Витражи из капель серого дождя

Проснувшись следующим утром, Чонгук почему-то первым делом думает, а когда таймер появится у него на руке, то какого цвета он будет. Автомобильная авария – как монетка, которую жизнь подкидывает в воздухе, выпадет орёл – значит, всё обойдётся и ты будешь невероятным везунчиком, которому посчастливиться выжить, если решка – увы, пришла пора распрощаться с земным миром. Так что же выпадет на долю Чонгука? Вчера всё произошло слишком быстро: вот друзья играют в твистер, смеются, а через пару минут один из них растворился в воздухе. Признаться честно, Чонгук думал, что это будет более… драматичнее и дольше, но так даже и лучше, если бы юноша увидел настоящую смерть своего друга, он точно бы не смог спокойно заснуть и сейчас не лежал в постели и не думал о своём таймере, возможно, могла бы снова случиться паническая атака, а так только тупая ломаная боль между рёбер. А что интересно будет с остальными парнями? Какой у них появится таймер? Чонгук вздыхает и поворачивается набок, подложив руки под голову. Он хочет домой, в настоящий земной дом, парень скучает по своим родителям, ему так хочется увидеть и обнять их, постоять так долго-долго, а потом услышать, что всё хорошо, это просто страшный сон ему приснился, а они все живы и невредимы и сейчас поедут в Сеул, как и собирались. «Кого я обманываю? – думает юноша – на Земле я не нашёл бы таких друзей, не встретил бы их в родном городе. А что я почувствую, если вдруг мой таймер окажется серебристым? Это ведь будет означать всё, конец, дороги назад уже точно нет, а с шансом возвращения можно распрощаться. Я больше никогда не увижу родителей…». На глаза наворачиваются колючие слёзы, юноша часто-часто моргает в попытке убрать пелену, и трёт веки руками. «Я не хочу умирать». А кто хочет? – едко отвечает ему внутренний голос, и становится стыдно, ведь из людей правда мало кто уходит из жизни добровольно и легко. О стекло раздаются два коротких удара. Чонгук приподнимает голову и видит разбившиеся капли, узкими струйками стекающие вниз, к подоконнику. Снова дождь, думает парень и сильнее кутается в одеяло, накрывается им чуть ли не с головой. Через минуту начинается дождь, его мелкие капли барабанят в окно, разрушая абсолютную тишину в комнате, и тихий-тихий шум убаюкивает темноволосого юношу – он последний раз думает о своём таймере и уже начинает дремать, как почему-то в мыслях секундной молнией проносится «а какой таймер будет у Тэ?», но парень не успевает подумать над этим, и проваливается в сон.

***

Берег моря нежно-лениво лижут его солёные волны, они стукаются о выступы громадных валунов, скрытых на половину в воде, и целуют тихий ветер, который редкими ровными порывами пролетает над водой и исчезает где-то на вершине обрыва. Весеннее солнце, что светит по-своему скромно и нерешительно пускает своих юрких зайчиков в свободное плавание, но продолжает зорко наблюдать за ними со своего небесного трона, лишь изредка на минутку прячась за проплывающими мимо облаками. Дни в Поднебесье не поддаются отсчёту: Чонгук пробовал считать, какой уже день находится здесь, но потом этот безынтересный контроль стал каким-то нудным, да и ненужным, дни с друзьями не хочется ставить во временные рамки, и потому он перестал. Приблизительно шла вторая неделя его пребывания в этом необычном месте. Кажется, что совсем немного, подумаешь, какие-то 14 дней, однако это время не просто было, оно чувствовалась. Брюнет помнил практически каждый свой день здесь, как он его провёл, что делал, о чём разговаривал. Такие мелочи