Керис, или ночь перед отплытием

Почтительно склонившись, Геральт вошёл в богатую и тепло натопленную светлицу Керис ан Крайт. — Вы посылали за мной, ваше величество? — Перестань, Геральт, — улыбнулась молодая королева. — Ещё час назад я была всего лишь Керис. — Теперь ты больше, чем Керис! — подхватил её тон ведьмак. — Ещё раз поздравляю. Народу Скеллиге повезло с тобой. — Я в этом не уверена. — Что тебя беспокоит? — развёл руками ведьмак. — Я отплываю завтра, но пока я здесь и всё ещё готов помочь, если нужно. — Ты знаешь Скеллиге, Геральт, — медленно заговорила Керис. — Храбрость у нас — не добродетель, а обязанность. Мы просто обязаны… выглядеть храбрыми, и поступать храбро. У меня это худо-бедно получалось, но стоило надеть на себя корону, и теперь я не могу отделаться от мысли, что я как будто… — Что ты как будто взяла на себя не ту роль? — подсказал ведьмак. — Что в глубине души ты совсем не та, что на поверхности? Керис, я знаю это чувство. Я испытываю его постоянно. Керис недоверчиво глянула на ведьмака. — Ты просто меня успокаиваешь. — Конечно успокаиваю, — согласился Геральт, — но вместе с тем говорю чистую правду. Он потёр ладонями, подбирая нужные слова. — Как ты думаешь, что испытывает ведьмак, выискивая какую-нибудь стрыгу в тёмном, пропахшем шибальцами подвале? Боевой подъём? Азарт сражения? Керис не перебивала, и Геральт продолжил, чувствуя, что каждое слово — ступенька на узкой винтовой лестнице, и что он быстро, ступенька за ступенькой взбирается вверх и не может остановиться. — Ничего подобного, Керис, — он шагнул к ней и незаметно для себя перешёл на громкий шёпот. — По правде сказать, иногда мне кажется, что я всё ещё тот пацан, которому подносят яд на испытании травами. Иногда мне кажется, что часть меня — та трусливая, бедная, жалкая часть, что хотела бы отбросить кубок и сбежать, оставшись человеком… Что эта часть живёт внутри меня до сих пор. И я сражаюсь с ней, каждый чёртов раз. Керис обернулась к Геральту. Она смотрела на него во все глаза и, кажется, перестала дышать. — Никто не может выполнять свой долг безукоризненно, и никогда ничего не бояться. Это невозможно, моя королева. Страха и сомнений не знает только глупец. Или сумасшедший. Или… — Или чудовище, — закончила за него Керис. Геральт кивнул. Ему было неловко — едва ли Керис напрашивалась на его излияния. Но если этой сбивчивой речью он хоть немного помог молодой королеве, хоть немного облегчил её ношу, это стоило того. Ведьмак взял кубок с янтарным вином и спрятался за ним, делая глоток за глотком. Ему хотелось, чтобы вино в кубке не заканчивалось, чтобы он мог пить и пить, раствориться и не смотреть ей в глаза. Что с ним происходит?.. — Спасибо, Геральт, — он услышал голос Керис. — Но видят боги, ты слишком добр ко мне. Нас нельзя даже сравнивать, я тебе не ровня. Ты великий воин, а я… Геральт дождался, пока на язык упадёт самая последняя капля, отставил кубок и осторожно поставил его на стол. — Ты себя не знаешь. Он отошёл к окну и, облокотившись о подоконник, стал смотреть на спокойные воды залива. — Что такое ведьмак? — сказал он наконец. — Кожаные сапоги, штаны, кольчуга. Может, десять, может, двадцать пар за жизнь. Несколько лошадей. Сталь, серебро. И очень много простого везения. И зачем? Ты королева, Керис. Ты предназначена для дел куда более важных и куда более славных, чем любой великий воин или ведьмак. И можешь сделать гораздо больше. В дверь деликатно постучали. Слуги внесли ещё вина и закусок, и Керис пригласила ведьмака к