Дети куклам

      Десятилетней девочке по имени Маринетт не спится. Дело не в легком кашле и насморке. А все из-за того, что сегодня утром ее одноклассник Адриан подарил ей куклу. Это было очень странно и подозрительно. Адриан, который всю жизнь провел на домашнем обучении, совсем недавно объявился в классе Маринетт. У Маринетт и Адриана с первого же дня сложились не лучшие впечатления друг о друге. Скорее у Маринетт об Адриане, так как он оказался высокомерным, наглым и грубоватым. Девочка даже смотреть в его сторону не хотела. Ну, ладно! Она глянула на него только раз. Или пару раз. Не потому что мальчик внешне красивый, а потому что она его где-то видела, но не могла вспомнить, где именно. Только благодаря подсказке своей подруги Альи Сезер Маринетт поняла, кто этот новенький такой.       Адриан Агрест – сын знаменитого дизайнера Габриеля Агреста, работами которого так восхищалась Маринетт. Собственно, именно работы Габриеля Агреста вдохновили ее на мечту, что, когда она повзрослеет, то тоже станет дизайнером, от чего уже в столь юном возрасте Маринетт делала различные эскизы и шила наряды своим куклам. Часто для показа коллекции одежды детских моделей Габриель привлекал своего сына, потому многие в Париже узнавали Адриана – миловидного блондинистого мальчишку с зелеными глазами, которому явно уготована судьба стать, не без помощи папочки, профессиональной моделью. - Он такой хвастун, - порой с неприязнью косила на Адриана Маринетт, наблюдая, как тот и во второй день своей учебы смог собрать вокруг себя толпу фанатов, которым рассказывал о невероятных поездках за границу. Главной его фанаткой зарекомендовала себя Сабрина Ренкомпри – рыжая девочка в очках, которая без особых усилий уговорила одноклассника Нино Лейф, что абсолютно был только «за», поменяться с ней местами, чтобы она могла сидеть рядом с Адрианом. Глядя со стороны, кажется, что Адриан не против такого фанатства.       - А что ты хотела? Папенькин сынок плюс супермодель, – Алья тоже невзлюбила Адриана за хвастовство и себялюбие, - получаем избалованного мальчишку.       Единственная, кто немного заинтересовал самого Адриана, была самая милая девочка в их классе – Роуз Левилён. По крайней мере, что Роуз его заинтересовала, подумали Маринетт и Алья, заметив Адриана, разговаривающего с Роуз, в конце его второго учебного дня. Однако они ошибались, что девочка ему понравилась, так как на следующий день Адриан вел себя с Роуз ничем не лучше, чем с остальными. А вот сама Роуз, кажись, немного изменила свое отношение к Адриану, больше не прыгая вокруг него. Возможно, что Адриан ее чем-то обидел, но она об этом молчит. В общем, не прошло и недели, как в один из дождливых дней Адриан, перед тем как уехать домой на дорогом авто с личным водителем, подошел к Маринетт и неожиданно предложил ей подружиться. На это девочка промолчала, неуверенная, что стерпит такого высокомерного друга, который даже ее имя небрежно исковеркал. Достаточно было посмотреть на то, как с ним «дружит» Сабрина, что стояла за ним, держа зонт над его головой. Пока Маринетт обдумывала то, что лучше помчаться через ливень домой и хорошо промокнуть с возможностью заболеть, чем стоять рядом с Адрианом Агрестом, тот сунул ей в руки «подарок», на что Сабрина смотрела с явной завистью. Адриан не стал дожидаться, когда Маринетт придет в себя, чтобы сообразить вернуть «подарок», что представлял собой куклу, обратно, потому ушел, позвав Сабрину за собой. - Лучше бы зонт мне одолжил, - недовольно фырчит себе под нос Маринетт, наблюдая, как машина Агрестов отъезжает от школы. В итоге девочка, спрятав куклу, чтобы та не намокла, за пазухой своей кофты, побежала под дождем домой, отчего к позднему вечеру начала немного покашливать. Маринетт принесла эту куклу домой, не показав родителям, так как планировала вернуть ее завтра же, тем самым отказываясь от дружбы с Адрианом. Но когда девочка поднялась к себе в комнату, то не удержалась перед красотой куклы и немного поиграла, стараясь ее не испортить. Даже имя дала, воображая по игре, что это кукла сама ей сказала. А дал имя – это значит, что привязался.       