What happened to the soul that you used to be?

      Себастиан никогда не любил раннюю весну. Утром просыпаешься с яркими лучами Солнца, которые согревают промерзший после зимы город, а уже вечером, запахивая надетое по дурости легкое пальто, катишься по подмёрзшим лужам прямо до порога своего дома, чудом не прочертив носом дорожку на асфальте. Сегодняшний день не был исключением — погода сыграла с жителями Нью-Йорка в злую шутку. Еще пару часов назад Себастиан жмурился от яркого солнечного света, подумывая о том, что пора бы оставить в машине солнечные очки, а теперь он прикрывает папкой голову, надеясь сохранить идеально уложенные волосы в приличном виде и не дать сырому снегу, обрушившемуся на город, испортить его внешний вид.       Двадцатидевятилетний Себастиан Смайт в душе так и остался капризным сыночком богатого родителя, поэтому он от души выматерился, не обнаружив на территории учебного заведения собственной парковки, из-за чего ему пришлось оставить свою машину почти в полукилометре от предполагаемого места работы. Да будет проклят тот день, когда он решил стать самостоятельным молодым человеком, независящим от отца. Сидел бы сейчас в одном из филиалов его компании и создавал имитацию бурной деятельности, расхаживая с важным видом и раздавая всем поручения и выговаривая за несоблюдение дресс-кода или излишне громкие переговоры во время рабочего процесса. Нет же, ему приспичило уйти в журналистику и потратить несколько лет на то, чтобы засовывать язык в задницу ради идеального отзыва о прохождения практики и итоговых оценок. Несколько раз Себастиан срывался и врывался в офис отца, приготовившись упасть на колени и умолять его взять на работу, но в такие моменты мистер Смайт не давал сыну и рта открыть, приговаривая, как гордится им и его желанием самостоятельно выбить себе нишу в жизни.       Мама Себастиана умерла, когда мальчику было всего три с половиной года, и он совсем ее не помнил и не страдал от ее отсутствия, а к десяти годам и вовсе привык к бесконечной череде мачех. После очередного развода Барт Смайт вспоминал об умершей жене, впадал в месячную депрессию, за которую ребенок узнавал что-то новое об ушедшем родителе. Например, то, что она была великолепным учителем. Наверное, этим Себастиан и руководствовался, принимая приглашение на собеседование.       И вот сейчас, когда погода продолжает насмехаться над ньюйоркцами, Смайт-младший опаздывает на собеседование в университет, где второй месяц отсутствует преподаватель по мировой литературе. Уж что, а литература — это то, в чем молодой человек действительно разбирается. Книги долгое время были его лучшими и самыми верными друзьями. Единственное, что заставляло юношу нервничать, — отсутствие серьезного опыта, если не брать в расчет год работы в государственной школе, откуда он сбежал чуть ли не с воплями, чудом не обзаведясь парочкой седых прядей. Кто же знал, что будущих журналистов отправляют в такой Ад, чтобы у них переняли опыт недомерки, ведущие свои скучные газеты?       К мистеру Расселу, действующей главе факультета журналистики, Себастиан ворвался ровно в оговоренное время, успев забежать в уборную, чтобы привести себя в более приглядный вид. Само собеседование проходило в три этапа: сначала стандартные вопросы, на которые не бывает правильных ответов, если ты не понравился с первого взгляда; тщательное изучение резюме и рекомендаций, ради добычи которых пришлось обратиться к отцу из-за отсутствия продолжительного опыта работы; а затем пошло самое любимое — текст на психологическую устойчивость. С последним у Себастиана проблем не было. Уж что, а вывести его из себя практически невозможно. Учитывая, что началась весна, а преподаватель отсутствует уже почти два месяца, молодой человек был уверен в том, что должность у него в кармане. К тому же, скоро начнутся усердные подготовки к экзаменам, и другие педагоги не смогут разрываться и брать на себя вторую дисциплину, как бы не грела их карман небольшая прибавка к заработной плате.       