Скрытый во тьме

Сон у каждого свой. У одного это невоплощённая в жизнь мечта, у другого желание, у третьего это может быть реальность или даже куски будущего, а вот у Савады Тсунаёши пустота. Нет, обычно ему снятся сны, где он является счастливчиком, женатым на Киоко или же снится спокойный день, о котором остаётся только мечтать. Сейчас же сон был никакой. В нём не было ни людей, ни животных, ни звуков, даже цветного фона не было, только черная масса. Скучно, неприятно и страшно — первые мысли, посетившие голову Тсуны. Он глубоко вздохнул и выдохнул, пытаясь оставаться оптимистом с мыслями, которые говорили о том, что всё рано или поздно кончается. Савада оглянулся вокруг: вдруг есть какой-нибудь пробел, но всё было тщетно. Хоть убейся, а беспросветная тьма она и есть беспросветная тьма. Даже намёка на её конец не было. Если бы не четкое ощущение твёрдой поверхности под ногами, то можно было бы подумать, что гравитации здесь совершенно нет. «Подумаешь, велика беда,» — пытался успокоить внезапно расшалившиеся нервы паренёк. Тсуна особой смелостью никогда не отличался и во многих жизненных ситуациях пятился назад. Решительность была довольно редким феноменом, проявляющаяся лишь в чрезвычайно редких ситуациях. Но это же просто сон, и вышеупомянутые качества именно по этой причине молчали в тряпочку. Но, несмотря на то, что смелость спала беззаветным сном, интуиция подсказывала что-то неладное. Савада осторожно обернулся, высматривая что-то. Никого и ничего. Но интуиция не отступала, и юноша робко пошел задним ходом, вяло переминая ногами. Он озирался вокруг, даже под ноги, но ничего видно не было. Везде была лишь кромешная тьма — эта мысль еще сильнее угнетала Тсуну, ведь он понимал, что тут что-то неладное. Внезапно Савада наткнулся спиной обо что-то, после чего незамедлительно его обняли за плечи. Глаза мальчика от страха расширились, а зрачки сузились. В голове заметалось много вопросов, но одно было ясно наверняка: именно причина подобного сна сейчас крепко и властно прижимала его со спины. — Ку-фу-фу, — внезапно раздалось возле уха. Сомнений нет, обладатель этого смеха Рокудо Мукуро. Но вот что он позабыл в чужом сне? — Ну, здравствуй, Тсунаёши. Добро пожаловать в мой мир, — сразу после того, как прозвучал последний звук, иллюзионист прикусил ухо Савады, а затем легко провёл по нему языком, предвкушая последующие действия. — Твой мир… Почему он такой мрачный? — буквально запинаясь на каждой букве, спросил Тсунаёши. А ведь он не хотел задавать этот вопрос, он просто хотел вырваться из хватки Рокудо и убежать куда-то, но вот куда? — Ойя, ойя. Не такими вопросами ты должен задаваться, Тсунаёши, — теперь голос был тише, но зато ближе к уху Савады, которое чувствовало жаркое дыхание. Неприятно, когда к тебе в ухо кто-то дышит. Но подобное происходило недолго. Хватка рук Мукуро немного ослабла и переместилась немного опустилась, жаркое дыхание теперь было ощутимо на шее. Лёгкий поцелуй заставил Тсуну немного расслабиться, но, после незамедлительного прикуса, внутри Савады всё натянулось струной. Он так и стоял, выжидал момента. — Расслабься сейчас, иначе потом тебе же хуже будет, — опять заговорил Мукуро, на этот раз более серьёзным тоном. В ответ Тсуна еще сильнее сжался. Иронический хмык был комментарием этого рефлекторного действия мальчика. Объятья прекратились, руки хранителя тумана пришли в движение, и они начали спускаться всё ниже, заставляя их жертву немного смягчиться и поддаваться ласкам. В это же время язык и губы властно наслаждались шеей и участками возле неё. Объятья становились всё легче, не