Цепь

Легко не будет. Это Адриан понимал с самого начала. Пусть он и не имел совершенно никакого опыта в похищениях, но хорошо знал человеческую психологию. Потому тот факт, что Маринетт не будет сразу настроена дружелюбно, был предсказуемым. Однако Агрест никак не мог ожидать, что желая добиться свободы, его упрямая леди буквально объявит голодовку. Прошло уже три дня с момента «заселения» гостьи, и единственное, что та согласилась принять от своего похитителя — это воду. Сидя в кресле огромной светлой гостиной, юноша бесцельно листал ленту новостей на своем смартфоне, параллельно размышляя над тем, как исправить сложившуюся ситуацию. В какой-то момент его внимание привлек видеоролик, секундно мелькнувший перед ярко-зелеными глазами. Это был новостной репортаж, в котором всем известная Надья Шамак рассказывала о пропавшей студентке художественного университета. Колко ухмыльнувшись, парень нажал на «плэй», даже не попытавшись подавить свое любопытство. Ролик длился недолго. После короткого рассказа о пропавшей, было показано несколько кадров из интервью с ее однокурсниками. Все отзывались о новенькой студентке положительно, однако едва ли тревога на их лицах была искренней. Глядя в их совсем еще юные, озадаченные глаза, Адриан видел все, что угодно, но никак не переживания за исчезнувшую знакомую. Но больше всего его позабавило то, что некий Лука Куффен, жених Маринетт, попросту отказался давать интервью и светиться в кадре. Журналистка объяснила его поступок душевными переживаниями, однако Агрест видел причину в другом. Этому болвану, нисколько не заслуживающему внимания Маринетт, попросту было плевать. Ее исчезновение не играло для него роли. Адриан чувствовал это. Или хотел чувствовать? Не став досматривать видео до конца, парень отложил телефон и поднялся на ноги. Кажется, он придумал, как можно решить проблему. Нужна лишь капелька обмана. Само собой, во благо.

