Латексный костюм. Жара. Июнь.

Он сводит меня с ума. Серьёзно. Каждый раз, когда он начинает вести себя как взбалмошный, я представляю, насколько ему срывает голову в постели. Хочу слышать, как его лёгкий тенор сменяется на развязный фальцет при сладких стонах. Я много раз себе воображал подобное: нежный садомазохизм, плети, наручники, сладострастие, разгул эмоций и буря чувств… Только есть одно но: Клеменс мой двоюродный брат. Брат, который каждый раз своим видом срывает мне крышу, разверзает мягко-эротическим голосом все мои потаённые желания, и становится страшно, что однажды я выйду из-под контроля. Концерт в Рейкьявике. Толпа сходит с ума, хотя мы даже ещё не вышли. Уже из-за кулис слышен встречающий гул, который станет громче, как только наши силуэты покажутся на сцене. Первым выхожу я и поднимаю руки вверх, мысленно обнимая всех в этом зале и, помахав рукой, подхожу к микрофону. Затем медленно, без лишних эмоций, выходит Эйнар, становясь где-то позади. Клем задерживается в гримёрке, зато постепенно выходят Соль и Астрос, оттягивая время, а после и Андреан. Первым делом я оглянулся на Эйнара, а он незаметно пожал плечами, заглядывая за кулисы. Вышла небольшая заминка, которую никто не заметил, так как, в конце концов, почти сразу после нашего замешательства на сцене появился чёртов Ханниган, улыбаясь и подмигивая всему залу. Самый радужный прибежал, поэтому можно здороваться с толпой и объявлять начало концерта. Конец июня. Жара. Я стою в плотном чёрном латексном костюме, и закрадывается ощущение, словно скоро упаду. Поглядываю на Клема — ему проще всего: стринги и портупеи, больше никаких элементов одежды. Минимализм приветствуется. И всё бы ничего, но мне лучше стараться не смотреть на него. В обтягивающем латексе всё как на поверхности. Включается музыка неизданной песни, однако уже полюбившейся всем. Играет Klámstrákur, удельная вокальная партия в которой принадлежит Клеменсу. Я отошёл за водой, потому что чувствую, как голос уже хочет покинуть меня вместе с сознанием. Ханниган ходит по сцене и начинает петь. Он идёт из стороны в сторону, как модель на подиуме, то и дело вертя своей голой задницей. Я стою с бутылкой и стараюсь не думать о том, как мне хочется засунуть ему её между булок, чтобы больше не вытворял такого. Я иду по сцене сзади Клема, стараясь не смотреть на него, но периферическим зрением вижу, что он посмотрел на меня. Я остановился, тупо уставившись на него. Он наигранно отвернулся от зала ко мне, пританцовывая в такт музыке, и вновь ушёл в другую сторону сцены. Когда-нибудь ты доиграешься, чёртов Ханниган. Я начал выходить вперёд, как в последний момент увидел приближающегося Клема. Выставил руку, чтобы оттолкнуть. Неминуемое столкновение. Ой, доиграешься. Взглянув на брата, я заметил то ли испуг, то ли удивление, и, хотя это продолжалось секунду, в меня словно долбануло электрическим разрядом от всей этой картины. Беззащитный взгляд, как у добычи перед тем, когда её схватит охотник, уже зажавший в углу. Клеменс отшатнулся так, что прошёл задом вперёд через всю сцену, словно знал, что у меня роилось в мыслях. Я словил его взгляд снова и решил сымпровизировать — поднял руку и указал на Клема, после чего исполнил свою небольшую партию. Все подумали, что так и надо, это часть номера, однако почему-то Ханниган сглотнул, но не застопорился. Его дальнейшие выходки были невыносимы, — Клеменс забылся в танце, что так подходит под титул порно-мальчика, а его поступательные движения бёдрами лишали меня кислорода в буквальном смысле этого слова. В голове тут же всплыла картина, что он двигается так