В кабинете мистера Рассела Себастиан провел несколько часов, успев заметно утомиться из-за нескончаемых формальностей. Замученный мужчина, несмотря на недокомплект в преподавательском составе, брать первого согласившегося не торопился. У Смайта это вызвало даже уважение — всегда приятно работать с человеком, который душой болеет за свое дело и боится допустить малейшую ошибку в своей работе. А педагоги — это лицо любого учебного заведения. Однако эта дотошность породила мигрень, от которой Себастиан был готов сползти под стол, поэтому он едва ли не вылетел из кабинета, когда его попросили подождать в приемной.       Компанию ему составила миловидная женщина лет тридцати пяти, проявившая интерес к предполагаемому коллеге. Обычно Себастиан не болтает о себе с первыми встречными, но в небольшом закутке царила какая-то особая атмосфера, а запах крепко заваренного кофе подействовал на него расслабляюще. Мередит, так звали секретаря, вкратце изложила молодому преподавателю обстановку в университете. Нет, она не сплетничала, просто рассказала об остановке в коллективе, который, по ее словам, всегда готов безвозмездно прикрыть и не доносить о пятиминутных опозданиях или желании отпустить студентов с пары минут на десять раньше; рассказала о том, какие группы пользуются особой любовью, а какие превратились в ночные кошмары даже у уборщиц, готовых на стену лезть во время перерыва; рассказала о том, что никто не запрещает преподавателям заводить отношения с другими преподавателями, но это ни в коем случае не должно сказываться на рабочем процессе.       — А что насчет романов между студентами и педагогами? — Себастиан задал больше всего интересующий его вопрос.       — Все студенты, как правило, уже старше восемнадцати, — Мередит улыбнулась. — Однако это не приветствуется.       Смайт кивнул, вполне удовлетворенный ответом. В его планах не было заводить отношения хоть с кем-то, но стоит знать, что тебе будет за парочку веселых ночей с каким-нибудь обворожительным юношей.       За беседой с Мередит прошло чуть больше получаса, когда Себастиана вновь пригласили в кабинет. Парень почему-то занервничал, но виду не подал и, улыбнувшись секретарю, пожелавшей удачи, поспешил за ответом.       — Что ж, мистер Смайт… — голос мужчины не выражал никаких эмоций, поэтому невозможно предугадать, какое решение было принято. — Надеюсь, ваш юношеский запал поможет вам найти общий язык со всеми бандитами, которые обитают в стенах нашего университета.       Себастиан, несколько обескураженный этой возникшей суровостью, на мгновение почувствовал себя Беллой Свон и чуть не задал идиотский вопрос: «Меня берут?». Парня напрягло определение «бандиты», прозвучавшее из уст мистера Рассела, но, решив, что справится с любой напастью, он лишь улыбнулся.       — Вы совершенно точно не пожалеете о своем решении!       — Очень на это надеюсь. — декан устало вздохнул и сбросил с себя всю напускную строгость. — Обратитесь к Мередит, она проведет вам экскурсию, познакомит с оставшимися преподавателями и покажет, как вести электронный журнал успеваемости. Расписание занятий вам пришлют на почту.       — Спасибо. — Себастиан поднялся из чересчур мягкого кресла, в котором можно утонуть.       — До свидания, мистер Смайт.       Когда парень вышел из кабинета, он почему-то был уверен, что мужчина тут же закинул ноги на стол, взял сигару и облегченно выдохнул, довольный тем, что смог произвести нужное, как ему показалось, впечатление.       — Ну как? — Мередит тут же приостановила распечатку каких-то документов и выглянул из-за стола.       — Проведете мне экскурсию, милая Леди? — вместо ответа Себастиан задал свой вопрос.       — Берегись, — женщина лукаво улыбнулась. — В ближайшую пару недель ты станешь главным любимчиком прекрасной половины нашего университета. И я говорю не только о дамах.       