Девять желаний

Музыка слишком громко звучала, чтобы слышать свои мысли. Алкоголь лился в организм литрами, ударяя прямо в мозг. Для Чунмёна каждый день проходил практически одинаково. Ночная жизнь стала практически привычкой, а скандалы отца игнорировались только так. Чунмён раздражался каждый раз, когда отец заводил очередной монолог о том, как неправильно ведёт себя его сын. После смерти матери всё изменилось. Изменился в первую очередь Чунмён. Это были долгие годы мучений и борьбы. Когда наступало утро, Чунмён боялся просыпаться, боялся услышать эту самую новость, боялся чёрного костюма, что купил ему отец на всякий случай. К чёрту этот всякий случай. Чунмён ненавидел этот ярлык хорошего сына, прилежного ученика и отличника. Он не был таким с самого начала, он притворялся ради мамы. Когда настал тот самый ненавистный день, Чунмён крепко сжимал руку мамы, улыбаясь. Так хотела мама. Он до последнего улыбался, игнорируя косые взгляды и осуждение в глазах каких-то родственников, которых Чунмён даже в глаза не видел за свою жизнь. Он всё же закончил университет, но работать желания не было и, наверное, никогда не будет. Он уехал из страны и жил в Штатах три года. Когда отец сказал возвращаться Мён долго не соглашался, но всё же через неделю уже приземлился в Корее. В привычной черной одежде Чунмён подошел к барной стойке, делая заказ. Он прошелся по залу и, заметив друзей, улыбнулся. Вот кого не хватало все эти годы. Не хватало их посиделок, разговоров на пьяную голову, сумасшедших идей. Чунмён хотел сделать сюрприз и не сказал о приезде, и судя по лицам друзей, сюрприз удался. — Мне кажется, мне уже хватит, — сказал Чондэ, откладывая виски. — Я вроде сегодня ничего не принимал, чтобы глюки были, — сказал Бэкхён, протирая ладонями глаза. — Да, мне кажется вам пора завязывать столько пить, в вашем-то возрасте, — засмеялся Мён. — Ким, мать твою, Чунмён! — раздалось сзади. — И я рад тебя видеть, Чанёль. Ну? Так и будете стоять или обнимите папочку? — раскинул он руки в разные стороны. — Твою мать! — прокричали все трое одновременно, подбегая к парню и заключая его в объятия. Чанёль обнял всех троих, немного подбрасывая вверх. Чунмён еще громче засмеялся, видя как парни радуются. Наконец, Чанёль отпустил их всех, и парни потащили Мёна к барной стойке. — Ты какого хрена не сказал, что приедешь? — возмутился Чондэ. — Я бы ни за что не упустил возможность увидеть ваши рожи. Вы бы видели себя, — захохотал Мён. — Боже, как я скучал! — снова обнял его Бэк. — Я тоже скучал по вам, ребята. — улыбнулся Ким, а после нескольких рюмок коньяка спросил: — Много интересного пропустил? — обратился к рядом сидящему Чондэ. — Это первое, что ты пропустил, — кивая в сторону, улыбнулся он. Чанёль с Бэком в обнимку танцевали медленный танец, в то время как руки Чана нежно поглаживали бока парня. Они смотрели в глаза друг другу и улыбались. Чунмён засмеялся и повернулся к Дэ. — Не думал, что доживу, — засмеялся Мён. — В принципе пора бы им. Лет так пять назад уже. — Ну, — пожал плечами Чондэ, отпивая виски. Остаток ночи парни провели на танцполе. Они танцевали как сумасшедшие, выпивая алкоголь один за другим. То ли из-за алкоголя, то ли из-за игры света голова кружилась и хотелось поскорее сесть, но парни продолжали танцевать. И так до трех ночи, когда дыхания не хватало и силы медленно уходили, парни распрощались и каждый ушел своей дорогой. За время танцев алкоголь немного вывелся из организма, и Чунмён без задних мыслей сел за руль. Каждый день проходил точно также. Друзья сильно скучали по Киму, поэтому они веселились в клубе каждый день до глубокой ночи. Парни совмещали работу и клуб, чем сильно удивляли Кима. Он не понимал, как можно это совмещать. Отец каждый раз просил его устроиться на работу, терпел выходки и постоянный запах перегара. Насколько отец Чунмёна терпеливый, но терпение имеет свойство заканчиваться, и это случилось, когда Мён разбил машину, будучи пьяным. В самую последнюю очередь он думал о машине, когда увидел помятую машину и Чунмёна всего в крови, мужчина чуть сердца не лишился. Чунмён на это лишь отмахнулся, мол, что такого произошло. Но Ким старший окончательно решил, что с этим пора завязывать. Он никогда не думал, что пойдет на крайние меры, но его буквально вынудили. — Ты заблокировал мои карточки? — не поверив своим глазам, переспросил Мён. — Ты не оставляешь мне другого выхода, сын. — Не оставляю выхода? Что плохого я вообще делаю? Я просто веселюсь! — Твои веселья слишком дорого мне обходятся. Попробуй заработать сам на свои веселья. Я даже слова не скажу. — Хочешь, чтобы я работал? — хмыкнул Мён. — Как насчет моей клиники? Будешь помогать мне. — Да пошел ты! Я туда ни за что не пойду! Как ты вообще предлагаешь мне работать там? — мужчина ничего не ответил. Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен и что он не собирается уступать сыну. Чунмён вышел из его кабинета, хлопнув дверью. Впервые за две недели пребывания в Корее, Ким решил навестить могилу мамы. Всё это время он не решался проведать её, но сейчас как никогда хотелось поговорить. По дороге купив белых лилий, он по памяти нашел могилу матери. Достав из сумки соджу с двумя стаканами и налив себе и маме, Мён расположился на земле. — Привет, мам. Давно не виделись, правда же? — тихо сказал Ким, как будто боялся, что его услышат другие покойники. Ким начал рассказывать об Америке, о том, как отец несправедливо, по его мнению, поступил. Рассказал, как веселился с друзьями, как скучал по ним. — И по тебе. Я очень скучаю по тебе, мам. Мне порой так сильно тебя не хватает, так сильно. Неожиданно Чунмён услышал сильную одышку и приближающиеся шаги. Он вслушался в звуки, пока его взору не показалась тёмная макушка какого-то паренька. На вид ему было лет восемнадцать. Чунмён прошелся по нему взглядом и увидел, как он тащит с собой что-то на колесиках. Видно, что парню тяжело и дышит он через рот. Лицо его красное, и кажется, что тот вот-вот упадет. Парень заметил Чунмёна и сделал ещё шаг. — Мистер. Я сейчас в обморок упаду, пожалуйста поймайте меня, — проговорил парень и глаза его начали закрываться. Чунмён вскочил и за долю секунды оказался рядом с ним, придерживая. Парень с трудом открыл глаза, продолжая тяжело дышать и рукой показывая на сумку. — Что? Что мне делать? — дрожащим голосом спросил Чунмён. — Откройте… дышать… не могу… дышать. Чунмён, не слушающимися пальцами, открыл сумку и увидел кислородный баллон и трубки, которые нужно было вставить в нос. Всё-таки он заканчивал медицинский и что-то да знал. Мужчина быстро сообразил, открыл баллон и вставил трубки в нос. Парень продолжал хватать ртом воздух, поэтому Мён закрыл рот