***
Это был первый день тренировок после тренировочного лагеря. Куроо разогнал всех, кто настаивал продолжать играть, и убедительнее Некоматы-сенсея описал все прелести переутомления и скамейки запасных на ближайшем турнире. Они вдвоём остались прибирать зал. Прибирал, конечно, только Куроо, беспрестанно ворча про неугомонных первогодок (Льва) и их гиперактивных семпаев. Он убрал все мячи и только закончил складывать сетку, как в поле зрения ему попался Кенма. Тот сидел на полу около стенки и зависал в телефоне. Куроо плюхнулся рядом, кладя голову ему на макушку и заглядывая в экран. Кенма, казалось, его даже не заметил. Он быстро перебирал пальцами по электронной клавиатуре и писал ответ контакту с именем «Шоё». Куроо удивлённо вскинул брови. — Что за «Шоё»? — Хината Шоё, — ответил Кенма, не прекращая писать. — Рыжий коротышка из Карасуно? Вы обменялись контактами? Кенма немного поёжился и вспомнил, как Шоё, крича на всю улицу, подбежал в последний день лагеря к нему, схватил его телефон и забил свой номер. Он даже не смог оказать сопротивления. Наверное, это нельзя назвать «обменялись контактами», но Кенма всё равно кивнул. Повисло какое-то странное молчание. Не такое же неловкое, когда с ним пытается заговорить кто-то помимо Куроо, но и не комфортное, которое обычно бывает между ними. Кажется, если Кенма попробует на вкус эту тишину, то она будет немного горчить. — Интересно, — начал Куроо странным голосом, немного отстранившись, — если бы коротышка был в нашей команде, тебе было бы комфортно играть в волейбол? Кенма был не глуп. Он не уверен точно, но ему показалось, словно Куроо говорит вовсе не о волейболе. Впрочем, он не может сказать точно, есть ли в этом вопросе подтекст или его нет, но Кенма отчётливо чувствовал, как вместо странной тишины появилось напряжение. Он закончил писать сообщение, но голову так и не поднял. — Не думаю. Шоё постоянно нужно бежать вперёд — я так не могу. Вряд ли меня хватит на что-то помимо сообщений. И к тому же, мне комфортно играть в волейбол с тобой, я думаю. Меня всё устраивает. Куроо очень долго ничего ему не отвечал и, видимо, отвечать не собирался. Кенме началось казаться, что он сказал что-то не так, поэтому он поднял взгляд. Он сомневается, что раньше когда-нибудь видел такое выражение на лице Куроо. Куроо нелепо улыбался, растягивая губы в какой-то слишком уж счастливой улыбке. Лицо было куда более красным, чем лицо человека, час назад, закончившего тренировку. Он смотрел куда-то перед собой и словно светился изнутри. «Я влюбился в тебя» Кенма не вспоминал о том вечере. Куроо вёл себя как обычно, поэтому ему не приходилось этого делать. Может быть, он вскоре и вовсе выбросил бы его признание из памяти, если бы сейчас Куроо не выглядел, как по уши влюблённый идиот. Куроо сталкивается с ним взглядом. Кенма ещё минуту выдерживает зрительный контакт и смотрит на экран, где Шоё даже через смс эмоционально рассказывает о сегодняшней тренировке и Кагеяме, который снова что-то натворил. Куроо треплет его по голове и поднимается на ноги. — Давай, идём. Я закончил. Кенма его игнорирует. — Если ты прямо сейчас не поднимешься, я запру тебя здесь на ночь. Кенма поднимает левую руку, а правой печатает ответ Шоё. Он чувствует, как его берут за ладонь и поднимают с пола, ведя к выходу. До раздевалки они шли, держась за руки — Кенма впервые начал это замечать.***
