Витражи из капель серого дождя

Начало следующего дня Чонгук провёл в постоянном ожидании встречи. Он понятия не имел, о каком береге говорил Хосок, где это находится, но раз парни ходят туда, значит, должно быть, классное место. Удивительно, как всего лишь один вечер, проведённый в компании шестерых друзей, сумел привлечь Чонгука, заинтересовать, появилось желание общаться с ребятами и дальше, проводить время. Юноша понимал, что шанс встретить таких же хороших людей в любом другом случае равнялся практически нулю. Как он понял, что парни хорошие? Странно, но бывает так, что встречаешь человека, и от него словно энергия какая-то исходит – её волны могут быть положительными или отрицательными, следовательно, притягивать к нему или же наоборот отталкивать. У людей есть аура, у каждого своя, это можно отрицать, ведь никаких доказательств нет, но существуют те, кто её чувствует. Вот так просто: можешь познакомиться с кем-то, и сразу понять, что ничего из этого знакомства не выйдет, без каких-либо оснований – просто рождается такая мысль. А возможно и такое, что идёшь по улице, видишь человека, и стоит пройти мимо, как в этот момент как окатит чем-то: в голове единственная мысль-вспышка «Это тот, с кем мне было бы хорошо». Опять же безосновательно. Вот и Чонгук, сидя возле костра и слушая поочередно диалоги ребят, понимал, пусть и очень частично, какие они. Безусловно, все разные, кто-то манил к себе больше, кто-то меньше, но от всех них шла теплота, та теплота, что присуща всему хорошему. Помимо раздумий и воспоминаний о вчерашнем вечере, парня мучили так и не желающие исчезать вопросы. Чону по-прежнему хотелось подойти к ним с так называемой научной точки зрения: как он попал в Поднебесье, откуда здесь все эти люди, может ли быть настолько реалистичный и долгий сон, есть ли шанс отличить реальность, ЧТО ВООБЩЕ ЭТО ЗА МЕСТО!? Да, вопросы не менялись по своей сути, но каково это: ехать семьёй в машине в другой город, надеясь провести более менее хорошие каникулы и побродить по красивой столице, а потом… стоп. Ехать семьёй? В… другой город… ехать…? Чонгук резко соскочил с дивана, едва сохранив равновесие, а затем резко приземлился обратно. «Что это?» – Маам, ну неужели кроме этой поездки нечего было придумать? – Чонгук устало упал на мягкое кресло, откидывая голову назад. – Мы с отцом не знали, где провести новогодние праздники, но неожиданно позвонила моя подруга из Сеула и всё само решилось. Это же Сеул, огромнейший мегаполис, тебе не хочется прогуляться по нему? … – Мы решили позавтракать и уже выезжать, так как по новостям передают снегопад в обед, поэтому будет лучше, если мы поедем до Сеула при хорошей погоде. … – Боже, Тиен, прекрати уже обо всём переживать! Нам ехать около 30-ти минут, всё нормально. … За окном проносились покрытые инеем окна домов, припорошённые дороги, люди, спешащие куда-то в столь ранний час. Затем городской пейзаж сменился пустынной дорогой с редкими проезжающими мимо автомобилями. … Грузовой автомобиль, летящий навстречу. Резкое торможение. Глухой свист шин. Страх. Паника. Крик мамы. Выступившие слёзы, застилающие глаза. Вспышка шока. Темнота. Откуда эти моменты? Все они выглядят до ужаса реалистично. Неужели это было в действительности? Неужели..? Чонгук схватился за голову в попытке привести мысли в порядок, но успеха не последовало. Голова начинала тягуче болеть, а ясности в видениях не прибавлялось. Юноша стал медленно покачиваться взад-вперёд, сильнее сжимая собственную голову. «Что. Это. Было.» Тысячный по счёту вопрос без нормального, разумного объяснения. Чонгуку страшно: люди в видении были родные, картинки