Ива и Кедр

      Со И Чжон с трудом разбирал, что говорит Ву Бин. Голова после учиненного вчера безобразия адски гудела, ведь он намного превысил адекватную для себя дозу. Быть навеселе от изысканных напитков одно дело, и совсем другое — надраться тяжелым алкоголем до беспамятства. И Чжон тупо открывал и закрывал глаза, концентрируясь на резких выражениях своего друга, и ему хотелось от всей души врезать Ву Бину за то, что он так орет. Ву Бин, ко всему прочему, неистово сжимал и разжимал руку, затянутую в кожаную перчатку, и этот уродский скрип до ужаса раздражал И Чжона.       Сломанное запястье болело.       Сейчас, поздним утром, И Чжон с трудом мог вспомнить, как посреди ночи к нему в мастерскую влетел Сон Ву Бин, на ходу отдавая приказы людям из своей группировки проверить помещение, и с тревогой принялся трясти его за плечи. Пока с искаженным от испуга за друга лицом Ву Бин ругался всеми известными ему матерными словами, у И Чжона нашелся только один вопрос:       — Что ты здесь делаешь?       Ответа Со И Чжон не услышал, потому что невежливо отрубился до того, как Ву Бин успел что-то сказать. Утром И Чжон прямиком отправился в ванную комнату, после посещения которой дал себе слово больше никогда не смотреть в зеркало с похмелья. Ему не удалось привести себя в порядок или хотя бы просто освежиться — он все равно выглядел, как серый помятый кусок бумаги. Ву Бин храпел, прислонившись спиной к столу и запрокинув голову, и И Чжон точно знал, что мастерская окружена людьми Иль Шим. Он даже успел умилиться тому, каким безобидным выглядит его друг во сне, а потом Ву Бин проснулся… И началось…       — Ты можешь так не орать? — попросил И Чжон.       — Эй, бро, твои пьянки переходят все границы, — огрызнулся Ву Бин, и И Чжона передернуло от того, что эти слова были точь-в-точь теми, что сказал вчера отец. — Да, ты в глубокой жопе, но я напомню…       — Что ты об этом знаешь?! — грубо отозвался Со И Чжон.       Пару секунд они молчали, сверля друг друга недовольными взглядами, потом Ву Бин заговорил спокойнее:       — Знаю только то, что сегодня ночью мне позвонила Га Ыль. — И Чжон встрепенулся. — Она рыдала мне в трубку и говорила, что ты в ужасном состоянии. Что она хочет вызвать скорую.       — Га Ыль всегда выдумывает то, чего нет, — холодно ответил И Чжон.       Ву Бин лишь усмехнулся и с нескрываемым удовольствием произнес:       — Она не стала этого рассказывать, но, кажется, ты наблевал ей прямо под ноги.       И Чжон замер.       — В каком смысле?       Ву Бин пожал плечами.       — Лужу, допустим, милая Га Ыль милосердно вытерла, а вот… потом решила обрызгать здесь все твоим одеколоном.       — Каким еще…       — …тем, который стоит вон там.       — Где «там»?! — пришел в раздражение И Чжон.       — На второй полке справа от тебя, по-середине. Тебе его подарила какая-то девица. Аромат ужасный, но бутыль красивая, поэтому ты решил ее оставить, — хмыкнул парень. — Видимо, Га Ыль подумала, что в красивой бутыли должен обязательно быть вкусный одеколон.       Со И Чжон только спрятал лицо в ладонях.       — Ты-то уже принюхался, а меня просто мутит от этого запаха, — улыбаясь, продолжал издеваться Ву Бин.       — Что ты от меня хочешь? — простонал И Чжон. Терпеть одновременно головную боль и смешки Сон Ву Бина было невыносимо.       — Бро, ты теряешь хватку. — И Чжон вопросительно изогнул бровь. — Нужно извиниться, придурок.       — Не называй меня придурком!       И Чжон погнался за другом в попытке поймать и хорошенько врезать, но Ву Бин с легкостью уклонялся. Он дольше и серьезней всех из F4 занимался боевыми искусствами, поэтому нападки И Чжона остались безуспешными.       — Скажи спасибо, что я приехал посреди ночи и не дал Га Ыль умереть от холода.       — А я, значит, могу умереть от холода? — попытался дотянуться кулаком через стол И Чжон. Но тут Ву Бин, которому погоня уже надоела, перехватил руку И Чжона и, зажав определенную точку, заставил друга замереть.       — Она дождалась, пока я приду, и только потом уехала из мастерской. Мои люди отвезли ее домой.       Со И Чжон не спрашивал об этом и даже не давал другу понять, что хочет узнать, благополучно ли добралась Га Ыль до дома, но Ву Бин все равно рассказал. Это одновременно обрадовало И Чжона и рассердило. Ву Бин терпеливо ждал комментария, сжимая и разжимая свободную руку, снова создавая этот мерзкий скрип, и И Чжон все-таки решил рассердиться. Под внимательным взглядом друга он произнес:       — Ей не следовало приходить сюда.