откладывались в памяти невольно, просто юноша хотел их подмечать, потихоньку собирать в памяти, чтобы после, возможно, когда-нибудь, в один из дней, их вспомнить. Как удалось выяснить, в тот вечер, когда Чон услышал болезненный вопль Джуна, у того появился таймер, позавчера он показал свой таймер, серебристый, по подсчётам которого, парень исчезал через четыре дня, ранним утром, а сегодня друзья увидели серебряные цифры на запястье Хосока, ему осталась ровно неделя. И от того, с каким потухшим взглядом (пусть и пытались его скрыть) парни говорили о своём оставшемся времени, от того, как безнадёжно смотрелось серебро на их кожи, от того, что все они стали обладателями не золотых цифр, в груди Чонгука рождалась больная печаль. Брюнет, только заслышав начало речи о таймере, каждый раз с какой-то слепой надеждой ждал, что хоть кто-нибудь из друзей покажет золотистые цифры, а когда его надежды рушились, он всё больше отчаивался и переставал верить в собственное везение. Наверняка его таймер будет таким же серым. Возможно, у кого-то и был шанс – Тэхён и Юнги до сих пор были немеченые, – но почему-то верилось в это всё больше совсем неохотно. – Ну как, Чонгук, нравится? – спрашивает парня Хосок. Сегодня первый раз, когда Чонгук вошёл в местное море. Отчего-то друзьям резко захотелось искупаться и их вовсе не смутила погода – когда тело не чувствует температуру, а риск заболеть равняется нулю, то в воду лезть можно хоть зимой, ощущения будут одинаковые. Брюнет осторожно ступает по мягкому песку под ногами на дне моря и по-детски счастливо улыбается, глядя на искажённое изображение собственных ног в воде. Где-то рядом барахтаются Юнги с Намджуном, а Тэхён что-то задумчиво чертит на песке у кромки воды, водит палочкой из стороны в стороны, стирает и снова рисует. Сегодня он выглядит грустно и немного обеспокоенно, как будто его что-то тревожит, но он не решается сказать об этом и упрямо молчит, отказываясь идти на диалог. – Это… – восторженно отвечает Чонгук, – Это очень классно, хён. – Ну вот, а ты всё никак не хотел. Давно надо было затащить тебя, а то всегда только на берегу отсиживался. Чон ложиться на воду, расслабляет руки и ноги, глубоко вздыхает и отталкивается от дна, пытаясь плыть. И у него получается. Когда ему было шесть лет, родители решили отдать мальчика в бассейн, чтобы тренировал мышцы, суставы, и Чонгук проходил туда два с половиной года, ему нравилось плавать, а иногда с позволения тренера просто барахтаться в кристально чистой воде. Но потом почувствовал, что это больше неинтересно и не приносит радости, как раньше, поэтому решил расстаться с бассейном. Они плавают так минут двадцать, а, может, и все полчаса, иногда прерываясь на водное баловство в дружеских брызгалках, и Чонгук решает, что на сегодня достаточно, подплывая к берегу и ступая на мягкий песок. За ним следом из воды выходит Хосок. У парня мокрые от ныряния волосы и потому хорошо заметны отросшие чёрные корни, что так гармонично сочетаются с его яркими красными волосами, сейчас ставшими тёмно-бордовыми. – Фу-ух, – выдыхает парень и садится на пляжный коврик рядом с упавшим на него Чоном, – давно я так долго не плавал. – Ага, я тоже, – отвечает брюнет и накрывает глаза рукой, чтобы заслониться от солнца. На берегу абсолютно тихо, кроме пяти друзей – никого, а потому можно смело делать, что захочется. Хосок смотрит на парня, сидящего на корточках у воды, и щурит глаза, пытаясь разобрать, что за рисунки тот начертил, но издалека плохо видно, а одна из прибрежных волн подбирается к берегу и накрывает