местности, некоторых предметов порождали впечатление, будто всё это было взаправду. А последние кадры – отрывки аварии, которая… по всей вероятности, произошла с семьёй Чон. Чонгук несдержанно взвыл, его дыхание сделалось громким и прерывистым. Парень откинулся на спинку дивана, мотая головой из стороны в сторону, отрицая логичные выводы. Но всё-таки, получается, они попали в автокатастрофу и очень серьёзно пострадали. Как там говорил Хосок? «Если ты оказался здесь, то с тобой произошло что-то. Что-то нехорошее». Что ж, если следовать его словам, Чонгук или умер, или сейчас в коме, третьего не дано. Так, может быть, это всё – всего лишь сон? В районе сердца начало жечь, грудную клетку, защищающую сердце и лёгкие, вдавливало вниз, перекрывая доступ кислороду. Больно. Больно осознавать, что огромна вероятность твоей смерти. Что, возможно, ты никогда больше не увидишь тот мир – реальный. Не пойдёшь в школу, не встретишься с друзьями, не увидишь добрую соседскую собаку по кличке Тайси, не погуляешь, позволяя мыслям путаться в свободном разуме. Но самое больное – осознавать, что ты можешь никогда не увидеть своих родителей (даже, чёрт возьми, здесь!), и не будет возможности провести вместе время за завтраком или отправиться на прогулку в выходной день, увидеть сонное лицо папы, выходящего из ванной, улыбаясь, и бегающую в спешке маму, когда дело касается праздничного стола или позабытой не выглаженной рубашки. Элементарно будет отсутствовать возможность прикоснуться, поговорить. Страшно. До оцепенения. Юноша глубоко вздыхает, затем выдыхает, снова вдыхает, стараясь нормализовать дыхание, хотя в данной ситуации это представляет ту ещё трудность. «Ко мне вернулись воспоминания» – понимает Чонгук и аккуратно встаёт с дивана. Он не знает, живы ли его родители, но всё то, отведённое ему в Поднебесье время, надежда не угаснет. Невозможно представить, что они мертвы – такого быть не может. Именно на этой мысли раздаётся стук в дверь. Чонгук, выныривая из пучины своих перемолотых чувств, лениво плетётся к двери, приветствуя Хосока и пропуская в дом. От взгляда Хосока не укрылся странный вид встретившего его парня: печальная растерянность – так назвал бы его юноша. Вид у Чонгука такой, словно он потерял всё, что имел. Кто бы знал, как Хосок близок к колющей правде. – Что случилось? Ты выглядишь не очень, – начинает красноволосый. Чонгук лишь молчит, смотрит глазами одновременно в стену и в никуда. Пребывает в прострации. – Эй, какое бедствие произошло, что ты надел эту маску? – не унимается парень, подходя ближе, и заглядывает в глаза брюнета, не ощущая зрительного контакта, хотя парень смотрит на него, поэтому легко трясет за плечо. – Очнись, Чонгук. «Сказать или промолчать?» Но какой смысл? Душевной болью следует делиться. Один может не вынести. Чонгук наконец фокусирует взгляд на лице Хосока, что смотрит выжидающе, и вздыхает. А в следующую секунду выпаливает разом: – Я вспомнил. Мы разбились. На него продолжают смотреть недоумённо, как на сказавшего какой-то абсурд. Парень отталкивается от стены, хватаясь за Хосока, и прижимается к нему, утыкаясь носом в плечо, еле сдерживая слёзы. – Мы разбились, Хосок, понимаешь? Ехали на машине в Сеул и попали в аварию. Наверняка насмерть. – Рассказывает юноша, подавляя всхлипы, которые всё же вырываются наружу, – Мне так страшно. Никогда такого не чувствовал. Я хочу увидеть родителей. Очень хочу. Что с ними? Теперь Хосок понимает, почему Чонгук так выглядит – он всё вспомнил. Парень мягко гладит его спину, успокаивает, шепчет «Я не знаю, но не всё потеряно, Чонгук» и лишь после понимает, что произнёс абсолютную ерунду. Потеряно