много хотеть

      Темно.              Приятный, весёлый, но едва знакомый Дима дремлет на коленях, положив руки под щёки и свернувшись остальным телом в калачик. Даня смотрит на него, а затем роняет голову на спинку дивана, потому что она страшно тяжёлая.              Дима переворачивается на другой бок и сразу открывает глаза, видимо, чувствуя носом острую из-за молнии ширинку. Поднявшись и сев на диван, он чешет глаза и открывает на обозрение ещё новое, помятое лицо, на котором в полутьме скользят блики.              — Прости, заспался, — говорит Дима, случайно кладя руку на бедро Дани, и поворачивает голову в сторону танцпола.              — Ничего.               Дима кажется маняще розовым даже с грустными глазами. Отследив его взгляд, Даня теперь смотрит на танцпол, но не видит там ничего особенного. Спрашивать у Димы, в чём дело, неохота. Не потому что похуй, но потому что это может быть чем-то серьёзным. А серьёзность сейчас ни к чему.              — Устал? — спрашивает Даня и ищет на полу ногой пиво. Не находит.              — Нет. — Дима прикладывает ко рту потерянную бутылку. Он пьёт так, что касается голышка внутренней стороной губ, и Даня прикусывает щёку во рту. — Мне бы маленькое приключение на жопу, и спать.              Словно ожидая осуждения или смеха, Дима искоса смотрит на Даню, но тот лишь зевает, выталкивая тёплый воздух из лёгких, и молчит. Недолго, ведь чувствует в Диме желание съебаться. А он слишком хорош для человека, кого Даня видит от силы во второй раз.              — Не хочешь поцеловаться?              Подняв подбородок, Даня удивляется простоте собственной фразы и сглатывает, затем приоткрывая губы. Естественно, это всего лишь предложение. Он поглядывает на Диму, застывшего, и не может не улыбнуться.              — А ты, типа, хочешь?              Вопрос такой дрожащий и дурацкий, что Даня цокает, опять откидывает голову на спинку дивана, но улыбается только шире и смеётся негромко, раскрывая рот.              — Типа, я много чего хочу.              Дима молчит, спустя секунду воровато оглядывается, потом наклоняется, будто в такой позе никто их не увидит, хватает Даню. Гладит собственную руку его ладонью, затем поднимает её к шее и наконец чужими пальцами берёт себя за горло.              Чтобы быстро и грубо. И никто ничего не видел.              Даня широко ухмыляется и приближается к лицу Димы, сильнее стискивая его шею.              Чужих губ он не чувствует: только ощущает, как нос Димы неприятно впивается в щёку. Но когда Дане начинает нравиться чужой язык, он больше не думает про зубы, про быстроту, про всё и упивается поцелуем, забывая дышать. Колени приятно дрожат, Даня кладёт вторую руку на горло Димы, чувствуя горячую кожу мокрыми пальцами и ощущая, как кадык под ладонью сходит с ума.              Сладкий, ослепительный Дима, едва знакомый, но уже влажный, позволяет себя целовать. Мечтать о большем нельзя.              Дима осторожно оставляет ладони у Дани на предплечьях, мнёт пальцами толстовку и дышит громко. Так, что Даня заводится осознанно.              — Пойдём в толкан. — Он хватает Диму. До боли сжимая руку и свою, и чужую, тащит.              — Ты слишком много хочешь, — ворчит тот, затормаживая на каждом шаге.              Резко обернувшись, Даня хочет злобно стрельнуть глазами, но лыбится слишком красным следам зубов на чужих губах.              — А ты, типа, не хочешь?              Дима опускает подбородок. Даня вздыхает, но уже не тащит, а ведёт за собой, щекоча большим пальцем чужую ладонь.              — Я хочу, — говорит Дима в новый поцелуй, уже в туалете, впервые за вечер раздражая Даню. Понятно же, что хочет. Какого, блять, чёрта, пиздеть сейчас? — Я с девушкой сюда пришёл.              Даня замирает с рукой у Димы в штанах.              Чего?              Чего?!              Лоб сталкивается со лбом. Не больно. Просто земля из-под ног уходит.              — Ты же шутишь, да? — Даня дышит в искусанный рот. — Не надо так шутить.              — Не шучу я, блин. — Дима стыдливо опускает голову, вжимая раскрытые ладони Дане в грудь. Он выдыхает: — Но мне сейчас почему-то насрать.              Страшный, горячий Дима, теперь знакомый рту Дани каждым сантиметром кожи на шее и плечах, отдаёт себя вкусно и потрясающе, словно профессиональный изменщик.