рукой. Парень перестал дышать совсем, а Чунмён уже в сотый раз покрылся холодным потом. — Да дыши ты! Господи! — в сердцах крикнул Ким, и в миг грудь парня начала вздыматься. Он открыл глаза и убрал руку, которая всё ещё прикрывала рот и улыбнулся. — Спасибо, мистер! — хриплым голосом сказал он, вставая с земли. Чунмён подумал, что надо бы помочь и взял того за руку. — Простите. — Тебе… тебе не нужно извиняться, — еле пришел в себя Мён. — Я Чунмён. — О Сехун, — улыбнулся парень. Увидев рядом с могилой соджу с цветами, он решил спросить. — Близкий человек? — Мама, — после минутного молчания, отозвался Ким. — Умерла три года назад от рака поджелудочной. — Оу, ну рак никого не щадит. Мне ли не знать. — усмехнулся О. — А у тебя… — Подруга вчера умерла. Пришел проведать её. Мы вместе лежали в больнице, в одной палате. Теперь я там один. Это было странно. Вот так изливать душу незнакомому человеку. Рассказывать ему о том, о чём боялся рассказать друзьям или близким. С незнакомыми людьми легче. Вы больше не встретитесь, поэтому можно говорить обо всём на свете… — У меня рак щитовидной железы с метастазами в легких. Поэтому я не могу дышать без них, — указал он на свой нос. — Мне жаль. — Да не стоит. Ты же меня не знаешь, чтобы жалеть. — Сехун присел, чтобы закрыть сумку и опрокинуть её через плечо. После он посмотрел на наручные часы и нахмурился. — Я пойду. Всего доброго. — Давай я отвезу, — не подумав выпалил Ким, на секунду пожалев, что предложил. — Нет. За мной уже приехали, — совсем невесело сказал он и, не оглядываясь, ушел. — Мам, ты видела это? — Ким ещё немного смотрел вслед парню, а потом сел обратно на землю, наливая соджу. В мыслях были его темные волосы и острый подбородок. Чунмён ещё заметил, что парень шепелявил, и невольно улыбнулся, опуская голову вниз. Последний раз взглянул на могилу мамы, улыбнулся и встал, оттряхивая джинсы. Он низко поклонился, поблагодарил маму за всё и ушел. На следующий день Ким-старший огорошил Чунмёна. — Ты шутишь? — изумлённо произнёс он. — Похоже, что я шучу? Я не разблокирую твои карты, пока ты не начнешь ценить эту жизнь! С завтрашнего дня ты будешь присматривать за моим пациентом. Исполнять все его прихоти, заботиться о нём и ухаживать за ним. Понял? — Чунмён не нашел, что ответить. — Ты понял меня? — То есть я буду сиделкой? Буду ходить с ним за ручку и, если нужно, в туалет с ним идти? Отец кивнул. — Если надо будет, будешь подтирать за ним, — зло прошипел мужчина. — Тебе двадцать девять, а ты в этой жизни нихрена не умеешь, хотя и заканчивал медицинский колледж. Оправдай, наконец, свой диплом. — Это ты меня заставил там учиться! — Ты меня понял? — повысил он голос. Чунмён сделал шаг назад и вздрогнул, отец был зол. — Понял. — Завтра. Девять утра. Мой кабинет. Чунмён опоздал специально. Ночью он много пил, но не чувствовал головной боли. Решив опоздать, и провалявшись в кровати час, он всё же решил одеться и поехать в клинику. Отец встретил его хмурым взглядом, указывая на дверь, где были написаны имя и должность мужчины. Он вернулся лишь через полчаса, держа в руках папку зелёного цвета. Обратив внимание на полку, где были лишь яркие цвета папок, Мён усмехнулся. — Это чтобы лишний раз тоску не наводить на детей? — указал он на полку. — Дети же. — А эта чья? — заметил он среди ярких цветов чёрный. — А вот с ним тебе как раз и сидеть. Поднимись на пятый этаж. Тебе нужно в 981 палату. Повтори. — Пятый этаж. 981 палата, — ответил парень, не забыв закатить глаза. Спросив медсестру где находится палата, Мён направился туда. Он надеялся, что пациент не слишком плох и сам прекрасно ходит, и подтирается, и кушает тоже сам. Стоя напротив палаты, Чунмён слегка постучал косточкой среднего пальца в дверь. Тихое «войдите» и он уже стоял в палате, оглядывая помещение. Палата была просторной, с двумя кроватями и отдельной ванной. Из ванной комнаты послышались звуки и дверь наконец открылась, показывая пациента. — Сехун? — ошарашено прошептал Ким. — Здравствуйте, мистер. Парень был мертвенно-бледный, еле держался на ногах. Плечом подперев стенку, он выдохнул, закрывая глаза. Ким не заметил рядом баллона, да и сам парень был без трубок в носу. О тяжело дышал, смотря на Кима. Одними губами прошептав «не поможете?» он опять закрыл глаза. Ким подошёл и, придерживая его за руку, провел до кровати, аккуратно уложив голову на подушку. Парень, кажется, заснул, но продолжал тяжело дышать. Через минуту в палату зашёл доктор Ким. — Познакомься, О Сехун, девятнадцать лет. Рак щитовидки с метастазами в лёгких, поэтому он так тяжело дышит. Впервые попал ко мне в шестнадцать лет. Месяц назад ему стало плохо, и вот он здесь. Он спит потому, что ему сделали химию, а это процедура не из приятных, как ты знаешь. — Где его баллон? — тихо спросил Ким, не слыша своего отца. — Что где? — Баллон его где? — неожиданно громко спросил он. — Ты не видишь, что он дышать не может? Без баллона кислород поступать не будет! — После химии два часа, он спит. А когда он ложится спать, баллон ему не нужен. — Так с ним всё в порядке? — Пока да. Сиди тут, когда он проснётся доложи мне, — доктор вышел, оставив растерянного парня возле спящего больного. Чунмён провел в палате половину дня. За это время Сехуну привезли баллон и подключили кислород. Каждый час медсестра приходила менять лекарство, которое вводилось в организм через катетер на груди. Руки Сехуна были тонкими, в красных точках от многочисленных уколов в вены. В некоторых местах были видны черные синяки от тех же уколов. Парень был очень худым и, казалось, не весил и сорока килограммов. Аппарат пищал, оповещая, что О дышит и давление у него в норме. Отец всё рассказал и дал список: во сколько и какое лекарство нужно пациенту. Сехун спал так же тяжело дыша, но уже гораздо легче, чем шесть часов назад. Чунмён не мог оторвать глаз от лица парня. Их первая встреча стояла перед глазами. Чунмён хотел поговорить с ним обо всём, потому что Сехун на первый взгляд показался очень умным парнем, и он хотел в этом убедиться. Терпение заканчивалось, а задница болела из-за неподвижного сидения на одном месте. Друзья несколько раз звали в клуб, но Чунмён отказывался, не отрывая взгляд от спящего парня. Раньше он бы наплевал на него и ушёл пить с друзьями, но сейчас… сейчас что-то его останавливало. Не то что уйти, перестать смотреть. Глубокой ночью, Чунмён был уже не в силах держать глаза открытыми и заснул. Диван был удобным, поэтому он спал крепким сном. Во сне он видел маму, она улыбалась, смотря на солнце и жмуря глаза. Чунмён тепло обнял её сзади и прижался головой к её плечу. Он мечтал так сделать с тех пор как её не стало, и вот сейчас, они стояли где-то на поле