всё. На данный момент неизвестно, да и не станет известным до возможного возвращения Чонгука на Землю, живы ли его родители. Велик процент, что они, и правда, все мертвы. Чонгук заплакал, не в силах больше держать боль внутри, раздрабливающую рёбра, сердце, саму душу, давая ей возможность выйти хотя бы так – через слёзы. Хосок прямо вместе с прижавшимся к нему парнем подошёл к дивану, усаживая Чона на него. Чонгук старался стереть слёзы, не желая представать в образе маленького мальчика-плаксы, но лишь размазывал их по лицу, а потом, решив, что ладно, пускай и так, опустил руки с сжатыми в кулаки пальцами и тупо уставился в пол. Красноволосый парень не знал, как можно помочь бедному подростку, – обычно в такие моменты человек в Поднебесье находится один, справляясь самостоятельно, но ведь Чонгуку повезло – он не одинок, у него приятели появились, и один из них сидит прямо перед ним и в напряжении поджимает губы. Что-то требовалось сказать, была необходима поддержка. Если сейчас промолчать, совесть задушит потом. – Чонгуки, – Хосок ненавязчиво коснулся плеча парня, – не думай, что уже действительно всё потеряно. Нет, ты вспомнил и это хорошо, так как теперь не надо гадать – всё ясно. Просто послушай: зачастую люди, попавшие сюда, уже умерли и у них нет шанса возвратиться на Землю, именно поэтому они настолько отчаиваются и приходят в такое болотное уныние, что свои отведённые дни проводят совсем как настоящие трупы – лежат в своих домах безвылазно и думают, какая жизнь поганая – мне Намджун рассказывал. Но ведь они ещё живы! – Воскликнул юноша, привлекая внимание Чонгука, – Пока ты тут, ты всё ещё человек, способный ходить, питаться, чем-то заниматься, даже... – пауза, – открою секрет, что-то чувствовать. – Хосок посмотрел так, как будто знал какую-то вещь или событие наперёд, только он один, и был уверен, что это обязательно случится. – Да, ты попал в аварию, о твоих родителях ничего не известно, но ты всё ещё жив. Поэтому прошу тебя, пожалуйста, не трать время на самоуничтожение, не позволяй плохим мыслям завладеть твоим сердцем. Даже если тебе и осталась неделя, проживи её так, как следует человеку, а не ходячему мертвецу. У нас у всех вечность впереди. – Повисла тишина. Чонгук продолжал хмыкать носом, но обдумывал сказанное Хосоком. Парень говорил мудрые вещи. Пора смириться, что он пробудет в Поднебесье какое-то время. Уже всё равно: правда ли, выдумка всё это. Он здесь, а значит надо бороться. Значит, надо жить. – Кхм, – издал звук Чон, прокашливаясь.– Хосок-хён, мы опаздываем? Парень с удивлёнными глазами от неожиданного перевода темы заинтересованно наклонил голову чуть вбок. – «Хосок-хён»? Ты же вроде меня по имени звал, с чего перемены? – Ты умный, – смущённо произнёс Чонгук, отворачиваясь, – и добрый. Я не знаю, как другие относятся к таким формальностям, но тебя мне хочется называть хёном, ты не против? Хосок уже вовсю улыбался, довольный своей маленькой привилегией, а, заметя и улыбку Чонгука, что смущённо пытался её скрыть, и вовсе соскочил с места и обнял юношу, наслаждаясь крепким объятием в ответ. – Всё в порядке, твоё состояние важнее, и не смей перечить, – парни отстранились друг от друга, продолжая приветливо улыбаться. – Ну, вижу, ты уже в порядке, так что поднимаемся и вперёд к ребятам. Нас ждёт веселье, истории и просто хорошая компания. Стоя на крыльце дома, закрывая дверь, Чонгук обдумывал, говорить ли парням о своих воспоминаниях: с одной стороны, зачем, а с другой – а что в этом такого? – Хосок! – окликнул юноша уже успевшего отойти на расстояние друга и побежал к нему. Тот неторопливо шёл в куртке нараспашку, свободно