Кукла красивая. На шарнирах. Очень качественно сделанная, начиная от самого фарфорового тела и заканчивая золотистыми запонками. Кукла явно стоит немало денег. У Маринетт никогда не было подобных кукол, поэтому она ее больше рассматривала, изучала, чем играла с ней. И вот теперь, зная, что завтра с куклой придется проститься, чтобы не дружить с Адрианом, Маринетт не могла спать спокойно, чего раньше из-за игрушки с ней никогда не бывало.       Не выдержав, Маринетт, включив прикроватную лампочку, поднимается с кровати, что располагалась на втором ярусе, над рабочим местом ее комнаты, и спускается по лестнице вниз.       Кукла ждет ее там же, где Маринетт ее оставила – на столе, возле школьного портфеля. Чтобы не испортить и лишний раз никому не показывать, девочка ранее завернула куклу в обычную серо-коричневую оберточную бумагу, от которой начала избавляться только тогда, когда вернулась обратно на свою кровать и уселась по-турецки. Когда же кукла оказалась в ее руках без оберточной бумаги, девочка вновь на нее засмотрелась, испытывая жуткую зависть, что Адриан не только может позволить себе играть с такими куклами, но и запросто дарить их, покупая дружбу. Данная кукла, что была ростом примерно 35 сантиметров, представляет собой парня в черных брюках и жилете, надетом поверх фиолетовой рубашки, ворот и рукава которой украшены золотой полосой, изломанной так, что она огибает запонки. Волосы кукольного парня имели черный с синими переливами цвет, но концы были выкрашены в голубой, что очень подходило к его ярко-голубым глазам.       - Лука, да? – слегка запамятовав, какое имя она ему ранее дала, спрашивает Маринетт у кукольного парня, на что тот утвердительно кивает. Кивает, повинуясь движению ее руки, конечно. - Мне нравится твои волосы, - признается Маринетт сама себе, но, раз она играет, то так же отвечает за Луку: - Спасибо, Маринетт. А мне нравятся твои черные, длинные волосы*, - хвалит она сама себя через куклу и тут же за себя отвечает: - Спасибо. Я планирую их обрезать немного, если мама разрешит, и заделывать в хвостики. Будет очень мило, Маринетт, - девочка решает, что Лука вполне может ее поддержать. Маринетт, печально улыбнувшись, начинает присаживать куклу Лука к себе на колено, решив, что так игрушке будет удобнее.       Как же удивительно легко у этой куклы двигаются скрытые под одеждой шарниры, при этом без проблем фиксируя заданную позу. Да и поза выглядит так натурально, словно, не кукла сидит, а маленький, живой человечек. Если бы еще глаза у куклы были по-человечески пропорциональны его лицу, а не слегка увеличены для большей выразительности и придания милоты, то вообще не отличить от человека. - Как же жалко тебя отдавать, - выражает вслух свое сожаление Маринетт, и тут же ей приходит в голову мысль, которую, согласно игре, должна будет подкинуть ей кукла, словно внутренний голос: - А зачем тебе меня отдавать? Тебе меня подарили. Подарки не возвращают. Маринетт думает над своими же словами, но из головы не выходит картинка того, как Сабрина прислуживает Адриану, чтобы дружить с ним. - Но если тебя не вернуть, то я буду обязана дружить с Адрианом. А он мне не нравится, - сообщает