такими крепкими, как были изначально. Вот он — тот самый момент. Тсуна не стал чего-то дожидаться и рывком выскользнул из рук Мукуро. Он рванул и убежал вперёд, не думая ни о чём, не видя ничего, не озираясь назад. Лишь бы вырваться, лишь бы сбежать. Но закон подлости, к сожалению, даже во снах не отменяли, и мальчик поскользнулся, после чего незамедлительно упал. Встреча с холодной поверхностью была самой неприятной из тех, что были в жизни Тсуны. — Наивный мальчик, — голова Савады моментально была прижата к полу ногой Мукуро, — Ойя, ойя. Ты всё еще не понял? Это мой мир и в нём я повелеваю, Тсунаёши. Даже при всём своём желании тебе отсюда не сбежать, хоть в какой-то мере это твой сон. Мои иллюзии намного сильнее твоей решимости, — чем дальше продолжалась речь Рокудо, тем более издевательски она звучала. Тсуна ненавидел этот голос, полный иронии. Такой расслабленный, садистский голос палача, который далеко не в первый раз убивает в чём-то провинившегося человека. — Почему? — злость и раздражение начало поглощать Саваду. Он руками опёрся об пол, пытаясь встать, но помеха, в виде ноги, которая прижимала голову Тсуны к полу, очень сильно мешала планам. — Зачем тебе это? — прохрипел вновь свой вопрос Тсунаёши, так и не дождавшись ответа на первый. — Ты, кажется, забыл одну небольшую деталь, о которой я тебе постоянно напоминал: я заберу твоё тело и уничтожу мафию. Но сперва, пока твоё тело еще не отнято, хочу немного поиграть, — теперь в голосе звучали нотки капризного ребёнка, которые были явно театрализованы. Руки Савады вновь оперлись о пол, пытаясь помочь встать своему хозяину. Но внезапная слабость начала мешать планам Тсуны. Он смог приподняться только на четвереньки, после чего последовал сильный удар в бок, заставивший мальчика отлететь в сторону. Столько было потрачено сил, чтобы хотя бы привстать, а Мукуро одним лишь движением смог заставить Саваду вновь упасть. Обидно. — Почему? — с досадой прошептал Тсуна. Несмотря на боль и большую слабость, он вновь оперся на пол и через силу начал вставать. Но история вновь повторилась: когда Тсуна только встал на четвереньки, его вновь ударили в бок, и небольшое хрупкое тельце опять улетело в сторону. — Ку-фу-фу. Повторяешься, — издевательски сказал Мукуро, в который раз приближаясь к своей цели. Савада теперь лежал на боку, отчаянно опираясь на свободную руку. Перед глазами всё плыло, но зато теперь он, наконец-то, смог увидеть силуэт Рокудо. Красивый, высокий парень с взъерошенными тёмно-синими волосами. Глаз с меткой шести путей горел ярким красным цветом. Белоснежная полурастёгнутая рубашка и черные брюки завершали образ. Савада теперь ненавидел этот мерзкий и противный силуэт всем сердцем, а ведь до недавно он питал к своему хранителю тумана уважение. Тсуна верил ему и доверял, в отличие от остальных. Даже как-то Гокудера с Реборном начали затрагивать тему об этом человеке, но босс Вонголы лишь отмахивался рукой, вспоминая либо битву колец, либо за будущее. Тсуна создавал себе в голове образ Рокудо Мукуро, который при всей своей ненависти к мафии, служил Вонголе, еще ни разу никого не подводя. Тот образ отзывчивого человека, который сейчас раскололся вдребезги. Как жаль, что он не послушал своих друзей и теперь расплачивается за свою ошибку. Слёзы обиды начали постепенно литься из глаз, делая изображение еще более расплывчатым. — Ойя, ойя. Тебе рано плакать, Тсунаёши, ведь всё только начинается, — Мукуро присел на корточки перед Тсуной. Он наклонил голову в бок, внимательно всматриваясь в лицо своей жертвы. Рокудо протянул правую руку и пальцем снял одну слезинку