Кенма не хочет здесь быть. Он говорил Куроо, что это плохая идея. Он говорил Куроо, что он не хочет ехать ни на какой пляж и устраивать там никакие вечеринки. Он всего лишь выпустился из школы и поступил в институт, где уже год учится Куроо, почему он делает из этого важное мероприятие? Почему на вроде как его вечеринке так много незнакомых ему людей? Единственных, кого он знает из этой огромной кучи пьяных подростков, так это Куроо, Бокуто и Акааши. И, как этим двоим удалось уговорить Акааши прийти на подобное сборище, он не знает. Вполне возможно, что так же как и его. На улице летняя ночь, но от воды идёт прохлада, что заставляет Кенму кутаться в толстовку. Где-то справа орёт музыка. Все танцуют и кричат в её такт или не в такт, а просто кричат на всю округу, что даже Кенме приходится морщиться от особо громких воплей. А он ведь довольно далеко ушёл. Как только они вчетвером приехали, Бокуто утащил Акааши куда-то вглубь этого водоворота энергии, а Куроо поглотили его друзья из института. Кенме не составило труда смыться под шумок. Поэтому сейчас он уже несколько часов сидит в одиночку на остывшем песке, почти у самой воды, и ёжится от холода. Куроо отобрал у него телефон и приставку ещё дома — Кенма просто смотрит на волны. На самом деле его выпускной с момента побега проходит не так уж и плохо. Только бы заменить холодный пляж на комнату, пусть и общажную, а волны на непройденную игру. Он не впервые посещает подобные мероприятия, хоть и на вечеринке у Куроо у него была приставка и пустая комната с дверным замком на съёмной квартире. До сих пор непонятно, почему Куроо решил, что пляжная вечеринка может ему понравиться… — Ты промочишь ноги, если будешь сидеть так близко к воде. Кенма отсел подальше. Куроо плюхнулся рядом, прижимая к себе окоченевшего Кенму. Кенма обхватил руками его тело и уткнулся ледяным носом в горячую шею. Куроо вздрогнул. — В машине Бокуто осталась моя кофта. Кенма лишь прижался сильнее. Куроо пах потом, чужими духами и алкоголем. Его язык едва заметно заплетался, когда он говорил. Удивительно, что Куроо не напился до зелёных чертей за те несколько часов, на которые Кенма его оставил. Они с Бокуто были теми ещё пьяницами. — Мне и так нормально. Они, обнявшись всеми конечностями, сидели где-то далеко от безбашенной вечеринки, которую устроил Куроо в честь Кенмы, и смотрели на море. И в чём был её смысл… Они с таким же успехом могли остаться дома. — Прости. Кенма лениво приоткрыл один глаз, совсем разморившись от чужого тепла: Куроо прямо как печка. — За что? — спросил он тихо. Куроо выглядел, словно его также развезло. Но непонятно от чего: от тепла или алкоголя. — За то, что устроил вечеринку, — он вздохнул. — Хотел, чтобы ты запомнил свой выпускной, но, походу, всё вышло из-под контроля. Я тоже понятия не имею, кто большинство этих людей. Куроо усмехнулся и потрепал его по волосам. Он делает это крайне часто. Кенма не понимает, что именно Куроо находит в этом занятии: его волосы выжженные, ломкие и тонкие. Не то чтобы Кенма возражает. Кажется, он действительно может почувствовать, что испытывают кошки, когда их гладят. Приятно. Он прикрывает глаза и кладёт подбородок на колени, обнимая свои согнутые ноги. Куроо уже прекратил его гладить, но руку с волос так и не убрал. Море начало светлеть. У самого горизонта вода из тёмно-синей превращается в голубую, покрывается бликами и отзеркаливает свет прямо в глаза. У утра всегда есть этот странный шарм, который заставляет скручиваться внутренности и приятно сдавливать грудь. Даже воздух пахнет иначе. Для Кенмы встречать рассвет почти рутина — он часто засиживается с приставкой до самого утра, за что с такой же регулярностью получает нагоняи от Куроо. Этот рассвет не ощущается таким же. Позади него – восемнадцать прожитых лет на этой земле, одиннадцать лет учёбы в школе и тринадцать лет пребывания Куроо в его жизни. Впереди же только неизвестная неизвестность без малейшего шанса стать известной заранее. А сегодня есть Куроо. И этот рассвет, который то ли олицетворяет начало "впереди", то ли конец "позади". Метафоры... Куроо сам по себе безнадёжный романтик – может он пытался добиться именно такого впечатления... Ну или это просто красивый рассвет, а Кенме стоит поспать. В любом случае, Куроо не за что извиняться. — Спасибо, — тихо сказал Кенма. — За выпускной. Он улыбнулся и взглянул на него, как раз в тот