ступая с ноги на ногу. – Хосок. – М-м-м? – Как думаешь, мне надо рассказывать ребятам о том, что я вспомнил? – отдышавшись, произнёс он. – Ну, это как сам захочешь. Можешь говорить, а можешь нет. Никто заставлять не будет. Ты решаешь. Чонгук задумчиво закусил губу. Надо как-то сближаться, поддерживать диалог, а не играть в молчаливого принца, что будет сделать довольно трудно сперва, так как Чонгук причислял себя к тому типу личности, которому сложно в принципе сближаться с людьми, а быть частью компании и подавно, но попробовать стоит. Если не сейчас, то когда? Ещё шанса вообще уже может не быть… – Я расскажу, пожалуй, – всё-таки решил Чон, кивая сам себе в подтверждение. Хосок одобряюще хмыкнул, тоже кивая, почему-то воспоминания, как сам рассказывал свою историю. – И… спасибо за поддержку, хён. Ты вовремя возник на пороге моего дома. Хосок вновь расплылся в яркой улыбке, освещая пространство вокруг. «Этот мальчишка такой милый». Со склона узкая тропинка бежит прямо к песчаному берегу, край которого гладит ласковый прибой. Парни спускаются цепочкой, но кто-то всё же толкается, шутя про неизбежное возрождение вновь, и в ответ ему прилетает такой же толчок в бок или ребро. Берег покрыт мягким песком, стоит поставить на него ступню, и она проваливается в приятных крупинках. Кое-где растут небольшие зелёные кустики, на которых распустились томные фиолетовые цветы, а на самой прибрежной полосе, край которой всегда лижет вода, даже без прибоя, врассыпную лежат разноцветные камушки: бирюзовые, лиловые, охристые, и несколько бордовых. Чонгук впервые видит, чтобы вот так, на обычном берегу моря, лежали камни таких расцветок. – Красивые, правда? – раздаётся сбоку. Чонгук поворачивается и видит Чимина, кивающего на те самые камни. Парень садится на корточки и берёт в руки один бирюзовый камушек, зажимая пальцами. – Они не только необычны цветом, но ещё способны менять его. Сейчас увидишь. – Чимин переводит взгляд на свои руки и смотрит так, что кажется, словно он колдует. Но вот ладони раскрываются, и перед Чонгуком предстают медленно меняющие цвет камни, своим видом напоминающие маленькие рисовые пирожки. Но само явление затмевает внутренние смешки, поэтому юноша невольно раскрывает рот, а его глаза увеличиваются. Чонгук тянет руку к чуду природы – хочется потрогать, ощутить необыкновенную вещь. – Хочешь подержать? – Чим встаёт с корточек и кладёт в раскрытую ладонь пару камней. Они начинают светиться ещё ярче, меняя окраску с малинового до сапфирового, затем превращаются в янтарный и возвращаются к бирюзе. – Боже… Они такие… такие… Как это работает, Чимин…хён? Юноша усмехается, наблюдая за такой забавной, но искренней реакцией. Когда-то он точно так же восхищался этому явлению, которое в буквальном смысле рождается в руках. – Можно без хёна. – с улыбкой говорит Чим, – А вообще говори, как хочешь. Они работают от соприкосновения с кожей: касаются её и начинают менять цвет. Чонгук решил даже понюхать камушек, но тот оказался без запаха. Сбоку послышался бег по песку. – Ребята, вы чего зависли? – подбегает запыхавшийся Хосок. Волосы парня растрёпаны в разные стороны, на щеках еле заметный румянец и сияет широкая улыбка. – Камни рассматриваете? О, да, они очень красивые. Все ими восхищаются. И, знаешь… – Парень вдруг замолк и вопросительно посмотрел на Чимина, но тот лишь невинно улыбается. Чон так засмотрелся на диковинку, что слушал Хосока в пол уха, а когда тот перестал говорить, так и вовсе не заметил. Красноволосый юноша еле заметно указывает пальцем на Чонгука и одними губами спрашивает у Чимина: «Ты это видишь?». Парень кивает и машет