Поймай мою тень

Тсунаеши всегда хотел жить обычной жизнью. Даже когда над ним издевались, его избивали или за каждым углом его подстерегали неприятности в виде стабильно злых псов, он не опускал руки и продолжал верить. Верить, что однажды он женится на Киоко-тян, в которую был влюблен уже много лет, устроится на стабильную работу и будет жить так же, как все. Только вот судьба почему-то упорно продолжала отталкивать его от того, к чему он стремился. Киоко-тян, грустно улыбаясь, сказала, что он для нее хороший, милый, но, несомненно, очень важный друг, и вряд ли это когда-нибудь изменится. Однако лишь друг, что явно не подходило мечтам Тсунаеши о будущем. Оценки в школе оставляли желать лучшего настолько, что хотелось плакать. Нечего было и думать о том, чтобы устроиться на хорошую работу. На ум приходили лишь мысли о незаконном заработке, что явно противоречило всем принципам Тсу, или низкопробные подработки, на которых тоже далеко не уедешь. В любом случае, вся его жизнь продолжала медленно накрываться медным тазом, время от времени огревая по-детски наивного паренька так, что только глаза в кучку собирались. А он продолжал мечтать и верить. Даже когда жизнь скатилась под откос окончательно… - Эй, Савада, ты чего это грустный такой? – нагло ухмыляясь, навис над семнадцатилетним, но все еще нескладным парнишкой брюнет. Насмешливо сощурив темные глаза, он размахнулся и быстро ударил Тсуну в живот. Тот сложился пополам и упал на асфальт, как-то лениво думая, что сейчас он расслабится и, привычно выдержав побои, уйдет. Надо только незаметно напрячь живот, чтобы внутренние органы ему не повредили, ведь после того, как он пару раз в больнице полежал, ему больше не хочется видеть слезы на глазах матери. А все остальное он стерпит. Это не страшно. Он уже давно привык. Этот случай даже внимания не стоит. - Что ты притих, как котенок дохлый, а? Даже не рыдаешь и не кричишь. Эх, вот почему я не люблю таких запуганных. Вас и избивать-то неинтересно. Что мешок пинаешь. А, может, попробуем по-другому, а, Савада?.. -…мори. Станция Намимори. Электричка с привычным скрипом затормозила. Тсунаеши приоткрыл глаза и, сонно поморгав несколько раз, столкнулся взглядом с укоризненно взиравшей на него со своего места напротив старушкой. Тсуна недоуменно взглянул на нее и, немного повозившись, со стыдом обнаружил, что его футболка неприлично задралась, оголяя живот и открывая небольшую татуировку около пупка. Ее он сделал давно, еще в институте, когда на вечеринке, впервые в жизни напившись, чуть не переспал с парнем, причем явно не в позиции актива. Тогда его, пьяного и довольного жизнью, зажал в уголке какой-то дальний знакомый. Но потом тот очнулся, так как на него случайно налетела какая-то целующаяся парочка, в результате чего бедный парень больно стукнулся головой о стенку. Зато всю дурь вышибло. Таким образом, невинность Тсуны была спасена. А парень оказался великолепным тату-мастером и в честь извинения сделал Тсуне эту самую татуировку. Сам Тсуна тогда ни черта не соображал и, как ему потом говорили, глупо хихикал и лез целоваться к бедному парню, из-за чего его держало аж пять человек, чтобы мастеру было удобнее работать. Тсуна же вопил, кусался, верещал, что его насилуют, и хохотал, как безумный, утверждая, что девять парней на него одного, бедного и девственного, это лишку. То, что парней было шестеро, его явно не смущало. Тогда, во всяком случае. Потом же ему долго припоминали этот инцидент и больше не спаивали, опасаясь за свои жизни, ибо буйствующий Тсунаеши тогда до крови прокусил руку одному парню, заехал в глаз другому и нанес многочисленные раны другим. Но это уже мелочи жизни, без которых каждая история становится скучной и пошлой в своем однообразии и обыденности. Тсуна долго краснел от стыда, вспоминая тот вечер, но тату было уже сделано, и ничего с этим не поделаешь. Сама татуировка представляла собой какое-то странное и запутанное хитросплетение