Цветы мне говорят — прощай...

Темно, сыро и холодно. Как в комнате Маяковского Владимира Владимировича, так и у него на душе. Дома действительно было прохладно: открытая форточка впускала в квартиру ледяной воздух, даже летними ночами в Петербурге было морозно, видимо так на погоде сказывается континентально-морской климат. Свет был выключен, только высоченный и худенький фонарь слабенько освещал пустующую улицу, а вскоре и вовсе погас. Отчего-то вдруг Маяковскому стало до ужаса грустно и он почувствовал себя...одиноким. Поэт сидел за своим рабочим столом, из старого темного дуба, доставшийся ему от прабабки, с идеально чистым листом бумаги и нетронутыми чернилами. Помимо этого на столе стояла почти опустошенная бутылка водки, рюмка и вазочка с увядшими васильками. На душе тяжело, даже выпивка уже не помогает, хочется лечь спать и больше никогда не просыпаться.       Этот год для Маяковского действительно выдался неудачным, не стоит перечислять все невзгоды, но, кажется, проблем становится ещё больше. Что уж говорить о стихах...Владимир кажется растерял весь свой писательский талант в тухлых кабаках, которые он теперь стал посещать чаще, чем собственную кухню. "Да уж, кто бы мог подумать — товарищ Маяковский спивается! Кому расскажешь — не поверят, хи-хи, —вдруг раздалось эхом где-то позади, —А ведь раньше всех корил, особенно меня, за частые пьянки, возмущался, говорил, что это невоспитанно и вообще, по-свински отвратительно. Да-а, Володя, не ожидал. Не знаю что тебя привело к этому, но, думаю, теперь ты меня понимаешь." Маяковский конечно перепугался, подумал уже, что схватил очередную белочку, но поворачиваться все же не решался. Неожиданно в дверь зазвонили. Настойчиво так звонили, с напором, будто давили специально на виски. Звон прекратился и сменился криками, что-то вроде "Володя!" и "А ну сейчас же открой дверь, не то я тебя выпорю собственноручно!" Нехотя Маяковскому все же пришлось идти открывать дверь, ибо терпеть более это было невозможно. Он еле как поднялся со стула, а когда тот с грохотом свалился на пол, поэт даже не собирался его поднимать. Добравшись наконец до двери, Владимир сначала прислушался, может неизвестный решил оставить его в покое и уйти? Но не тут то было. В дверь затарабанили, да с такой силой, что она вот-вот и вылетела бы. За дверью никого не оказалось, в квартиру только сквозняком ворвался прохладный ветер. Маяковского даже передернуло. За спиной снова раздалось протяжное и писклявое:"Володя-я!" Поэт обернулся и неприятно удивился — перед ним стояла Лиля. Эта женщина уже столько раз разбивала его сердце, что видеть ее было невозможно. После их очередной ссоры он не имел ни малейшего желания говорить с ней, поэтому попытался поскорее ее выгнать, однако она исчезла, так и не выйдя за дверь. Словно растворилась в воздухе. Время подходило к полуночи, потому Владимир вспомнил о своем режиме, который ему прописал доктор и решил, что пора лечь спать. Однако, только успел он закрыть глаза, как вдруг по комнате что-то пробежало или пролетело. Со стола упала и вдребезги разбилась рюмка. А затем, над лицом словно кто-то дышал. Маяковскому не на шутку стало страшно, он вскочил с постели, нащупал в темноте под матрасом запасную бутылочку водки, которую он припасал для лучшего случая, но сейчас она как никогда была нужна. —Хватит пить, Володя. —теплый и отчасти знакомый голос послышался из дальней части узкой комнаты, где-то за шкафом. —Кто ты? —Не признал меня по голосу? Не стыдно ль тебе, а, Володь? Маяковский попытался найти выключатель, однако вспомнил, что из-за неуплаты счетов ему отключили электричество, потому отрыл в своей тумбе спичечный коробок и свечу. Свет свечи озарил комнату, предметы отбросили жуткие тени на серые стены, было жутковато. Но еще страшнее было нечто, что скрывалось за шкафом. —Покажи себя! —строго потребовал Владимир. На удивление из-за шкафа показалось до боли знакомое лицо — копна золотистых кудрей и глаза, словно нежные васильки, глядят на тебя с таким теплом, что сердце разрывается. Маяковский узнает эти глаза из тысячи. —Балалаечник...черт бы тебя побрал, ты что здесь делаешь! —Да пришел вот тебя проведать, ты ж уже концы скоро откинешь со своими пьянками. И вообще, ты знал, что в одиночку пьют только законченные алкоголики? —А тебе ли не плевать, товарищ Есенин? Ты ж сам у нас главный пьяница и хулиган. Что, боишься отберу у тебя это звание? —зло усмехнулся Маяковский. —Эх, Володя-Володя, что ж с тобой стало...Собирайся, мы уезжаем. —Че-го? Ты куда меня увозить собрался?! —Поедем, Володька, на Родину мою. —В Рязань, что-ль? —В Константиново, Володь. Пора тебе отдохнуть от всего этого, я вижу как ты устал, собирайся и иди за билетами, я встречу тебя на вокзале.—Владимир даже не успел, как теплая улыбка Есенина вмиг исчезла. Свеча потухла. В квартире снова холодно и до жути пусто.