и обнимались. Чунмён открыл глаза, но вместо мамы увидел Сехуна. Он также широко улыбался, смотря на солнце. Руки О сжимали руки Мёна на животе и Ким, минуту подумав, не смея нарушить эту атмосферу, закрыл глаза и прижался ближе к тёплому телу. Через пелену сна, будто из-под воды доносились звуки. Мёна кто-то звал. Он поморщился и с трудом открыл глаза. Вспомнив где он находится, Мён быстро сел и сонными глазами посмотрел на койку, где лежал Сехун. Тот ещё раз позвал его, жмуря глаза, будто от боли. Чунмён подскочил к нему и проверил капельницу. Та, к счастью, ещё не собиралась заканчиваться. — Эй, как ты? — спросил Ким. Сехун молча смотрел на мужчину, боясь спросить то, что действительно интересовало. — Ты слышишь меня? — Сехун кивнул. — Говорить сложно? — опять кивок. — Ты спи, чего проснулся? Сейчас глубокая ночь, — неосознанно Чунмён провел пальцами по щеке Сехуна и пошел в свой диван. Сехун нахмурился и отвернул голову, засыпая. Утром Чунмёна разбудила медсестра. Не увидев Сехуна, он насторожился, но сестра сказала, что он сдает анализы, а затем пойдёт в класс. Чунмён нахмурился. Какой к чёрту класс? Девушка улыбнулась и назвала номер палаты, чтобы он смог туда пойти. Через час Чунмён поднялся на седьмой этаж и направился в класс. Там подростки сидели за партами, а какой-то дяденька у доски что-то рассказывал. Он прошёлся глазами по классу и заметил Сехуна, который даже и не думал слушать учителя. Чунмён хмыкнул и постучался в дверь. — Я, конечно, извиняюсь, но О Сехун мне, точнее главному врачу, нужен. — У него сейчас урок, мы готовимся к экзамену, так что подождите, пока мы не закончим, — строго сказал учитель. — К чему? Экзамену? В этой клинике все рехнулись что ли? — Мён уверенно зашёл в класс и направился к Сехуну. Собрав его сумку, он потянул его за руку и вывел из класса под недовольные крики учителя. Сехун молча следовал за ним, смотря как Ким уверенно держит его за руку. Когда Сехун начал тяжело дышать, он, наконец, отдернул руку и остановился, переводя дыхание. — Мне нельзя так быстро идти. Точнее, я не могу. — Прости. Меня выбесил этот придурок со своими экзаменами. — Понимаю. Нам и так осталось жить всего ничего, а они ещё со своей учёбой, — улыбнулся О. — Можешь не благодарить, — подмигнул Ким. Они вышли на улицу и сели на лавочку. — Тебе мороженое можно? — зачем-то спросил Ким. О кивнул, поднимая лицо к солнцу. Чунмён встал и направился в сторону магазина. Через десять минут он уже возвращался с мороженым в руках. — Не знал какой ты любишь, так что вот. — А спросить? — А ты бы ответил? — усмехнулся он, протягивая мороженое. Сехун взял и кивнул в знак благодарности. Он встал и отдал мороженое девочке, что сидела одна, и погладил её по голове, получая в ответ благодарность и улыбку. Чунмён обиженно нахмурился. — Я сказал, что мне можно мороженое, а не что я люблю его. — Мог бы сказать, я бы не стал покупать. — Поэтому и не сказал. Она очень любит мороженое, хотя ей запрещают, — указал он на девочку, которая жадно уплетала сладость. — Ты её знаешь? — Она попала сюда через пару дней после меня. — Не хочешь спросить почему я здесь? — спросил Ким, облизывая мороженое. — Кто сказал, что я не знаю. Мне сказали об этом вчера. Даже не спросили, просто поставили перед фактом. — А если бы спросили, ты бы что ответил? — Мне не нужна нянька, мистер. Я ещё не так плох, чтобы за мной ходила нянечка и подтирала мою жопу, — недовольно пробурчал О. — Жопу свою будешь подтирать сам. Я не собираюсь это делать, — фыркнул Мён. Сехун ничего не ответил, а просто встал. — Ты можешь принести из моей палаты мой альбом и карандаш? Они в сумке, — тихо попросил Сехун. — А если бы меня не было, кого попросил бы? — засмеялся Мён. — Пошёл бы сам, — серьёзно ответил парень и зашагал на другую лавочку. Чунмён нахмурился, но ничего не ответил. Поднявшись наверх и открыв сумку, он сразу увидел альбом и несколько карандашей. Прихватив всё необходимое, он уже собирался закрыть сумку, как глаза зацепились за бумажку, выпавшую из кармана. Мён уже хотел положить ее обратно, но любопытство взяло вверх, и он развернул листок, читая содержимое. Быстро сфотографировав, он убрал листок и вылетел из палаты. Сехун лежал на траве с закрытыми глазами, подперев руками голову, когда к нему подошёл Ким. Он протянул ему альбом с карандашами и сел на траву. — Могу я попросить? — повернулся к нему Сехун. — Да, конечно. — Можно использовать твою спину как опору для своей? Я хочу нарисовать кое-что, — следя за эмоциями Мёна слегка улыбнулся Сехун. Чунмён повернулся спиной и поудобнее сел, подобрав под себя ноги. Сехун повернулся спиной и упёрся в мужчину, ставя на колени альбом. — Спасибо. Больше они не разговаривали. Сехун увлечённо рисовал, а Чунмён слушал его дыхание. Хриплое, тяжёлое, какое-никакое, но дыхание. Через час Чунмён уже устал сидеть неподвижно и начал разминать кости. — Ты не закончил? — спросил он. — Ты устал? — в ответ спросил Сехун. — Не то чтобы. Надоедает сидеть, не двигаясь. — Я почти закончил, потерпи ещё немного. Чунмён долго думал, но всё же решил спросить вопрос, который мучал его ещё час назад. — Сехун. У тебя есть какие-нибудь желания, которые ты хотел бы исполнить? — С чего такие вопросы? — Интересно. У всех есть желания, особенно у тех, кто умрёт со дня на день. — И что? Если я умираю, у меня должны быть желания? — усмехнулся О. — Желания даже у меня есть, хотя я имею практически всё. — Ну, может быть и есть. Вам-то что, мистер? — Хочешь я буду твоей феей, которая исполнит любые желания? — Сехун не ответил, продолжая рисовать. Чунмён закатил глаза и тяжело вздохнул. Через полчаса Сехун закончил рисовать и закрыл альбом, пытаясь встать. Чунмён тут же подал ему руку, помогая. Перекинув баллон через плечо, Сехун вдруг прижал альбом к груди, будто его отберут. Чунмён проследил за его взглядом и увидел женщину, которая смотрела на них, нахмурившись. Сехун вздохнул и пошел вперёд. Женщина развернулась и зашла в помещение, когда О только подошёл к ней. Чунмён ничего не понимал и решил спросить у Сехуна. — Моя мать, — отрезал парень, говоря, что разговор окончен, и пошёл за ней в здание. — Вам необязательно идти за мной. Чунмён так и остался один, смотря вслед парню, пока дверь не закрылась. Он решил немного подождать, а потом подняться в палату. Чувство тревоги не покидало его до тех пор, пока Мён не поднялся на пятый этаж. Выходя из лифта, он увидел мать Сехуна. Она стояла и вытирала слезы, ожидая лифт. Женщина обошла его и зашла в лифт, Чунмён посмотрел на неё с удивлением, пока двери лифта не закрылись. В палате было довольно тихо. Чунмён без стука зашёл туда и, увидев Сехуна, замер. Тот сидел на корточках и собирал