Так вот он говорит ей: «Сестра, мне некуда, некуда возвращаться кроме войны Спасибо, слушай, мне правда с тобою сегодня было тепло. А под огнём не помнишь вкуса вина, но не знаешь вкуса вины» И он уходит обратно в ночь тяжело подволакивая крыло…
Он пришёл ночью, когда и она, и все соседи спали. Стучал громко и сильно, как только дверь с петель не сорвалась. Когда она открыла, он стоял, привалившись к стене дома, и насмешливо смотрел на неё прищуреными глазами. Она испугалась. Ну, а кто не испугается, когда в дом стучится крылатый риль, да ещё и ночью. Одно его крыло волочилось по земле и, кажется, было сломано. — Впустишь? — с той же насмешкой спросил он. Она молча посторонилась. К чему разрешение, если это риль? Всё равно сделает, как хочет. — Я Риар, — заметил он, протискиваясь сквозь слишком узкий для него дверной проём. — Лита. Она затворила дверь, вошла следом. — Выпить есть? Она пожала плечами. — Смотря что. — Чего покрепче. — Огнегонка? — Неси. Когда она вернулась с бутылкой, даже стаканов не взяла, он развалился на слишком маленьком для него диване. Здесь всё для него было маленькое и узкое — дверь, диван, аккуратный газетный столик. Только сейчас она заметила, что ночной гость весь в крови. — Перевяжу, — предложила она. — Вяжи, — он усмехнулся. Он и сам не знал, зачем пришёл сегодня ночью к простой женщине, простой… человечке. Сил идти к таким, как он не было, а в этом доме было непривычно тихо и уютно. Она вернулась с тазиком воды, бинтами и ватой. Села рядом. Под её вопросительным взглядом он стянул рубашку через голову, не заботясь о крыльях. Даже не поморщился, когда смоченная той же самой огнегонкой ватка коснулась кровавой борозды, одной из трёх. Лита промывала осторожно. Страх не спешил уходить, но за свою жизнь она привыкла к страху. Риль одной рукой облокотился на спинку дивана, а другой держал открытую бутылку с огнегонкой, переодически прикладываясь к ней. — Может, зашить? — осторожно спросила Лита, отрываясь от истерзанной груди риля и снизу вверх смотря на него. — Больно много чести, — Риар криво улыбнулся. — Заживёт, не фарфоровый. Она замотала бинтом почти всю грудь риля, а он смотрел на это с усталой ухмылкой. Когда последний узелок был завязан, он отшвырнул почти пустую бутылку, схватил Литу за талию и пересадил к себе на колени. Уткнулся носом в тёмно-русые, густые волосы. Она только вздохнула — вылезать из капкана рук явно измученного риля не хотелось — только положила голову на жёсткие бинты. Лита заснула так. Спал ли он? Переодически проваливался в полудрёму, но большего ему и не нужно было. Тело отдыхало, и впервые за десять лет тяжёлой войны в душе разливалось спокойствие. Когда Лита проснулась утром, его уже не было. Он ушёл, оставив на газетном столике свой кошель. Она пожала плечами и взяла. Война быстро отучила от ненужной гордости и лживой самостоятельности.***
Риар вернулся через месяц. Стучал также громко, смотрел также насмешливо. Только на этот раз здоровый, свежий шрам через всё лицо не в счёт. — Теперь я ещё страшнее, — ухмыльнулся он. — Впустишь? Лита только вздохнула. Сама достала бутылку, и слова не сказала, когда он также обхватил её и устроил у себя на коленях. Они опять молчали, он опять остался на ночь. Только наутро Лита проснулась вместе с ним. — Придёшь завтра? — неожиданно для себя спросила она. Он в упор посмотрел на неё. — А захочешь? Слегка улыбнувшись, она ответила: — Захочу. И он пришёл. И снова. И снова. А как-то раз, выхлебав сразу две бутылки, начал рассказывать. О том, как устал просыпаться на рассвете, устал думать, устал отвечать за других, устал воевать. Она ничего не говорила, просто сидела и слушала. Ночные встречи — вот что было между ними. Ни желания, ни любви, ни цветов, ни признаний. Но, когда он говорил, что уходит, смотрел поверх неё и дальше, сквозь стену. — Надолго? — Не знаю. — Трудно тебе. Она сделала два шага вперёд и осторожно обняла его. Поначалу он стоял как раньше, одной рукой опираясь на косяк двери, другую опустив вдоль бедра, но потом медленно обхватил её спину одной