что судьба уберегла его от второй части вечера, после беседы, однако с болезнью он провалялся в кровати все следующие сутки и пропустил выступление на Форуме, что безусловно задело его, ведь как раз в тот вечер декламировали стих.       — Все-таки тазик, — понял его молчание Кроули, однако за ним не спешил, — давай ты встанешь, право, Ангел, — вздохнул Кроули и придержав Азирафаэля за плечи, помог тому подняться на ноги.       Ангел сжал крепче зубы и с поддержкой демона потопал в сторону своей спальни.       Тяжелейшим испытанием стала лестница. Он даже поставил ее на первое место своих самых тяжелых Господних испытаний, сразу после того случая, как они с Моисеем однажды устроили прогулку по пустыни.       — Как ты думаешь, у Бога есть член?       Кроули споткнулся, сматерился и остановился.       — Это должен был быть мой вопрос, Ангел, — зло прошипел тот, понимая, что Азирафаэль перенес весь свой вес на Кроули, чтобы удержатся на этой лестнице, — что на тебя нашло, а?       — Ты, — устало улыбнулся Ангел, — ты заражаешь своим любопытством.       — Если, что, у это болезни летальный исход, место жительство меняешь на Ад, не советую, так себе место для оздоровления, ноль из пяти, — бурчал демон, почти обнимая ангела и удерживая его на себе, чтобы тот не уронил их обоих, только переломы Кроули не сращивал сегодня, Дьявол ему в помощь.       Азирафаэль устало хихикнул и прижался щекой к холодной стенке. Кроули встал рядом, придерживая его и ангел доверчиво прикрыл глаза. Кроули нервно вздрогнул, замерев, он все еще не научился реагировать на доверие от небожителя. Люди доверяли ему, потому что так надо, потому что люди способны дарить доверие и не предавать его. Люди верили в его благие намерения, а Ангел знал, что их нет (что их не должно быть), но все равно проявлял доверие.       Удивительно дуалистично.       — Так, что ты думаешь? — выдохнул ангел, слегка приоткрывая глаза.       От спальни их разделяли пять или шесть ступенек, но они решили, что привал просто жизненно необходим.       — Откуда я знаю, — легко пожал плечами в ответ Кроули, — не думаю, что Бог устроен как человек, так что говорить о его… ну такое себе, — он сделал какой-то непонятный жест рукой и ангел хихикнул еще раз.       — А как же: «и сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему», дорогой? Не просто же так эти слова были произнесены, — поджал губы Ангел, и демон вздрогнул, ангел выглядел так, словно мальчишка, которому родители сказали, что его младшую сестренку они любят больше.       — Не думаю, что говорилось о теле, иначе все было бы так просто…       — Это забавно, — не глядя на демона говорил ангел, потупив пустой взгляд в пол, — люди больше похожи на Бога и ближе к нему, чем Ангелы…       — О, — это все что сумел произнести Демон, понимая, к чему клонит его Ангел.       Кроули присел на ступеньках, откидываясь спиной назад, на стену и призывно похлопал по ступеньке рядом. Ангел осторожно присел рядом, вытягивая ноги, как и Кроули, и слегка усмехнулся, понимая, что его пятки едва достают чуть ниже колен демона. Какая поразительная разница!       — Дорогой… — начал Ангел, но так и не закончив мысль, соскочил с нее.       — М? — Кроули повернулся к нему и в темноте блеснул металл на очках демона, — что такое, ангел? Стало хуже?       Азирафаэль лишь осторожно покачал головой, чтобы не разрушать блаженное состояние отсутствия боли и тошноты. Он поднял руку и осторожно убрав волосы Кроули назад, за уши, вытащил одну дужку очков, а затем и вторую другой рукой и осторожно сложив очки, положил их рядом с собой.       Кроули заинтересованно вскинул бровь, мол, что это ты делаешь, дорогуша?       — Мне кажется я перестал понимать разницу, Кроули…       Не «дорогой», не «милый», а «Кроули». Он так редко называл его по имени, словно боялся, что кто-то услышит его имя на небесах и тут же покарает негодного Ангела, который водит дружбу с демонов вот уже шесть тысяч лет.       — Я ее и не понимал, — слабо улыбнулся ему Кроули, и уставился на носки своих туфель, — я ее и не понимал… — вздохнул.       Азирафаэль осторожно положил голову на плечо демона, и тот замер, стараясь не дышать, чтобы не беспокоить итак шаткое положение спокойствия внутри Ангела, зная, что любое резкое движение заставит его мучится от алкогольного отравления.       — Если никто не дает ответов, то надо их искать самим…       — Такие заявления ведут в Ад, — усмехнулся Кроули и перекинул руку через плечо ангела, прижимая к себе и Азирафаэль уткнулся носом в шею демона, глубоко вздыхая.       — Может это часть Плана, — прошептал тот, словно думал, что шепот поможет ему остаться неуслышанным для Всевышнего, — может Он сам не знает, в чем различие, словно сам пытается понять, поэтому и… и… — он запнулся, испугался, нервно встрепенулся и подавив в себе желание раскинуть крылья и посмотреть, не чернеют ли они.       Он позволил себе вольность так рассуждая.       — И поэтому Мы тут, и Мы часть Плана? — обреченно усмехнулся демон, — да… мне кажется Он видит, что не бывает стороны чистого добра и чистого зла, он увидел это… в людях, ангел. Люди помогли Богу познать то, что он создал сам — добро и зло. Все так относительно, — выдохнул он в макушку белых волос, зарываясь в нее носом, как бы пытаясь успокоить.       Если бы ему дали второй шанс, Кроули вряд ли бы взошел в Рай.       Если свободомыслие — это грех, он желает быть греховным вечно.       — Если это часть Плана, то он мне очень нравится, — шептал в шею ангел, прижимаясь ближе, обнимая руками Кроули за торс.       Кроули хмыкнул.       Еще бы.