разбросанные листы альбома. Мужчина подбежал к нему, садясь напротив. — Эй, эй! Ты чего делаешь? Тебе нельзя так наклоняться. Живо встань, — он попытался взять Сехуна за локоть, но тот вырвал руку. — Не трогайте меня, — и продолжил собирать листы. Чунмён обратил внимание на рисунки, где были изображены лица разных людей. Всё же он решил помочь, начав собирать листы, как взгляд зацепился за один рисунок. Там был изображён сам Ким. Мужчина поражённо посмотрел сначала на рисунок, потом на Сехуна. — Когда ты успел? — спросил Мён. — Сегодня, — выдхнул О, опуская руки. Он устал. — Отдайте рисунок. — Когда мы сидели? Но ты же спиной сидел. Как? — всё еще не верил Ким. — Мне не нужно смотреть на вас, чтобы нарисовать. Я помню каждый изгиб вашего лица, — совсем тихо сказал О. Чунмён перевёл взгляд на рисунок и улыбнулся. — И давно ты по мальчикам? — засмеялся мужчина, видя, как расширяются глаза Сехуна. — То что я нарисовал вас не означает, что я по мальчикам! — возмущённо сказал О. — Что у вас с мамой случилось? — Пусть катится отсюда. — Сехун! — вдруг повысил голос Мён. — Она твоя мать! — Одно название. Я понимаю, я заболел и ей тяжело… Но я не виноват, что заболел! — в сердцах крикнул Се. — Какого чёрта она не даёт мне вздохнуть? Я и так нормально дышать не могу, а она меня держит в четырёх стенах. Жить мне не даёт! Рисовать мне не даёт! Вся моя жизнь: дом-больница-химия-дом, и так по кругу! Мне и так осталось всего ничего, а я даже нормально не жил! Я устал! — Сехун, — уже тише позвал Мён. — Всё, успокойся. Всё хорошо. Она пытается отгородить тебя от этого мира, она хочет как лучше. Мён посмотрел в глаза Сехуну и увидел слёзы. Большими пальцами рук он нежно стёр капельки с лица парня и одними губами произнёс «не плачь». Неосознанно Сехун опустил голову на плечо мужчины и закрыл глаза. Воздуха не хватало катастрофически и успокоиться сейчас было просто необходимо. Чунмён крепче обнял парня и похлопал по спине. О робко коснулся плеч мужчины и немного сжал. Вот так. Как же ему не хватало простых объятий. Когда его последний раз обнимали? Когда он в последний раз позволял себя обнять? Он даже не помнит. Он не очень любил тактильный контакт, но сейчас… Тепло. — Хочу волосы покрасить, — сказал Чунмён, когда они с Сехуном кушали. — Вот ты! Хотел бы перекраситься? — Мама голову оторвёт. — Я не об этом спрашиваю. Хотел бы? — Мён поиграл бровями в предвкушении. — Хотел бы. Но это ничего не поменяет. — Вставай! — весело сказал Чунмён и вскочил со своего места. Сехун непонимающе следил за движениями Кима. Тот собирал одежду Сехуна и подготавливал кислородный баллон. — Что ты делаешь? — спросил О. — Сядь на место, пожалуйста. — Вставай, блин! Мы идем в салон. Я хочу покрасить волосы. Заодно и тебе, — они молча смотрели друг на друга, пока Чунмён не закатил глаза, взяв за руку Се. — Да встань ты! Сехун оделся, пока Чунмён проверял коридоры на наличие врачей. И когда никого не было, Сех быстро закинул сумку на плечи, и они побежали к лифту. Сех тяжело дышал, когда они добежали до лифта, но счастливо улыбался. Двери лифта открылись и, когда за углом показался врач, Чунмён быстро затолкал Сеха, нажав на кнопку нижнего этажа. Они прислонились к стене и громко засмеялись. Адреналин бил по голове, сердце быстро стучало, но было безумно весело. — Мама убьёт меня, когда узнает. — Ты и так умираешь, забей, — весело сказал Ким, толкая О в плечо. Через час они пришли в салон, который находился в центре города. По виду казался очень элитным. Чунмён зашел, и девушка сразу вскочила, приветствуя его. Сехун слышал, как Чунмён о чём-то спрашивает, на что девушка быстро-быстро закивала. Позвав О, они зашли в зал, и Мён окинул помещение взглядом. Заметив друга, он двинулся к нему. — Вижу всё работаешь, — сказал мужчина, привлекая к себе внимание мастера. Тот обернулся, держа в зубах кончик щётки, и широко улыбнулся, убирая щётку. — Чунмён! Какими судьбами в такое время? — сказал Бэкхён. — Да вот, пришли за новыми причёсками, — указывая головой на Се, сказал он. — А свою голову я доверяю лишь тебе. — Не подлизывайся, хитрый ты лис! — засмеялся Бэк и перевёл взгляд на Сехуна. — Какой милый мальчик! Это за ним ты ухаживаешь? — Чунмён кивнул. — Ну что же, через полчаса я закончу и займусь вами, а вы пока выбирайте цвет. Сехуну это всё не нравилось, о чём он и сказал Киму. Мать точно не одобрит этого. Конечно, он мечтал покрасить волосы, пока они у него имеются, и говорил об этом матери, но она лишь накричала на него. Сехун искренне не понимал такого отношения, но он привык. Чунмён убедил его, что в этом нет ничего криминального, и принёс ему каталог. Сехун уже давно знал в какой цвет хочет покрасить волосы, но боялся сказать об этом. Боялся, что Чунмён будет смеяться или наоборот посчитает каким-то педиком. Боялся, что его друг будет смеяться над его выбором. Он просто боялся, поэтому выбрал черный, вместо своих коричневых. — Ты уверен? Может ты другой цвет хочешь. Может подумаешь? — Сехун каждый раз мотал головой. Чунмён не понимал в чём проблема и решил выдать себя.- Ты же хотел цвет радуги. — Что? — пропищал Сех. — Откуда ты знаешь? — Я видел список. Сехун, пожалуйста! Позволь мне исполнить твои желания, которые мне под силу! Я прошу тебя! — старался как можно быстрее говорить он, пока Сех просто не убежал. — Пожалуйста… Сехун молчал до тех пор пока к ним не подошёл Бэкхён. Он почувствовал напряжение между парнями и глазами спросил, что произошло. Мён сидел мрачный, а Сехун даже смотреть в его сторону не хотел. Бэкхён сел между ними и ещё раз спросил свой вопрос. — Упрямый ребёнок! Я же предлагаю осуществить твои желания! А ты неблагодарный! — крикнул Чунмён через голову Бэка. — Та-а-ак, понятно. Теперь ты, — обратился он к Сехуну. — Я ненавижу, когда меня жалеют! А он со мной находится именно из-за жалости! — смотря на Бэка крикнул О. — Ты рылся в моих вещах! Кто тебе разрешал?! — Ты рылся в его вещах? — непонимающе спросил Бён. — Ты сам сказал мне принести альбом! Не веди себя как ребёнок, блин! Я тебе предлагаю насрать на все запреты и вместе попробовать исполнить твои желания, а ты мне тут истерику устраиваешь! — Чунмён вскочил и посмотрел на парня. — Вставай! Мы едем в больницу, и клянусь, я больше ни разу там не появлюсь, раз тебе так противно! Сехун смотрел в злые глаза Чунмёна и понимал, что это его шанс. Вот, стоит, пар из ушей выпускает. Хоть и не все, но большую часть. С помощью Кима он сможет. Взять хотя бы сегодняшний день. Ведь именно с помощью Мёна он в салоне, где исполнится его первое желание. Сехун вздохнул, опустил свой взгляд вниз и кивнул. — Прости, — прошептал парень, поднимая взгляд. — Я хочу это сделать. Я хочу