же, только сидя на мне верхом. Столько неоднозначных эмоций за концерт я ещё не получал. Но больше всего меня взбесило то, что он начал танцевать с Андреаном так, словно они на оргии. Да, это нормально для нас, однако в последнее время так раздражает. Я не ревную. Разве что, самую малость. К счастью, я не заметил, как концерт уже подошёл к концу, хотя этот выход был сложнейшим для меня в такую невыносимую жару. Как только я зашёл в гримёрку, то сразу свалился на диванчик, тяжело выдыхая и желая снять этот костюм. Но я не мог, потому что жутко устал. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем ко мне в дверь постучали и бесцеремонно вошли. Папарацци, — подумал я и хотел уже крикнуть, чтобы катились к чертям, потому что мне сейчас ничего не надо, кроме уединения. Однако нарисовался Клеменс, уже переодетый и мягко закрывающий за собой дверь. – Чего расселся? – живо спросил с ухмылкой Ханниган, подходя ближе. – Может, тебе помочь? «Да, не мешало бы. Однако тебя мне сейчас не хватало. Уйди, противный, без тебя тошно». – Я сам, – смотрю вокруг, лениво ища глазами, куда положил одежду. – Только немного передохну. – Ага, знаю я, как ты сам, – казалось, его улыбка стала ещё шире, а сам он оказался ближе, усаживаясь рядом и демонстративно плавно проводя пальцами по шипам на моём костюме, спускаясь рукой по плечу. Я одёрнул руку. Для нас такие жесты подавно стали нормальным проявлением братской любви, если так можно выразиться. Однако раньше у меня не было навязчивой идеи трахнуть того самого плавно поглаживающего меня брата. «Ещё немного, и я сойду с ума». – Я правда справлюсь. Пойди поищи, может, кому-то ещё нужна твоя помощь. Андреану, например, – последнюю фразу я случайно сказал более язвительно, чем запланировал. Глаза Клеменса тут же заблестели, и он покачал головой, надменно облизываясь. «Вот падла. Ты специально?» – Матти, я хочу тебе помочь, – с этими словами Ханниган незаметно начал расстёгивать ремни поверх моего латексного мундира. Вскоре он помог избавиться от столь давящего костюма, а я и не сопротивлялся. Я слишком устал. Однако штаны я снял уже сам, отвернувшись от него, словно стеснительный подросток. От этих касаний у меня что-то зашевелилось, поэтому уж лучше я буду казаться ребёнком, чем аморальным извращенцем. – Да брось, Матти, чего я там не видел? – Клеменс подошёл сзади, укладывая руки на мои плечи и нежно проводя вниз. «Поверь, такого ты ещё не видел. Например, того, что у твоего брата встал от твоих касаний». Я почувствовал, как он прижался ко мне всем телом, от чего по конечностям предательски пробежались едва заметные мурашки. Клем делал так сто раз, публично и наедине, и с каждым разом океан похоти внутри меня бушевал всё сильнее. В любом случае, надеюсь, он не увидел. – И так жарко, а тут ещё ты лезешь, – я прервал тишину, потому что мне было неловко. Он снова загадочно улыбнулся и отстранился. Чёртов Ханниган. Хорошенько бы проучить. Однако всё моё кипение сошло на нет, когда пришло осознание, что я всё ещё стою перед братом в одних трусах, поэтому я резко рванул до своей одежды, — джинсов и футболки с авокадо. И теперь я был похож не на того устрашающего типа со сцены, который одним взглядом научился раздевать и мысленно избивать людей, а на обычного юношу. – Ну ты скучный, – буркнул Клеменс, чему-то усмехаясь. – Так не дружи со мной, – я улыбнулся в ответ, зная, что он никуда не денется. Диалог можно было считать всецело законченным, если бы мне не захотелось продолжить речь. – Вон прекрасные друзья: Эйнар, Андреан, Соль, Астрос. Как говорится — вперёд и с песней. Ханниган взглянул на