момент, когда Куроо наклонился и прижался лицом к его лицу. Кенма безмятежно смотрел в размытые из-за близкого расстояния, открытые глаза напротив. Они соприкасались лбами, носами и губами. Из-за такой позы он мог отчётливо почувствовать, что от Куроо несёт алкоголем, но нос и онемевшие губы согревались, так что он прижался ближе, не обращая внимания на запах. По крайней мере Кенма очень старался это делать, но от него действительно шёл такой запах, что, казалось, можно опьянеть, просто глубоко вдохнув. Было тепло и уютно, похоже на объятия. Интересно, если бы это был поцелуй, ощущения остались бы такими же? Наверное, целовать Куроо было бы приятно… Кенма потёрся носом о нос и провёл приоткрытым ртом по его губам. Куроо обхватил его нижнюю губу, облизнув её, и аккуратно начал его целовать. Кенма просто повторял его движения, почувствовав как рука с макушки опустилась на шею. Сердце не билось как сумасшедшее, мозги не превращались в желе, ноги не подкашивались — было просто приятно, мягко и тепло. Идеально. Кенма понял, что лежит на песке, только когда начала кружится голова, а единственным ощущением, за которое он держался, чтобы не потеряться в пространстве, были ноющие лопатки. Он чувствует себя пьяным. Может когда-нибудь он напьётся на какой-нибудь очередной вечеринке вместе с Куроо. Кенма потянул за чёрные волосы на себя, превращая и так не модельную причёску в большой спутанный комок, и засунул язык ему в рот. Куроо прижался к нему сильнее. Из груди расползлась вспышка тепла по конечностям, ударила в голову — никогда не хотелось это заканчивать. Песок стал впиваться в кожу головы, задница и копчик уже не чувствовались, так что, когда Куроо отстранился, Кенма не почувствовал разочарования. Он открыл глаза и увидел красное лицо Куроо с прикрытыми глазами, а на фоне — светло-синее небо. Судя по всему, они пробыли здесь приличное количество времени. Прислушавшись, можно понять, что музыка стихла, а крики и вовсе умолкли. Наверняка, ещё немного и все разойдутся по домам. Бокуто и Акааши, возможно, уже ищут их двоих, конечно, если первый не напился до такого состояния, что Акааши будет не до них с Куроо. — У меня песок в волосах. У Куроо в глаза медленно возвращалась осознанность, а потом он резко их распахнул, подскакивая и поднимая за собой Кенму. Он начал отряхивать его волосы и одежду, пока Кенма жмурился, чтобы песок не попал ещё и в глаза. — Чёрт, нужно заехать по пути в аптеку, — сказал Куроо с такой досадой и волнением, словно Кенма не на холодном песке лежал летом, а жил на улице несколько месяцев зимой из-за него. — Я не заболею только потому, что полежал на песке, — сказал Кенма и чихнул. Куроо с очень недовольным видом взял его за руку и потащил в сторону дороги, что-то несвязно ворча. Выглядело это забавно вкупе с запутанными чёрными волосами на голове, пьяной походкой и заплетающимся языком. Кенма улыбнулся. Песок проваливался под подошвой ботинок. Солнечные лучи били в глаза и заставляли жмуриться, из-за чего он несколько раз спотыкался, и, наконец поняв, что от зрения нет никакого толка, Кенма просто закрыл глаза. Ветер дул в лицо, залезал под одежду. На языке приятный вкус алкоголя и чего-то сладкого. Хороший выдался выпускной.***
— Ладно, возможно, я заслужил. Акааши сидел на полу бара, придерживая рукой сломанный кровоточащий нос, пока Бокуто сдерживал за спиной злого, как чёрт, Куроо. Рабочий день сегодня закончился рано из-за санитарного дня, и эти двое остались, чтобы провести уборку. Акааши пришёл встретить Бокуто и стоило ему зайти внутрь, как на него набросился взбешённый Куроо. Акааши вздохнул. Он спокойный, как удав, поднялся с пола и сел за ближайший столик. — Ещё как, блять, заслужил. Да отпусти ты меня, — зло гаркнул он на ошарашенного Бокуто. — Что случилось-то? — спросил Бокуто, всё же отпустив его. Он протянул Акааши полотенце с плеча и встал рядом, слегка