его художества, унося с собой в море, и на песке остаются лишь размытые следы от них. Тэхён еле заметно хмурится и снова начинает чертить. – Ты не знаешь, что за послания инопланетянам он пишет? Чонгук открывает глаза и приподнимается, опираясь на локти, смотрит, куда кивает Хосок, и видит Тэхёна вдалеке, который продолжает что-то упорно, но в тоже время как-то лениво чертить. – Не знаю… – тянет Чонгук, а у самого такой же вопрос бьётся в мыслях, стоило только позвать Тэхёна искупаться в море, услышать его отказ и увидеть, как тот нашёл где-то коротенькую палочку и принялся водить ей по песку. – Может, просто что-то рисует. – Мне кажется, его что-то беспокоит, – губы юноши сжаты в тонкую линию, брови слегка нахмурены, но его движения рукой абсолютно расслаблены, по ним нельзя понять, нервничает тот или нет. – Ты бы поговорил с ним. Потом, – Хосок смотрит на Чонгука и тот кивает. Он и сам хотел, но пока они на берегу не решался лезть в личное пространство, решив подойти к парню позже. Солнце скрывается за длинным-длинным облаком, и его лучи пропадают вместе с ним, даря возможность смотреть без прищура. Юнги и Намджун уплыли куда-то далеко, так, что с берега видны только две маленькие точки – их головы. В воздухе заметна соль с примесью чего-то кислого, и он какой-то чересчур душный для весны, что странно. – Хосок, – зовёт парня Чонгук и тот медленно оборачивается к нему, чем смущает юношу, который надеялся, что тот просто откликнется. – А ты… любил кого-нибудь? – О-о-о, наш Гуки заинтересовался таким чувством как любовь? – смеётся он, а Чон несильно пихает его ногой. – Да нет же, просто интересно, каково это – влюбиться в кого-то. – Ты хочешь сказать, что за 19 лет своей жизни ни разу никого не любил? Ну, то есть хотя бы просто нравился кто-нибудь? Чон отрицательно мотает головой. – Оу, ну, бывает, что ж. Это нормально, не бери в голову, просто думал, что такого парня как ты точно кто-нибудь привлекал. – Ты о чём это? – Да так… – загадочно произносит Хосок, улыбаясь, а в следующую секунду становится серьёзным. – Я любил одну девушку. Когда только-только поступил в университет, она тогда уже на третьем курсе училась, и, как ожидаемо, ей было совершенно всё равно на меня , но я не оставлял попыток добиться её внимания. – И удалось? – Не очень-то, – усмехается парень и подбирает рядом лежащий камушек, – у неё уже был тот, кто занял место в её сердце. Я был просто не нужен. – Он замахивается и бросает камень в море, тот прыгает пару раз по глади воды и исчезает, падая ко дну. Почему-то это действие Чонгук проводит в параллель с любовью Хосока. – Та-ак ты больше не влюблялся? – спрашивает брюнет. – Нет. Больше нет, стало не до этого… На горизонте становится заметны силуэты двух парней, плывущих обратно. Вновь выглянувшее солнце освещает их светлые макушки, из-за чего кажется, будто их волосы залиты жидким золотом. Брюнет всё-таки выпрямляется и разминает шею, его позвонки издают характерный хруст и вызывают быструю улыбку у Хосока. – А я вообще не представляю, что значит влюбиться. Никогда не испытывал этого. – Возможно, ещё успеешь. – А что, если нет? – Помнишь нашу первую встречу, когда мы только познакомились? Чон кивает. – Так вот, тогда я сказал, что мне что-то подсказывает, что ты вернёшься к жизни, я не могу объяснить, почему это чувствую, но моё мнение не изменилось, я по-прежнему так считаю. – Это немного, но даёт надежду, – невесело усмехается Чонгук и трёт предплечья. – А то я в этом что-то стал сильно сомневаться. – Не переставай верить, – говорит Хосок, глядя прямо