Одержимость

Хидан никогда не будет принадлежать Какузу, покуда существует эта связь с божеством. Этот белый самец с атласной молочной кожей, под которой кипит, бурлит магмовая кровь всегда будет смотреть на Какузу, но замечать лишь своего вшивого несуществующего бога. Ах, как хотел Какузу, чтобы эти сумасшедшие лиловые глаза были обращены лишь в его сторону, чтобы этот рот восхвалял, материл, кричал, стонал лишь его имя, чтобы руки, погрязшие по локоть в крови и плоти находили приют лишь на шрамах его тела, но... Хидан напрочь забывает обо всём и всех, когда проводит свой ритуал. Для него будто не существует никого, кроме бога, жертвы и его самого. Фанатик так выгибается и гладит своё тело, будто сам Дзясин входит в него, и это раздражает Какузу. Нет, не так. Бесит. Бесит до ломоты в костях, до зубовного скрежета и чужих рваных криков. Бесит до собственного дотона, который укрепляет кулаки и месит чужую наглую рожу в фарш, чтобы бог отказался, отвернулся от своего последователя, и тогда Какузу примет отвергнутого и потерянного жреца в свои большие и податливые объятия. Но то ли этот вшивый божок такой терпеливый, то ли Хидан так хорош в том, что делает, факт остаётся фактом: Какузу не владеет им. Совсем. Бьёт лицо, разбивает череп, расплющивает сердце, сжигает тело пламенем своей ярости, ломает рёбра по одному, вырывает хамоватый язык, заставляет стонать от удовольствия, закатывать глаза и расцарапывать чужую спину обломанными ногтями, но не владеет. Хидан позволяет казначею делать с этим телом всё, что тому заблагорассудится, но не даёт ему свою душу на растерзание. Наверное, жалеет старика, считает, что тому нужны подачки, как бедняку. И Какузу берёт. Берёт всё, потому что он алчен до чужой белой плоти, кроваво-красных мышц, вырванных глазных яблок. Алчен до полного обладания этим совершенным куском красного мяса. И когда-нибудь, в тот миг, когда Дзясин, наконец, увидит, что его адепт не стоит ни копейки и отвернётся от него, растерзав, распотрошив чужую душу и обнажив нервное нутро — тогда Какузу возьмёт то, что по праву принадлежит ему. Чужая душа вместе с сердцем как влитая войдёт в специально отведённое им, Какузу, место в его теле — и тогда он сможет обладать всем миром.