Часть 1
16 июля 2019 г. в 22:36
В родовых своих цветах Шенно Дайр Кинтар и правда что дальней родней казался — из тех, смутно знакомых, что видишь пару раз за жизнь и имени без родословной не упомнишь. Вот и он сейчас мне показался будто бы незнакомцем, иным совсем человеком.
Да ровно до того момента, как взгляд на меня не поднял да на встречу не шагнул. Движения его хищные и скупые, да глаза ясные все те же были, спутаешь его такого с кем, конечно. И цвета родовые ему шли несказанно — да и как бы не пошли этой морской волне, плеснувшей на встречу, словно обнять, смести порывавшейся, да так и не завершившейся движения. Вместо этого поклонился выучено, как старшему.
— Никак дела тебя всё-таки отпустили, твоя светлость? — спросил с улыбкой, только вглядывался пристально.
Чтобы не хотел углядеть, не сумел — не только дела, меня при виде него и тревоги мелкие, и усталость отпустили. Напустился с вопросами, что пропустил с этим отъездом. От предложения сначала дух с дороги перевести только отмахнулся — нет, раз первым в доме мне попался Кинтар, оно и к лучшему. Так хоть сразу пойму, все ли правильно да по душе новому моему брату.
И постараюсь не удивляться тому, как сильно волновался. Неужто правда боялся, что он разочаруется? Да в чем, собственно?
Под его рассказ о поклонении предкам украдкой тру лоб, тут же ловлю его тяжёлый взгляд. Отчётливо почему-то представляю, как он смотрит вот так на провинившихся в чем-то учеников, улыбаюсь этой картине уголками губ.
— Спать бы тебя отправить, а не голову морочить, — роняет тяжело.
Только головой качаю, сажусь в кресло.
— Довелось же мне на тебя напороться, — вздыхаю, смотрю из-под ресниц на парадный плащ с прерывистой серебряной оторочкой — будто пена на гребне волны.
— А ты будто и не рад? — сверкает хитрыми глазами.
Рад… Да бываешь ли рад рифу, с которым встретился бортом, или шторму, налетевшему посреди боя? А всё-таки ты, Шенно Дайр Кинтар, не риф и не шторм. Ты как холодный морской ветер, щиплющий губы солью — один раз глотнешь и потом всю жизнь не напьешься.
Сказал бы кто, что ты станешь для меня этим ветром, что вот так сидеть вместе за лёгкой, звенящей взаимной радостью беседой будет так сладко — я бы рассмеялся, а позже и вовсе убил бы на месте.
А гляди ж ты — я рассказываю тебе о море и разливаю вино, а твои глаза сверкают интересом и восторгом, и от их взгляда мне так тепло.
— Хотел бы я составить тебе компанию в плаванье хоть раз, — вздыхает Кинтар, когда я прерываюсь и забираю у него вновь опустевший бокал.
Щурюсь насмешливо, чуть склонив голову, сетую:
— Чтобы Шенно да не выходил в море — непорядок.
— Коли примешь на борт, не откажусь, — отзывается так охотно, словно того и ждал.
— Да тебя разве что юнгой.
— А когда я бежал от работы?
Останавливаюсь у кресла протягиваю бокал, головой только качаю.
— От тяжкой работы. Тебе, конечно, не привыкать, но не думай, что легко будет.
— С тобой хоть в бой, хоть в тюрьму, хоть в бордель.
И улыбается же ещё, зараза, так, что невозможно не ответить тем же.
— Ох, припомню я тебе однажды, — грожу, а он только голову закидывает, смеётся.
— Это как, интересно? — спрашивает шутя, а у меня пальцы холодеют. Улыбку удержать несложно, а взгляд прячу за челкой. Сам знать не хочу, что в нем промелькнуть могло в этот миг.
— Думаешь, не придумаю? — словно и шучу ещё, а в груди что-то натягивается, дрожит опасно.
Ладонь словно сама ложится на его шею, обхватывает. Чувствую отчетливо бьющийся под пальцами пульс, и как дернулся кадык Кинтара. Но тот только голову сильнее запрокидывает, подставляясь, будто клинок в руку укладывается рукоятью.
— Ты совершенно восхитительное чудовище, — выдыхаю, сам кривлюсь от горечи усмешки.
Щеки предательски обжигает, но прятать лицо совсем уж глупо.
Так и замираем, глаза в глаза глядя, и если в этот миг он меня всего не прочитал, то ничего я о людях не знаю.