на него, а юноша смотрит в его глаза и точно сквозь карюю радужку видит весь тот свет, что прячется внутри этого парня. Зрительный контакт разрывает раздавшийся сбоку всплеск воды. Оба парня поворачивают голову и видят Тэхёна, чьи брюки закатаны до коленей, а сам парень бездумно бродит по прибрежной полосе воды, изредка топая по ней. «У него точно что-то случилось» – думает Чонгук, который ещё ни разу не видел Тэхёна таким потерянным. – Вообще моё мнение таково, – произносит Хосок. Чонгук отворачивается от русого парня и, как и Хосок, смотрит на друзей вдалеке, – настоящая любовь рождается из дружбы. Ибо, ну, не могу поверить, что миновав ступень дружественных отношений, можно по-настоящему полюбить. Между друзьями возникает определённая связь, без которой я не могу представить любовь. Дружба как бы является своеобразным фундаментом. Поэтому, на мой взгляд, правильно, когда люди сначала хорошенько узнают друг друга и лишь потом решаются на следующий важный шаг. Что думаешь? – Хочешь верь, хочешь нет, но я с тобой абсолютно согласен. Любовь с первого взгляда – это немного не для меня… – А я такую попросту не понимаю, – пожимает плечами парень, – предпочитаю считать, что влюбиться можно с первого слова, если уж говорить про первое впечатление, но никак не с первого взгляда, когда толком даже не знаешь человека. – Ага. Юнги с Намджуном остаётся уже не так много до берега, их одинокие головы выглядят забавно в огромном масштабе бескрайнего моря, и Хосок в шутку машет им, крича «давайте быстрее!». Его волосы уже подсохли, и шорты, в которых он плавал, тоже, поэтому юноша тянется к оставленной на коврике одежде и быстренько надевает брюки и свободную зелёную футболку. На пляж приходит компания двух девушек, тихо о чём-то переговариваясь, они медленно идут по краю берега, и их ноги целует ласковый прибой. Одна из них вдруг дёргается и звонко кричит «а-а-а, как холодно», хватаясь за кофту девушки рядом, а вторая смеётся, обнимая её за пояс. Подруги проходят мимо сидящих парней, мимо Тэхёна, который наконец откинул прутик в сторону и зашагал к парням, и идут дальше по побережью. Чонгук, как только слышит крик девушки, сначала думает, что ослышался, но замечает грустную улыбку Хосока и понимает, что всё расслышал верно. «Да неужели». Он правда увидел ту, которая вернётся на Землю? Юноша уже и не надеялся, что встретит здесь такого человека, так свыкся с мыслью, что у его друзей появляются серебряные таймеры, что перестал ждать золотого, однако, увидев эту счастливицу, в сердце юноши вновь загорелся слабый, но всё-таки огонёк надежды. – Они уже долго в море? – слышит Чонгук голос чуть правее от себя. Он поворачивает голову и видит Тэхёна, брюки которого пестрят мокрыми пятнами, а к его стопам налип песок. – Долго. Мы с Чонгуком вышли, а они решили заплыв сделать, ну, сейчас по идее уже должны вернуться, – отвечает ему Хосок и двигается в сторону, потянув за рукав Чонгука, чтобы присел Тэ. А брюнету хочется спросить, что случилось, хочет ли парень поделиться с ним, ведь он поддержит и постарается понять, но молчит, так как стоит дождаться более хорошего момента. Тэхён садится на освободившееся место, и его мокрые штанины касаются ног Чонгука, сидевшего по-прежнему в одних шортах, из-за он ёжится и сводит коленки вместе. Все трое молчат. Фигуры девушек скрываются за выступом невысокой скалы, и последние отголоски их смеха меркнут в шуме волн. Двое друзей уже близко, им осталось около двадцати метров, не больше, и становится заметно, насколько оба вымотаны, берег им кажется настоящим