покрасить свои волосы в цвет радуги! — Стоп, что? — округлил глаза Бэкхён, и парни засмеялись над его реакцией. Бэкхён долго колдовал над волосами Сеха, но не звали бы его Бэкхёном, если бы он не сделал шедевр, а не просто покраску. Цвета переливались так красиво, что парни завороженно смотрели на работу мастера. Бэкхён стоял и с ухмылкой наблюдал за ними, а потом просто ушёл. Сехун то ли дело трогал волосы, а Чунмён даже сфоткал. Об оплате даже речи не было, Бэкхён сразу отказался и сказал, что рад побыть феей, исполняющей желания. Вернулись они в клинику поздно, благо Чунмён взял с собой все таблетки О и полный кислородный баллон. Отец долго кричал на Мёна за халатность, за беспечность, но Ким улыбался, потому что исполнил мечту Сехуна, и ни о чём не жалеет. — Окей! Что у нас там дальше по списку? –зашёл в палату Чунмён ранним утром, разбудив Сехуна. — Спать до обеда! — пробурчал парень и накрыл голову одеялом. — Нет и нет! Вставай, а то всю жизнь проспишь. Через полчаса перед ним стоял полностью одетый, но всё ещё сонный Сехун. Надев трубки, они вышли из больницы. На этот раз взяв разрешения у отца. Чунмён ему всё рассказал и попросил позволить ему забирать Сехуна когда будет нужно. На удивление отец согласился. — Ладно, куда мы едем? — уже в машине спросил Сехун. — К моему другу в студию! — весело сказал Ким. — Он научит меня играть на гитаре? — сразу оживился О. Ким промолчал, но широко улыбнулся. Сехун всё понял и подарил ему свою улыбку, ослепляя глаза водителю. Доехав до студии, парни пару раз позвонили в дверь. Спустя минуту им открыл Чанёль, одаривая парней своей широкой улыбкой. — Всё готово? — с ходу спросил Мён. — И тебе привет, друг мой. У меня тоже всё хорошо спасибо, что спросил. — Это Сехун, — представил Ким парня. — Я Чанёль, и на сегодня ты весь мой! — оголив свои большие зубы, улыбнулся Пак. Осмотрев студию, парни уселись на пол и Чанёль начал своё мини обучение. Так как Сехун немного знал ноты, играть он начал спустя час объяснений, где и какая нота находится. Играл очень неумело, но Чанёль видел, как парень старается и на каждую ошибку только хвалил, говоря, что у него здорово получается. Чунмён заснул в гостиной, и, потеряв счёт времени, парни проторчали в студии шесть часов. Кима разбудил телефонный звонок от отца с просьбой вернуться. Когда он зашёл в студию, то Сехун сразу схватил гитару и попросил оценить, как он играет. На самом деле, было очень даже неплохо, хоть и далеко до идеала. Чанёль сказал, что на первый раз это очень хорошо и если ему разрешат, он готов приходить в больницу и обучать О. Парень только запищал от восторга, а Ким обещал, что уломает отца. Когда парни уходили, пришёл Бэкхён. Сехун онемел, когда увидел, как Бэкхён потянулся за поцелуем к Паку, а тот, будто это самое обычное дело, положил руки на талию парня и нежно поцеловал. Щёки парня горели от смущения, а в сердце зародилась легкая зависть. Он тоже так хочет, когда-нибудь. — Спрашивай уже, сейчас лопнешь, — засмеялся Ким, не выдержав неловкие взгляды, брошенные со стороны О. — Они встречаются и даже живут вместе? — Да, уже два года как. Да они влюблены друг в друга со времён универа. Пора бы. — Завидую, — улыбнулся Сехун. Ким ничего не ответил, продолжая вести машину в сторону больницы. Каждый день Чунмён пытался исполнить одно желание О. Желания были наивными, местами смешные, которые мог загадать только подросток, но Чунмён должен был исполнить все. Они поехали в тату салон исполнять третье желание. Сехун с детства мечтал о тату, и сегодня, втайне от мамы, он будет его набивать. Пока Чунмён говорил с мастером, Сехун выбирал эскиз. Он хотел что-то простое и не особо заметное, поэтому остановил свой выбор на одном довольно интересном рисунке. Показав Киму и получив одобрительную улыбку, он снял рубашку и лёг на стол. Сех хотел тату на ключице и ничего, что мама увидит. Какая разница, когда это уже сделано и её просто не смыть водой. Мастер довольно быстро закончил и наклеил пластырь. Узнав, как ухаживать за тату, они ушли довольные и счастливые. Особенно Чунмён, ведь видеть, как этот ребенок так счастливо улыбается дорогого стоит. Далее по списку шёл пикник на свежем воздухе. Так как он сам не умеет готовить, мужчина слёзно умолял Бэкхёна подготовить ему ланчбоксы с самой вкусной едой. Не забыв узнать предпочтения Сехуна. Бэкхён заставил Чунмёна участвовать в процессе приготовления, потому что рука Чунмёна тоже должна притронуться к еде. Чунмён помогал собирать ланчбоксы и красиво их оформлять. Закончили они поздно ночью, и Чунмён опоздал. Сехун уже был одет и ждал его. — Я думал, уже всё отменяется. — На полчаса опоздал, ну! До ночи это с Бэком делали, прости! — Идём, — холодно сказал Сехун и первым вышел из палаты. Чунмён прихватил с собой плед и таблетки парня и побежал следом. На природе было очень хорошо и уютно. Практически никого не было, и этим день казался ещё лучше. Чунмён постелил плед и начал распаковывать еду. Сехун же, отложив сумку, плюхнулся на землю. Еда была довольно вкусной и красиво упакованной. Уплетая сэндвичи, они говорили обо всём на свете. Сехун рассказал, как узнал о болезни, как перенёс первое лечение, и как снова оказался в больнице. Он также рассказал, что дома у него очень много картин, если мать до сих пор не выкинула. Рассказал, как мечтает однажды устроить выставку своих картин, если, конечно, доживёт. Чунмён внимательно слушал монолог парня и изредка добавлял пару комментариев. Сехун был благодарен, что он просто слушает его. Всегда приятно поговорить с тем, кто не пытается каждый раз тебя перебить. Когда еда закончилась, они улеглись на пледе и начали обсуждать забавные формы облаков. — А этот похож на пингвина! — засмеялся Сехун, указывая на одно облако. Всё это игра воображения, но на некоторое время окунуться в детство было здорово. Чунмён достал телефон и включил камеру, направляя на Сехуна. Видео включилось, когда засмеялся Сехун, но заметив камеру он простонал, вытягивая руки и закрывая камеру. Чунмён вскочил на ноги и с разных ракурсов начал снимать парня, а потом перевернул камеру и начал рассказывать несуществующим зрителям, что они на пикнике вместе и весело проводят время. Сехун закатил глаза, но потом начал махать. Чунмён выключил камеру и переключил на фото. Ложась рядом с парнем, он передвинулся ближе и включил фронтальную камеру. Корча рожицы, они сделали кучу разных фотографий и лежали в тишине с закрытыми глазами. — Спасибо тебе за сегодня, — тихо сказал Сехун. — День ещё не закончен, мы ещё должны пойти в одно место. Через час они подъехали к зданию, и Чунмён поспешил зайти, чтобы не упустить момент, ради которого они сюда приехали. Сехун