меня как на больного. Через мгновение он уже театрально трогал мой лоб на наличие жара и качал головой. А я… просто оттолкнул его от себя и, как ни в чём не бывало, пошёл собирать костюм в сумку. Я не видел того взгляда, в котором читалось удивление в смеси с каким-то нездоровым восторгом, но чувствовал это до тех пор, пока не услышал удаляющиеся шаги. – Ладно, собирайся, – сказал Клеменс, постепенно скрываясь за дверью. – Не буду мешать. После этих слов наступила тишина, которая оставила меня наедине с собой. Делать нечего, я аккуратно сложил костюм и обвёл взглядом комнату, уточняя, что ничего не забыл. Желание поскорее приехать домой и принять холодный душ набирало обороты, поэтому я поскорее схватил дорожную сумку со всеми принадлежностями и вышел из гримёрки, погасив свет. На выходе меня встретили уже давно собранные ребята, взглядами вопрошая, почему я так долго копошился. Имею право, дорогие. Я улыбнулся своим мыслям, проигнорировав их ожидающие чего-то выражения лиц. Первым сдался Стефанссон. – Может, отметим в баре все вместе? – предложил он. – Мы давно не собирались полным составом вне концертной обстановки. – Можно было бы, – улыбнулся Андреан. – Почему бы и нет? – подмигнула Астрос. Улыбнулся и Клеменс, безмолвно давая своё согласие. – Нет, – кратко отрезал я и словил пять пар вопросительных взглядов. – Я плохо себя чувствую, может, в другой раз. «Душ. Кровать. Телевизор. Сон. Никакие бары не заменят всего этого». Никто меня заставлять не стал, и можно было со спокойной душой отправиться домой, что я и сделал. Ребята уехали на групповом автобусе, а я вызвал такси, которое не заставило себя долго ждать. И спустя каких-то полчаса я оказался в самом райском месте на Земле — дома. Говорят, одному пить скучно, да и вообще — это делают только алкаши. Но я ведь пью не один, правда? Я мысленно нахожусь с ребятами. Сердцем в баре, жопой — на диване, так сказать. Я хотел в душ, но ещё успею, просто выдуманное расписание дел поменяло пункты местами, и теперь вместо холодного душа я сидел с бокалом недорогого вина под кондиционером перед телевизором и переключал каналы в поисках чего-нибудь, не похожего на рекламу. На глаза попалась какая-то психологическая передача, и пришлось её оставить, пусть играет на фоне. Кто бы мог подумать, что на музыкальном канале тоже была реклама, да такая долгая, что вот итог — я распластался на диване с вином за просмотром передачи по психологии. Веселее мог быть просмотр какого-нибудь конспирологического канала, да только вот там тоже была реклама. На улице уже сгустилась тьма, и было ощущение, что в моей голове тоже. Приглушённый свет в квартире сыграл свою роль обличителя мрачных чувств. Обычно алкоголь поднимал настроение, но тут стоило задуматься о мелких неудачах, собравшихся в одну кучу, как паззл, и вот итог — всё просрано. Так вот почему в одиночестве лучше не пить… Спустя два бокала дешёвого вина я обнаружил в себе эксперта по психологии, поэтому уже вовсю спорил с телевизором. – Такой взгляд не означает, что она тайно хочет его, ублюдки, – выкрикивал я, откровенно удивляясь чуши, которую несут по ящику. – Если она так смотрит на него, значит просто думает, что он говно редкостное. Вы вообще помните ситуацию, в которой оказалась эта парочка? Ой, блять. Ну вас нахуй. Я не выдержал и выключил телевизор, наконец отправляясь в долгожданный душ. Прохладные струи воды опалили разгорячённое тело, и меня даже попустило. Случайные касания по низу живота рисовали в мыслях картины, где это проделывает не моя рука, поэтому спокойное состояние треснуло в один миг. Казалось, от алкоголя