впереди, неосознанно защищая. Акааши благодарно принял полотенце и прижал его к носу. На лице Бокуто появилось серьёзное выражение, что было большой редкостью. Акааши его понимал — Куроо вёл себя неадекватно. Его действительно не просто вывести из себя. Куроо разбирался с проблемами с помощью слов и своего дьявольского обаяния, а не кулаков. Видеть его неспособным контролировать ярость с пугающим огоньком в глазах было… необычно. А Акааши надеялся, что Куроо последним узнает обо всём. — Ты видел нас, — сказал он, прижимая к носу другую часть полотенца, которая не была пропитана кровью. Это был не вопрос. — Какого хера? Я спрашиваю, какого, блять, хера!? Бокуто пришлось положить руку Куроо на плечо, потому что он снова начал звереть. — Ты не имеешь никакого права на такую реакцию, — проговорил Акааши ровным тоном, не повышая голос. Куроо дёрнулся, словно ему влепили пощёчину. Он одним движением развернулся, схватил первый попавшийся под руку стул и бросил его в стену. После грохота осталась гробовая тишина, в которой была слышна только грязная ругань. Акааши понимает, что сделал удар ниже пояса, но он не видел другого способа вернуть Куроо способность здраво мыслить. — Хей-хей, вы объясните, что случилось? — Всё не так, как выглядело, — кровь остановилась, и теперь Акааши мог говорить, смотря Куроо в глаза, а не на потолок. Куроо нервно и раздражённо усмехнулся. — Когда так говорят, обычно всё именно так, как выглядит. — Блять, Куроо, — Акааши тоже начал выходить из себя, — всё действительно не так, как выглядело. Громкий резкий звук заставил Акааши и Куроо оторваться от испепеления друг друга взглядом. Бокуто стоял за барной стойкой и с видом обиженного ребёнка, которого взрослые не посвящают в свои взрослые разговоры, смотрел в ответ. Он упирался руками в столешницу и, судя по всему, ударял по столу, чтобы привлечь их внимание. — Акааши, да что случилось? — Да, Акааши. Давай, расскажи ему, что случилось, — выплюнул Куроо. Акааши вздохнул и посмотрел на Бокуто до глубины души заколебавшимся взглядом. — Я поцеловал Кенму. Повисла пауза. Бокуто задумчиво переводил взгляд с уставшего Акааши на раздражённого Куроо. Он нахмурился и сложил руки на груди с таким видом, словно производил в уме манипуляции немыслимой сложности. Куроо буравил взглядом Акааши, из-за чего тому захотелось ещё раз вздохнуть. Из всех возможных людей их увидел, конечно же, Куроо — закон подлости не может работать иначе. Акааши просто терпеливо ждал, пока Бокуто придёт хоть к каким-нибудь умозаключениям. Реакция хоть и заставила себя ждать, но она проявилась. Откровенно говоря, Акааши ожидал именно чего-то подобного. Бокуто медленно вышел из-за стойки и взглядом побитого щенка посмотрел на Акааши. На его лице было очень беспомощное и преданное выражение с нотками утрирования, на самом деле как и во всём, что касается Бокуто. — Акааааши, ты мне изменяешь? — кажется, он был на грани слёз. Акааши вздохнул. Похоже, это перерастает в привычку. — Конечно, нет, Бокуто-сан. Это был просто поцелуй. — Да ты сам себя слышишь?! Куроо рванул к Акааши и, наверняка, бы снова ему врезал, если бы Бокуто не положил руку ему на грудь с самым серьёзным видом, не отрывая взгляд от глаз Акааши. — Ничего-не-значащий поцелуй? — спросил Бокуто без наигрыша. — Да, — спокойно ответил ему Акааши. Больше всего он сейчас волнуется за состояние Куроо, а не за Бокуто, потому что последнего он знает слишком хорошо, так что сможет ему всё объяснить, а вот с Куроо уже проблемы. Такую реакцию не сложно было предвидеть — всё, что связано с Кенмой превращает его в другого человека. — Тогда зачем ты вообще его поцеловал? — Кенма меня попросил, — Акааши поднялся, чтобы говорить с Бокуто на одном уровне глаз. — Это правда ничего не значит, просто жест. Без чувств. И я более чем уверен, — он посмотрел на Куроо, — что для Кенмы это тоже ничего не значит. Бокуто