(KOSIKK — Hold me tight)
— Хочешь остаться сегодня?
Хосок улыбается и отрицательно качает головой, вздыхая. Тэхен улыбается и прикрывает глаза. Создает иллюзию безразличия.
— Лжец, — урчит он через улыбку, — Конечно, хочешь.
— Не все в нашу пользу, Тэ-Тэ, — иногда кудрявому брюнету глаза колет та самая незамысловатая правда. Та, которую Хосок озвучивал при каждом удобном случае, и, если поначалу Тэ было абсолютно все равно, то сейчас осторожность действительно стала вынужденностью, которой бы он не хотел - не хотел больше. Потому что, если бы мог, он бы искусал и исцарапал его, измазал помадой, будь он женщиной, оставил бы на его пиджаке уйму своих волос и приперся бы на порог его дома авторитетно заявлять, что шутки закончились и Хосок тут больше не работает в программе «Долго и счастливо», что теперь это программа будет с ним.
— Никогда не думал, что будет, если все вскроется? — перевернувшись на постели, Ким опускает голову на чужую грудь и хмыкает остро и звонко, — Куда пойдешь?
— У тебя слишком лиричное настроение, — ловко ускользает. Ответ напрашивается сам собой — тот ответ, который совсем не понравится Ким Тэхену.
Конечно, он привык побеждать, он терпеть не мог, просто ненавидел проигрывать, но ничего не мог сделать — с Ним. Хосок был тенью в его руках: сожми и разожми пальцы — он будет на месте, но попытайся забрать его с собой и потеряешь совсем. Это было сложно, почти — невозможно и непростительно. С течением времени Тэ все сильнее мучила собственная привязанность, которая ранее была совершенно не свойственной ему забавой для детей.
— Почему я, Тэ? — вопрос выбрасывает Кима из ступора; он поднимает голову и вопросительно уставляется на любовника уставшим взглядом. Хосок повторяет, — Почему ты выбрал меня из всей компании? Не мог же ты интуитивно почувствовать, что я предпочитаю мужчин, — Чон звонко смеется, вызывая улыбку, но крайне недолгую. Вопрос оказывается куда серьезнее и сложнее, чем кажется в самом начале.
— Не знаю, — Тэхену требуется несколько секунд раздумий, чтобы прийти к однозначности и повторить, — Просто увидел тебя, и все, — его ответ звучит пусто и честно, но ничего лучше он бы не мог. Даже если это звучало глупо. Легкая ладонь скользила по его пояснице и спине, мерно оглаживая. Тэхена морило теплом и спокойствием.
— Я просто увидел тебя не перекуре и подошел, подумав, что ты неплох и стоило бы познакомиться, — Хосок вставляет улыбчивое «Я помню», сощуривая глаза в этой улыбке, — А потом я подумал, что удача есть удача и, возможно, мне повезет. Сказал, что люблю фильм, в центре которого были отношения между мужчинами, но…
— Но я его не смотрел и не понял намека, — заканчивает за него Хосок.
— Да-да, — с усмешкой. Они хорошо помнят события нескольких месяцев назад.
— Я не был уверен, что это все же произойдет, — Тэхен отдается воспоминаниям.
— А потом мы переспали, — голоса становятся тише.
— А потом мы переспали, — повторяет КимТэ.
В их поступке не было ни благородства, ни гордости — ничего хорошего. Такое нельзя было рассказывать детям и уважающим себя взрослым людям. Их правда была сладко-горькой на вкус.
Они молчат несколько десятков минут: Хосок просто гладит его по спине, кажется, совершенно ни о чем не думая, а Тэхен, закрывший глаза, мерно дышит.
— Кажется, пора… — только начав говорить, шатен вдруг замирает и, опустив глаза вниз, рассматривает, как спокойно вздымается широкая смуглая спина с почти выцветшими в прозрачный растяжками быстрого подросткового роста, — Тэхен? — он тихо зовет младшего, улыбаясь. И улыбается еще шире, когда никто не отвечает. Кажется, его любовник спит.
Сегодня был сложный день — КимТэ забегался по работе, к тому же, у них была назначена встреча, но, когда еще более-менее живой и активный Хосок увидел чужие тусклые глаза и услышал фразу «Дай мне десять минут на хотя бы салат», они просто пошли в ресторан при отеле и поужинали. Секс сам по себе стал приложением к вечеру — Чон видел усталость широкоплечего мужчины и не стремился загнать его до смерти. Это уже потом, после бокала вина, после долгих разговоров ни о чем, они переспали. Медленно и лениво. К слову, ЧонХо не ожидал, что страстный, громкий и звонкий Ким может быть и таким: плавным, вздыхающим и тягучим, как вязкая карамель. Это было чем-то новым. И ужин был чем-то другим. И разговоры… о чем они были?