догадался, что хочет сделать Чунмён, и только быстрее задышал от предвкушения. Когда они доехали до последнего этажа, Чунмён открыл ключом дверь, что вела на крышу, и пропустил вперед Сехуна. Камушки под ногами приятно захрустели, а небо окрасилось в оранжевый цвет. Видеть закат на высоте восемьдесят пятого этажа было чем-то нереальным и потрясающим. Сехун завороженно следил за садящимся солнцем, а Чунмён не забыл запечатлеть этот момент со спины. Сехун обернулся и тепло улыбнулся. Вдруг луч солнца попал на лицо О и тот зажмурился. Чунмёну показалось, что у него отказали легкие, дышать стало практически невозможно, а когда Сехун схватил мужчину за обе щеки и поцеловал, Ким словно умер дважды. О нежно коснулся сначала верхней губы, потом нижней, чуть оттягивая. Прошло достаточно много времени на то, чтобы оттолкнуть, но Чунмён лишь открыл рот, впуская язык О. В последний раз лизнув верхнюю губу Кима, он отстранился, касаясь лбом лба мужчины и закрывая глаза. Слишком долго без воздуха он не мог, поэтому начал тяжело дышать. Чунмён смотрел на Сехуна с широко распахнутыми глазами и не знал, что говорить, как поступить. В миг в его голове образовался рой мыслей, противоречащих друг другу. Голова Чунмёна грозилась лопнуть и, не выдержав, он прижался к парню, обвивая руками шею. — Мне не жаль, — тихо сказал Сехун. — Я хотел это сделать, — прижимая к себе ещё ближе тело Кима. — Спасибо, — неожиданно выдал Мён. — Сам бы я никогда не решился. Половину ночи они смотрели на звёзды и, кажется, вместо двух желаний, Чунмён, сам того не понимая, исполнил ещё два. Исполнил он их казалось уже давно, но сейчас для этого был самый подходящий момент. Сехун испытал свой первый поцелуй и, кажется, влюбился, а Чунмён уже дома поставит галочку рядом с пунктом восемь и девять. Чунмён сидел, нахмурив брови около койки Сехуна, пока тот отходил от химиотерапии. Парень был бледен, и каждые десять минут, как по часам, были рвотные позывы. О просил Чунмёна просто уйти, не смотреть, но Ким наотрез отказался и остался рядом. Контраст теплой руки Чунмёна и слишком холодной Сехуна очень нравился парням. Сехун слабо улыбался, чуть сжимая ладонь. Смотря на нахмуренные брови хотелось смеяться, потому что Мён был слишком милым. Прошли целых две недели с их, так называемых, отношений. Сехун как сейчас помнит тот трепет сердца, когда его мягкие губы коснулись нежных губ Мёна. Честно сказать, Сехун был очень удивлён, когда Мён не оттолкнул его, а наоборот ответил на такой неожиданный для обоих поцелуй. Сехуну так хотелось прижаться ближе, поцеловать глубже, дольше. Но он сразу начинал задыхаться и Чунмён быстро отталкивал его. Сехуну хочется быть нормальным, быть идеальным парнем для своего любимого человека. Каждый день ходить на свидания, думать какое мороженое купить, куда пойти в следующий раз, а не: все ли таблетки взяли с собой или полный ли кислородный баллон. Этот страх и вечное беспокойство в глазах Чунмёна сильно угнетали О, и за это он, можно сказать, себя ненавидел. — Не хмурься так. Со мной всё хорошо, — сиплым голосом донеслось до Чунмёна. Он не ответил и только сильнее сжал руку. Утром Сехуну стало плохо, и это сильно напугало Кима. Парень за долю секунды свалился на пол и начал задыхаться. Начались судороги, а когда Мён увидел, как глаза Сехуна закатываются, истерика накатила бешеная. — Солнце так ярко светит. Хочу на улицу и порисовать что-нибудь. — Чунмён опять не ответил. — Пожалуйста, Мён, не будь как моя мать! Прошу тебя! — Ты слишком слаб сейчас. Обещаю, мы выйдем погулять, но только после того, как тебе станет лучше. Сехун принял сидячее положение и притянул Мёна ближе. Большими пальцами рук он разгладил складочку между бровей и улыбнулся. Мужчина от такой нежности закрыл глаза и прижался щекой к ладони. Сейчас он казался ребёнком, которому нужны были объятия и ласка. А Сехун с радостью подарит их ему. Внезапно он заметил, как глаза Чунмёна заслезились. — Эй-эй, мистер! Ты чего это? — заглядывая в глаза, взволнованно спросил Сехун. Чунмён завертел головой, словно маленький ребёнок и быстро вытер капельки, что успели упасть на щёки. — Мён? — Всё хорошо, — выдавил улыбку мужчина и обнял Сехуна. Он понял и без слов прижался ближе, насколько это возможно. Чунмён положил голову на плечо Сехуна и выдохнул весь груз, что накопился за это время. Сехун поцеловал мужчину в висок и обхватил руками за плечи, ложась в постель. Они пролежали бы так вечность, если бы дверь не открылась, впуская растерянную мать Сехуна, а за ней и отца Мёна. — Вы что делаете? — тихо спросила женщина. Сехун устало закрыл глаза и уткнулся в шею Мёна, а Чунмён всеми силами пытался оттолкнуть от себя юношу. Кажется, пришло время исполнить шестой пункт в списке Сехуна. Чунмён всё же встал и низко поклонился, приветствуя женщину. — Я задала вопрос! — Простите, миссис О! — не поднимая головы, произнёс Чунмён. — За что ты извиняешься? — разозлился Сехун, хотя сердце билось, как бешеное из-за страха перед матерью. — За то, что я поцеловал тебя? — ещё сильнее крикнул он, не поняв откуда в нём столько смелости. — Замолчи, боже! — шикнул Мён и поднял виноватый взгляд на мать О. — Это вышло достаточно случайно… — Это было более, чем осознанно! — перебил Сехун Чунмёна, на что мужчина зло покосился на него. — Да что? Мне запрещается теперь и любить? Я знаю, что ты догадывалась уже давно, что мне нравятся парни! И не отрицай этого! — Да, я догадывалась, — усмехнулась женщина и подошла ближе к Чунмёну. Чунмён был готов, что его сейчас ударят, выгонят, будут оскорблять, и он бы принял это как должное. Ради Сехуна. Ради себя. Отец уже давно знает, что с О у них не просто дружба, но прямо об этом они не разговаривали. Да и зачем? Мистер Ким уже три года, как в курсе ориентации сына и принял это без каких-либо проблем, на удивление самого Чунмёна. — Но я надеялась, что ты сам мне об этом расскажешь, а не вот так вот. — О, а ты прям обняла бы меня и приняла всё как должное! С момента болезни ты запрещала мне всё, будучи достаточно богатым, я элементарно не мог себе позволить научиться играть на гитаре, потому что ты мне запрещала! И даже когда ты увидела мои волосы, ты просто развернулась и ушла. Я бы рассказывал тебе все свои секреты, если бы не твоё отношение! Я понимаю, что я обуза, как для тебя, так и для отца, и вы оплачиваете лечение просто, чтобы люди не говорили о вас плохо, я всё это понимаю! У меня хоть и рак, но пока мой мозг не сдох, и я умею соображать! — О Сехун, прекрати сейчас же! — вмешался Ким старший. — Ты причиняешь своей матери боль! — Сехун отвел взгляд и что-то пробурчал. Чунмён стоял ни живой ни мёртвый, ожидая самого худшего. Он боялся, что у Сехуна начнётся