Трон империи

Он шел по анфиладе комнат, как всегда несгибаемый и целеустремленный. Твердый шаг, грузная фигура, сосредоточенный взгляд. Волевой подбородок немного выступал вперед, выдавая мужицкое происхождение. Давние знакомые понимали, что в этой гротескной браваде кроется недвусмысленный сигнал готовности к любой миссии Но те, кто встречал дуумвира еще несколько лет назад до подавления волны бунтов, ощущали еле уловимую перемену в поведении. Словно взор, скользя по знакомой скале, испещренной трещинами, невольно замечает новый след столкновения каменной породы с неудержимым ветром. Отполированный до блеска паркет с цветочными узорами, сплетающимися из бука, дуба, сосны и других сортов деревьев, сохранял следы множества просителей, визитеров, послов и подхалимов. Преданных слуг Империи, вписавших свое имя в хронику Оэлла, здесь шествовало немного. Невзирая на существующие в дворцовых коридорах сплетни, дуумвир был одним из таковых. Лунные блики отражались в зеркальной галерее, предшествующей тронному залу. В дневное время здесь было не протолкнуться, однако сейчас графа встречала лишь пара слуг, несших караул у дверей. Их черные камзолы, расшитые на обшлагах золотыми нитями, органично вписывались в полумрак окружения. Казалось, слуги не замечают ничего, погрузившись в собственные думы. Подобное впечатление было обманчивым. Все в Империи знали, что дворцовую гвардию выбирают из самых лучших и выносливых офицеров, способных молниеносно оценить ситуацию и среагировать. Но главным достоинством этих ребят, были вовсе не сила и храбрость, коих им было не занимать, а безоговорочное следование приказам единственного своего прямого начальника – императрицы. Мера не столько статусная, сколько необходимая для страны, в которой власть сосредоточена в женских руках и превращается в запретный плод для мужчин, мечтающих о славе и безграничных полномочиях. Дуумвир остановился перед дверьми, ожидая приглашение. Оно могло последовать спустя пару секунд, поскольку бой часов сообщил о назначенном времени встречи, а могло и не последовать вовсе. «Великая императрица изволили передумать», – как часто ему доводилось слышать отказы? И каждый раз приходилось смирять гордость и уходить, иногда под насмешливые взгляды придворных, иногда в спасительном для чести одиночестве. Мужчина наблюдал за своим отражением, преломляющимся в отполированном до зеркального блеска гербе империи – морде золотого льва, украшающей соединенные створки дверей. Резные лапы – ручки едва заметно принялись за движение, словно подкрадываясь к мужчине. В отворившемся проеме возникла сухощавая фигура камергера. – Вас ожидают. – чуть слышно прошелестел голос мужчины, чей возраст невозможно было определить. Жаккиро принадлежал дворцу и казался то ли душой, то ли приведением. Его старинный род издавна хранил все традиции Империи, переходя служить от одной царственной особы к другой, подобно дворцу, трону и другим атрибутам власти. Никто не знал, как зовут очередного камергера из семьи Жаккиро, да и вряд ли это могло кого-то интересовать. Выполняя свою работу, мужчина превращался в безликую функцию, неудивительно, что каждая новая представительница прекрасного пола, восседающая на троне, воспринимала его близость как некую данность. Сложно было поверить, что где-то за пределами бесконечных анфилад и натертых паркетов его ждала любящая жена и сын, готовящийся стать следующим в этой бесконечной цепи преемников. Род Жаккиро давал присягу каждой императрице Оэлла, неважно, приобретала ли она трон по праву рождения, через брачные узы или путем переворота. Желание госпожи встретиться в ночи с дуумвиром не порождало в сознании камергера лишней вереницы мыслей о политических или любовных интригах. Такое служение Великой императрице Карио будет продолжаться, пока на ее место не взойдет следующая венценосная особа, и тогда все помыслы мужчины будут посвящены лишь ее желаниями, без раздумий о прошедшем царствии. Учитывая неустойчивую ситуацию, вызванную гибелью наследника, смена царственной девы не предвиделась в обозримом будущем. Долгих лет жизни Великой императрицы! Вслед за Жаккиро дуумвир пересек погруженный в ночной сумрак тронный зал и устремился к неприметной дверце, расположенной за престолом. Преодолев небольшую комнату