***

      И Чжон знал, где обычно любит гулять Га Ыль и в какие магазины она ходит. Он целый час ездил по району ее приблизительного местоположения, дергаясь сам и дергая водителя. Наконец, он заметил знакомый силуэт в красном пальто. Том самом, в котором парень видел Га Ыль вчера.       — Здесь! — резко сообщил он водителю.       Не дожидаясь остановки, вылезая из авто на ходу, И Чжон закричал прямо от двери, пропустив приветствия:       — Га Ыль, подожди! Нам нужно поговорить! Послушай!..       Девушка при виде него резко остановилась, словно влетела в стеклянную стену.       — И… И Чжон… — пролепетала она и зачем-то принялась вертеть головой.       Парень хотел было заговорить, но не успел, потому что к ним подошла женщина, поразительно похожая на Га Ыль. Она была одета небогато, но аккуратно, а ее лицо еще сохранило черты былой красоты. Не ожидавший подобного поворота событий И Чжон замер с открытым ртом. Женщина положила руку Га Ыль на плечо и спросила:       — Дорогая, кто это?       — Это мой… друг… Со И Чжон, — пробормотала Га Ыль, пряча глаза.       Манер И Чжона хватило на то, чтобы закрыть рот и вежливо поклониться.       — Рад знакомству с Вами, — он ослепительно улыбнулся, больше по привычке, чем специально.       — И Чжон, это моя мама, — сообщила в свою очередь Га Ыль, все еще не зная, куда деть глаза.       Госпожа Чу осторожно кивнула и преувеличенно внимательно посмотрела на И Чжона, затем перевела свой взгляд на роскошную машину за его спиной, затем на свою дочь, а потом опять на И Чжона.       — Я оставлю вас поговорить, — ее голос был мягким, но на И Чжона она по-прежнему смотрела с недоверием. — Я буду ждать тебя в торговом центре, — бросила госпожа Чу напоследок.       Парень едва сдержался, чтобы не усмехнуться этой плохо завуалированной попытке пригрозить ему. Но мать у Га Ыль явно не так проста, как ее пальто…       — И Чжон, зачем ты… — недовольно начала Га Ыль.       Молодой человек решил не терять времени:       — Я хотел извиниться за вчерашнее, — он сразу перешел к делу. — Это было…       — Не надо, — перебила его Га Ыль, немало удивляя И Чжона. У нее было очень несчастное лицо, и она беспрестанно теребила безвкусную кисточку из кожзама на дешевой сумке. Но, наконец, она подняла на него взгляд: — Я все понимаю.       И Чжон замер с вопросительной полуулыбкой. Га Ыль снова отвернулась и принялась разглядывать сверкающие за его спиной вывески.       — Я понимаю. Тебе было больно и плохо. Ты был расстроен из-за болезни мамы и из-за, — она указала маленькими аккуратными пальцами без маникюра на его сломанную руку, — и из-за того, что ты не можешь больше лепить. Некрасиво было с твоей стороны так меня использовать, но я уже справилась с этим. Я больше не держу на тебя зла, — она печально улыбнулась.       — Га Ыль…       И Чжон совсем этого не ожидал. Он думал, что милая воспитанная Га Ыль будет отчитывать его правильными словами. Он был готов даже к пощечине, хотя это совсем не вязалось с вежливым обливаем водой из стакана вчера в ресторане.       — Давай больше не будем об этом, — нервно отозвалась девушка, оглядываясь в поисках матери.       И Чжону не нравилось, что она пытается от него отгородиться. После слов о том, что он ей нравится, она должна быть рада принять его извинения. Однако парень до сих пор чувствовал вину.       — Мне пора вернуться к маме, — неловко попыталась вывернуться Га Ыль, — нам нужно в торговый центр за покупками…       — Я могу пойти с вами, — тут же отозвался И Чжон и устремил на девушку внимательный взгляд. Да он может купить ей весь этот торговый центр, чтобы она перестала открещиваться от него.       — Не стоит…       — Почему ты не даешь мне извиниться как следует? — парень уже не улыбался, его лицо было серьезным. Но, кажется, на Га Ыль его слова произвели обратный эффект, потому что она заговорила быстро и с возмущением:       — Что значит «как следует»? Так, как ты извиняешься перед всеми своими девушками? С большим букетом цветов, украшениями и рестораном?       И Чжон промолчал.       — Что, разве не так?       — Нет, — солгал И Чжон, проклиная букет, лежащий в машине. — Сейчас не так.       Га Ыль фыркнула, не доверяя его словам, и стала очень похожа на мать.       — Мне пора, И Чжон, — с достоинством произнесла она, вздернув подбородок.       Парень по-доброму усмехнулся — вот ведь маленькая воинственная девочка. Он предпринял последнюю попытку и протянул ей руку.       — Мир?       Пару секунд Га Ыль с подозрением прищуривалась, но все-таки решилась пожать ему руку.       — Мир, — буркнула она и, развернувшись, поторопилась ко входу в торговый центр.       И Чжон проводил ее улыбкой: даже попрощаться забыла. Как же она мило смущается… Парень достал телефон и с облегчением написал Га Ыль следующее сообщение:       «Мианхэ».*