Что такое любовь?

       Кевин спрашивал о любви трижды.        Первый раз — тогда Дэннис уже заменял его в большинстве случаев — у отца, ещё не ушедшего от них навсегда. Тогда Кевин был ещё совсем юн — мальчишка с взъерошенными волосами, бегающими светло-голубыми глазами и вечным страхом ожидания побоев. Любовь никак не вписывалась в его реальность из правил вести себя тихо и соблюдать безупречный порядок, но он хотел знать.        Отец не был удивлён. Он всегда знал — ребёнок должен знать это, особенно если не видит эту любовь от самого родного человека.        — Садись, — отец тогда кивнул ему на место подле себя. — Почему ты решил задать мне этот вопрос?        — Я… не знаю, - Дэннис (а сейчас сознанием руководил именно он) мучительно пытался сообразить, куда деть руки, которые казались непомерно большими. В конце концов он стал расправлять складочки на своей футболке. — Правда не знаю. Просто я чувствую, что мне нужно это знать.        — Я не могу сказать тебе, — отец лишь пожал плечами в ответ и прижал ребёнка к себе. — И, знаешь, никто не даст тебе ответ. Любовь у каждого своя, как и у каждого свой взгляд на то, что же это на самом деле. Ты обязательно поймёшь, когда встретишь её, Кевин. Тогда тебе сразу станет понятным, что же такое любовь именно для тебя.        В повисшей тишине стало слышно, как мать возится на кухне. Отец помолчал, а потом, глядя на дверь, произнёс:        — Знаешь, когда я встретил твою маму, — тут и Кевин покосился на закрытую дверь комнаты, — она была… другой. Она была такой красивой в том голубом платье, в котором я впервые её увидел, что я просто не мог отвести от неё взгляд. Я полюбил её и эта любовь… её нельзя описать словами, потому что таких слов ещё не придумали. Ты сам должен всё почувствовать. Ты поймёшь.        Конечно, мальчик ничего не понял. Посидел, похлопал глазами и побрёл в свою комнату — сидеть тихо и не устраивать беспорядок. По крайней мере, это у него получалось.        Кевин спрашивал о любви трижды.        Второй раз — у человека, который не считал его ущербным, а, наоборот, более совершенным, чем другие. Рядом с доктором Флэтчер он не чувствовал себя ошибкой природы. После еженедельных бесед с ней он ощущал прилив сил, он получал стимул работать всю последующую неделю. Как-то раз ему было особенно плохо, и он пришёл внепланово, терзаемый собой изнутри. В какой-то момент беседы Кевин неожиданно для самого себя спросил:        — Доктор Флэтчер, а что такое любовь?        — Но как связаны между собой тренды современной моды и любовь? — удивляется неожиданной смене разговора доктор.        Дэннис мастерски умел маскироваться под Барри, но сейчас он смог лишь промолчать в ответ. Он опять (впрочем, как и в тот, первый раз) толком не знал. Если тогда, в детском возрасте, это можно было списать на банальное детское любопытство, то сейчас объяснения не находилось. Ну, кроме разве что периодических ноющих уколов в районе груди, которые возникли ещё в тот момент, когда он вёз троих спящих девочек в подвалы зоопарка «Филадельфия». Дэннис старался не думать об этом.        — Любовь, — тем временем вырвал его из самокопаний голос доктора Флэтчер, — не надо пытаться найти ей точное определение. Не получится. Ты должен сам найти и понять это. Хотя, можешь и не понять, так как спокойнее тебе может и не стать. Не думай, что найдёшь её и будешь расслабляться. Возможно, она будет раздражать, да, раздражать тебя даже больше, чем кто бы то ни был. Но ты это примешь.        Дэннис посидел ещё немного, поперекладывал шоколадки в ряду от размера до названия и пошёл домой. Сейчас стало понятнее, намного. Но для большей ясности всё-таки надо было кое-что прояснить. Нужно было спросить ещё одного человека. Дэннис точно знал, к кому следует обратиться. Он понял.        