Еще чуть больше часа ушло на то, чтобы Мередит провела небольшой инструктаж, проводила по всем этажам и рассказала, где обедают преподаватели, где можно покурить, чтобы не пересечься со студентами, где библиотека, а где заняться релаксацией между парами. Удалось познакомиться с новоиспеченными коллегами, чей возраст разнился от зрелых тридцати пяти до глубоких шестидесяти пяти, и с некоторыми студентами, учащимися во вторую смену.       Только тогда, когда Себастиану отсканировали пропуск, парень понял, что он в ужасе. Теперь он преподаватель, тот, на чьих плечах лежит ответственность за будущее десятков людей, которым он должен будет вдолбить в головы то, что требует учебная программа. Мередит, судя по всему, заметила изменения на его лице и ободряюще улыбнулась.       — Не переживай, со взрослыми проще, чем с детьми.       — Чем проще? — хмуро поинтересовался Смайт. — Это уже сформировавшиеся личности, которых вряд ли напугаешь страшилками, чтобы они боялись поднять шум.       Женщина укоризненно взглянула на него и приняла папку из его рук, которую ей следует передать в отдел не позднее шести вечера, чтобы нового педагога успели оформить до понедельника.       — Не пытайся им понравиться — иначе сядут на шею. — посоветовала она. — Найди способ заинтересовать их, добавь разнообразия в занятия. Среди старших курсов много талантливых творческих ребят, вовлекай их в процесс и не грози сочинениями.       — Уж придумаю что-нибудь. — парень буркнул, вписывая в протянутый лист свою электронную почту.       — У тебя четыре дня, чтобы подготовиться. — напомнила Мередит, проводив почти полноправного сотрудника университета к выходу. — Увидимся в понедельник.       Женщина помахала ему рукой, развернулась на каблуках и бросилась вдогонку за двумя студентками, выкрикивая их фамилии и напоминая о каком-то приближающемся конкурсе. Себастиан же остался стоять в просторном холле и принялся рассматривать его, оценивая: мраморная плитка, поверх которой постелены черные ковры, светло-серые стены, на которых висит по две-три картины, гардеробная и зеркальная стена, пара статуй, поставленных по обе стороны от широкой лестницы, три лифта, спрятанных в небольшой закуток, и четыре стенда: на одном висит расписание, на втором — объявления, на третьем — история университета, а на последнем — места, в которые студенты могут отправиться на каникулах от места учебы за меньшие деньги. Парень про себя отметил, что, пожалуй, слишком светло, и серо-белая гамма — не лучший выбор, пусть и выглядит холл солидно. Особенно идеально чистые ковры, которые смотрятся как новенькие, несмотря на грязь, которую приносят с собой входящие.       Застегнув пальто, Себастиан развернулся, чтобы выйти, но столкнулся с одной из тех девушек, за которыми помчалась его новая знакомая. Эффектная латиноамериканка ойкнула, выронила телефон из рук и проговорила что-то на другом языке, и парень был уверен, что это что-то нецензурное.       — Извини. — все-таки произнес он, протягивая студентке гаджет.       — Ничего. — процедила она. — У некоторых глаза действительно на заднице и с этим можно смириться.       — Ты права. — Себастиан спокойно кивнул. — Еще нужно смириться с тем, что у некоторых искривление шейных позвонков, и они так глубоко вжимают голову в плечи, что не видят окружающих, когда пялятся в свои копии «айфонов».       Не дожидаясь ответа девушки, парень поспешил на улицу. Погода за эти часы снова изменилась — на город обрушился самый настоящий ливень, смывший с асфальта всю снежную грязь. Вот бы и в жизни так можно было! Бросил человека под дождь — и все дерьмо, которое он величаво именует характером, смыто. Сколько бы проблем можно было избежать, будь у людей все так же просто, как у природы.       Пока Себастиан добежал до машины, он промок насквозь. Проклиная все на свете, парень, пытаясь отыскать ключи в карманах пальто, заметил в метрах тридцати съежившуюся у столба фигуру. Оглядевшись по сторонам, он, сам не понимая зачем, направился к странноватому типу. Подойдя ближе, Себастиан удивился, заметив, что незнакомец был одет совсем не по погоде: простые черные штаны, белая рубашка, прилипшая к телу и непонятного цвета шарф, с которого ручьями начала капать вода.       — Эй, парень. — достаточно громко позвал Смайт, пнув сидящего носком ботинка по его когда-то до блеска вылизанным сапогам.       Тот дернулся и убрал ладони от лица, которое невозможно было рассмотреть из-за влажных прядей волос, спадающих на лоб. Неизвестный посмотрел по сторонам и только потом заметил Себастиана, который начал ежиться от затекающей за шиворот воды, и задрал голову, с неподдельным недоумением уставившись на того, кто потревожил его. Кажется, кого-то непогода совершенно не смущала — он даже не дрожал от холода.       — Если ты не заметил, на дворе не май месяц. — рассерженно заявил Себастиан, вымокший до нитки. — Или это дело твоих танцев с бубном?       Незнакомец нахмурился и, схватившись за фонарный столб, попытался подняться, но потерпел неудачу, и Смайт с трудом успел подхватить его и поставить на ноги. Только сейчас парень смог рассмотреть его, но предположить возраст было невозможно: типу можно было дать и пятнадцать, и двадцать пять — бледноватое личико было совершенно детским, но каким-то обманчиво детским.       — Как тебя зовут? — спросил Себастиан, которого от холода пробила дрожь.       — Карсон. — юноша, помедлив, все-таки представился, выглядев при этом все таким же озадаченным, но никак не взволнованным из-за происходящего.       — У тебя какие-то проблемы?       Вместо ответа — передергивание плечами и устремленный в землю взгляд.       — Отвезти тебя домой? — молодой преподаватель и сам не понял, что им движет, но выглядел Карсон таким несчастным, что его образ точно мучил бы парня, оставившего его в беде, до конца жизни.       — У меня нет дома.       Себастиан нахмурился, с некоторым сомнением разглядывая собеседника, который, пусть и вымок, выглядит достаточно ухоженным. Уже успев возненавидеть свою работу, из-за которой оказался здесь, Смайт схватил Карсона под локоть и потащил за собой. Тот, к его удивлению, сопротивляться не стал и вообще повел себя, как тряпичная кукла, с которой можно обращаться, как чьей душе угодно. Себастиану давно советовали поработать над своей кармой, и, быть может, если он не даст одной душе сгинуть в этот непогожий день, ему добавят несколько баллов.       — Садись, — велел он, распахивая перед парнем дверь своей машины. — И постарайся не ерзать, чтобы не испачкать все сидение.       Карсон, потупив взгляд, коротко кивнул и послушался. Себастиан же, сняв промокшее пальто, быстро залез в салон и бросил вещицу на пассажирское кресло рядом. Мальчишка, устроившийся сзади, обнял себя руками и, кажется, только сейчас начал осознавать происходящее. Его посиневшие губы беззвучно шевелились, и Смайт мысленно наложил поверх звук: «Я дурак, я дурак, я дурак».       — Да уж, денек… — пробормотал он себе под нос и взялся покрепче за руль.       Всю дорогу Себастиан то и дело поглядывал на своего пассажира, который безотрывно глядел в окно и пытался рисовать на стекле, сосредоточенно хмуря брови и продолжая что-то бурчать. Парень пытался начать диалог на каждом светофоре, пытался хоть что-то разузнать о нем, но тот либо молчал, либо отделывался односложными ответами. Света в салоне было достаточно, чтобы водитель умудрился разглядеть лицо молчаливого парнишки и прийти к выводу, что он довольно симпатичный, излишне смазливый, но взгляду есть за что зацепиться. Себастиан только сейчас задумался, что, возможно, подобрал какого-то серийного убийцу или сбежавшего психа, но непонятное внутреннее чутье заглушало нехорошие мысли, возникшие в утомленном сознании. «В некоторых любовных романах все так и начинается» — некстати подумалось парню, который тут же пристыдил самого себя за такую осведомленность. Да, с возрастом он стал сентиментальнее и наивнее.       — Приехали. — Себастиан, припарковавшись на своем месте, схватил отвратительное сырое пальто и повернулся к юноше. — Поспишь на коврике, а утром решу, куда тебя сплавить.       — Можешь оставить меня в машине. — без тени иронии ответил Карсон. Это буквально самое длинное предложение, которое он произнес за все время.       — Остановимся на коврике.       Только в квартире, когда отвратительный Нью-Йорк остался снаружи, Себастиан схватил знакомого незнакомца за подбородок и развернул лицом к себе. Тот поморщился, но ничего не сделал, и Смайт смог успокоиться, не увидев огромных зрачков и пустого взгляда, абсолютно ничего не выражающего. Парень увидел весьма красивые глаза, в которых отразилось слишком много мыслей, заполнивших непутевую голову, и на какое-то мгновение задумался над цветом радужки гостя: то ли голубая, то ли серо-зеленая — в общем, смотря под каким углом посмотреть.       Вздохнув и оставив юнца в коридоре, Себастиан поспешил в свою спальню, чтобы избавиться от промокших вещей. Решив отложить душ, он переоделся в сухое, расчесал пальцами волосы и, схватив спортивный костюм, который был куплен новоиспеченной мачехой в порыве белой горячки, вернулся к Карсону, который так и стоял возле входной двери.       — Переодевайся. — велел Себастиан, протягивая парню вещи. — Свое шмотье повесь на сушилку.       — Я не могу надеть это. — упрямо поджав губы, гость, кажется, продолжил постепенно выходить из оцепенения. — Оранжевое и синее, серьезно? Я под страхом смертной казни это не надену, а в оранжевом мой зад вообще будет необъятным.       Смайт так и замер, шокировано уставившись на того, кто еще несколько минут назад походил на не шибко разговорчивого торчка.       — Уверяю, — хмыкнул он. — Твой зад будет прекрасно в этом смотреться. Переодевайся, пока не окоченел окончательно, и иди на кухню.       Лицо Карсона исказилось настолько сильно, что Себастиану показалось, словно он причинил ему физическую боль, велев надеть этот костюм. Подумав, что лучше бы парень продолжил пребывать в коматозе, он направился на кухню. Достав бутылку коньяка, два стакана, которые тут же были наполнены, Смайт сел за стол. Карсон присоединился мгновением позже, с некоторой опаской озираясь на просторной кухне, и затянул шнуровку на предоставленной толстовке. Сейчас он очень напоминал ребенка, которого мама попросила посторожить тележку с продуктами, пока она сбегает за забытой бутылкой молока.       — Сколько тебе лет? — Себастиан кивком головы указал на второй стакан.       — Двадцать один.       Восемь лет разницы. Что ж, неплохо. Однако, если он совратит того, с чьей помощью хотел поправить свою карму, это вряд ли поможет делу.       — Выпей, чтобы не заболеть.       — Всегда считал, что это чепуха. — Карсон как-то странно поежился, словно между лопаток есть что-то, что мешает ему держать спину ровно, но от выпивки не отказался, залпом опустошив содержимое стакана и даже не поморщившись. — Только повод, чтобы лишний раз нажраться.       Себастиан ничего не ответил, сделал несколько глотков ядреной жидкости и принялся рассматривать своего гостя, не пытаясь скрыть свой интерес. Парень, сидящий напротив, разглядывал гладкую поверхность стола, нервно постукивая пальцами по граненому стакану, и весь сжался, словно пытался занимать меньше места или вообще стать незаметным. В хозяине квартиры проснулся нездоровый интерес, и он хотел завалить юнца вопросами, но посчитал, что нет необходимости захламлять голову историями незнакомого человека, которого завтра здесь уже не будет.       — А ты не боишься? — вопрос Карсона застал парня врасплох. — Тащить к себе в дом незнакомца, который может тебя ограбить или убить? Вдруг я псих?       — Тогда я больший псих, раз притащил тебя сюда. — резюмировал Себастиан и встал из-за стола.       