нескольких растений. Тсунаеши как-то взялся определить их, но спутался уже на третьем цветке и бросил это безнадежное дело. Тату виртуозно огибала пупок с правой стороны и нежно расцветала лилией слева. Спутанная косичка стеблей и листьев смотрелась невероятно красиво, а то, что тату была черно-белой, пожалуй, только добавляло ей притягательности. Сам мастер потом долго разглядывал творение, с удивлением заключив, что это его лучшая работа, но повторить такое он вряд ли сможет, так как это был экспромт, а нарисовать это снова в здравом уме он уже не сумеет, чем несказанно расстроил девушек, восторженно пищавших, что они хотят такую же. Тсуне же эта тату невероятно шла, хотя его сначала сильно смущало то, что она больше похожа на женскую. Но потом он привык и сам считал, что она только подчеркивала его природную гибкость и изящество, выгодно дополняя образ, но не делая его похожим на девушку, а лишь создавая привлекательного, необычного парня. Но вернемся к Тсуне. Он, на автомате одернув футболку, схватил рюкзак и быстро направился к дверям вагона, мгновенно вспоминая о том, что он уже приехал, и поезд скоро тронется, чтобы дальше везти в своих душных вагонах случайных попутчиков, друзей, знакомых, родных, любимых и просто равнодушных ко всему людей, связывая судьбы и разрушая отношения. В последний момент выскочив на перрон, Тсунаеши едва успел выдернуть лямку рюкзака из закрывающихся створок вагона и, устало вздохнув, огляделся. Родителей о своем приезде он не предупреждал. Встретить старых друзей и знакомых не надеялся. Заводить новых не рвался. Так что пока он просто осматривался вокруг, пытаясь собраться с мыслями и сообразить, куда ему идти и что делать. - Эй, Савада, я слышал, что есть у тебя одна очень дорогая вещица… Не подаришь ее мне, а? – брюнет склонился над лежащим парнем и издевательски усмехнулся. Тсуна вздрогнул. Он был готов ко всему, чуть ли не к изнасилованию, но только не к этому. Кольцо. Ему нужно его кольцо. Тсунаеши сжался в комок. Это было даже не кольцо, а перстень. Громоздкий, тяжелый, слишком большой по размеру, но всегда любовно носимый им на цепочке. Парень не знал, когда он появился. Сколько Тсуна себя помнил, кольцо всегда было с ним. Родители всякий раз, когда недоумевающий мальчик спрашивал их о перстне, лишь таинственно улыбались и отмалчивались. Но когда Тсунаеши было плохо, он подсознательно сжимал в дрожащих ладонях кольцо, чувствуя странное, успокаивающее тепло и чье-то присутствие. Ему всегда казалось, что перстень живой – что бы ни происходило, он никогда не был холодным и, казалось, пульсировал, когда плачущий Тсунаеши сжимал его в руках. Это было его самой большой драгоценностью. - Ну, что ж ты замолк? Не хочешь делиться, да? Тсуна сжался в комочек. Нужно было встать, дать отпор, попытаться сбежать, в общем, сделать хоть что-нибудь, но парень только сильнее зажмурился, в глубине души молясь, чтобы его оставили в покое. Сил на злость не хватало, бежать особо смысла не было – все равно поймают, а запаниковавшее сознание не видело других выходов. - Ну тогда я просто заберу его, - ухмыльнулся парень. Тсунаеши вздрогнул и резко распахнул глаза, с ужасом смотря в усмехающееся лицо своего мучителя… Тсунаеши тряхнул волосами и, решительно поправив на плече рюкзак, направился вдоль по улице. Ровный асфальт, аккуратные бордюрчики, отгораживающие тротуары от дороги, редкие клумбы, на которых осторожно расцветали яркие цветы. В чьих-то садах нежно цвела сакура, осыпая все пространство вокруг бледно-розовыми лепестками и расплескивая вокруг давно забытое ощущение весны и романтики. Тсуна с наслаждением вдохнул аромат цветов, и погребенные где-то в глубине сознания под горой ежедневных проблем воспоминания шевельнулись, заставляя душу заболеть. Как давно все это было… Здесь его мама купила ему первое в жизни мороженое, а вот здесь он признался Киоко-тян. Интересно, как она сейчас? Нашла ли того, кто сделал ее