приступ или мать запретит с ним видеться, но какого же было его удивление, когда женщина подошла ближе и обняла. — Спасибо, что заботишься о нём, — единственное, что она сказала прежде, чем выйти из палаты. Чунмён впервые за столько лет почувствовал тепло материнских рук. То забытое чувство овладело им, и одна лишь одинокая слеза непослушно скатилась по щеке. Доктор Ким вышел за женщиной, оставив парней одних, и когда дверь закрылась, Сехун начал хватать губами воздух. Чунмён схватил того за руку, прося успокоиться. — Дыши! Умоляю, дыши! Успокойся, всё закончилось! Я прошу тебя, Сехун! — почти на грани очередной истерики просил Ким. В палату забежала медсестра и нажала на красную кнопку у изголовья кровати. Далее Чунмён находился в полуобморочном состоянии. Отец оттолкнул его и начал что-то проверять и что-то говорить. Вот Сехуна увозят куда-то, вот дверь закрывается и к нему подбегает мать Сехуна. Вот они уже сидят в холе и ждут врачей. Вот отец выходит и что-то говорит матери Сеха, отчего та начинает плакать. И вот долгожданная темнота. Когда Чунмён открыл глаза, он увидел Сехуна, лежащего на нём. Голова покоилась на груди, а глаза О были закрыты. Дышал он как обычно хрипло, но умеренно, и Чунмён закрыл слишком тяжелые веки. Когда он проснулся во второй раз, Сехуна уже не было, но была миссис О, что сжимала его руку в своей. Женщина увидела, что он проснулся и привстала, проверяя состояние. — Хорошо себя чувствуешь? — спросила женщина. — Да, — тихо ответил Мён. — Ну и напугал ты моего сына, — нервно засмеялась она. — Где Сехун? — На процедурах. Попросил не отходить от тебя. — Спасибо, — Чунмён привстал, вытаскивая капельницу. Женщина начала возмущаться, но он уверил, что с ним всё хорошо и ему надо увидеть Сехуна. После этого она сразу уступила ему дорогу и, придерживая за руку, помогла добраться до нужной палаты. Врач как раз заканчивал с последними процедурами, когда пришёл Мён. Увидев входящего, Сехун подскочил на ноги и крепко обнял Мёна, до тех пор, пока его голова не закружилась от нехватки воздуха. Сехун отстранился и оглядел Кима с ног до головы и обнял ещё раз. — Доктор Ким сказал, что ты переутомился и ничего серьёзного. Я настоял на обследовании, поэтому ты завтра с утра сдашь кровь, — шёпотом говорил Сехун. — Надень трубки, ты тяжело дышишь, — Чунмёну всё ещё было тяжело говорить. Сехун это видел и не стал спорить. Они вернулись в палату и увидели боксы с едой, что аккуратно расставляла мать О. — Вам надо покушать, мальчики, — с улыбкой сказала женщина. Сехун подарил ей в ответ улыбку, что не скрылось от Мёна. Он посмотрел на Сехуна и тоже улыбнулся. — Мне надо было грохнуться в обморок, чтобы вы помирились? — усмехнулся он. — Мы просто поговорили, — улыбнулась женщина. — Оказывается было столько недопонимания между нами, и всё, что нужно было — поговорить. Все трое сели за маленький столик и начали кушать. Сехун, как и Мён, чувствовал себя очень хорошо, поэтому они уплетали за обе щеки. Мать О, подперев подбородок рукой, с улыбкой наблюдала за ними. Они много разговаривали. Чунмён рассказывал о себе и терпеливо отвечал на все вопросы женщины, а иногда и Сехуна. Чунмён взял на себя смелость объясниться перед женщиной и рассказал, как оказался тут, как начал помогать Сехуну с его последними желаниями и…как влюбился. Сам Сехун слушал с замиранием сердца, ведь историю он знает только своими глазами и всегда интересно послушать со стороны. Пару раз Чунмён извинялся, на что Сехун недовольно бурчал, что ему не за что извиняться. Женщина внимательно слушала и понимала, что мужчина, который сидит перед ним, действительно любит её сына и будет заботиться. Она потянулась к его руке и нежно погладила внешнюю сторону руки, ещё раз благодаря за всё. — Вставай! — громко крикнул Чунмён, пугая Сехуна. — Зачем каждый раз орать? Хоть бы раз поцелуем разбудил! — обиженно пробурчал Сех. Ким подошел и легонько чмокнул в губы. — Ну Чунмё-ё-ён! Это разве поцелуй? — Ох поверь, после того как я покажу тебе сюрприз ты не только поцелуй захочешь от меня! — поиграл бровями, подавая Сехуну чёрные джинсы и рубашку. — Мы выбираемся в город! Ты уже две недели не выходил никуда, так что мы идём гулять, а вечером купим костюмы и кое-куда поедем! — Вот уж интрига, — закатил глаза Сехун, вставая. Весь день парни гуляли. То парк, то кино, то просто сидели на лавочке, кушая мороженое. Чунмён каждый раз просил греть во рту откусанный кусок мороженого, чтобы Сехун не заболел, а Сехун возмущался, что он не маленький ребёнок, и просил, чтобы Чунмён прекратил. Каждые два часа Сехун принимал таблетки, которые, как всегда, с собой взял Мён. Каждый раз спрашивая о самочувствии парня, Мён получал сухое «я в порядке». Сехун просил не спрашивать его каждый раз о самочувствии, но Ким ничего не мог с собой поделать. Сехун еле дождался долгожданного вечера, и они поехали за костюмами. Пока Ким примерял свой, к Сехуну подошла девочка, с интересом рассматривая трубки в носу парня. — Хочешь надеть? — будто читая её мысли, спросил О. Девочка радостно закивала. Сделав глубокий вздох, Сехун задержал дыхание и дал трубки девочке. — Я могу дышать ещё лучше! — с восторгом завопила она. — Папа! Посмотри! — отец девочки сразу бросился снимать и извиняться перед О за чрезмерное любопытство. — Ох, ничего страшного! Но эти штуки мне нужнее, малышка, — погладил он по голове девочку, видя, как она расстроилась. — А вы без них не можете дышать? — удивилась она, на что её отец шикнул. Сехун просто кивнул и встал с корточек, оборачиваясь на зов Чунмёна. Ким стоял в красном костюме. Сехун завороженно смотрел на него, задержав дыхание. — Ну как? — спросил он, видя взгляд Сехуна. Он не отвечал, а только часто-часто моргал. — На нашей свадьбе ты будешь в красном! — усмехнулся О, придя в себя. — Тебе очень идёт, Мён. Не думаешь, что наши костюмы сочетаются? Красный и синий? — Не задумывался, — соврал он, ведь с расчетом на парность и выбирал костюм. Расплатившись за одежду, парни поехали на назначенное место. В костюмы переоделись прямо в магазине, и через час они уже подъезжали к нужному зданию. Сехун на долю секунды догадался куда привёз его мужчина, но пока молчал. Они вошли в здание, и Сехун окончательно понял, где они сейчас. Последнее желание Сехуна исполняется прямо сейчас. Он посмотрел на Мёна и широко улыбнулся, что было совсем не свойственно ему. Прямо перед Сехуном были его же картины. Повсюду были люди, что оценивали и критиковали. Когда-то пустые стены были обвешаны небольшими картинами. Вот оно. Его рисунки увидят. — Ну как тебе? — сзади подошёл Чунмён и обнял его. — Ты был прав. Теперь мне одного поцелуя будет мало. — Иди уже внутрь, любовничек, — слегка