рукой, другую положил на затылок. Они стояли так… Долго. А потом он ушёл. Лита не плакала, только часто сидела без движения, смотря на старую картину — морской пейзаж. Единственное напоминание о том, что когда-то никто не умирал, никому не приходилось уходить. Когда-то войны не было. Она ждала, спустя месяц, через два месяца. А Риар всё не приходил. В газетах печатали об успехах западной армии, разгромах южной, неизменного положения северной. А она не знала, в какой сейчас он, где он, что с ним, кто он. Только имя, но что оно значит? Через три месяца Лита всё чаще стала думать — нет его, погиб, пропал, не вернулся. Да и не обещал он вернуться. У него своя жизнь, ему приходится воевать, а ей — ждать. А ждать всё сложнее. Он вернулся, когда надежда почти угасла. И прямо с порога обнял, вдохнул такой родной и уютный запах. Потом взгляделся в её лицо, счастливое, сияющее и ухмыльнулся: — А ты и похоронила? Лита ничего не ответила, просто взяла за руку, завела в дом. Он был для неё ничем и всем. Разве так бывает? А вот бывает. Тогда Риар впервые отмахнулся от огнегонки. И впервые заметил морской пейзаж. — Откуда у тебя? — кивнул он на картину. — Не помню, — она осторожно подошла, привычно села к нему на колени, прижалась к его груди с бледными шрамами уже заживших ран. — Это Кей-тар. Я вырос там. — Счастливый. — Тогда я этого не знал. Риар коснулся её подбородка, повернул голову, посмотрел прямо в глаза. Лита сама потянулась к нему. Прикрыв глаза, наощупь нашла его губы. Он ответил. Его рука скользнула на её затылок, зарылась в волосы. Внезапно он извернулся и повалил её на диван, а сам оказался сверху. Её блузку он рванул так сильно, что пуговицы разлетелись и покатились по полу. Она отвечала, чуть ли не мурлыкала, гладила его. Но, когда его губы коснулись груди, замерла. Риар почувствовал это не сразу, только когда её руки упёрлись ему в грудь. Он приподнялся, опять посмотрел ей в глаза. — Завтра утром. Я ухожу завтра утром. Она не шевелилась ещё несколько секунд, а потом сама вновь потянулась к нему. Они спали на том же узком диване, спальню Риар так и не видел. Его рука лежала на её впалом животе, вторая придерживала за бедро. Она старалась прижаться к нему как можно сильней, и не отпускать уже никогда. Риар встал рано утром. Лита поднялась вслед за ним. Он поцеловал её на пороге, а она тихо спросила: — Вернёшься? Он уже привычно усмехнулся. — Если ждать будешь, вернусь. Тихое «буду» она прошептала уже в пустоту — он ушёл. И снова Лита ждала, снова надеялась. Только чуть больше засиживалась рядом с пейзажем, чуть больше смотрела на дверь. Всего месяц. Для неё — уже не время. Жизнь будто застыла и никак не могла сдвинуться с мёртвой точки. Известие о победе было неожиданным. И каким-то… ненастоящем. Всех родных Лита схоронила на этой войне, остался только Риар, а Риара всё не было и не было. Когда в голову закрадывались нехорошие мысли она только злилась. «Неправда, не умер! Обещал вернуться — вернётся! Умоляю, пусть он вернётся…» И кто-то услышал её молитвы. Когда он пришёл, не стал даже стучать в дверь — тогда Лита и запираться перестала. С порога крикнул: — Собирайся! Она не плакала пять лет, со смерти брата, а тут не смогла сдержаться. А он насмешливо выговаривал: — Глядишь и забыла, как выгляжу. Думала в плену или мёртв. Думала? А она изо всех сил мотала головой. Потом всё-таки спросила: — Куда собираться-то? Он улыбнулся. Уголками губ, но по-настоящему. Так непривычно. — Ко мне. Покажу тебе Кей-тар. — Покажешь? — она с какой-то непонятной обидой посмотрела на него. А Риар фыркнул. — Замуж за меня пойдёшь? И ведь знали друг друга всего ничего, только одну ночь вместе провели, а у Литы в голове и мысли отказать не родилось. Она постаралась успокоиться, но опять заплакала. Сквозь слёзы еле смогла кивнуть. Это уже потом она узнала, кем был её давний ночной гость. Уже потом Риар сам рассказал, что Кей-тар, где он вырос, его, а сам он — эпистарх западной армии. Но для Литы он навсегда остался ночным гостем — рилем с перебитым крылом, который дал ей вторую жизнь.