с минуту глядел на Акааши, но, видимо, что-то для себя решив, повернулся к напряжённому Куроо. Он закинул руку ему на шею, широко и счастливо улыбнувшись. — Хэй-хэй-хэй, расслабься, бро. Видишь, Акааши говорит, что это был просто поцелуй, а я ему верю. Ну чмокнулись разок, с кем не бывает. Акааши захотелось ударить себя рукой по лбу. Судя по тому, как выглядел Куроо, их желания были аналогичны, но он хотя бы больше не выглядел желающим кого-нибудь придушить. Придушить конкретно Акааши. — Зачем ему нужно было просить именно тебя об этом? — он спросил с горечью и устало опустился на стул напротив. Бокуто сел рядом. — Не думаю, что ему была разница кого целовать. Он бы и Бокуто-сана попросил, если бы зашёл он, а не я. Куроо выглядел болезненно. Акааши не был уверен, стоит ли продолжать, увидя его лицо, но он продолжил. — Кроме тебя. Он сказал, что ему нужно поцеловать кого-нибудь, кроме тебя. Куроо облокотился на столик и прикрыл рукою глаза. Бокуто присвистнул. Акааши строго на него посмотрел. — Ну, а что? Странно их видеть такими. Между вами что-то произошло? — Не знаю. Вроде, всё нормально было. Но, — он убрал руку и с безнадёжным выражением посмотрел на Акааши, — Кенма стал себя как-то по-другому вести с выпускного. Я так напился, что вообще ни черта не помню с той вечеринки. Мне кажется, я что-то натворил. Акааши не удержался и вздохнул в тысячный раз за сегодня. Бокуто со всей дури треснул Куроо ладонью по спине. — Чувак, просто поговори с ним. — Я согласен с Бокуто-саном. Это же Кенма. Поговори с ним. Куроо молча уронил голову на стол. Конечно, он и сам понимает, что просто взять и по-человечески поговорить с Кенмой об этом чёртовом поцелуе, а не срываться на всех подряд, будет лучшей идеей. Но Куроо не хочет знать. Куроо Тецуро боится. Он не вынесет ни одного варианта ответа на вопрос: «Почему ты и Акааши поцеловались?» Ни одного. От «я влюблён в него», до «мне просто было интересно». Куроо обещал Кенме не создавать проблем. Однако оказывается это было очень просто говорить, до того как к нему пришло осознание, что и Кенма может однажды влюбиться. Это казалось невозможным. Не в ближайшем будущем. Куроо Тецуро не готов быть номером два. Его самого чертовски перепугало собственное поведение в баре. Единственное, что он почувствовал, когда зашёл в общажную комнату и увидел целующихся Кенму и Акааши, было удивление. Он в прострации проработал целый день, невпопад отвечая на вопросы клиентов, за что был отправлен Бокуто на склад разбирать прибывший алкоголь. Он был словно в трансе. Эти несколько секунд, за которые он открыл дверь, увидел Кенму с кем-то и тут же закрыл её, его мир перевернулся с ног на голову. И когда Куроо увидел Акааши, входящего в бар, он наконец почувствовал всё и сразу. В одночасье он познал прелести и ревности, и предательства, и обиды, и страха, и злости, и вины за то, что чувствует это всё. Его будто сорвало с тормозов. Поэтому сейчас, когда он чувствует себя выпотрошенным и опустошённым, лёжа на кровати в комнате общежития, Куроо способен понять, что поступил как мудак. Нужно извиниться перед Акааши. — Привет. Кенма сидел на кровати Куроо и внимательно смотрел на него сверху вниз. Обесцвеченные волосы немного закрывали глаза. Его лицо выражало крайнюю степень заинтересованности и сосредоточенности, как во время прохождения особо сложного уровня. Куроо смотрел в эти невозможные глаза и чувствовал, как у него перехватывает дыхание. Кто знает, сколько Кенма уже здесь просидел, пока Куроо пялился неосознанным взглядом в потолок. Видимо, достаточно, раз ему пришлось привлечь его внимание. Кенма медленно поднял руку и убрал чёрные волосы с его лба. У Куроо пересохло во рту. — Привет, — ответил он запоздало, на секунду зажмуривая глаза. Иногда Куроо казалось, что Кенма на самом деле не настоящий. Бывает ощущение, словно он всего лишь галлюцинация, которая появилась