спасением, ещё чуть-чуть – и они упадут на песок без сил. Наконец, они на суше. Юнги буквально выпрыгивает из воды и из последних, пока ещё не покинувших его, сил плетётся к пляжному коврику, который для них заботливо расстелил Хосок, а за ним следом вылезает, шатаясь, Намджун, лицо парня выражает крайнюю степень усталости, он, как Юнги, подходит к друзьям и реально падает вниз. – Он что, сейчас действительно тупо рухнул? – Тэхён указывает на беднягу пальцем и хлопает глазами, скользя взглядом по бездыханной фигуре. – Посмотрел бы я на тебя… если бы столько… же проплыл, – кое-как выговаривает Юнги и бухается на коврик следом. – Мамочки, я, кажется, отключаюсь, – бубнит он в ткань и застывает, то есть реально перестаёт вообще как-либо двигаться. Чонгуку и смешно, и жалко парней, которые лежат сейчас настоящими мумиями. С их волос и шорт стекает вода, моментально впитываясь в ткань пляжного коврика под ними, и песок вокруг становится на два оттенка темнее. Откуда-то ветер приносит запах жареного мяса с приправами, и у Тэхёна предательски урчит в животе. Всё-таки у некоторых сохраняются естественные человеческие потребности даже мире, где, по сути, обитают призраки. – Чёрт, – шипит он, – простите. – Эй, всё нормально, я тоже, честно говоря, не отказался бы от мисочки пибимпапа. – А-а, Хосок, умоляю, не говори о такой вкуснятине, – хныча, стонет Тэхён и обнимает себя за бока, чтобы скрыть урчание. – Так а в чём проблема? – Чон по очереди смотрит на друзей, – Предлагаю пойти домой и хорошенько поужинать. – К тебе? – Ну… можно и ко мне, тем более вы ещё не были у меня в гостях. – Ты типа угощаешь? – усмехается Тэхён, а через секунду хватается за живот снова, когда тот издаёт протяжное завывание. Чонгук смеётся. – Не я, а мой холодильник, но главное, что он мой, – он широко улыбается, – поэтому встаём. – Стой, а с этими что? – Хосок кивает на двух парней, которых с момента прихода до сих пор даже пальцем не шевельнули. – Мы же не можем их оставить здесь. Чонгук недолго смотрит на них, и ему в голову приходит одна заманчивая идея, он подползает на коленках к Юнги и заговорщицки шепчет прямо ему прямо в ухо: – Хё-ё-н, хочешь отведать горяченького чачжанмёна, – парень еле заметно дёргает плечом, – приправленного поджаренными овощами, чёрным соусом и вкуснейшим, очень и очень аппетитным и сытным мясом? М-м? – Чонгук, чтоб тебя! – не выдерживает Намджун и резко переворачивается на спину, а затем садится на ковре. – Прекращай дразнить мою бедную фантазию и начинай молиться, чтоб твой холодильник не полетел от избытка блюд, которые ему придётся готовить. Юнги, вставай! – Он небрежно толкает тело рядом, которое издаёт только неясное мычание, и поднимается на ноги, быстро надевая одежду. Чон победно ухмыляется и встаёт с колен; вся компания парней направляется к его дому, по пути каждый составляет в голове список желаемых блюд, кроме, кажется, Юнги, который плетётся где-то в хвосте и еле-еле переставляет ноги. Стоит друзьям войти к Чонгуку, как Хосок с порога шепчет «ну, понеслась» и бежит к холодильнику, соревнуясь с Намджуном, кто сумеет атаковать его первым, в то время как «Снежок» тупо падает на диван и просто перестаёт подавать хоть какие-то признаки жизни, чем смешит брюнета с Тэхёном, последний, кстати, двигается к бедному холодильнику в надежде заказать жареные пельмешки, как чувствует, что его кто-то взял за запястье. – Постой, – говорит Чонгук, и Тэхён оборачивается к нему. – Слушай, ты можешь, конечно, не соглашаться и сказать, что у тебя всё отлично, но я вижу, что это