толкнул Ким. Галерея не была очень большой, потому что рисунков было не так много. Сехун помнил, как рисовал каждый. В нижнем правом углу было его имя, и это заставляло сердце биться чаще. Пока он смотрел очередную свою работу, к нему подошла женщина, внимательно оглядывая рисунок. — Могу ли я приобрести одну из ваших картин? — спросила неожиданно она. Сехун удивленно уставился на неё. — Мистер Ким после долгих уговоров показал мне ваше фото. Мне безумно нравятся ваши картины, как и многим присутствущим, и это нормально, что все хотят видеть лицо художника. — Меня не это волнует. Вы хотите купить мою картину? — удивился О. — Почему нет? Они потрясающие, мистер О. У вас невероятный талант, и я надеюсь вы будете рисовать до самого конца. — До моего конца? — улыбнулся О. Женщина не ответила. — Не думаю, что хочу продавать их. Вот когда умру мистер Ким сделает с ними всё, что душа его пожелает. — Добрый вечер, миссис Квон, — подошёл Мён. — О, мистер Ким. А мы вот тут как раз говорили о продаже картин! — Точнее, что это пока невозможно, — сухо проговорил О. — Может пойдём дальше, я ещё не видел другие картины. — Чунмён кивнул и коротко извинившись, они ушли. — За пять минут она успела меня разозлить. — Не обращай внимания, — отмахнулся Ким, и они продолжили смотреть картины. Чунмён обсуждал каждую и просил рассказать их смысл, а Сехуну только это и было нужно. Он с радостью рассказывал тайный смысл рисунков, где и когда он их рисовал, а Чунмён слушал очень внимательно. Ему было действительно интересно, а ещё сладко от голоса Сехуна. Описывая рисунок, он не переставал улыбаться. Чунмён не сдержался. Притянул парня к себе и поцеловал, уже будучи готовым, что Сехун оттолкнёт, но нет. Сехун углубил поцелуй и аккуратно прижал к стене, ногой задевая баллон. Тот покатился в сторону, утягивая с собой трубки из-за чего Сехун сразу отстранился с тяжелым вздохом. — Ненавижу этот чертов баллон! — разозлился О. — Ничего страшного. — Что ничего страшного? Я элементарно поцеловать тебя не могу! Что ничего страшного? — Прекрати истерику! — повысил голос Ким. — Не порть мне и себе этот вечер, пожалуйста. Остаток вечера прошёл относительно нормально. Сехун редко говорил, но улыбался всем, кто здоровался. Через три часа объявили о закрытии галереи, и все начали уходить. Последними уходили парни, поставив сигнализацию на помещение. Сехун сильно хотел спать, поэтому заснул прямо в машине. Чунмён по привычке проверил дыхание пальцем и перевёл взгляд на дорогу. Он так делал каждый раз, когда Сехун засыпал. Убедиться лишний раз, что он дышит, казалось необходимым. Спустя две недели Сехун сдал анализы, и доктор Ким наконец разрешил выписаться. Сехун был очень рад, ведь в больнице было безумно скучно, разве что Чунмён помогал, будучи рядом. Сегодня парни выбрались на природу, чтобы хорошенько насладиться летним днём и просто побыть вместе. Чунмён опять подготовил ланчбоксы и, забрав Сехуна, поехал в парк. Людей было много, но они не обращали на них никакого внимания и держались за руки. Когда Сехун уставал, они садились на скамейку, Чунмён не торопил парня, зная, как ему тяжело преодолевать долгую дорогу. Весь день они то гуляли, то лежали на пледе, смотря на небо. Сехун мог подолгу целовать руку Мёна, когда они лежали. Он касался по очереди каждого пальца, а Чунмён только и делал, что наслаждался. Когда рядом никого не было, он мог поцеловать парня и положить голову на его грудь. — Мне хорошо, — тихо сказал Сехун. — Мне тоже. — Нет. Мне хорошо именно с тобой. Ты даже не представляешь, как я убого жил до твоего появления. Стимула жить абсолютно не было. — А сейчас есть? — А сейчас есть. Не только стимул. Ты мне помог сделать то, о чём я мечтал. Возможно если бы я не заболел, я бы сделал это и сам, но… Ты, наверное, посмеялся, когда увидел мои желания, но я реально никогда такого не делал. Не ходил никогда на пикник, не поднимался на крышу здания, чтобы посмотреть на звёзды. Про татуировку и волосы вообще молчу. И это всё мне дал ты. И самое большое, что ты мне дал — это ты сам. Я получил тебя, такого идеального, такого красивого, — Чунмён засмеялся. — И я хочу сказать, сколько бы мне не осталось. Нет, не отворачивайся, пожалуйста! Ты прекрасно знаешь, что это когда-нибудь случиться. И я хочу сказать, сколько бы мне не осталось, я хочу провести каждую минуту рядом с тобой, если это вообще возможно. — Для своего возраста ты слишком по-взрослому разговариваешь, — фыркнул Мён. — Я люблю тебя. — зачем-то завертел головой Сехун. — Я очень сильно тебя люблю, Мён. Пожалуйста, будь рядом со мной до конца, — он из последних сил сдерживал слёзы. И Чунмён, аккуратно прикосувшись к щеке Сеха, заглянул ему в глаза. — Я буду с тобой до конца, О Сехун. И это до конца у нас будет очень долгим, ты понял? Я хочу, чтобы ты боролся за себя, за меня, за нас. За нас. Слышал? За нас, Сехун. Я хочу быть с тобой до конца, даже если этот конец наступит через десять лет. Да я готов всё отдать, чтобы оно так и было, — засмеялся Чунмён, сквозь слезы. — Зачем ты вообще начал этот разговор? Сидим два мужика, плачем. — Кто плачет? — обиженно буркнул О, стирая слезы. Они продолжали обниматься, уже несмотря на людей вокруг. Им совершенно наплевать, кто на них смотрит. Есть они. Остальное неважно. Уже около дома Сехуна, Чунмён никак не мог отпустить его. Они обнимались, казалось, уже вечность, но им и этого было категорически мало. По улицам гулял легкий ветерок, вызывая мурашки и когда Сехун поёжился, Чунмён решил, что ему пора домой. Последний раз поцеловав, он отпустил. — Как будто мы прощаемся, — засмеялся Сехун. Чунмён замотал отрицательно головой и погладил Сехуна по щеке. Он кивком сказал уходить и улыбнулся. Когда уже Сехун открыл калитку, услышал зов Чунмёна. Обернувшись, он увидел его прямо перед собой. Он притянул О за затылок и впился в губы. Чтобы не потерять равновесие, Сехун схватился за рубашку Кима и прижал парня к себе. Чунмён отстранился и широко улыбнулся. — Я тоже люблю тебя. Больше, чем ты можешь представить, — в самые губы прошептал Чунмён и отстранился. Сехун засмеялся и стукнул кулачком по плечу Мёна. Тот сел в машину и, поиграв фарами, уехал домой. Да. У них будет столько времени, сколько нужно. У них обязательно будет бесконечность времени. Та бесконечность, которую они пройдут, держась за руки и не отпуская до самого конца. Та бесконечность, где Сехун будет улыбаться всегда, и Чунмён сделает всё возможное для этого. Та бесконечность, где они будут любить друг друга, целовать друг друга, обнимать друг друга. Та бесконечность, где Сехун проживёт до своих двадцати трёх. Та бесконечность, где Чунмён не забудет его до самого конца.