Люби меня.

На бледной коже выступает табун мурашек который стремительно пробирается от макушки до пят. Сквозь тонкую перипачканой землёй когда-то белой кофты чувствуется каждый выпирающий бугорок мха или корень дерева. Мелкие камушки остро врезаются в тело. Сырая земля предательски хлюпает, и чавкает, от каждого не окуратного движения выдавая место нахождения мелкой тушки. Животный страх медленно пожирает душу, не давая встать и бежать дальше. Или же онемевшие конечности, что обвили торс не в силах его отпустить и такие же согнутые в коленях ноги. А правой ноге адски болело и зудело от полученова удара ножом около коленной чашечки. Сам факт того что он бежал с такой раной уже был чудом. Ведь с таким не то что бежать, а идти не реально. Теплая кровь, что уже почти остановилась, смешалась с грязью и плотно велась в бывшие когда-то светлые джинсы. Казалось бы…. Как так можно бояться человека, который когда-то был, чуть ли не богом. Миссией и смыслом жизни. А оказывается можно. Но в месте со страхом есть так же и ненависть. Острая, жгучая, ядовитая ненависть. Ещё один факт, который поражал светло голубую макушку. Конечно, ненависть пришла не сразу. А лишь после того как он застал свою любовь в их кровати с какой-то дешёвой шлюхой. Дааа…. Он тогда и не помнил, как оказался на станции с полным чемоданом вещей и глаз, полных слёз. Было обидно. И не понятно от чего больше. От самого факта измены или от того что этой любовницей была какая-то разфуфыриная девчонка с улицы. А может и от всего вместе. А самая большая обида на себя. За то, что не забыл за тот год. Не разлюбил. И где он сейчас? Где-то посреди небольшого леса в грязи и крови. Нет. Не такого он для себя хотел. Куроко надеялся, что в этот раз он его не найдёт. Оставит умирать тут. И больше не будет мучить и позорить доброе имя того кто возвёл не один детсад и пожертвовал деньги сиротам. И вот он говорил, что любит его. А спустя время избивал, насиловал и ранил оставляя глубокие шрамы. От воспоминаний к горлу подкатил ком и обида. А из глаз полились слёзы. Ожигая лицо, стекали и маленькими хрусталиками капель разбивались об землю. Хотелось кричать выть и скулить. От досады от ненависти от обиды. От того что ещё пол часа назад его грубо хватали за волосы и с грубым гоготом говорили «Соси шлюха я знаю ты можешь лучше! Или за год, без меня забыл какого, это а?!» От этих воспоминаний слёзы полились ещё сильнее. Где-то вдалеке послышались хлюпаещии шаги. Страх накатил новой волной. Тело начало невольно дрожать. И вот уже в нос ударил знакомый буквально родной запах одеколона. — Ну что милый? Не замёрз? Голос что Тецуя мог узнать из тысячи. От этого голоса страх и паника охватили и без того окаменевшее тело. А боль в ноге усилилась. — Вставай. — Уже грубым голосом сказал мужчина. Но увидев, что приказ не как не приходит, в действо Сей с раздражениям зарычал и грубо схватил Тецу за волосы. — Сука как же ты бесишь… Чувство обречонасти и безнадёги одолели парня. Которого грубо тащили за волосы в дом, в котором его опять будут бить резать ножами и насиловать. И тихий обреченный голос скажет «Люби меня…» Вот только не кто его не услышит.