не так. Поэтому… не хочешь поговорить после того, как поедим? Тэхён смотрит на него нечитаемо, прожигает взглядом его глаза, и Чонгук уже думает отступить, поднимая руки, мол «окей, нет так нет», как Тэхён тяжело вздыхает и убирает руку со своего запястья. – Хорошо, – произносит он, – ты, пожалуй, прав, мне надо с кем-то поговорить. Чонгук улыбается и кивает. Друзья проходят на кухню, где стол уже заставлен всевозможными блюдами, и видят, как у холодильника спорят Джун и Хосок, не зная, какой напиток выбрать. – Боже, просто возьмите оба, – устало тянет Тэхён и плюхается на стул, положив подбородок на свои скрещенные руки. – И давайте быстрее. Чон, когда будешь себе заказывать, поставь мне, пожалуйста, жареные пельмешки. – И всё? – Ага. – А где Юнги? – садясь за стол, спрашивает Намджун, – Мы что, по дороге его потеряли? – Не, он на диване дремлет, – усмехаясь, отвечает Чонгук и подходит к холодильнику. – Видимо, ему не до еды. Когда стол уже прилично опустел, а животы, наоборот, наполнились, парни перебрались в просторную гостиную и расположились на полу, так как Юнги занял весь диван своей тушкой, Чонгук каким-то чудом нашёл в одном из ящиков комода потрёпанные временем карты и предложил сыграть, и парни поддержали его идею. Брюнет перемешал колоду, раздал каждому, и Намджун ахнул про себя, когда увидел, что в его «веере» преобладают одни крести и лишь семёрка бубей затерялась за червонным валетом, а Хосок, в свою очередь, чудь не взвизгнул, увидев, что держит в руках четыре козыря, одного короля и даму. У Чонгука с Тэхёном было нечто среднее по масти. Первое бито, второе, третье, четвёртое, и вот уже в колоде две последние карты, которые забирают Тэхён и Хосок; последний ходит под Чонгука, тот кроет по масти и у него убывает один из козырей, красноволосый парень даёт ему ещё две карты, и ещё два козыря исчезают из карточного «веера» брюнета, Тэхён несколько секунд решает, дать или оставить козырную даму, и в итоге скидывает её, а Чон кроет её тузом. У него остаётся лишь одна карта, и Намджун придвигает даму червей, попадая точно в масть, Чонгук гордо кладёт поверх неё короля и хлопает в ладоши – он остался без карт а, соответственно, автоматически вышел. Тэхён ходит тремя валетами под Намджуна, тот кроет их, а Хосок подкидывает козырную десятку виней, следом за которой прилетает крестовая десятка, Тэхён ухмыляется и накрывает «двух подкидышей» девяткой и валетом, являющихся козырями, и тоже выходит из игры, отодвигаясь к тянущему руку в жесте «дай пять» Чонгуку. Как итог – в дураках Хосок. Друзья смеются над его недоумевающим выражением лица, а тот шепчет «ну, как так!? У меня же поначалу почти все козыри были!» и удручённо всхлипывает, а после тоже начинает смеяться. Джун предлагает ему сразиться один на один, и красноволосый охотно соглашается. «Сейчас» – думает Чонгук и тянет Тэхёна за рукав его кофты к выходу из комнаты, кидая парням «мы на крыльце немного постоим», но они, похоже, уже не слышат его, полностью погрузившись в игру. Когда друзья выходят из дома, у Тэхёна читается вновь неясная печаль на лице, он отходит к левой стороне крыльца, облокачиваясь на перила, и смотрит куда-то на дорогу, по которой на велосипеде проезжает какая-то девушка в коротком платьице и джинсовой куртке нараспашку. Чонгук прослеживает его взгляд и понимает, что парень смотрит никуда конкретно, а просто отвёл глаза. – Так… расскажешь, что у тебя произошло? На тебе сегодня лица нет, весь день ходишь грустный. Тэхён на это лишь хмыкает. Он продолжает смотреть в никуда, и Чон чувствует