***

Тюремная камера, пусть и шикарно отделанная, постепенно начинала сводить Маринетт с ума. Девушка никак не могла найти себе места, сновала из угла в угол в поиске хоть какой-то зацепки для побега, но все было тщетно. Ее похититель продумал каждую деталь, каждую мелочь, и от мысли о бесконечном заточении на глаза против воли наворачивались слезы. Как бы Маринетт ни старалась выглядеть храброй и сильной, на самом деле ей было очень страшно. Кто знает, что творится у Адриана в голове и на что он может пойти, желая достигнуть своих целей? Ведь только безумец способен совершить подобный поступок, рассчитывая таким образом вызвать к себе нежные чувства. Безумец, которого по-настоящему никто никогда не любил. И если бы не то зло, которое Агрест совершил, девушка наверняка прониклась бы к нему добрым сочувствием. Однако сейчас, единственное, что она к нему чувствовала, это ненависть и неприятную, низкую жалость. В тот момент, когда дверь в комнату снова открылась, Маринетт сидела на кровати и листала взятую из шкафа книгу об итальянских художниках. Завидев блондина на пороге, она лишь скривила губы и опустила темные от напряжения глаза обратно на страницы. — Если ты пришел не за тем, чтобы выпустить меня, то лучше уходи, — выдохнула девушка, перелистывая иллюстрации. — Я тоже рад тебя видеть, — ухмыльнулся Адриан, бегло рассмотрев свою пленницу. От голода ее лицо стало бледнее, чем раньше, здоровый румянец стерся с мягкой линии щек. — Вообще-то, я здесь затем, чтобы предложить тебе компромисс. Потому что если ты и дальше продолжишь морить себя голодом, ничем хорошим это не кончится. А я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Вскинув одну бровь, брюнетка взглянула на парня вопросительно. — Что ты имеешь в виду? — Ты как-то сказала, что никому ничего не расскажешь, ведь так? — едкая зелень глаз хитро сверкнула в холодном освещении светодиодных огоньков. Скрестив руки на груди, парень прислонился плечом к стене. В это мгновение он стал напоминать Дьявола, подстегивающего невинную душу на подписание контракта. — Все верно. Если ты отпустишь меня, никто ничего не узнает. Синие глаза словно ожили. Отложив книгу в сторону, Маринетт выпрямилась в спине, внимательно рассматривая ухмыляющееся лицо напротив. Кажется, она была готова согласиться на что угодно, лишь бы поскорее вырваться из этой проклятой клетки и вернуться домой, в свою простенькую постель, накрытую стеганым одеялом. Вернуться в облезлые стены, к своим наброскам и запаху масляной краски. Вернуться к Луке. — Три месяца, таков мой срок, — спокойно произносит Агрест, четко проговаривая каждое слово. — Мне кажется, этого будет достаточно, чтобы ты смогла как следует меня узнать. А если ничего не выйдет... Что же, значит, не судьба. Он разводит руками, а все воодушевление мгновенно сползает с лица брюнетки. Поджав губы, она напрягается всем телом и отрицательно качает головой. Три месяца! Три проклятых месяца! Такой долгий, невыносимый срок! — Нет, ни за что! Месяц, и ни днем больше. Закатив глаза, Адриан шумно вздыхает. Ну что за наказание на его голову? Наказание, которое он выбрал сам. Другая на месте этой девчонки согласилась бы сразу же, готовая с радостью обменять годы заточения на несколько скоротечных месяцев. Эта же упрямо стояла на своем. — Два с половиной, — изрек парень, торгуясь. — Месяц. — Два. — Месяц, — снова повторила Маринетт, стискивая пальцами бархатистую ткань лилового покрывала. — Полтора. На этот раз девушка неожиданно промолчала, хотя если бы она снова потребовала месяц, Адриан бы согласился — для него этот эфемерный срок все равно ничего не значит. Это только предлог. Ложь, необходимая для того, чтобы все хоть немного наладилось. Выдержав недолгую паузу, Маринетт вдруг опустила глаза и кивнула. — Хорошо. Полтора месяца, но ни днем больше. После этого ты отпускаешь меня домой. — Как пожелаешь, моя Леди, — кивнул он, почти веря в собственный обман. — Но для того, чтобы компромисс состоялся, ты должна соблюдать некоторые условия. Во-первых, ты должна есть. Во-вторых, мы будем разговаривать. Как нормальные люди, ты меня понимаешь? — И в-третьих? — уточняет девушка, чувствуя в словах блондина недосказанность. — Ты не будешь пытаться сбежать. — Этого я обещать не могу. Несколько мгновений парень стоял молча, просто рассматривая храброе бледное лицо, после чего негромко рассмеялся и кивнул. Черт с ним, с побегом, все равно у нее ничего не получится. — По крайней мере, постарайся подавить искушение, — насмешливо хмыкнул он. — В таком случае, у меня тоже есть условия. Я ведь имею на них право? — Все, что угодно, только в пределах разумного. — Я не могу все время жить в подвале. Мне нужен свежий воздух. И горячая ванная, а не эта уродская душевая кабинка. Хотя бы время от времени. Еще нужны материалы для работы - краски, кисти, и все такое. Плеер или проигрыватель. Еще нужно кое-что купить в аптеке, нужны фрукты и овощи. И еще, мне нужно двигаться, а здесь совсем нет места. Адриан не знал, смеяться ему над этим обширным списком, или напрягаться из-за желания девушки выбраться на улицу. В первом случае, денег у него было все равно немерено, и он будет только рад потратить их на нужды Маринетт. С остальным же могли возникнуть сложности. Вдруг эта строптивая девица все же попытается сбежать? Или кто-то будет случайно проезжать мимо этой глуши и заметит их? — Мне нужно подумать. — Нет! Я и так не слишком многое прошу. Если ты увез меня настолько далеко, насколько говорил, значит, риски не так уж и велики. Если ты боишься, что я сбегу именно во время прогулки, то я даю тебе свое честное слово, что не сделаю этого. Вы, богачи, ведь знаете, что такое «честное слово»? Не сдержавшись, Адриан обронил короткий смешок. Богач. Даже звучит как-то глупо. — Хорошо, я подумаю, что можно сделать. У тебя будет все, что нужно. И материалы для работы, и книги, и еда, какую захочешь. Даже драгоценности, если угодно. — Мне не нужны драгоценности, — фыркнула девушка, будто бы слова блондина как-то ее оскорбили, — мне нужен свежий воздух. — Ладно, ладно. Я выведу тебя на прогулку. — Когда? — не унималась Маринетт, чуть нервно ерзая на своем месте. — Поздно вечером. Не обещаю, что сегодня, но в ближайшее время. Мне нужно все подготовить. Почти смирившаяся со своей полуторамесячной участью, брюнетка шумно выдохнула и заглянула Адриану глаза. Кажется, это был первый раз, когда она смотрела на него настолько спокойно - без злобы или желания воззвать к его совести. — Если я даю честное слово, я никогда его не нарушаю, — вкрадчиво произнесла она, на что блондин только колко, словно битым стеклом, усмехнулся. — Не сомневаюсь, — произнес он, но Маринетт подсознательно была уверена в том, что парень ей совсем не поверил, — я принесу тебе завтрак и тетрадь. Напишешь, что там тебе нужно. После этого разговора что-то произошло. Кажется, будто даже воздух в подвале стал чище, исчезла висящая между ними наэлектризованность. Договорившиеся существовать на одной территории, Адриан и Маринетт стали приводить этот план в исполнение. Получив от девушки составленный ею список, молодой человек в этот же день отправился за покупками. Сперва, ему нужно было заехать в художественный магазин. Купить альбом для эскизов, бумагу какого-то специального сорта, акварель, сепию, китайскую тушь; карандаши, кисточки, и прочую мелочь. В аптеке - дезодорант и всякое такое. Он не нервничал. Не боялся, что выглядит подозрительно, потому что знал, что это не так. Не боялся быть пойманным. Даже не думал об этом. Еще, брюнетка записала, какие ей нужны продукты - свежемолотый кофе, куча самых разных сортов чая, много фруктов, овощей и зелени (это ей было особенно важно). К вопросу о покупке плеера Адриан решил подойти творчески, потому приобрел небольшой проигрыватель в стиле «ретро» и виниловые пластинки к нему. Он пока не знал, какую музыку любит Маринетт, потому решил основываться на своем вкусе. И не прогадал. Завидев привезенный проигрыватель, девушка оказалась в полном восторге, хоть и пыталась это скрыть. Среди всех предоставленных пластинок она для начала выбрала одну - классическую. Стены подвала наполнились трепетным звучанием Моцарта, и на чернильных ресницах, обрамляющих фиалковые глаза, замерцали кристаллики слез. — Ты знал, что он писал эту симфонию, зная, что умирает? — тихо спросила Маринетт, повернувшись к блондину лицом. Адриан знал. Он кивнул и, протянув руку, утер стекающую слезу с ее щеки подушечкой пальца. Эти ее слезы вызвали на мужских губах едва заметную улыбку. Не от жестокости, нет. Маринетт чувствует очень тонко, она музыкальна, ее изящные руки художницы наверняка способны творить изумительной красоты шедевры. В этом они очень похожи, настолько, что глядя в фиалковые глаза, Агрест видел в них родственную душу. Да, он действительно знал, что на выпавшем ему пути будет нелегко. И все же, теперь ему стало казаться, что дальше все станет чуточку легче.