Кажется, им вздумалось просто поболтать о жизни, будто они старые добрые друзья. Они сидели за самым дальним столом; Хосок рассказывал про свою реальность, где была квартира на двоих с его бойфрендом, где были периодические утренние пробежки и походы за стрит-фудом по воскресеньям со скуки.
Увидев одновременно и заинтересованное, и безучастное лицо Тэхена, он спросил про его личную жизнь; Тэхен ответил, что не состоял и не состоит в серьезных отношениях, потому что никогда ни в кого не влюблялся и не видел смысла делать что-то серьезное без любви. За бокалом вина он рассказал Хосоку, что это был его личный выбор, и что он, наверняка, поймет, когда действительно начнет испытывать чувства. Настоящие.
«… это, когда ты хочешь по прямому назначению использовать с ним постель», — улыбаясь, поясняет Тэхен. Под «Ним» он имел в виду человека, не привязываясь к гендерной принадлежности, — «То есть, когда ты хочешь не переспать, а спать с ним. Когда это доставляет тебе не меньшее удовольствие, чем хороший секс», — слушая, Хосок посмеивался и допивал бокал красного. В словах младшего был свой смысл, возможно, игривый, но куда более полный, чем в половине романов-бестселлеров.
И вот теперь, лежа в постели с задремавшим на его груди Ким Тэхеном, Хосок механически гладил чужую спину и думал. Что-то было не так. За несколько месяцев он повидал всякого: уставшего, страстного, игривого, злого, расстроенного, мечтательного и забавного Ким Тэхена, но заснувшего рядом с ним — никогда. Тэ-Тэ всегда шутил, что он подозрительный и спит только в своей постели, никогда не оставаясь ни у кого на ночь. «А то мало ли что может случиться», — он всегда заканчивал этой фразой. Звучало смешно. Но сейчас Чону Хо не хотелось смеяться. Теперь некоторые догадки пугали его.
Все становилось сложнее, и теперь попавший в треугольник шатен не знал, как выбраться из него, не причинив никому боль. Он не хотел бы оставлять Кима (даже если это звучало и было ужасно подло), но сердце и разум подсказывали: рано или поздно ему бы пришлось.
И Тэхен, тихо сопевший на его груди в номере очередного отеля, был лишним подтверждением. С каждой встречей все становилось сложней.
***
(Halsey — Colors)
Чимин сидит в собственной гостиной, на их уютном диване, пока Хосок, расхаживая по комнате, пытается оправдаться. Глупый. Улыбаясь, Чим поднимает глаза на своего парня и хмыкает. Ему почти что смешно — было бы только над чем смеяться.
— Он лучше, чем я?
— Чимин, хватит! — они ругаются уже около часа и каждый раз, когда Хо заканчивает говорить, светловолосый задает один и тот же вопрос. Успевший накричать, нареветь и наспрашивать, он так и не услышал никакого ответа..
— Если нет, то зачем? — даже если Пак кажется сильным — совсем нет, поэтому он не договаривает фразу, глотает ее окончание и топит в слезах вовнутрь. Нет, не сейчас. Сейчас он не добьется ничего своими всхлипами и трясущимися руками.
— Чим, все сложнее, — схватившись за голову, Хосок буквально опускается на колени прямо перед диваном, устанавливая зрительный контакт пылающими глазами, — Сложнее, чем ты думаешь.
Он так хотел бы Ему объяснить, но… нет, он не мог сказать правды. Не мог рассказать, что и Чимин, и Тэхен — это что-то другое. Абсолютно разные, дающие ему абсолютно сепарированные ощущения. Чимин плавился, а Тэ — горел. И это было так по-другому, но без кого-то из них… Хо слабо представлял свою жизнь без хотя бы какой-то ее детали.
— Просто признай, что ты устал, — все же не выдерживая, блондин дрожит голосом — ужасно. Ужасно, потому что Хо каждый раз сдается этой беззащитности, и даже сейчас у него предательски ломит в сердце.
Он смотрит в чужие глаза, наполненные чем-то знакомым, тем, что он видел в каждую ссору, но сейчас куда более явным. Конечно, Пак чувствовал боль. Конечно, у него были причины ругать и ненавидеть Хосока.
— Признай, что устал от меня, что перегорел, — на последнем слове у Хо выскакивает системная ошибка на почве предыдущих сравнений. Неприятная желчь внутри, но голос младшего звучит так, будто он постепенно начал успокаиваться и приходить в себя, — Или что у тебя сменились вкусы, в конце концов, кто мы такие, чтобы жить вместе всю жизнь?! — Чим всплескивает руками и усмехается. Шатен молча вздыхает. Нет, кажется, ему только казалось, что его бойфренд приходит в себя — он даже не стоял у дверей.