лёгкий аромат его шампуня, пахнет манго. Ветер ерошит его светлые волосы и путает длинную чёлку, юноша убирает её с глаз, а затем вдруг серьёзно смотрит на Чона, застывшего в ожидании ответа. Темноволосого юношу пугает такой его взгляд. – Вчера утром я узнал, что мне не так-то долго осталось. – Что имеешь в виду? – Брось, Чон, – тянет Тэ и наконец отводит свой тяжёлый взгляд, отворачиваясь. – Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Мой срок –14 дней. Больше, конечно, чем у Хосока с Намджуном, но чёрт, почему-то я только вчера сумел осознать, что, какое бы время ни показал мой таймер, мне в любом случае его будет мало. Как там говорят, « перед смертью не надышишься»? Это правда. Чонгук, наверно, ожидал услышать это, ведь в их компании остались только трое, у кого не появился таймер: он, Юнги и Тэхён, теперь последнего можно вычеркнуть. Юноша рефлекторно смотрит на руку и только сейчас видит, что та скрыта под рукавом кофты Тэхёна, и почему он не подметил это раньше? Ведь Тэ редко надевал одежду с длинными рукавами, в основном, он носил футболки, а сегодня на нём была тёмно-синяя олимпийка. Не до конца отдавая себе отчёт в действиях, Чонгук отталкивается от перил и идёт к Тэхёну, чтобы, приблизившись, осторожно коснуться его руки. Парень испуганно дёргается от неожиданного прикосновения и спешит повернуться к Чонгука, чуть ли не сталкиваясь с ним носом. – Т-ты чего? – он делает шаг назад и в вопросе поднимает брови, недоумевая глядя на юношу перед собой. – Покажи мне его. –Что? – Покажи мне свой таймер, Тэ. – Чонгук понятия не имеет, зачем ему это, что могут дать цифры на руке парня, когда тот уже озвучил свой оставшийся срок, но он упорно стоит на месте и, не моргая, смотрит на Тэхёна, выжидая. Тот кажется каким-то бледным и совершенно растерянным, его глаза бегают по лицу Чонгука, но, видимо, ничего на нём так и не найдя, опускаются на руку. Он нерешительно хватается за ткань на рукаве и медленно тянет вверх, обнажая серебристые цифры. Таймер еле заметно поблёскивает в опустившихся сумерках и показывает время, названное Тэхёном. Темноволосый юноша молчит, просто смотрит на чужое запястье и не решается что-либо произнести, боясь причинить боль своими словами. Тэхён тоже молчит, но его взгляд прикован к Чонгуку, он ждёт его реакции, хоть какой-нибудь, пусть самой-самой малой и даже дурацкой, но ему важно увидеть, что думает об этом Чон. Брюнет поднимает руку и невесомо касается цифр, проводит кончиками пальцев по их очертанию, а Тэхён задерживает дыхание в этом миг. Он чувствует мягкие подушечки чужих пальцев, как они плавно скользят по его коже, обводя контуры чисел таймера, и думает, что в этот самый момент время должно остановиться, должно позволить подарить ему право подольше ощущать прикосновение Чонгука к его запястью, так как в этом крохотном жесте слишком много заключено. Этот милый темноволосый подросток, что так часто и мило смущался первое время, тянул его к себе; не проходило уже и дня, чтобы Тэхён не думал о нём. Повстречавшись здесь, в Поднебесье, парень и представить не мог, что сможет с кем-то сдружиться, а тем более так привязаться к кому-то, но этот юноша, чьи глаза сейчас так очаровательно распахнуты, а губы приоткрыты от переизбытка чувств, сумел привлечь его, окутал своей аурой и заставил ненавидеть и одновременно благодарить себя за то, что совершил тот земной поступок. – Серебристая… – шепчет Чонгук, вырывая Тэхёна из мыслей, – то есть… это значит, что и ты не вернёшься, да? – и смотрит так отчаянно, что у русоволосого начинают дрожать