счастливой? Зайти бы потом к ней как-нибудь. Но… стоит ли ворошить прошлое, которое, казалось, ты давно уже должен забыть?.. Мимо прошли хихикающие школьницы, бросающие на юношу смущенные взгляды. Тсуна улыбнулся и помахал им рукой, вызывая у девушек новую порцию восхищенных визгов. Как странно… Несколько лет назад он был почти изгоем, мальчиком для битья, и лишь Киоко-тян общалась с ним. А сейчас он постоянно ловит на себе заинтересованные взгляды, и ему уже неоднократно делали недвусмысленные предложения. Видимо, сказка о гадком утенке все же не так наивна, как кажется. Но и жизнь лебедя не так уж и проста. Он занимается воровством. Даже если это во благо других, даже если так нужно, воровство и есть воровство. Что он скажет родителям? Как он посмотрит в глаза матери? - Мама, мама, я мороженое хочу! – раздался радостный взвизг сбоку. Тсуна вздрогнул от неожиданности, проклиная свою нервную работу, и удивленно взглянул на маленького мальчика, дергающего за рукав красивую девушку лет двадцати пяти. Мальчишка, предвкушающе прыгая вокруг девушки, умильно смотрел на нее своими огромными карими глазами и дергал ее за длинные рыжие пряди. Девушка рассмеялась и потрепала его по голове, взъерошивая и без того растрепанные темные волосы. - Нельзя, ты болел недавно. Если не хочешь снова глотать горькие лекарства, то придется потерпеть. Тебе ведь не понравились те таблетки? Мальчик помотал головой. - Нет! Они противные! - Ну вот видишь. Так что лучше подождать, пока ты окончательно не выздоровеешь. Ну, пойдем домой, а то папа скоро придет, а у нас кушать нечего. Ты ведь поможешь мне с готовкой, да, Тсу-кун? Тсуна вздрогнул и шокированно уставился на радостно кивающего мальчика и смеющуюся девушку. Тсу-кун? Неужели… - К-киоко-тян? – осторожно позвал парень. Девушка остановилась и обернулась. - Хм? Кто вы? – она недоуменно наклонила голову, всматриваясь в его лицо и мучительно пытаясь что-то вспомнить. - Я Тсуна. Тсуна-кун, помнишь? - Тсунаеши? Савада Тсунаеши? Как же давно я тебя не видела! С тех пор, как ты школу закончил, от тебя ни слуху, ни духу не было. Я так волновалась! – кинулась обнимать его девушка. Тсуна, тихо смеясь, обнял ее в ответ. Действительно, как же давно они не виделись. Мальчик настороженно разглядывал счастливую мать и обезоруживающе улыбающегося юношу, смущенно треплющего волосы в ответ на восхищенные возгласы девушки относительно его внешности. - Дяденька, а вы кто? Только папа имеет право обнимать маму. Тсунаеши удивленно замер, внимательно рассматривая грозно скрестившего руки на груди мальчишку, а затем вдруг рассмеялся. Паренек ему определенно нравился. - Я старый знакомый твоей мамы. Давай знакомиться. Меня зовут Тсунаеши, можно просто Тсуна. А тебя как? – присев на корточки, улыбнулся мальчику Тсуна. - Тсунаеши, - буркнул тот, с некоторым недоверием смотря на удивленного юношу. Этот парень опасным не казался, хотя то, что его звали так же, как и мальчика, и он был поразительно похож на него самого, немного настораживало. Тсуна недоуменно взглянул на тихо смеющуюся Киоко. - Просто он был так на тебя похож, что мы не удержались. Ну, в конце концов, разве плохо назвать ребенка в честь хорошего человека? Тсуна прикрыл глаза. Хорошего… Он не хороший. Он просто делает то, что ему говорят делать принципы и совесть. Он не слушает закон, а слушает лишь сердце. Разве это хорошо? Но это его путь, его выбор, и он ни о чем не жалеет. Это правильно. - Кстати, Киоко-тян, а кто отец?.. Ну, ты поняла, - внезапно смутился Тсунаеши. Киоко улыбнулась. - Шигуре. Помнишь Шигуре, который учился на год старше? Тсуна напряг память. Кажется, действительно был кто-то такой. Он казался довольно неплохим парнем и относился к самому Тсунаеши если не хорошо, то вполне нейтрально, избегая всеобщей травли. - Да, кажется, припоминаю такого. Ну, значит, у тебя все хорошо. А сколько Тсунаеши лет? - Ему почти три года. Он уже большой, верно, Тсу-кун? – улыбнулась