— Малыш, я просто не могу объяснить тебе все, потому что ты не захочешь слышать, — Хосок искренне пытается, но получает только море желчи и колющие иголки на дне темных глаз.
— Измена — это измена, Хосок, тут нечего пояснять! — в очередной раз срывается и, наверное, если бы рядом был бокал, бокала бы уже не было, потому что — Чон клянется сам и себе — он никогда не видел такого взведенного блондина.
Они ругаются еще два часа. Ожидаемо, заканчивается слезами и тыканьем пальцем на дверь, заканчивается матами и криками в невозможности объяснить. Нет, они просто не готовы обсуждать это ни вместе, ни — врозь. Опухший Чимин с покрасневшими губами дает ему сутки на сбор вещей или он соберет их сам и съедет отсюда уже навсегда. Они снимали квартиру вместе, еще не успев обзавестись собственным жильем.
Хосок все пытается оправдаться, но Чимин жестко расставляет все точки, не желая слышать или видеть — не желая вообще ничего.
Хосок показательно звонит Ким Тэхену и говорит ему, что все всплывшее на поверхность больше не может быть правдой и продолжаться — тоже не может. Он рвет с ним резко и без каких-либо объяснений. Рвет так, как рвут с любовниками, когда выбирают семью.
Но Чимин ставит перед ним чемодан и желает удачи. А потом он уходит — ночевать к другу, как успевает бросить через плечо. Хосок остается предоставленный сам себе до следующего утра, чтобы, очевидно, уехать куда угодно. Потому что Чимин больше не хочет видеть его. Совсем.
***
(Halsey — Without me)
Поднеся glo с нагретым стиком к губам, Тэхен медленно втягивает в легкие дым и выдыхает через нос, на пару секунд задерживая в грудине.
«Нам больше не стоит встречаться и… тебе не стоит мне больше звонить и писать.»
У Хосока дрожал голос. КимТэ нахмуривается и снова тянет дым, аморфно смотря через окно своей квартиры в высотке. Хосок неуверенно говорил, словно… словно либо спонтанно решился на это, либо не хотел, но пришлось. В голову лез только Чимин. Чимин и их разговор в кофейне. Конечно, этот маленький блондин вывалил все подчистую, и отчего-то Тэ вдруг засомневался, что Хо стал бы прощать ему подобные выходки.
Он усмехается криво. Вздыхает и смотрит на отложенный телефон. Он привык стойко сносить поражения, но курит уже третью подряд. Он привык, что мир, как бы ему ни хотелось, не всегда целиком достается ему, но просил не так многого.
Все ложь — Тэхену вдруг почти что по-детски обидно. Потому что он впервые желал чего-то так сильно — впервые чувствовал что-то и получил оглушительный щелчок по носу, как несмышленый щенок. Он не ревел, потому что запретил себе плакать по поводу любовников, потому что любовники — ерунда, у тебя их всегда будет много, но ты будешь один — у себя.
Но сейчас данные себе несколько лет назад установки предательски не работали. Затягиваясь, Ким вновь выдыхает через нос, спокойно и ровно, но по скуле скатывается одна единственная слеза — неразделенной поглотившей его обиды. Хосок просто не мог вот так глупо бросить его по телефону, словно подросток. Тэхен просто не верил, что Хосок смог бы так.
Но самое страшное было не это — работа. Никто не отменял совместных планерок и периодических переговоров — им бы пришлось общаться, видеть друг друга и, наверняка, не иметь возможности объясниться и просто смотреть.
— Идиот… — вытаскивая стик из нагревателя, Ким сжимает в тонкую линию губы. Обида мешалась с тоской: он был обижен на Него и тосковал по Нему же.
Со вздохом стирая мокрую дорожку от слезы на скуле, Тэхен поднимается со стула и идет к мусорному ведру, чтобы избавиться от прогоревшей внутри сигареты.
Их последняя встреча была в ресторане отеля — они говорили, смеялись, а потом он каким-то образом уснул у Него на груди. Их последняя встреча была совершенно другой, и это только сильнее тормошило его сжимающееся сердце.
Каждый раз, каждый день Тэхен знал, что может без гарантии потерять эти отношения, но не думал, что потеряет, влюбившись. И здесь не работали его привычные установки и схемы — он не мог перестать думать об этом, не мог отвлечься новостной лентой, переписками, работой, просмотром телевизора. В голове упрямо крутились слова Чон Хосока.
«Нам больше не стоит встречаться и… тебе не стоит мне больше звонить и писать.»