для ожидания и личную приемную императрицы, в которой обычно проходили советы близкого круга придворных, двое мужчин добрались до кабинета. Ощущение камерности создавалось не только приглушенным освещением, но и отсутствием черных камзолов на страже. За столом в окружении хаотично разложенных бумаг восседала женщина средних лет. Если поверить, что посредственностям нужен порядок, а гении царствуют над хаосом, то статус дамы, безусловно, был доказан. На ее изможденное лицо время уже накинуло вуаль из морщинок, однако сквозь нее еще можно было разглядеть увядающую красоту. За спиной женщины была чуть приоткрыта дверь в опочивальню, откуда доносился мирный храп венценосного супруга. Дуумвир остановился в почтительном отдалении на границе ночных теней и света, исходящего от зажжённых свечей, угнездившихся в канделябре ажурной ковки. Жаккиро незаметно исчез за дверью, не мешая госпоже, но оставаясь доступным для зова в любой миг. Спустя пару просмотренных бумаг женщина все же обратила внимание на гостя. Как будут в дальнейшем отмечать хроникеры: заставить почувствовать собственное место, наблюдая за деяниями великих, было любимым приемом ее воспитания. – Ну, здравствуй, дуумвир Алегрей Аэтос. – послышался немного хрипловатый женский голос, характерный скорее для натруженной городской прачки, нежели для представительницы голубых кровей. Вообще в Великой императрице Карио удивительным образом сочетались стать древнего рода и пошлость площадных торговок. – Благодарю за столь желанную встречу, Ваше Императорское Величество. – мужчина сопроводил реплику поклоном. Сколь ему не приходилось тренироваться перед зеркалом и демонстрировать полученные результаты перед властьимущими, движениям так и не удалось приобрести пластичности и грациозности, отличавших прирожденных аристократов. Правда, с годами персон, перед которыми приходилось склоняться ниц, как впрочем, и лиц, желавших посмеяться над немного медвежьими повадками, становилось все меньше. – Ах, перестаньте. Мы же с вами старые знакомые, не так ли? – не менее жеманно, чем стареющая портовая кокетка, отозвалась императрица -– Подойдите к столу, дуумвир. – Вашему старому знакомому столь редкое внимание бесценно. – горькую иронию в словах невозможно было не заметить, женщина продолжала свою игру. Многие мужчины верили в эту маску ярмарочной доступности и слащавой простоты, однако Аэтос знал ее достаточно давно, чтобы не купиться на подобные уловки. Когда-то в юности на построении по случаю очередного дворцового праздника, он увидел ее на балконе, и – пропал. Идеальный образ, созданный романтичным воображением влюбленного юнца, сей образ стал маяком, на чей свет Аэтос стремился, не понимая иллюзорности пути. Желание достичь признания света, храбрость в сражениях, тактические таланты, – все было принесено на алтарь. Ее образ и образ Империи казались едины. Как же больно было проснуться и увидеть реальность: та прекрасная дева, что влекла за собой, превратилась в расчетливую женщину, способную на предательство, а страна, забрав честь, имя и любовь, оставила его без внимания. Но даже теперь он продолжал служить этим двум неверным величинам, желая блага Империи и выполняя любые приказы сей женщины. – У меня для вас, мой друг, будет задание. Это шанс реабилитироваться за досадные недоразумения прошлого. Сохраним же это в тайне. Наверняка вы гадаете, почему я пригласила вас столь официально, если не хотела, чтобы об этом судачили в свете? Обоснованное замечание, если учесть, что попасть в кабинет императрицы можно было менее помпезным способом, воспользовавшись хитрой сетью тайных коридоров, специально сконструированных для подобных нужд в простенках дворца, коей в прошлом не раз приходилось пользоваться дуумвиру. – Что ж, мне необходимо, чтобы все при дворе, а также за его приделами знали, что вы отправляетесь на Свободные Острова как посол Империи. Сами знаете, что нет более верного способа сделать что-то явным, чем нечто таинственное. – Но не смею… – Да-да, друг мой, вы службой доказали, что достойны подобной чести. Их правители слишком долго не присылали положительного ответа на наше предложение о присоединение к союзу. Вы жы своей прямотой способны убедить любого. – Благодарю за оказанную милость, Великая императрица. – чутье