обычно теряешь чувствительность, поэтому можешь чувствовать себя так безмятежно, словно ты тот самый постигший дзен чувак. Однако, это только казалось. Почему-то именно сейчас возбуждение достигло своего апогея, и нужно было как-то успокоиться, но благо существовал один проверенный способ. Я не заметил, как рука уже накрыла член, и, пока рассредоточивающаяся вода конфликтовала со смазкой, вторая побеждала, покрывая всю конечность. В голову пришли те самые фантазии с Клеменсом, на котором остались только портупеи, тоже покидающие его тело и выброшенные куда-то в сторону, обнажая самого сладкого мальчика во Вселенной. Чем больше мысленный братец извивался подо мной, тем быстрее становились движения, тем болезненнее назревали стоны. Я уже был на пределе, крепко зажмурив глаза, чем вызвал более яркий фейерверк фантазий. Уже, казалось, ничто не способно было помешать, однако стук в дверь становился всё отчётливее. – Маттиас? – даже через шум воды я услышал слегка обеспокоенный голос Клема, непонятно откуда взявшегося возле моей душевой. – Ты в порядке? Тебе помочь? Последняя фраза выбила из колеи, потому что я представил совершенно не ту помощь, которую он имел в виду. Протяжно простонав себе в плечо, я кончил. Чёртов Ханниган. Смыв с себя остатки похоти, я выключил воду, устало вытираясь полотенцем и натягивая халат. От резкого открытия двери Клеменс еле успел отскочить, ошарашенно глядя на меня, однако пошло ухмыляясь. – Ты что тут делаешь? – я взглянул на настенные часы, которые показывали половину двенадцатого ночи. – Ты квартиры случаем не перепутал? – Матти, – Клеменс, явно подвыпивший, подошёл ко мне и обвил руками мою шею, безнадёжно повиснув и проигнорировав все мои вопросы, – я так соскучился. Почему ты не пошёл с нами? – Я устал, – расцепить его руки, чтобы оторвать от себя, стало первым испытанием, а вторым — уложить его тушу на диван. – Матти, – снова протянул Ханниган, отчаянно вцепившись мне в руку, – а помнишь, как все говорили, что у нас особенные отношения? Я слегка напрягся. – Ты это к чему? – Просто константи… коститу… канистра… короче, это факт. – Ясно, – я начал вставать, пытаясь оторваться от брата. – Пора спать. Спокойной ночи, Клем. – А обнимашки на ночь? – Ханниган не сдался и резко потянул меня к себе, заставляя повиснуть над ним. Я поджал губы, сдержанно выдыхая и пытаясь встать, потому что ситуация выходила из-под контроля; но его хватка не смогла разорвать «крепких братских уз», поэтому оставалось только отводить мысли куда-то на альпийские луга или лесные поляны, что несильно помогало. Поза давала представлять совершенно другие вещи, и это было бы нормальным, если бы подо мной лежал другой человек, а не пьяный блондин, крепко держащий меня руками за плечи и обхвативший ногами мои, из-за чего я оказался в одном халате слишком близко к его… Пожалуйста, прекрати думать. – Перестань, иначе я за себя не отвечаю, – из последних сил чистого разума я посмотрел ему в глаза в надежде найти здравый смысл, но затуманенный взгляд не дал достучаться до него. Его ноги опёрлись о диван, а тело слегка выгнулось, но этого хватило, чтобы я почувствовал трение его паха о мой. Любой нормальный человек сразу бы сделал что угодно, лишь бы всё прекратилось, но я не смог. Почувствовав моё нарастающее возбуждение, Клеменс не остановился, не оттолкнул меня, даже не окинул удивлённым взглядом… а лучше бы. Снова эта многозначительная улыбка, от которой хочется сейчас же сорвать с себя халат, а с него — все элементы гардероба сразу. – Я так не могу, – снова попытался вырваться, но всё произошло так быстро, что теперь я