рукой, мол, потом. Тишина как-то затягивается, отчего Чонгук кладёт камень на берег, и его тут же накрывает нежный прибой, окрас становится прежним и волшебство прячется, но не исчезает. Юноша наконец поднимается на ноги, равняясь с парнями, и отряхивает шорты. – Ты что-то говорил, хён? – Чон смотрит на Хосока, выжидая ответа, а тот как-то странно хмурится и словно теряется на пару секунд. На помощь приходит Чимин, подходя к Чонгуку, он закидывает руку ему на плечи и улыбается. – Он говорил, что нам пора к остальным, а то что мы тут отдельно? Идём. Чонгук снова смотрит на Хосока, но тот уже выглядит обыкновенно. – Да, давайте зайдём в воду, – предлагает он. – А она тёплая? Чимин тихо смеётся, идя рядом, и легонько щипает за бок. – Чонгук, мы не чувствуем температуру, забыл? – Брюнет прикусывает губу, кивая. Точно, он ещё не запомнил… – Парни, давайте к нам! – кричит из воды Намджун,– Где пропали? – и в него летят брызги от Юнги, а Джин толкает под воду. Над водой разлетается чистый смех счастливых людей и оседает на их лицах улыбками. – Ну что? Идём? – спрашивает Хосок, когда они оказываются у кромки воды, – Ты не бойся, здесь мелко. Да ты и не сможешь потонуть. Чонгук смотрит на резвящихся парней, что словно дети плещутся в воде, и подмечает, что все они раздеты по пояс. Юноша не готов снимать одежду перед пока что малознакомыми людьми, поэтому останавливается, стоит Хосоку потянуть его. Парень вопросительно смотрит на него, не отпуская руку, а Чонгук не знает, что и сказать. Он понимает, что причина довольно глупая и, возможно, даже смешная, но пересилить себя трудно. Чон отпускает чужую руку и пятится назад, садясь на песок. – Я… я в другой раз как-нибудь, – произносит он, а Хосок, на удивление, не задаёт лишних вопросов, только кивает и идёт к парням в воде. Но не успевает сделать и пару шагов, как на него сзади запрыгивает Чимин, и оба парня падают в воду. Чонгук улыбается этим забавам и не замечает, как рядом кто-то садится, протягивая бутылку с чем-то красным. Тэхён жмурится от яркого солнца, что стало светить действительно сильно, и ждёт, когда бутылку возьмут. – Спасибо, но я не хочу пить, – мягко произносит Чонгук, не желая обидеть своим отказом, а Тэхён в ответ лишь пожимает плечами. Они сидят молча, наблюдая за хохочущими парнями, но Чону некомфортно вот так молчать с человеком рядом, создаётся впечатление, что между ними натянута струна и с каждой секундой она натягивается всё сильнее. Он ищет темы, на которые можно было бы поговорить, но они практически незнакомы, а потому неизвестно, о чём разговаривать. Парень чувствует, как внутри начинает будто всё сковывать, требуя начать диалог, но тут он слышит голос рядом и облегчённо выдыхает. – Почему ты не зашёл в воду? – вдруг спрашивает Тэхён. Он не смотрит на Чонгука, и парень благодарен за это – говорить ложь в глаза гораздо труднее. Брюнет несколько секунд молчит, перебирая пальцами песок сбоку, не знает, стоит ли говорить настоящую причину или выдумать что-нибудь, так как ещё непонятно, посмеются над ним или поймут и промолчат. Но потом решает: что скрывать? Это не какая-то супер-тайна. – Я недавно появился здесь, и… вас пока знаю плохо, а перед малознакомыми людьми я не могу раздеваться. – Чонгук тупит взгляд, машинально опуская голову, а потом вовсе решает отвернуться, забивая на правила ведения беседы. Тэхён понимающе мычит, делая пару глотков из бутылки, а потом отставляет её в сторону и ложится, облокачиваясь на локти. – Мне нравятся закаты. – Спустя минуту произносит парень, задумчиво глядя на горизонт. – С детства люблю наблюдать их. Банально, наверно, да, но у меня в комнате на стене