Минут пятнадцать ушло на то, чтобы разложить диван, найти простынь и плед. Очень хотелось спать и коньяк, кажется, начал действовать, погружая парней в полусонное состояние. День выдался на редкость насыщенным и даже не верится, что он закончился. Дождь за окном прекратился, снова повалились хлопья снега, которые, падая на асфальт, превратились в грязную кашицу. К утру, наверное, подморозит, и люди, спеша на работу, вновь будут катиться от подъезда до работы, размахивать руками и молиться, чтобы этот день закончился без переломов. Весна в этом в году выдалась переменчивой: вот, кажется, погода дает надежду на пробуждение от зимней спячки, а через несколько часов вся хмурость, обрушившаяся на город, нагоняет на жителей тоску, сонливость и желание взять билет и уехать как можно дальше, забыть об этой слякоти, сырости и промозглого ветра, пробирающего до костей. Однако для некоторых ньюйоркцев это стало состоянием души, засевшим так глубоко, что ни яркое Солнце, ни аромат распустившихся цветов не прогоняют зиму из их сердец. Те, кто прожил в Нью-Йорке достаточно долго, давно зачерствели и всем своим нутром стали напоминать тот грязный снег, подло прикрывающий заледенелые участки асфальта. Это проблема большинства крупных городов.       — А как же коврик? — робко поинтересовался Карсон, нарушивший абсолютную тишину, повисшую в квартире.       — Я, конечно, псих, но не настолько. — пожал плечами Себастиан. — Ограничимся жестким диваном и колючим пледом.       — Спасибо. — ответ был едва слышен и нарушен коротким кашлем.       — Микробов заберешь с собой. — предупредил хозяин квартиры.       — А что еще я могу забрать с собой? Мне понравился твой сервиз.       Себастиан лишь закатил глаза. Он не слишком хорошо разбирается в людях, но что-то такое было в бледном парнишке, что выдавало в нем обыкновенного мученика, считающего, что весь мир к нему несправедлив, но на подонка он похож не был.       Уже в своей постели, ворочаясь с боку на боку, Смайт не мог понять, почему он, утомленный, никак не может заснуть. В квартире стояла полнейшая тишина, которую нарушало лишь тиканье настенных часов, и парень залез под одеяло. Почему он вообще должен был взрослеть? Почему он не мог остаться ребенком, которому не нужно устраиваться на работу, чтобы обеспечить свое существование, которому не нужно думать о своем будущем и нести ответственность за свои решения? Какой толк в том, что он взрослый парень, если в душе он так и остался десятилетним мальчиком, мечтающем о своей конюшне? Каким же идиотом он был, когда торопился вырасти и ворваться во взрослую жизнь, в которой, как оказалось, нет ничего хорошего. Секс? В детстве Себастиану больше нравилось проводить время в игровых комнатах и тайком пробираться в конный клуб. Алкоголь? Клубничный коктейль до сих пор приносит ему больше удовольствия. Любовь? Любовь ему всегда заменяли деньги.       Проворочавшись еще какое-то время, Себастиан подумал о том, чтобы написать своему отцу о новообретенной работе, но очень быстро передумал. Он мальчик уже взрослый и отчитываться не должен, а именно на бесконечные отчеты и похож каждый их звонок. У мистера Смайта новая миссис Смайт, ровесница Смайта-младшего, поэтому новости могут подождать. За этими мыслями незаметно пришел и сон.       Утро наступило слишком неожиданно, и Себастиану захотелось умереть, когда он открыл глаза и взглянул на будильник — 8:30. Учитывая, что это последние деньки, когда можно проспать до полудня, проснуться в такую рань — кощунство! Сев на кровати, парень с облегчением вздохнул, не почувствовав ни температуры, ни рези в горле, ни насморка. Это можно считать самым настоящим чудом, потому что прошедший вечер выдался еще тем Адом. А сейчас… сейчас за окном ярко светит Солнце, обманчиво выманивая горожан на улицы и обещая им жаркий май. Однако Себастиан не поведется и проведет весь день в своей уютной квартире, в которой пахнет… завтраком? Остатки сна мгновенно слетели с парня, и он вскочил с кровати, чудом не споткнулся гантель и поспешил на запах.       На небольшой кухне вовсю хозяйничал Карсон, сменивший костюм на свою одежду, которая после длительного пребывания под дождем успела потерять свой товарный вид. Наблюдать за ним было забавно, потому что он то и дело приговаривал: «На кой-черт ему такая техника, если он ничем не пользуется?».       — Она уже была встроена. — пояснил Себастиан.       Ночной гость вздрогнул, резко обернувшись, и парень отметил про себя, что выглядит тот значительно лучше, если не считать почти черных синяков под глазами, которые выдали его приличный недосып.       — Прости, — Карсон смущенно улыбнулся. — Я надеялся, что успею свалить до того, как ты встанешь, но уйти, не поблагодарив, не мог. И еще… — решил дополнить он. — Я взял твою расческу. Не хотел, чтобы мои волосы были похожи на твои.       — Сколько информации сразу. — пробормотал Себастиан.       — В общем, спасибо. — пробормотал парень, накрыв сковороду крышкой. — Должно быть вкусно, в кулинарии мне равных нет.       — Куда ты пойдешь? — не сдержавшись, Смайт все-таки задал интересующий вопрос и прошел к столу.       — Туда, где живу.       — Ты сказал, что у тебя нет дома. — напомнил молодой преподаватель, чувствуя, как от голода желудок надрывается, привлекая к себе внимание.       — Не всякое место, где ты живешь, можно назвать священным словом на букву «д». — неожиданно сурово заявил Карсон, но тут же быстро смягчился. — Правда, спасибо. Не знаю, где бы я был, не наткнись ты на меня. Вероятно, смыло бы меня в канализационный люк.       Парень вновь смущенно улыбнулся и поспешил в коридор, где около двери уже стояли кое-как высохшие сапоги, которые, судя по лицу их хозяина, надевать было крайне неприятно: отголоски вчерашнего ливня глубоко впитались в подошву. Себастиан подумал о том, чтобы выйти, проводить, но передумал. Если Карсону есть куда идти, то беспокоиться не о чем. Дожил до утра, и слава Богу. Через несколько минут раздался звук захлопнувшейся двери, и гость просто ушел, не попрощавшись и ни слова не бросив на пороге. Себастиан только сейчас понял две вещи: во-первых, тот даже не поинтересовался, как зовут того, кто не дал ему подхватить воспаление легких, во-вторых, на улице по-прежнему ранняя весна, в которую нельзя войти без теплого пальто, а парень ушел в одной легкой рубашке. Смайт сам не понял, что им движет, но он тут же подорвался с места, в спешке влез в зимние кроссовки и поторопился выбежать из квартиры и броситься вдогонку за Карсоном. Вылетев на улицу, он тут же поскользнулся и с трудом успел ухватиться рукой за перила, чтобы не упасть. Как и предполагалось, за ночь подморозило. Ночного гостя нигде не было видно, а типа, одетого не по погоде, легко увидеть в толпе, если он там есть. Рассердившись на себя за эту выходку, Себастиан вернулся в квартиру, и только тогда почувствовал, насколько сильно он умудрился продрогнуть за полторы минуты, которые провел на улице.       Самое интересное открытие, которое Смайт сделал за последнее время, — обыкновенный омлет может быть необычайно вкусным. Учитывая, что кроме яиц и молока в холодильнике нет ничего съедобного и особого размаха для приготовления завтрака у гостя не было, он сумел сотворить с простыми продуктами что-то невероятное. Себастиан даже представить не мог, что блюдо из взбитых желтков и белков может вызывать такой восторг, заставлять давиться слюной и хотеть еще. Возможно, дело в контрасте, ведь каждая новая мачеха почему-то считала задобрить пасынка, приготовив ему подгорелое нечто, которым было страшно накормить дворовую собаку. Когда парень был моложе, его раздражали неумелые попытки подлизаться, а потом, когда он повзрослел, ему стало жаль этих женщин — они все надеялись стать «той самой», а не «очередной миссис Смайт». Себастиан вообще не понимал, зачем его отец постоянно женится, если теряет интерес к своим избранницам через год-полтора.       Сам парень не особо верит в любовь и за всю жизнь так и не встретил кого-то, кто смог бы запасть ему в душу и засесть настолько глубоко в сердце, чтобы невозможно было понять, как он раньше жил без этого человека? Вся любовь, которую он видел, существовала на телеэкранах и в книгах и вызывала какое-то неприятное жжение в глазах и давящую тяжесть в груди, когда в памяти откладывалось очередное слезливо-ванильное творение. После подобного Себастиан подумывал о том, что стоит завести собаку, чтобы не чувствовать себя одиноким в пустой квартире, но тут же отказывался от этой мысли. Нет, он любил и любит собак, но они — ответственность. Они сами себя не покормят, не выгулят, не уберут за собой и не наполнят миску свежей водой. Себастиан за собой-то следить не успевает, а уж за кем-то другим… Да, хороший из него получится учитель!       