лежал на диване, а надо мной нависала пьяная туша. Одним движением рука Клеменса сорвала пояс с моего халата, заставляя его распахнуться. Теперь я был полностью открыт перед братом, и его реакция не заставила себя ждать. Чуть мне удалось дёрнуться, как Ханниган невесомо прошёлся рукой вдоль моего живота — и сразу к самому возбуждённому органу. – Он такой твёрдый, Матти, – пошло прошептал Клеменс мне на ухо, провожая своими поцелуями в шею мои последние капли рассудка и заставляя простонать от неудержимого желания. Губы блондина оставляли еле заметные розовые следы, умело очерчивая влажную дорожку от шеи до ключиц, от ключиц до сосков, хватая зубами сначала один, затем второй. Рука тем временем шаловливо двигалась по всей длине члена, заставляя меня беспомощно сжимать в кулаке подушку. Всё сопротивление напрочь сошло на нет, и я поддался его грязным играм. Искусный язычок избалованного братца уже достиг низа живота, выводя влажные узоры и заставляя вздрогнуть от последующего холодного дыхания. Стоило мне отключиться от этого мира на секунду, как вдруг Клеменс взял мой уже до предела вставший орган в рот, проворачивая неописуемо приятные движения. Я ничего не мог сделать — только лежал и наслаждался. Ханниган плавно провёл языком по выступающим венам и добрался до головки, а я беспомощно выгнулся и застонал. У меня закружилась голова, а дальше всё как в тумане. Я резко взял Клема за его блондинистые патлы и резко потянул вверх, после чего сразу придавил вниз, чтобы он взял всю длину члена в свой рот. Он поперхнулся, но, хоть на уголках глаз образовались слёзы, сопротивляться не стал, а только простонал так, что от его гортанных вибраций, отдающих пожаром по всему моему телу, я чуть не кончил, еле сумев сдержаться. Я вновь оттянул его за волосы, на этот раз толкая в грудь, чтобы он упал на диван. – Ты почему ещё одет? – мои злость и нетерпение набирали обороты, так как член уже болезненно пульсировал от нехватки ласки в столь щепетильный момент. Клеменс, виновато прикусив губу, тут же снял пальто, не забыв вытащить некий тюбик. Только он начал снимать брюки, как я, не вытерпев, сорвал их с него и откинул прочь, отбирая небольшую бутыль у брата и сжимая её в руке. «Ты ещё и готовился к этому, негодник». Мой буйный взгляд Ханниган понял как команду «лежать», поэтому послушно свалился на диван, утягивая за собой и меня. Сам он был прекрасен: глубокий пронзительный взгляд нищенки, который вызывал желание трахнуть этого человека посильнее, извивающееся подо мной тело, дрожащие от желания конечности, рука, поглаживающая набухшие соски. И абсолютно обнажённый, издавна желанный брат, который в этот момент хочет только меня. Внутри боролись два противоположных желания — грубо оттрахать Клеменса до состояния, когда он не сможет ходить, или быть настолько нежным, чтобы он со сбивчивыми стонами просил быть с ним жёстче. Так или иначе, два пальца со смазкой уже находились внутри брата, заставляя того насаживаться от жуткого вожделения. Что-то во мне перемкнуло, и, когда уже был засунут третий палец, я провернул их внутри и раздвинул так, что стон Ханнигана больше походил на вскрик — от боли или наслаждения, я не знал. Однако всё сразу стало понятно, когда Клем покраснел, расплываясь в блаженной улыбке. Ему до чёртиков приятно. Я тут вспомнил, что сам уже больше не мог сдерживаться, поэтому на смену пальцам, безрассудно высунутым и оставившим внутри неугомонного паренька пустоту, пришла штука получше — мой давно желавший кому-нибудь пропихнуть член. Сначала плавно, затем разгоняясь, я начал двигать бёдрами, нависая над Клеменсом, то и