над кроватью развешаны фото, сделанные на полароид, на которых застыл закат. Каждый день перед сном я смотрю на них, представляя, что для меня лично горят десятки небосводов, и так мне легче заснуть, тёмные мысли перестают лезть в голову. Это правда сложно: поймать закат в точке высшей красоты, так как солнце горит какие-то секунды, а потом садится, и уловить этот момент – настоящее счастье. – Тэхён замолкает, а после поворачивает голову и смотрит на Чонгука. Глаза напротив, светло-карие, манят своим теплом, по которому Чонгук уже успел соскучиться. Невольно в голове возникает вопрос о тех самых тёмных, как выразился Тэхён, мыслях, терзающих его. Хочется набраться смелости и спросить о них, узнав ещё одну негласную тайну, но Чон вовремя одёргивает себя, а глаза всё смотрят на него. Может, Тэ задал вопрос, а Чонгук не услышал, задумавшись? Но русоволосый юноша как-то забавно улыбается, словно собственным мыслям, и отводит взгляд, прикрывая веки. – Тебе что-нибудь нравится так же сильно? Есть что-то, во что ты буквально влюблён? – кажется, будто юноша разговаривает сам с собой, не нуждаясь в ответе собеседника, отчего Чонгук молчит, но вот Тэ открывает глаза и непонимающе смотрит, чуть хмуря брови, – Чего не отвечаешь? А Чонгук не знает, во что он влюблён: многие вещи ему нравятся, но чтобы прям быть влюблённым… – Я снегопад люблю, – внезапно выпаливает он. – Ну, знаешь, нравится стоять под падающим снегом. Если поднять в этот момент голову, она закружиться может от того, что перед глазами как будто сотни белоснежных перьев кружатся, и все они летят вниз, на тебя. А опустишь голову, так словно оказываешься в том стеклянном шаре, который стоит потрясти, и закружатся снежинки. Каждый раз, когда на улице начинал сыпать снег, я старался выбежать из дома и постоять под ним. – Чонгук усмехается, – Часто мама кричала, чтоб я дома остался, а не морозился под снегопадом, но я всё равно выбегал, потому что момент пропустишь – и всё, неизвестно, когда он сможет повториться. – Юноша замолкает и вдруг приходит осознание, что он только что открыл частичку себя не родным, не другу, а парню, которого знает второй день. Такого никогда не было, вот только почему не приходит то смущение? Чон боится посмотреть в сторону Тэхёна, который молчит, ему кажется, что его рассказ прозвучал бредово. Кого должен впечатлить падающий снег? – Ты правда влюблён в снегопад, – раздаётся совсем близко. Оказывается, Тэ пододвинулся, но не перешёл рамки личного пространства. – И круто, что не постеснялся рассказать такое личн… – Не слишком бредово прозвучало? – перебивает его Чонгук, стараясь не смотреть на Тэхёна, – Я просто… – Не бредово вовсе, – взаимно прерывает его юноша, – ты рассказывал о том, что любишь, так почему это должно звучать как-то не так? Всё в порядке. Смотри. – Он указывает пальцем на море, и поначалу Чон думает, что парень показывает на своих друзей, плывущих к берегу, но после тихо произнесённого «выше», юноша понимает, что Тэхён указывает на небо – оно окрасилось в янтарный цвет, идеально ровный, без примесей, а солнце слепит глаза, накрывая поверхность воды золотистым полотном. Горизонт начинает прямо-таки пылать, когда солнечный диск медленно спускается к нему. Голоса парней раздаются совсем рядом: их обладатели, искренне счастливые, садятся сбоку от Чонгука и замолкают. Рождается тишина, в момент которой все наслаждаются угасанием прошедшего дня. Чонгук, сам не понимая зачем, переводит взгляд на Тэхёна, который, кажется, впитывает природное явление в себя, внутрь, в самую душу. Его лицо залито тёплым оранжевым, волосы чуть заметно раздувает прибрежный ветер, а