со щеки мальчика, после чего её слизнул. — Так вот какой вкус имеют слёзы, принадлежащие золотым глазам босса Вонголы, — посмотрев на свою руку, он удовлетворённо улыбнулся. Затем перевёл взгляд на глаза десятого Вонголы. Тёплые, карие глаза сейчас выражали полное отчаянье. Иллюзионист, не убирая улыбки с лица, хитро прищурился. Теперь у него большие планы на этого мальчика. — Так, пожалуй, будет интереснее играть, — Мукуро провёл рукой перед глазами Тсуны, тем самым забирая у того возможность видеть. Черная пелена накрыла Саваду полностью, он теперь мог не видеть не только своего хранителя тумана, так еще и собственных рук. Зрение исчезло вместе с восприятием окружающего, зато ощущение холодной и твёрдой поверхности обострилось. Мелкая дрожь начала пробивать небольшое и хрупкое тельце. Его бесцеремонно и грубо перевернули спиной к полу. Савада перестал ощущать реальность и понимать происходящее. Тсуна почувствовал на голове лёгкие и нежные прикосновения. Как будто лёгкий ветерок решил немного поиграть со взъерошенными волосами Тсунаёши. Затем это нежное прикосновение переместилось на щеку, после чего теперь оно же было на шее, но несколько видоизменённое. Нежность начала постепенно меняться на грубость и властность. Еще немного, и на Саваде яростно рвалась рубашка. Был отчётливо слышен гнетущий треск ткани. Еще мгновенье, и мягкое, влажное прикосновенье уверенно ощущалось на шее, груди, животе. Будто на теле Тсунаёши мягкой неширокой кистью рисовались невидимые причудливые узоры. Тем не менее ласки руки не останавливались. Мальчик почувствовал неуверенные прикосновения между ног, после чего спальные штаны были грубо разорваны, сопровождал это действие треск ткани. Савада почувствовал тяжесть на себе, как будто на его ноги кто-то сел. Мысли начали постепенно проясняться: теперь он понимал, что именно с ним намеревается сделать Мукуро. Обстановка ужасала, и тело, инстинктивно защищаясь, стало вырываться из жестких объятий холодной поверхности и жаркого тела Мукуры. С губ невольно начали литься просьбы и умаления сжалиться, остановиться. Но они были зло отвергнуты, когда руки гневно скрутили за голову. — Будь хорошим мальчиком, и я обещаю, что будет не так больно. Не хочу так скоро ломать такую хрупкую и прелестную игрушку, — издевательски прошептал возле уха Мукуро. Тсуна вздрогнул еще сильнее и расслабился. Он принялся презирать себя, ведь так скоро сдался. Савада и не заметил, как из глаз начали вновь литься слёзы. Гневная пощечина заставила утихомирить потоп солёной жидкости. Щека теперь пылала. — Я тебя предупреждал, — ирония сменилась раздражением и злостью. Грубый и рваный поцелуй в губы был ужасен для Тсуны, ведь он происходил против его согласия. Савада не открывал рот, пытаясь не податься натискам Мукуро, пока острая боль не пронзила губу. По щеке и подбородку прошлись пару кровавых струек. Властный язык принялся грубо обследовать полость рта Тсуны. Кисти рук были сжаты еще сильнее, что приносило неприятную, но терпимую боль. Теперь даже плакать нет сил, хотя мысленно Савада еще пытался сопротивляться. Руки Тсуны были отпущены: видимо, Мукуро понял… нет, знал, что его жертва не будет сопротивляться из-за отсутствия сил. Мальчик теперь на подбородке почувствовал лёгкое и влажное прикосновение, которое постепенно опускалось к шее, плечам. На ключицах щекотное и лёгкое прикосновение закончилось, теперь были грубые, неконтролируемые засосы, после которых кожа неприятно пылала. Таких «поцелуев» было много практически по всему телу. Теперь вновь чувствовалось шершавое прикосновение языка. Он внимательно