столу. Они уселись в кресла рядом с камином друг напротив друга. — Я хотела бы быть такой, как Йеннифэр, или Трисс Меригольд, — сказала наконец королева. — Они храбры по-настоящему. Они бы знали, что нужно делать. Геральт украдкой посмотрел на Керис. Она всё ещё не верит, понял он, всё ещё сомневается. Королева задумчиво смотрела в огонь, казавшийся отражением её красно-рыжих волос и глаз, мерцающих алым. Ведьмак подумал о Йеннифэр — вспышка, молния, концентрированный заряд энергии. Подумал о Трисс — бесконечная мягкость и почти по-детски наивная доброта. Подумал о Шани — трудолюбие, усмешка, затаённая грусть. Керис была иной. Если на то пошло, в ней было не так-то много от Скеллиге. В ней не чувствовалось ни зла, ни жёсткости, которые закаливал этой суровый край. Она была как роза, но лишь с едва колючими шипами. У Геральта закружилась голова. — Ты себя не знаешь, — только и смог он повторить, как заклинание. — Йен и Трисс действительно очень храбры, не буду спорить, но и ты стоишь очень и очень многого. Поверь мне. Тишина, скрепившая ведьмака и молодую королеву, обволакивала, наполняла пространство смыслами. Может, прошла всего минута, может быть, две, а может быть, половина ночи, прежде чем Керис очень тихо сказала: — Ты правда веришь, что я буду хорошей королевой, Геральт? Ведьмак перевёл взгляд с огненной пляски в камине на сидевшую рядом с ним девушку. — Верю всей душой. — И ты стал бы повиноваться такой королеве? Геральт почувствовал, как по спине к затылку побежали мурашки. — Разумеется. — Тогда вот тебе мой приказ, — сказала Керис, и с каждым словом её голос становился ровнее и твёрже. — Королева Скеллиге приказывает поцеловать её. Они вместе провалились в ту невыносимо страшную и долгую секунду, когда всё могло разрушиться, пойти наперекосяк, но они выдержали это мгновение. Ведьмак встал с кресла, подошёл к креслу Керис и медленно склонился перед ней на одно колено, будто принося присягу. — Ведьмак повинуется, госпожа. Он протянул руку, коснулся её щеки и осторожно притянул её лицо к своему. Губы Керис были тёплыми, на них ещё чувствовалась винная сладость — или то был вкус самой Керис Ан Крайт? Ведьмак приложил ладонь к её плечу и задался вопросом, какова же молодая королева там, под слоями тяжёлого наряда. Керис целовалась жадно, торопливо, её язык выискивал всё новые положения, будто она боялась, что ведьмак воспользуется какой-нибудь магией и испарится прежде, чем она успеет им насытиться. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, в танцующем свете камина Геральт стал нетерпеливо снимать с королевы излишнюю теперь одежду и регалии. Керис тихо посмеивалась, глядя в огонь. Когда ведьмак справился с последней застёжкой, ткань с тяжёлым шелестом осела на пол, открыв его глазам прекрасное зрелище. Керис была красива сильной, благородной красотой. Это была не первая обнажённая красавица, которую видел Геральт, и далеко не последняя, но мало когда это зрелище было ему настолько приятно. — Оставь, — он мягко перехватил её руку, когда она потянулась, чтобы снять с шеи ожерелье. Керис удивлённо подняла брови: — Так вот как тебе нравится!.. Интересно… Геральт взял её за руку и будто в танце направил вглубь комнаты, где на полу была расстелена шкура огромного медведя. Изящно обернувшись вокруг себя, Керис подхватила со стола наполненный кубок. — Угостить тебя, ведьмак? Она отпила вина, шагнула к Геральту и с поцелуем передала ему терпкую влагу — это был воистину пьянящий поцелуй. Не сводя с ведьмака восторженных