Узники и боги Пустоты

Пустота. Мир за пределами понимания тех, кто ни разу не соприкасался с ним. Пространство без объёма и времени, неупорядоченная система. Тайна, к которой так страшно прикоснуться, но которая так и манит своей загадочностью. И, к тому же, невероятно скучное место. Чужой, не мигая, следил за перипетиями истории, разворачивающейся где-то там, в мире людей, где судьбы были хрупки, а жизни недолговечны. В Пустоте у него не так уж много развлечений, и это было одно из них. Будто смотреть на ожившие страницы книг, где сотни авторов воплощают одновременно тысячи разных сюжетов, зачастую жестоких и полных бесчестия. А он только и может, что случайно выхватывать одного или двух примечательных персонажей и дать им особую силу, которая чаще вела к ещё большему горю и большим смертям. И, конечно, он может наблюдать. Пустота, на самом деле, безмолвна, стоит лишь привыкнуть к вечному монотонному завыванию ветра. Слова в ней отдаются особым эхом, наделяя каждый звук глубинной мощью, но Чужой не так уж часто говорил, лишь изредка являясь людям в видениях и снах. И тем больше было его изумление, когда посреди этой неумолкающей тишины раздался шорох. Никто другой не различил бы его, мимолётный и тут же стихший. Но Чужой уже поднялся и окинул взглядом голые скалы Пустоты вокруг себя. Здесь кто-то был. Глазами, в которых отражался местный вечный мрак, он проник в дальние уголки пространства, почти до самых иллюзорных границ, но всё равно не заметил возмутителя спокойствия. Любой другой, не пробывший в Пустоте тысячи лет, подумал бы, что ему всего лишь померещилось. Чужой же присел на обломок скалы и произнёс, прекрасно зная, что объявившийся незнакомец, столь искусный в сокрытии себя, его услышит: — Покажись из тьмы. Перед ним тотчас буквально из ниоткуда возникла худая высокая фигура. Лицо странного человека было мертвенно-бледным, словно маска, и рассечённым двумя ломаными шрамами. Незнакомец, устремив чёрные впадины глаз на Чужого и не прекращая улыбаться, присел рядом с ним. — Давно ты следил за мной? — поинтересовался Чужой, разглядывая ещё одного обитателя Пустоты. Впервые он видел кого-то, кто так же естественно чувствовал себя в этом не предназначенном для жизни месте. Две ладони с прорезями посередине взлетели над чёрной накидкой незнакомца; он сделал пару жестов, и Чужой услышал дрожащую речь, разносящуюся в Пустоте таким же эхом, как и его собственная: — А как давно ты заметил меня? — Да, нам ли говорить о времени, — кивнул, понимая, Чужой. — Как тебя звали, когда ты ещё не попал сюда? Вновь жест парящими руками: — Гастер. Тебя? — Я не помню. Меня принесли в жертву этому месту, не спросив моего мнения, и забрали всё, даже имя. Снаружи люди называют меня Чужой. — Подходящее имя, чтобы жить в этом мире, — заметил Гастер. Они замолкли; обоим было непривычно общаться с кем-то на равных впервые за долгие годы. Пустота отчуждала их от всех и обрекала на многолетнее молчание, и потому необходимо было некоторое усилие, чтобы продолжить беседу. — Как ты здесь оказался? — задал очередной вопрос Чужой. Гастер будто улыбнулся шире и сделал несколько резких движений руками. — Эксперимент. Он был очень, очень любопытный. — Твой? — Конечно. Но я не думал, что окажусь именно тут. — Как тебе пребывание вдали от обычной жизни? — Чужой глянул на собеседника с почти забытым любопытством, и его чёрные глаза встретились с пустыми глазницами Гастера. Тот развёл руками: — Я привык. Порой слушаю, о чём говорят монстры моего мира. Но сам с ними не говорю. Они всё равно не вспомнят меня. — А есть кому вспоминать? — Есть. И я надеюсь, хотя бы один не забыл. — Надежды умирают в бездне безвременья, — меланхолично заметил Чужой. — Похоже, ты всё ещё недостаточно здесь поскитался. — Недостаточно, но мне хватает, — махнул рукой Гастер. — Тебя тоже в твоём мире не помнят? Чужой посмотрел на него с сарказмом. — Помнят, и слишком хорошо. Так хорошо, что иногда я боюсь, что однажды кто-нибудь сможет вырваться в Пустоту и убить меня. Но и это лучше, чем и дальше прозябать здесь. — Ты сделал много зла людям? — Они сами творят много того, в чём предпочитают винить меня, чтобы не ощущать себя совсем уж опустившимися животными, способными только рвать друг другу глотки, — стиснув зубы и на миг заглянув в реальность, где полыхал пожар и вился чёрный дым, сказал Чужой. — А всё, что я делаю, — даю некоторым силу, чтобы следить за их копошением было интереснее. — Силу Пустоты, — задумчиво повторил Гастер. — Любопытно. Я не пытался подчинить её. Наверно, она много хаоса привносит туда, — он указал на светлое пятно на горизонте, за которым кипела жизнь людей. — Моим монстрам он ни к чему. Они и так не могут освободиться из заточения, зачем им ещё и тешить себя силой? — Ну, возможно, с ней они быстрее перестанут страдать, — пожал плечами Чужой. — Твоё зрелище, похоже, ещё более скучное, чем моё. — Довольно однообразное, но не всегда, — Гастер снова приподнял уголки рта чуть выше. — Иногда случаются прелюбопытнейшие инциденты. Они вновь помолчали. — Скажи, — на этот раз первым нарушил покой голос Гастера, — ты проповедуешь? Чужой приподнял бровь, и его собеседник пояснил: — Советуешь людям, как лучше поступать? Ведь тебе со стороны виднее, как лучше устроить их жизнь. — Я не священник, и они не самая послушная паства, — мотнул головой Чужой. — Я давно зарёкся говорить им, как жить. Всё равно они допускают те ошибки, которые хотят допустить. Нет, я не проповедую. Я говорю им, как есть, что они делают и к чему их действия могут привести. Заставляю задуматься о причинах и следствиях. Только и всего. Иногда нужно, чтобы кто-то остановил человека и дал ему стимул осмыслить свою жизнь. — Кто-то без своей жизни, да? — невесело уточнил Гастер, не нуждаясь в ответе. — Я вовсе предпочитаю молчать. Порою одно лишь присутствие кого-то, связанного с Пустотой, может заставить жизнь там круто измениться, не думаешь? — Вполне, — Чужой вновь взглянул на свой мир. Пожар утих. Скоро начнётся чума и мор в городах, он поразит Карнаку, и в его грязи сложится новая история. Может, и сам Чужой даст ей свершиться. Кто знает? Одна лишь вечная Пустота. — Как думаешь, — снова заговорил Гастер, принимаясь жестикулировать, — кто ты для этих людей? — Монстр, — отведя взор чёрных глаз от реальности, выдохнул Чужой, — и лишь для некоторых бог. Ты? — Никто, — прошелестели костяные пальцы, — и лишь для некоторых слабый отзвук прошлого. Но в основном просто узник этого места. — В Пустоте каждый и узник, и бог, — задумчиво произнёс Чужой. Нестихающий ветер трепал чёрную мантию Гастера и такие же чёрные волосы Чужого. Они больше не говорили, ожидая, пока что-нибудь ещё не потревожит хаотичной размеренности и бесконечной безжизненности Пустоты. В конце концов, в их распоряжении целая вечность.