вылизывал последний засос, тем самым давая не самые приятные ощущения. Язык медленно кружился вокруг засосов, вновь повторяя лёгкие и неповторимые узоры, делая довольно странный путь к левому соску. Язык облизывал участок кожи с нежно-розовым цветом, создавая щекотку, которая резко сменилась болью. Зубы Мукуро безжалостно вонзились в левый сосок. Тсуна вскрикнул. Этот не желаемый звук заставил Мукуро сжать челюсть еще сильнее, давая Саваде еще больше боли. На груди почувствовалась влага — это была очередная струйка крови. После этой резкой боли наступила пауза. Тсунаёши был удивлён, когда понял, что Мукуро перестал к нему прикасаться и слез с него. Даже не удивлён, а обрадован этим, наивно предполагая, что конец мучениям близок. Но надежды разрушились сразу, как только почувствовал холодные прикосновения между ног. Сперва были рваные поглаживания члена Савады, затем рука Рокудо переместилась к анальному отверстию. Тсуна сжался, когда ощутил холодные прикосновения возле узкого кружочка. Это поглаживание, к сожалению, продолжалось недолго и вскоре в мальчика резко вошел один палец. Поскольку никакой смазки не было, то сильная боль раздалась гулом по всему телу. Савада хотел вновь начать сопротивления, но силы так и не пришли, как у него обычно бывает. Тсуна незамедлительно почувствовал боль еще резче и холодное, совсем неприятные внутри него движения. Они были такими болезненными и странными, что Савада терялся, удивляться этому или же ужасаться. Из-за того, что он отвлёкся от телесных ощущений, мальчик не заметил, как из него были вынуты пальцы. Лишь тогда, когда ноги были резко подняты, тем самым меняя расположение тела и вспоминая старые раны, Тсуна очнулся от раздумий. Савада и не предполагал, что больнее этого уже ничего не будет, но жестоко ошибся. Он это понял, когда ощутил в себе что-то слишком большое и твёрдое. Савада прекрасно понимал и знал что это было, но сами мысли о подобном отвращали его голову, заставляя не думать. Сильная боль прошлась током по всему телу и волной вернулась обратно. Несколько секунд спустя, когда еще не прошла старая волна, пришла новая. А Савада молчал, не плакал, бездействовал, питая отвращение к происходящему, Мукуро и особенно к себе, раз позволил своему же хранителю с собой такое вытворять. На лице Тсуны не было никаких выражений и эмоций, только отрешенность. А боль с каждой волной наливалась всё больше и больше. Савада уже не чувствовал ни холодного пола, ни до крови укушенных губ и соска, ни засосов, он даже не почувствовал как новые и новые струйки крови лились на бёдра и капали на пол. Он замечал лишь внутреннюю боль, разрывающую его изнутри на кучу кусков, и боль души. Тсуна даже почувствовал сломленную гордость и собственное «я», которые проявлялись у него только в серьёзных боях. Ему хотелось наконец-то умереть, или хотя бы упасть в обморок, но этот гадкий и противный человек, скрытый во тьме, не давал никаких поблажек. Савада почувствовал как в него влилось что-то тёплое — это последнее, что он помнил с того кошмара. Десятый босс Вонгола резко сел на кровати, о чём сильно пожалел. Всё тело отдавалось сумасшедшей болью, остро пульсирующей к мозгу. — Это был не ночной кошмар? — Тсунаёши скрутился в комок, сжимая в руках как в тисках свою голову. Слёзы с отчаяньем лились с карамельных глаз, заливая всё, что им попадалось на пути. И как после этого Саваде относиться к хранителю тумана? Ненавидеть. Тихо про себя ненавидеть этого человека, сломавшего как какую-то вещь. Савада всем сердцем не желал сейчас даже моргнуть, боясь вновь увидеть мрак и услышать голос Мукуро.