глаз, Керис легла на шкуру. На королеве было лишь ожерелье с рубином, узкий золотой браслет на щиколотке да кольца на руках. Металл поблёскивал, удивительным образом подчёркивая плавность девичьих форм. Керис расплела волосы, и те багряным водопадом рассыпались по её плечам. Геральт неторопливо раздевался, наслаждаясь видом лежащей у его ног королевы. — Что прикажете теперь, ваше величество? — Иди ко мне. Геральт не заставил себя упрашивать. Буря ощущений подхватила его: тепло медвежьей шкуры, жаркое тело Керис, холодный металл её украшений, винное кружение в голове. — Я хочу, чтобы ты помнил меня, ведьмак, — выдохнула Керис. — Что бы с нами ни случилось, где бы мы ни оказались завтра. Геральт был уже не в состоянии ответить. Всё это время он жаждал Керис, и по-настоящему понял это лишь теперь. Зарывшись лицом в её груди, он принялся ласкать их, как только умел — целовал, покусывал, лелеял как великое сокровище. Так прошло много времени. Словно очнувшись, Керис приподнялась и легонько толкнула ведьмака на спину. Геральт охотно поддался, и вот уже его третий меч, обнажённый и готовый к бою, упруго покачивался у лица молодой королевы Скеллиге. — Я хочу, чтобы и он тоже меня запомнил, — промурлыкала Керис и приступила к своему пиршеству. Ведьмак закатил глаза от наслаждения — это было восхитительно. Холодный ветер с залива задул на них из приоткрытых окон, и лишь там, внизу по-прежнему было тепло — там, где священнодействовала Керис. Её рыжая головка мерно опускалась и поднималась. Изредка останавливаясь, она старательно проводила горячим языком снизу вверх и обратно, задерживаясь то тут, то там для нежного поцелуя, а затем снова принимала его в себя. Геральт, старый рубака, что же ты делаешь, она ведь тебе в дочери годится, она немногим старше Цири! Вопреки ожиданиям, эта мысль лишь распалила его, сделав происходящее ещё более приятным, а удовольствие более острым — если это вообще было возможно. — Моя маленькая, — прошептал ведьмак, — моя девочка… Он приподнялся на локтях и посмотрел на Керис. Самое интересное было укрыто рассыпавшимися красными волосами, так что он аккуратно собрал их и зажал в кулаке, чтобы насладиться видом. — Посмотри на меня. Ни на мгновение не прерываясь, Керис посмотрела на Геральта своими большими мерцающими глазами; маленькая ручка в драгоценных перстях ловко ходила вверх-вниз, надавливая именно там и именно так, как было нужно. Геральт почувствовал, что ещё немного, и он не выдержит. Мягко отстранив Керис, он помог ей подняться, подвёл к гобелену на стене, прижал и ловко вошёл в неё. Девушка вскрикнула, но ведьмак был настойчив, и уже скоро они стонали и извивались, цепляясь руками о старинную вышивку, как единое сладострастное и ненасытное существо. Геральт не прекращал входить и выходить из неё, покрывая жадными поцелуями грудь и восхитительно гладкую шею. Керис приподнималась на цыпочки, напряжённая, как струна. — Боги, боги! — королева кричала, уже никого и ничего не стесняясь, и, когда её тело затрепетало и забилось, слова перешли в нечленораздельный вой. Легко подняв девушку, ведьмак уложил её обратно на шкуру и стал любоваться делом рук своих: Керис по-кошачьи раскинулась в неге, лаская себя между ног, жадно добирая удовольствие. — Тебе хорошо? — спросил Геральт, поздно сообразив, что это довольно глупый вопрос. — Ещё бы! Ты не ведьмак, ты монстр! Убийца королев! Геральт засмеялся: — А мы ведь только начали! Не дав ей отдышаться, ведьмак по-хозяйски перевернул королеву на живот, подтянул к себе и