дело целуя его пропахшую каким-то нежным парфюмом шею, спускаясь ниже: везде, где мог достать. Однако на безмолвный призыв поцелуя в губы я отстранился, резко сменив угол так, что брат безбожно простонал, выгибаясь и чуть дрожа. – Ещё, п-прошу, – Клем настолько увлёкся процессом получения кайфа, что уже даже не замечал того, как слюна скатывается по его подбородку. Он лишь похотливо глядел на меня, сильнее вцепляясь руками мне в спину. «Ещё, так ещё». Я продолжил двигаться под этим же углом, резко загоняя член в братца, а он уже начал переходить на тот самый желанный фальцет, иногда постанывая моё имя. М о ё. Несмотря на свою пьяную страсть, он знал, что делает, и это радовало настолько, что я готов был трахать его бесконечно, если попросит. – Я скоро… сейчас… – Клеменс потянулся к своему члену, но не успел за него схватиться, потому что я отбил руку, сделав пытку ещё невыносимее. – Я не разрешал тебе пользоваться рукой. В ответ Ханниган только прохныкал, но был и не против. Его руки не знали, куда себя деть, поэтому одна упала на мои волосы, вплетаясь в них и резко потянув к себе. Он сделал это. Вопреки моей воле, брат поцеловал меня, и в один момент всё правильное и неправильное смешались в этом чёртовом поцелуе. Со злости я прикусил Клему нижнюю губу, уже чувствуя вкус крови. Неожиданно он издал короткий стон, после чего кончил мне на живот, сужая кольцо мышц вокруг члена так, что следом заставил излиться и меня. «Блять». Так как всё возбуждение сменилось усталостью, а вся ситуация заставила меня отрезветь, то теперь это положение казалось до жути неловким. Я высунул измождённый член, хватая с пола упавший халат и идя в душ. – Придурок ты ёбнутый, Клем. С этими словами я оказался в душевой, вновь стоя под водой и оттираясь от следов только что произошедшего. Жаль, свои мысли нельзя было так же вымыть прохладной водой. Я обессиленно сполз по холодному кафелю, устало потирая лицо и вздыхая. Стоило снова открыть глаза, как вдруг я увидел перед собой нечто, похожее на член Клеменса. – Ты совсем уже? – оттолкнул брата. – Хули встал так? – Матти, – Ханниган расхохотался, присаживаясь передо мной на корточки и заглядывая мне в душу. Он вмиг стал серьёзным, однако снова проигнорировал мои вопросы. – Я люблю тебя. Думаю, это уже давно было ясно. Точнее, это то, что сначала нарисовало моё воображение, из-за чего расслышал неправильно. На самом деле всё обстояло немного иначе. – Матти, – Клеменс стал серьёзным, – я надеюсь, что помог тебе. Я знаю, чего ты хочешь, – он запнулся, прикусив губу, – точнее, кого. Помнишь, я недавно говорил, что наши отношения особенные? Это правда. Но нам нельзя, понимаешь? Если кто-нибудь узнает, то прощай, всё. Я вздохнул, не понимая, зачем он говорит все эти колюще-режущие душу вещи. Чёртов Ханниган снова улыбнулся. – Шучу, – его ехидный взгляд пропал тогда же, когда и губы коснулись моей шеи. – Мы же Hatari! Мы — группа, которая выступает против устоев этого мира, так какого чёрта мы должны подчиняться его социальным конструктам? – Клеменс говорил так живо, словно он агитатор на выборах. Только я собрался с мыслями, чтобы что-то ответить (уже не помню даже, что), как вдруг губы Ханнигана нежно накрыли мои, заставляя нас обоих потеряться в блаженстве. Я не знаю, сколько мы ещё просидели под прохладным душем в объятиях и поцелуях друг друга, однако и холодная вода, и включённый кондиционер дали о себе знать, потому что мы валялись всю следующую четверть месяца горящие от жара и простуды. Но лежали мы рядом, постоянно вдвоём, то и дело помогая или издеваясь. Вот так и прошла ещё одна неделя лета.