Покалывание в груди усилилось и медленно заполнило грудную клетку целиком, до отказа.        Кевин спрашивал о любви трижды. Вернее, всем казалось, что спрашивал Кевин.        Вот он, сейчас — третий раз, финальный и символичный. Семья из трёх человек. Три девушки. Три года — возраст, в котором появился Дэннис. Три часа пополудни — время похищения. Вся жизнь Дэнниса делилась на это проклятое число. Босые ступни мёрзнут на холодном полу, но Дэннис всё равно идёт к той самой двери. Ему нужно поговорить с единственной обитательницей этой клетки. Направляясь к ней, Дэннис всё больше понимает, что лучше бы он поговорил об этом с кем угодно — с мудрой Патрицией, с маленьким Хэдвигом, да хоть с самим Зверем, с кем угодно — но только не с ней. Впрочем, выбирать ему не приходится, с самой их первой встречи на парковке не приходится, хотя он бы рад выбрать кого-то другого.        Она сидит и рисует. Паршивец Хэдвиг, похоже, притащил ей карандаши и бумагу. Рисует обычным, простым карандашом. Его любимый цвет. Видимо, и её жизнь полностью состоит из этого серого цвета. Большая комната, узкая кровать и сидящая на ней девочка, водящая карандашом по бумаге. Идиллия.        Тонкие и толстые линии, складывающиеся в диковинные переплетения, внезапно становящиеся то тонкими губами, то строго прищуренными глазами. Не веря своим глазам, Дэннис подходит ближе, рассматривая портрет. С альбомного листа на него глядит его отражение. Та же оправа очков, тот же строгий прищур, та же вертикальная морщинка на переносице.        Кейси едва заметно вздрагивает, когда он нависает над ней молчаливой тенью, разрушая её маленький спокойный мирок.        — Мне надо с тобой поговорить, — резко начинает Дэннис. Кажется, он весь состоит из резких линий.        — О чём?        Он слышал её имя. Ему нравится, как оно звучит.        — Кейси, а что такое любовь? — глаза Дэнниса блестят, а пальцы сцеплены в замок до побелевших костяшек.        — Любовь? Но, Дэннис… — казалось, вопрос застал её врасплох, но уже в следующий момент она откладывает рисунок и устало потирает переносицу, прикрывая глаза. Поняла. Конечно, поняла. Сразу же. Дэннис и не строил себе иллюзий на этот счёт. Она всегда была самой умной среди тех, кто находился в самой дальней комнате по коридору. Она не пыталась нападать, она пыталась понять их. Она не делала глупых вещей, по крайней мере, поначалу. Она была другой.        — Не надо, это не любовь. Дэннис, — Кейси почему-то всхлипывает, но продолжает смотреть на него. Боги, как ему это нужно. — Это инстинкты. Не верь им.        Проклятье, как можно им не доверять, если прямо сейчас он закусывает губу до крови, борясь с желанием сгрести её в совершенно некрасивые и неидеальные, но такие нужные сейчас объятья.        — Не надо. Смотри, ведь ты охотник, а я… — Кейси снова всхлипывает, — жертва. Не нужно всё усложнять. Пожалуйста.        Инстинкты побеждают и тихо всхлипывающая девушка с почти неслышным писком оказывается зажата в кольце его сильных рук. Дэннис упирается подбородком ей в макушку и задумчиво рассматривает стену за ней.        Теперь стало гораздо понятнее. Намного понятнее, чем в прошлый раз. Он нашёл ответ на свой вопрос. Именно поэтому он слегка отстраняет Кейси от себя, рассматривая заплаканные глаза, а после осторожно вытирает солёные капельки с щёк подушечками больших пальцев. А потом наклоняется, словно раздумывая, замирает в считанных сантиметрах от её губ, и, после секундного колебания, целует. Как обычный человек. Как будто не было всего этого. Теперь они вдвоём начнут всё с чистого листа.

      …Любовь без памяти против целого мира,        Мира интриг и непонятных игр.        Любовь под грифом «Совершенно секретно»        Без грима, без спецэффектов, без фейка.