мальчику Киоко. Тот кивнул и снова внимательно уставился на юношу. Он смеялся, разговаривал с рыжеволосой девушкой, кивал, но почему-то его глаза оставались чуть печальными. Он словно страдал от этого разговора, пряча свою тоску прямо в глубине теплых шоколадных глаз. И это выглядело… странно. Как раздвоение личности. Особенно ясно эта боль стала видна, когда он услышал возраст самого Тсунаеши. - Ну ладно, Киоко-тян, я только что приехал, еще даже родителей не видел. Может, увидимся еще, - ослепительно улыбнувшись, попрощался Тсуна. Три года… целых три года прошло с того времени, как он изменился. Нет, даже не так. Прошло три года с того времени, как он нашел того себя, что всегда крылся в глубине самого Тсунаеши. И этот новый Тсуна был тем, кем он должен быть. Не тем слабым, беззащитным и трусливым парнишкой, а Савадой Тсунаеши. Но Киоко была напоминанием того Тсу, каким он был раньше. Того, кто не смог защитить даже то, что было для него дороже жизни. Того, кто так и остался навсегда болезненным воспоминанием об ошибках и проступках прошлого. Тсунаеши немного подумал и решительно направился в сторону от дома. Киоко удивленно посмотрела ему вслед, но ничего не сказала, за что парень был ей благодарен. Тот переулок… Тсуна и сам не знал, зачем он туда идет. Это глупо. Идти туда, где каждый камушек напоминает о его слабости. Незачем ковыряться в старых ранах. Но Тсунаеши зачем-то все равно шел туда. Какое-то странное, щемящее грудь предчувствие накрыло парня с головой. Интуиция? Кто знает… Просто глупая потребность. Абсолютно ненужная, даже болезненная, но Тсунаеши нуждался в этой боли. Тсуна тяжело дышал. Привычно потрогал ребра и мгновенно отдернул руку, шипя от боли. Сломаны. Причем будет чудом, если всего два. Парень закашлялся и, с трудом вдыхая тяжелый, пропитанный кровью и слезами воздух, приподнялся. Шея неприятно саднила. Кожа была безнадежно содрана цепочкой, на которой Тсунаеши носил перстень. Раньше. Теперь цепочка пропала. Вместе с кольцом. Тот парень выбрал великолепный способ развлечься, как бы глупо это ни звучало. Худшей пытки для Тсуны выдумать было невозможно. Впервые за долгое время он плакал, кричал, цеплялся слабыми руками за цепочку, содрав ладони и шею в кровь, задыхался, но боролся. И все бесполезно. В итоге, законы природы действуют и здесь. Неоткуда было ждать чуда. Выигрывает сильнейший. - И чего ты тут разлегся, травоядное? Тсуна мутным взглядом нашарил высокую расплывчатую фигуру. Человек?.. - Не у тебя ли это кольцо забрало то жалкое подобие травоядного, а? Тсу вздрогнул и резко выпрямился, мгновенно вновь согнувшись от боли. Дыхание перехватило. Хотелось кричать, но сил не было даже на это. - Это… мое… - прохрипел Тсунаеши. - Оно разбилось, пока я бил того парня, так что свое кольцо ты больше не увидишь, - безразличный, холодный голос врезался в меркнущее сознание парня. Тсуна всхлипнул и задохнулся от боли. Из глаз текли слезы, и при каждом всхлипе грудь пронзала резкая боль. Воздух заканчивался, а чтобы вдохнуть еще хоть немного, нужно было пережить дикую боль, от которой снова спирало дыхание. Тсуна задыхался. Как глупо. Глупо терять то, чем так дорожил, так просто. Как глупо… И почему этот случай внезапно пришел в голову? Почему он вспоминает об этом? Это было так давно, что Тсунаеши уже даже не помнит, как выглядело то кольцо. И больше он не позволит отобрать у себя ничего, так почему он сейчас стоит в этом самом переулке, где все дышит этими болезненными воспоминаниями, почему, закрыв глаза, вспоминает те удары, ту боль и тот безразличный голос? Почему?.. - Какого черта, травоядное, ты делаешь на моей территории? – раздалось почти рычание откуда-то сверху. Тсунаеши вздрогнул, бесцеремонно выдернутый из своих воспоминаний, и интуитивно отшатнулся. На то место, где он только что стоял, спрыгнул ловкий юноша, чуть старше самого Тсуны, с серебристо-черными волосами и пронизывающе-ледяными глазами. - Ты?..