вошёл сзади. Керис сладко застонала: — Да, покажи мне всё! Я хочу всё! Геральт двигался в ней легко, как будто делал это многие годы. Он держался за крепкие бёдра Керис, поглаживая их и легонько шлёпая при каждом толчке. Он занимался любовью с прекрасной молодой королевой, и да — она годилась ему в дочери, и ему это нравилось. Не сдержавшись, ведьмак размахнулся и шлёпнул Керис со всей силы. — Боги! — вскрикнула она. Это лишь раззадорило Геральта, и он стал шлёпать по-королевски роскошный зад Керис так, как ему только хотелось — то очень сильно, то играючи легко, наблюдая за тем, как на нём отпечатываются следы ладоней. — Сильнее! — вскричала Керис. — Не жалей меня, Геральт! Сильнее! Геральт решил, что лучше быть уже не может, но заканчивать было рано. — Вы просили показать вам всё, моя королева. Желание её величества — закон. Он вышел из неё, сдвинулся чуть выше и быстро нашёл отверстие поменьше. — Что?! — Керис забила ладонью по полу. — Нет-нет-нет, Геральт, не надо! Я не смогу! — Тише-тише, — он погладил её, чтобы успокоить. — Мы просто попробуем. Я не сделаю тебе плохо, клянусь. Он стал медленно входить, глядя на то, как Керис принимает его. Девушка тяжело задышала, болезненно скручиваясь под ним, но не пыталась отстраниться. - Всё прекрасно, - приговаривал Геральт, еле сдерживаясь, чтобы не войти сразу и целиком, - ты умница, ты уже почти это сделала. Ведьмак взял девушку за руки и, не выходя из неё, осторожно подтянул к себе. Они тесно прижались друг к другу, горячие и влажные от испарины. Геральт взялся за груди Керис и принялся брать её всю, без остатка. В постели с другими женщинами Геральт часто представлял на их месте Трисс, Йеннифэр, или их обеих. Но Керис ан Крайт была восхитительна сама по себе, и в этот момент ему не нужна была ни одна другая женщина, ни во плоти, ни в воображении. Керис обжимала его так крепко, что ведьмак чувствовал каждое движение. Он не отказывал себе в удовольствии шлёпать её груди, наслаждаясь их мягкой тяжестью. Их движения стали согласованы и так точны, будто они занимались подобным не в первый раз. Ведьмак жалел, что случай не представился раньше. Сполна насладившись, Геральт вышел из Керис и подошёл к её красивому раскрасневшемуся личику. — Хочешь попробовать? Он не ждал, что она согласится, но Керис жадно взяла его в рот и не отпускала, пока Геральт не почувствовал, что веселье вот-вот закончится. — Ложись на меня. Они крепко взялись за руки; грудь Керис покачивалась в ритме их совместного движения, капельки пота катились по её тренированному крепкому телу. Её зад работал в бешеном темпе, всё принимая и принимая в себя ведьмака. Почувствовав, что через секунду дойдёт до предела, Геральт прижался к Керис, крепко обнял её и позволил девушке сделать несколько последних, завершающих движений. Мир взорвался перед ним, а когда собрался заново, Керис ан Крайт, королева Скеллиге, уже лежала рядом с ним, тяжёло дыша и нежно посасывая ведьмачье орудие. Геральт протянул руку и погладил её по волосам. Он не находил слов, всё в нём рвалось от нежности. — Я ведь не хуже Йеннифэр и Трисс, правда, Геральт? — Теперь ты знаешь себя чуточку лучше, — улыбнулся ведьмак. Керис, будто помудревшая за эту ночь, ничего не сказала. Она прижалась к ведьмаку и сразу же заснула. Геральт ещё долго лежал без движения, боясь потревожить королевский сон. Он знал, что утром сядет на корабль до большой земли. Где-то там безжалостная Дикая Охота следует по пятам Цири. Где-то там он всё ещё нужен. Ещё ничего не закончено.