Луна над алтарём

      Ещё раз повторяю. Ваши расспросы ничего не дадут. Вы можете держать меня в этом помещении хоть целую вечность, но я не смогу ответить ничего больше, кроме того, что я уже сумел найти в закоулках моей слабой памяти. Я не могу знать и не хочу знать, где сейчас она. Я искренне желаю, чтобы она была в целости и сохранности, но при этом, я осознаю, что вероятнее всего её больше нет в живых. И вероятно, это лучший исход для неё… Я рассказал вам всё, что мог, и я действительно хочу помочь вам в вашем расследовании, дабы найти мою близкую подругу Чон Хиджин, но уверяю вас: даже если вы преуспеете в поисках, кроме ужаса и бесконечного страха вы ничего не сможете найти.       Повторяю, я был её близким другом на протяжении долгих пяти лет, но наш совместный жизненный путь оборвался две недели назад, когда на небе стоял злосчастный ущербный месяц. Да, моя спутница действительно верила в астрологию, нумерологию и ещё дюжину сомнительных наук. Более того, её вера в эти порочные науки переходила рамки разумного вплоть до того, что она отказывалась меня видеть в определённые дни, ссылаясь на плохое расположение небесных тел. И я абсолютно уверен, что это необычайное увлечение привело её туда, где она сейчас находится: в страшном, непонятном для нашего невероятно простого разума измерения, чьё размеры и все прочие параметры, которыми мы привыкли описывать земные площади, попросту невозможно описать. Наш с ней совместный жизненный путь оборвался первого июля 2019 года.       Я абсолютно уверен, что Чон Хиджин больше никогда не вернётся в прежнем состоянии в наш мир из того измерения, в котором она пребывает сейчас. Вероятнее всего, она более никогда не вернётся вообще. И если вы спросите у меня о причинах моей непоколебимой уверенности, то я готов повторить вам рассказать то, что произошло в ночь с первого по второго июля снова и снова. В ту ночь я и Чон Хиджин ходили под открытым небом у холмов близ города, как мне тогда казалось. Я уже был наслышан о её пагубных интересах, которые привели меня и её туда, где мы сейчас находимся, а потому я был в особенности напуган от двух отличительных деталей. Сама Хиджин была явно побледневшей и явно не видела во мне ничего, кроме инструмента для перехода к последующим событиям. Да, она всегда была обладательницей прекрасной кожей редкой белизны, сколько я её помню, но в ту ночь это была не просто белая кожа, но нечто подобное, что вызывало слабый, затянутый, но неумолимый страх. Во-вторых, в те часы мне казалось, что я не был в той Корее, каковую я знал. Я не узнавал рельефа холмов, не слышал звуков городов и не видел ничего, что могло бы мне указать на моё примерное местоположение. Но опираясь на древние, животные инстинкты, я чувствовал, что в этом месте происходили или происходят действительно дьявольские события, чьим участником судя по всему должен был стать я. Так же, помимо многочисленных прочих деталей, которые способны довести менее искушённого свидетеля до потери сознания или панических атак, выделялась одна особенность, которая видимо и вызвала всё то, что произойдёт впоследствии. Как я уже отметил выше, я не слышал и не видел никаких свидетельств, что я нахожусь близ города. Я не видел света городских огней, которые должны были быть видны в любой точке в радиусе десяти километров, если мы говорим о Сеуле. Следовательно единственным источником света во всей округе и в этом затхлом месте была лишь ущербная Луна, которая однако светила достаточно сильно, чтобы я потерял чувство времени. Но я готов поклясться, что Луна стояла ровно на том же самом месте всё то время, что я провёл с Хиджин. Можете вколоть в меня что угодно, но поверьте мне: я говорю только то, что я видел своими собственными глазами.       Местом действия был, насколько я могу судить по моей довольно уставшей памяти, некий алтарь, который был установлен многие и многие столетия назад. Возраст я установил, опираясь исключительно на собственные чувства, поскольку помимо них ничего, что можно было назвать точным, в той местности не было. Алтарь стоял на возвышенности, и заметили мы его довольно быстро. Что я сразу отметил, так это кристальная белизна плит, из которых состояло само святилище. От царившей чистоты и ряда прочих деталей, мне хотелось верить, что кто-то посещал это место совсем недавно, но в глубине души я понимал, что это ложь, к которой так часто приходят люди ради самоуспокоения. Моя спутница вела меня за руку прямо к нему, прямо в самый центр алтаря, как я это понял инстинктивно. Вы знаете, наверное, что мне по душе лёгкий ветерок и некоторая прохлада, но в то время я испытывал действительный холод. Несмотря на такую погоду, которая пробирала меня до коленей, я отчётливо чувствовал, что тело Хиджин гораздо холоднее моего. Постепенно цвет её кожи приобретал некоторый синеватый, жуткий оттенок, который однако был слабо заметен до поры до времени. Эта ужасающая деталь проявилась для меня только, когда мы подошли непосредственно к самому алтарю, от которого веяло ужасом. Я, впрочем, ничего не мог поделать. Не знаю почему, но я чувствовал всем телом, что я должен идти за моей подругой, даже если я не знаю, какие ужасы меня ещё ожидают впереди. Свет ущербной Луны, отражаясь от многочисленных плит неизвестного происхождения, особенно усиливался в самом центре святилища, у