на его ресницах застывают капли солнца. Этот момент длится недолго, солнце окончательно садится, и вдруг пальцами левой руки Чонгук чувствует чужие, что столкнулись с его. Обе ладони продолжают лежать на песке, никто не пытается отодвинуть руку, словно ничего не происходит. Для брюнета такие случайные касания непривычны, обычно он старается избегать их, но сейчас руку не убирает, не сжимает пальцы в кулак. – Ладно, парни, пора возвращаться. – Юнги встаёт и натягивает огромную футболку, явно ему большую, а затем шорты. Все начинают одеваться. Чонгук последний раз смотрит на вспыхнувший медовый горизонт и чувствует, что Тэхён встаёт, потягиваясь. Он тоже бросает быстрый взгляд на небо вдалеке и разворачивается на 180°, прыгая на спину зевающего Сокджина. – Чёрт, Тэ, у меня спина из-за тебя болит! – а русый парень лишь улыбается довольно. Щиплет за щёку, а после слезает с разбушевавшегося парня, что наигранно хватается за поясницу, грозясь сбросить виновника с обрыва. Такие шутки уже привычны здесь и не несут какого-то негатива, никто не удивляется, наоборот, все смеются с насупившегося Тэхёна, что всё-таки тоже не может сдержать пробивающийся смех. Когда все одеты, а вещи собраны, друзья друг за другом начинают подниматься наверх, к дороге, и, как только ноги ступают на асфальт, шеренга парней расходится во всю ширину дороги. Все разговаривают о чём-то, шутят, напевают отрывки известных песен, а Хосок ловит за локоть Чимина, чуть притормаживая. – Ты же видел, да? Камни в его руках? Как думаешь, можно надеяться, что это правда? – Не знаю, – жмёт плечами юноша, всматриваясь в идущих парней впереди, – ты же понимаешь, что это всего лишь красивая легенда. – Да, но… вдруг она правдива? Что если это хороший знак, и у парня действительно есть шанс? – Чимин улыбается, поднимая руки к медленно темнеющему небу, и невесомо гладит его пальцами. – Я буду верить в чудо, Хосок, как и ты. Если легенда о свете камней в руках ещё живого – правда, то я согласен побыть чудаком, верящим в сказки. Каждый прощается и уходит в свой дом, снова погружаясь в компанию одиночества. Многим кажется, что невозможно отказаться от любви к собственному дому, ведь это то место, где живёт человек, его родные, в нём хранятся тысячи воспоминаний, его сравнивают с крепостью. Однако, когда изо дня в день просыпаешься и засыпаешь в полной тишине, от осознания полнейшего одиночества начинает ломить грудь. Человеку не с кем поговорить дома, некого обнять, и просто нет ощущения присутствия хоть кого-то живого, помимо себя самого. Вот почему каждый из парней так цепляется за любую возможность провести время вместе, в компании, иначе пустота сожрёт тебя. Чонгук чувствует, как кто-то касается его руки, тут же оборачиваясь. Перед ним Тэхён, закусивший губу, стоит и мнётся, будто сам не знает, зачем дотронулся. Чон непонимающе смотрит, выжидая, и Тэ открывает рот, чтобы что-то сказать, как к нему подходит Сокджин, ероша волосы на затылке. – Ну, пойдём? – спрашивает парень, глядя, как за Чимином закрывается входная дверь. Чонгук видит, что Тэхён хотел что-то сказать ему, но тот, видимо, передумав, выдыхает и произносит: – Пока, Чонгук. Увидимся, – и разворачивается, пихая Джина в бок. Парень ойкает и тоже прощается: – До завтра. – Мы встретимся? – вопрос вылетает сам по себе. – Конечно. Мы почти каждый день вместе проводим. Что одному дома делать? – Хорошо. Уже собираясь идти, Чонгук разворачивается и кричит в спину уходящим парням: – А куда мы пойдём? – Завтра узнаешь, – машет рукой Джин и подмигивает. – Завтра… Завтра… Поскорей бы оно наступило, – шепчет Чон, пиная попадающиеся камушки на дороге.