ресницы. – Да, Чонгук, я не смогу вернуться. Я это знал. – Тэ убирает его руку от своего запястья и опускает рукав кофты, таймер вновь пропадает под ним. – Но… почему? Что ты сделал, что отнял свой шанс стать живым? Старший лишь вздыхает и поворачивается в сторону дороги. Наступил уже вечер, но на улице по-прежнему всё ещё довольно светло, несмотря на опустившиеся на Поднебесье сумерки. Кто-то что-то печёт – запах выпечки доносится с левой стороны от чонова дома и ускользает дальше, просачиваясь между деревьями. – Я совершил самоубийство, Гуки, – тихо произносит Тэхён, а брюнет застывает от услышанного. – В один из вечеров уединился в ванной и вскрыл вены. Думаю, этого достаточно, чтобы понять, почему у меня с самого начала не было шанса вернуться. Я сам лишил его себя. И ничего не могу уже исправить. Чон не двигался. Продолжал стоять на месте, как вкопанный, и пытался переваривать то, что сказал Тэхён. Признаться, удавалось плохо. Младший ранее не спрашивал, из-за чего Тэхён здесь оказался, так как боялся оттолкнуть того своим излишним любопытством, и ждал, когда парень признается сам. И вот этот момент настал. Чонгук не знал, не понимал, что такое было у него внутри, но, стоило Тэ замолчать, он вдруг почувствовал, как будто что-то пошло трещинами в груди, захрустело, заломило, пуская волны вибраций по телу, а через секунду разбилось, и эти красные от кровяных сгустков осколки позастревали между рёбер, впиваясь в лёгкие и мешая нормально дышать. Что это было – Чонгук не догадывался, но это что-то, определённо, хотело остаться целым. – Тэ… – Нет, Чонгук, прошу, только не произноси, как тебе жаль или что-то такое. – Тэхён поворачивается к нему и смотрит косо. – Не надо. – Я и не собирался. Хотел лишь… позволишь мне обнять тебя, хён? – Это чонгуково «хён» выбивает остатки воздуха из лёгких, Тэхён закашливается, стучит себе по груди пару раз и думает, что вот-вот задохнётся, прикрыв глаза, как чувствует Чонгука совсем рядом. Парень обнимает, прижимая Тэ за плечи ближе, и утыкается носом ему куда-то в шею. От его дыхания по телу старшего бегут мурашки. Он минуту стоит, не двигаясь, а потом медленно поднимает руки и обнимает Чонгука в ответ, он чувствует щекой мягкие волосы на макушке паренька и в наслаждении прикрывает глаза, вдыхая их запах. Двух друзей накрывает какая-то невероятная гармония, и они готовы стоять так вечность, бесчисленное количество времени в крепких объятьях и не отпускать друг друга ни на шаг. Чон не задаёт вопрос «почему?», потому что и так понимает причину, – зная историю парня, не трудно догадаться, что сподвигло его к такому поступку. А Тэхён вдруг ясно понимает, это не просто дружба, и, если честно, вообще без понятия, как это исправить. Чонгук же уверяет себя, что он – самый-самый близкий друг, а друзьям позволительны такие откровения, как сейчас. – Нас, наверно, Намджун с Хосоком потеряли, – произносит Тэхён и нехотя отпускает Чонгука. Тот смущённо отводит глаза, чем заставляет старшего умилиться, и кивает, открывая входную дверь и проходя внутрь. Этот вечер запомнился обоим, ведь за него один испытал нечто совершенно новое, путаясь, теряясь в попытках понять, что это было, а второй наконец-то пришёл к личному заключению, что на самом деле давно вертелось у него в мыслях и последнее время всё больше не давало покоя, но он упорно отмахивался от него в нежелании признавать его правоту, а теперь понял, что за чувство возникало каждый раз, когда он находился с Чонгуком. Теперь всё встало на свои места, но время, к сожалению, нещадно крадёт секунды.