Помнишь?..

— Хэй, Какузу, а помнишь... — Это что за пиздец? — я непонимающе огляделся вокруг, осознавая, что всеобъемлющая стена земли, похоронившая меня в себе на долгое время, пропала. На до блевотности синем небе светило вырвиглазно-яркое солнце и пеклО не слабее адской бани, а вокруг было целое ебаное ничего, состоящее из бесконечного травяного моря, в середине которого стоял я, целый и невредимый, в плаще Акацуки и полном непонимании происходящего. Первый рефлекс, который у меня сработал — коса. Я завёл руку за спину, ожидая почувствовать приятную тяжесть холодного металла в ладони, но пальцы зачерпнули лишь пустоту. Только спустя секунду я осознал, что катушек под плащом, привычно обвивающих торс, не было, и вообще никакого оружия не было, даже напоясных сумок с кунаями. Остаться без оружия в бескрайнем чистом поле, ну что может быть лучше. — Заебись! — я в приступе непонимающего бешенства пнул камень, который так удобно оказался прямо передо мной. — Я не знаю, где я, как тут оказался и что надо делать. Ну лучше не придумаешь! — Конечно помню, Хидан... — Хм, — я массивной горой возвышался над ровной зелёной травкой, что раскинула свои тельца на бесконечность, и отбрасывал на неё до абстрактности чёрную тень, в которую превращало моё тело необычно яркое солнце, светившее в зените. Пошевелив лопатками, я не почувствовал в спине привычный ритм четырёх чужих сердец и крепко задумался, анализируя ситуацию, в которой оказался. — На какую-то из существующих территорий это не похоже, — шелестящий ветер легко унёс мой тяжёлый голос за горизонт и бросил там, за край земли, — у меня нет оружия, стихийных сердец и, — я ощупал лицо и голову, — маски. Вся одежда на мне, без дыр от техник, которыми меня таранили прямо перед... — я замер с широко открытыми глазами. — Неужели я попал в... Но как? Как могло получиться так, что я попал сюда? — Тогда давай, как раньше?.. Внезапно, особо сильный порыв ветра принёс отголосок чьего-то голоса, знакомого до рези в глазах, но почему-то забытого, заброшенного в самый дальний угол памяти и заколоченного в сундук. Этот голос навевал какие-то воспоминания, которые казались Какузу совершенно чужими, сращенными с его собственным разумом насильно и совершенно неподходящими тому камню, что находился в его груди и назывался "сердце". Но этот голос, тем не менее, казался чем-то до одури родным и приятным, он будто пах самой любимой едой, скользил по тёмной коже невесомыми щекочущими прикосновениями, заползал в глаза мягким оттенком стен родного дома, покинутого в далёкой и эфемерной юности. Какузу, не до конца осознавая свои действия, шаг за шагом, а потом бегом, сломя голову, понёсся по ниточке звука и дышал, зачерпывая ноздрями густой воздух как в последний раз. Вот вдали, среди ровного слоя зелени, вскочил силуэт, который дёргаными движениями переходил из стороны в сторону и голос, о этот голос, теперь ровным потоком лился на Какузу, окутывая того с головы до ног и практически сбивая с пути. — Ещё немного, — сквозь рваное дыхание прошептал мужчина, впиваясь взглядом в шатающийся образ перед глазами. Волосы, потной дорожкой прилипшие ко лбу, закрывали глаза, а дыхание сбилось от долгого бега. Внезапно силуэт, нервно мерявший поляну шагами, остановился и повернулся лицом к подоспевшему Какузу. Хидан непонимающе уставился на запыхавшегося мужчину, смутно припоминая его изрытое шрамами лицо. — Тоже не повезло оказаться в какой-то жопе мира, да, чувак? — спросил жрец, и Какузу внезапно понял, что волшебный голос, который вывел его из лабиринта собственных нерадостных размышлений, его совсем не помнит. — Хидан?... Парень нахмурился, осмотрев мужчину с головы до ног. — Слушай, чувак. Я не рад, что оказался в месте, в котором ничего не понимаю, и ты своей страшной рожей совсем не помогаешь делу. Я сам выберусь отсюда, когда найду своё оружие. Джашин мне поможет. — Имя иллюзорного бога приятно кольнуло ухо Какузу иголкой воспоминаний, но ему не давала покоя амнезия напарника. Подойдя к Хидану, мужчина схватил того за ладонь. — Неужели ты совсем не помнишь меня? Хидан скривил недовольную гримасу и отпихнул Какузу. — Слушай, мужик. Я — не гомосня какая-нибудь, так что будь добр, не трогай меня. И вообще иди куда шёл. Мимо, мимо, — Хидан отвернулся от Какузу и пошёл в сторону бескрайнего запада. — Я найду выход отсюда, когда-нибудь, и отомщу этим ушлепанам из Конохи. — Но... — Какузу сделал шаг следом, но остановился. Хидан не обернулся. — Мы же умерли. Ты никогда не сможешь вернуться назад... Тень Хидана, ехидно шевеля в такт рукам уходящего парня, последний раз мазнула призрачным прикосновением по траве и исчезла за горизонтом. Какузу остался один. — Мы никогда не сможем, как раньше.