которого стояли мы вдвоём. Каждая плита была больше двух метров и состояла из цельного камня. Поражённый исключительной логичностью всей структуры, которая отдалённо напоминала некое смешение обелиска из «Космической Одиссеи» и Стоунхенджа, я хотел прикоснуться к одной из плит, но Хиджин резко одёрнула мою руку. И именно в этот момент, когда Луна осветила алтарь особенно сильно, я обнаружил, что моя спутница была… Вы не подадите сигаретки или хотя бы стакан воды? Мне нужно сделать глоток воды. Спасибо. Когда Луна осветила этот жертвенник, я обнаружил, что моя спутница была совершенно нагой. Однако в тот момент я не испытывал никакого возбуждения. Наоборот, я испытал состояние крайнего испуга. Причиной тому был тот оттенок кожи, о котором я говорил ранее. Сбитый с толку, я не заметил подступления ещё более таинственного газа или тумана, от которого я потерял на некоторое время сознание. Последнее воспоминание, которое я помню перед потерей сознания — это зияющая пропасть, которая внезапно появилась неподалёку от центральной плиты жертвенника.       На момент пробуждения, мы с мисс Чон… уже занимались сексом. Она лежала на центральной плите, которую я уже упоминал выше, пока я стоял на своих двух. Но ни я, ни она не выдавали никаких звуков, вовсе нет. Её лицо служило чистейшим примером, если не умиротворённости, то успокоения. Если бы не её руки на моей спине, то я бы подумал, что она спит крепким сном. Надеюсь, что вы не против подобной открытости. Я лишь хочу, чтобы вы, господа полицейские, знали всё, что знаю я. Я отчётливо помню те жуткие и тошнотворные миазмы, которые исходили из зияющей пропасти. Эта отвратительная вонь от крови, именно она, к какому выводу я пришёл позже, и привели меня в то дурманящее неконтролируемое состояние, в котором я пребывал. На этом моменте мои воспоминания приходят в полную суматоху. Поверьте, но под влиянием этого таинственного тумана, я потерял саму причинно-следственную нить. Единственное, в чём я уверен на все сто, так это кратковременное раздвоение или даже расщепление моей личности. Я до сих пор не могу прийти в себя, после подобной операции надо мной, которую некто провёл, пока я впал в безумство на том жертвеннике. Может телом я и был где-то на Земле или иной планете, но душа и разум мои оказались в неком абстрактном измерении или даже измерениях. Я не побоюсь этих слов, но я абсолютно уверен, что там, в неизвестных человеческому разуму пространствах, со мной общались невозможные, неименуемые сущности. В памяти мне должен был отпечататься подобный контакт, но, к моему великому ужасу, те сущности меняли свою форму. И не просто постоянно или время от времени. Само изменение формы было частью их природы. Их внешний вид был крайне изменчивой, если так можно выражаться, субстанцией, которая, как я сейчас понимаю, была отражением моих эмоций. Общался ли я сам с собой? Я не могу знать. Но то расщепление и эти разговоры наводят на меня пугающее чувство. Так же, я не могу не отметить таинственные и ужасающие звуки, которые периодически изрыгало из себя то измерение. Они не были похожи ни на что земное, а сам ландшафт того измерения был нетвёрдым, а наоборот. Мне казалось, что я хожу или летаю по некому желеобразному миру. По итогу, из того измерения я выбрался только вместе с окончанием секса. Спасением, видимо, послужил мощный выброс эмоций, который всегда происходит вместе с, кхм, эякуляцией. В тот же момент, я сумел открыть глаза и вернуться в наш мир. Хиджин больше со мной не было. По некому повелению из глубин разума, я мгновенно задрал голову высоко наверх, чтобы посмотреть на Луну. Она всё так же светила этот дьявольский жертвенник с того же самого положения на небе. Я хотел убежать или закричать, но внезапно для меня самого, я потерял контроль над телом. Мои ноги отказывались двигаться, а левая рука лишь держалась за плиту, которая быстро нагревалась. Только гигантской силой воли я сумел поднять один палец, но тут я обнаружил, что вместе с температурой усиливалось и чувство притяжения. Меня словно затягивало в этот алтарь. Нет смысла пытаться объяснить, какие мысли проносились в моей голове. В конце концов, температура поднялась настолько, что плита вместе со мной загорелись. Однако она непонятным образом приобрела огнеупорность — огонь быстро распространился по моему телу и затух на плите. Под влиянием дикого, первобытного страха за свою жизнь, я сумел закричать, но вместо чего-то членоразделительного получился лишь крик о помощи. Снова послышался тот смрадный запах, и я снова начал терять сознание. Снова в голове появлялись образы из того потустороннего мира, но прежде чем вновь кануть в тот мир, я успел разглядеть в тени жертвенника человека. Этот человек пристально смотрел на меня, даже не думая помочь или просто двинуться. Не знаю, сколько он смотрел на меня, но я навсегда запомню эти пугающие чёрные глаза. Сейчас я склоняюсь к тому, что тем человеком была Хиджин… Как бы то ни было, в конце концов я очнулся уже в нашем мире. В этой самой больнице, в этих самых стенах, две недели назад. Я больше не могу даже назвать эту постель чужой, я устал от этих допросов. Вы знаете, что я ничем не болею. Почему вы до сих пор меня не выпускаете? Вы не боитесь за свои сновидения? А за Луну? — Из показаний Чон Чонгука, 18 июля 2019 года, день Убывающей Луны.