подсказывало дуумвиру, что его оправляют не просто с дипломатическим визитом, – Следует отправляться в одиночку или позволите задействовать флот? – Вы можете взять несколько кораблей, на ваше усмотрение. Помните, это не военная миссия и Мы будем крайне недовольны неизбежными волнениями. Вы понимаете? – Быстрый прицельный взгляд глаза в глаза и затем вновь ленивые взоры из-под опущенных ресниц, более характерные для послеобеденного отдыха, нежели для важных переговоров. – Нам известно, что промедление грозит восстаниями и мятежами. Например, в гавани Южных Ветров. И Нам бы очень не хотелось, чтобы восстание, которое наверняка случится, было подавлено. Однако, как бы не было жаль, его судьба станет примером для других сомневающихся. – на этот раз дама задержала свой взор чуть дольше. – Все понял, Ваше Императорское Величество. Аэтосу и раньше приходилось выполнять странные приказы. Даже сейчас, когда являясь формально одним из дуумвиров – лиц, начальствующих над вооруженными силами Империи, он, фактически, находится под домашним арестом в небольшом порту к северу от столицы. Впрочем, раз так был угодно императорской милости, значит причина была веская: венценосные особы всегда знали, за что и кого пестовать. – Что ж, мы рады иметь такого внимательного соратника. Я вас более не задерживаю. – Благодарю за оказанную честь. – прощаясь Аэтос отметил про себя что что-то в поведении императрицы показалось странным. Совершив предписанный этикетом поклон, он направился к выходу. – Ах да… - послышался полувздох за спиной. – Совсем забыла, стара становлюсь. –тихий, но от этого даже более властный женский голос заставил мужчину молниеносно обернуться. – У меня небольшая просьба. Не могли бы вы на обратном пути заглянуть на остров Тэуко в монастырь Доброй Веры и передать послание матери-настоятельнице. – С этими словами в руках императрицы появился небольшой пакет, скрепленный семейной печатью, использовавшейся в ходу крайне редко: официальные бумаги помечались гербом Империи. Во время разговора женщина оживилась, ее взгляд голубых глаз приобрел вместо меланхоличной туманной дымки остроту северных льдов. – Это дружественное послание, но оно имеет лишь одного адресата. Вы понимаете? – Да, Великая императрица, ручаюсь жизнью. – Аэтос принял пакет и спрятал его в потайном нагрудном кармане камзола. – Как хорошо иметь такого старинного друга. Я рада, что пребывание в Северной бухте позволило вам набраться сил для верной службы. –взгляд стал еще более колючим, в нем появился вызов. – Мать-настоятельница выдаст груз, скорее даже небольшой памятный презент, который вы, дуумвир Алегрей Аэтос, доставите в целости и сохранности . Но о том, что он на корабле, и тем более, что прибудет во дворец, никто не должен знать. – Даю слово чести, что выполню ваше повеление. – Что бы или кто бы – тембр голоса поменялся на секунду – Не помешал достигнуть конечной точки вашего пути, помните об этом. Нечто странно было в этой просьбе. Чутье подсказывало дуумвиру, что, небольшой клочок бумаги и был основной целью его поездки, а вовсе не «показательная порка» жителей Южной бухты. – Что ж, когда со столь незначительной просьбой мы покончили, я больше не смею вас задерживать. Время позднее, еще предстоят соборы в дорогу. Вы отплываете послезавтра на рассвете, не так ли? – Ваше Императорское Величество как всегда проницательны. – Аэтос занимал не ту позицию, чтобы посметь противоречить. А ведь когда-то именно он помог совершить переворот и превратить ее фаворита в законного соправителя. Однако с тех пор, когда он мог диктовать требования, много воды утекло. – Прощайте, дуумвир. Я буду ждать благих вестей. – императрица вновь преобразилась в простую уставшую женщину, восседающую над кипами бумаг, способными изменить будущее множества людей. – Жаккиро вас проводит. Как по волшебству, при звуке своего имени появился камергер. Теперь графа точно никто не задерживал. Простившись с императрицей он, погруженный в собственные мысли, проследовал тем же путем от тронного зала до приемного крыльца и сел в ожидавшую его карету. На востоке за верхушками парковых деревьев, подстриженных в форме гербовых львов, уже начинала розовато переливаться предрассветная змейка. – В порт! – постучав по стенке кареты, приказал дуумвир.