в детстве и решила остаться с ним до сих пор. Сложно поверить, что Кенма действительно существует в его жизни. Куроо тоже поднял руку и убрал с его лица волосы, отзеркаливая жест, просто чтобы проверить, не пройдёт ли рука насквозь. Не прошла. На ощупь кожа холодная и, наверняка, Кенма вообще не чувствует своё лицо — на улице зима. Он существо теплолюбивое, так что неудивительно, почему он пришёл так рано, хоть его пары должны закончиться только через час. В здании универа холоднее, чем на улице. Прогуливать последние занятия, только потому что неохота мёрзнуть лишние пару часов, вполне в духе Кенмы. Куроо убирает руку и кладёт её себе на рёбра. После всего, что натворил, он не чувствует, что имеет право касаться его. Кенма недовольно провожает его кисть взглядом. — Ты видел нас, — подводит он итог и смотрит снова Куроо в лицо. Куроо подозревает, что выглядит он замученным и уставшим, читая в глазах Кенмы волнение, потому что именно так он себя и чувствует. Как замученный и уставший человек. Впервые на его памяти его чувства приносят столько беспокойств. Куроо просто обессиленно кивнул на его риторический вопрос. — Тебя это беспокоит? — спросил Кенма. На этом моменте Куроо стоило бы собрать яйца в кулак и сказать, что его это ни капельки не беспокоит, широко улыбнувшись. Ему стоило бы утащить Кенму на кровать и рассказать ему о том, каким он был придурком, когда ударил Акааши на эмоциях. Стоило бы. Но Куроо Тецуро устал. Он снова кивнул, не доверяя своему языку, и закрыл глаза. Когда он почувствовал, как Кенма улёгся рядом, то посильнее закрыл веки, отодвинувшись и оставив ему большую часть кровати. В любом случае Кенма прижался ближе. Куроо открыл глаза, только когда дырка в его виске почти добралась до мозга, и повернул голову. Кенма спокойно смотрел на него в ответ, и от этого взгляда ему стало легче. Они молча глядели друг другу в глаза. — Мне стоит объясниться? Куроо сглотнул, так и не набравшись смелости спросить об этом самому. Похоже он действительно выглядит плохо, раз Кенма решил взять диалог на себя. — Ты ничего мне не должен. Кенма кивнул. Но, определённо, не в согласии с его словами, а скорее в согласии с собственными мыслями. Он отвёл взгляд. — После того как мы с тобой поцеловались на выпускном… — он снова перевёл взгляд на Куроо. — Да, я так и думал, что ты не помнишь. Ты в порядке? — Дай мне минуту. Куроо закрыл рукой глаза. Он стал завидовать черепахам, которые могут засовывать себя в панцирь при любой возможности в отличие от него. Он раньше не замечал у себя склонности завидовать рептилиям. Хотелось умереть. Кажется, он больше никогда в жизни не возьмёт в рот алкоголь. Он положил руку на губы — его затошнило. — Прости. — И за что ты извиняешься? — спросил Кенма ровным, слегка раздражённым тоном. — Мне понравилось. Куроо недоверчиво и удивлённо посмотрел на него. Кенма, на секунду столкнувшись с ним взглядом, перевёл его куда-то на подушку. Он выглядел сконфуженным. — Целоваться было приятно. И мне захотелось ещё. Но показалось несправедливым просить тебя и пользоваться твоими чувствами. Я попросил Акааши. Куроо одним движением притянул к себе Кенму и уткнулся ему в волосы, перекатываясь набок. Он рассмеялся. Куроо не знал, почему он смеялся. Кенма не сказал ничего такого, но стало так легко после его слов. — Куроо, ты задушишь меня, — пробормотал Кенма из кольца рук. Куроо тут же их расслабил. — Мне неприятно, что ты целуешь кого-то другого, но это не значит, что тебе нужно прекратить. Я переживу. Кенма кивнул. — Хорошо. Я не буду никого целовать, раз тебе не нравится. При условии, — Куроо удивлённо поднял брови. Кенма уткнулся лбом ему в грудь, — что ты будешь иногда давать целовать себя. Куроо медленно расплылся в глупой улыбке. Он может дать свои волосы на отсечение, что его лицо красное, прямо как уши у Кенмы. Куроо Тецуро влюблённый идиот. И это не лечится.