Из раздумий парня звонок.       — Да? — не глядя на экран, ответил он.       — Ты обещал позвонить после собеседования, но не сделал этого! — женский голосок выражал упрек и недовольство.       — Выдался тяжелый день. — довольно уклончиво отмазался Себастиан. — Все в порядке, я получил эту работу.       — Я так горжусь тобой! — Маргарет, жена Барта, годящаяся парню в сестры, кажется, была искренне счастлива. — Надеюсь, у тебя будет время, чтобы навестить нас.       — Возможно.       — Уж будь добр, сделай это. Твой отец тоже очень гордится тобой, милый. — заворковала собеседница.       — Я подумаю. — буркнул Себастиан и сбросил звонок.       Тридцатиоднолетняя Маргарет была весьма милой девушкой и, кажется, единственной, кто понимал, что сын ее мужа — не маленький мальчик, с которым нужно нянчиться и которого нужно задабривать подарками, поэтому она без особых стеснений могла начать рассказывать пасынку о своих романтических приключениях и тех придурках, с которыми ее столкнула жизнь. Пожалуй, когда этот брак распадется, Смайту будет не хватать этих историй и самой рассказчицы.       Понедельник нагрянул незаметно, но начался, к удивлению молодого преподавателя, хорошо. Вылезти из кровати труда не составило, погода располагала к себе, и на дороге не было ни одной аварии, которая могла бы посодействовать опозданию. Однако, когда Себастиан оказался перед университетскими дверьми, он запаниковал и почувствовал горький привкус выпитого кофе. Все выходные он усердно готовился, изучал план занятий и потренировался на своем друге, Хантере. Парню казалось, что прочитать материал, — это сущий пустяк, но ведь этого недостаточно, верно? Нужно уметь донести свою мысль, преподнести ее так, чтобы студентам было интересно слушать, но ведь студенты разные! Как можно найти такой подход, чтобы вся аудитория таращилась на оратора, раскрыв рты и конспектируя каждое озвученное слово? Передернув плечами, Себастиан выдохнул и решил, что перед смертью не надышишься.       Прийти в свой первый раз на полчаса раньше — превосходная идея. Весь преподавательский состав проявил нездоровый интерес к новому коллеге и постарался первым донести об обстановке в коллективе и намекнуть, что некоторые дамы свободны и не против помочь новому преподавателю с обустройством на новом месте. В любое другое время Себастиан резко оборвал бы этот цирк, но сейчас подумал, что подобная встряска — обычное дело и скоро у него перестанет гудеть голова от перебивающих друг друга голосов.       Вскоре пришла и Мередит, которая вырвала своего знакомого из общества коллег, которые умудрились зародить в Себастиане сомнения в правильности решения. Парень поспешил за женщиной, толком не поняв, что той от него нужно.       — Твое расписание изменилось. — пояснила она. — Первой парой будет четвертый курс, а не третий. Я покажу тебе, где табель выпускников.       — Спасибо.       Себастиан был очень рад, что до сих пор остались бумажные документы, которые он сможет сжать в руках, чтобы успокоиться. Учитывая, что сейчас научно-технический прогресс пытаются запихнуть в каждую дырку, велика была вероятность, что ни один преподаватель никогда не держал в руках ни учебники, ни табель. Нет, конечно, все аудитории оснащены гаджетами, которые заметно упрощают учебный процесс и экономят время, но иметь под рукой что-то материальное — всегда хорошо для нервной системы. Пока Мередит проводила очередной инструктаж и выдала Себастиану персональный пароль для входа в университетскую базу, наступил час X.       Парень замер перед входом в аудиторию и почувствовал, как от ужаса у него подкосились ноги. Серьезно! Он боится завести собаку, а теперь пытается взять на себя ответственность за будущее студентов. Вдох-выдох — коридор позади. Начинается первая пара. С этого момента Себастиан официально стал мистером Смайтом.