Маринетт. - Почему? - для пущей убедительности диалога девочка старается изменять свой голос, делая его более мужественным для Луки. – Он тебя обидел? Маринетт серьезно задумывается, обижал ли ее Адриан за эти несколько дней, которые они, считай, друг с другом не общались. Возможно, обидел тем, что грубо игнорировал ее существование до сегодняшнего вечера, увлекшись пиаром перед фанатами? Хотя Алья говорила, что замечает, как Адриан в последнее время поглядывал на Маринетт, что ее ни капли не обрадовало. А еще у мальчишки скверный характер! Вот про скверный характер и то, как Адриан относится к Сабрине, рассказала Маринетт Луке. - Это все из-за воспитания и вседозволенности, - предполагает девочка и цитирует Алью: - «Папенькин сынок плюс супермодель – получаем избалованного мальчишку». Раньше я думала, что это все стереотип, а оказалось, так и есть. Увы, но про воспитание и вседозволенность – ты ошиблась, - защищает Адриана Маринетт, делая вид, что это все Лука. - Поверь мне, Маринетт, таких воспитанных и скромных детей, как Адриан, я не встречал. Маринетт пытается представить, что Адриан может быть не так уж плох, а его поведение связано с тем, что ему ранее ничего не позволяли, а находясь вне дома, он одурел от свободы. А так он реально скромный и воспитанный… - Да нееее, - отмахивается Маринетт, удивляясь, что она могла назвать Адриана воспитанным и скромным. – Бред какой-то. Если он, к примеру, скромный, тогда почему так нескромно хвастается перед всеми тем, что он знаменитая фотомодель? Никто его не знал, если бы не его действительно знаменитый отец – Габриель Агрест. Адриан слишком много о себе мнит, - высказалась Маринет, считая, что она права, но так же не интересно, если никто тебе наперекор не ответит, поэтому, через Луку она говорит себе: - Ооо, это все Хлоя. Она может уроки давать по нескромности. У Хлои, мягко говоря, сложный характер. Маринетт удивленно фыркает, что придумала некую Хлою, как причину испорченности Адриана. Хотя… почему Маринетт кажется, что она хотела сказать за куклу далеко не это? Да и некая Хлоя здесь к чему? - Хлоя? – спрашивает она у куклы и сама же за Луку отвечает: - Моя невеста. Значит, она тоже кукла? – Маринетт старается понять, почему она решила, что Хлоя – невеста, если Лука одет не в свадебный смокинг. – Уже не кукла, - отвечает Лука. И что это, по ее мнению, должно означать? В ее фантазии Хлоя – это, типа, Пиноккио? Теперь она настоящая девочка, так что ли?       - Она теперь человек, да? – решается уточнить Маринетт, на что ее рука, что держит куклу, дергается, от чего Лука кивает. – Как эээ… Как это вышло? Расскажи мне все, - это требование она выставляет неожиданно для себя, и Лука, обреченно и раздражительно вздохнув, монотонно, но явно неохотно начинает говорить через ее уста слегка поломанным, возможно, из-за простуды голосом:       - Мы предназначались Габриелю Агресту. Но попали в руки к Адриану. Адриан пожалел нас в то время, когда его отец чуть не выкинул. А мы Адриана не пожалели, решив, что десять лет – неплохой возраст, чтобы начать все сначала. Первым человеком должен был стать я, поэтому усиленно старался перетянуть Адриана на свою сторону. Однако ничего толком не вышло. Адриан оказался не так прост, как мы думали. Слишком смышленый для десятилетнего мальчишки, - усмехается Лука и, так как сказанные через куклу слова очень озадачили Маринетт, поясняет: - Адриан быстро смекнул, что к чему, потому пытался от нас избавиться. А когда избавление оказалось невозможным, начал задавать правильные вопросы и изучать нас. Сопротивлялся нашему влиянию. Да так, что пришлось держать его втроем, чтобы ослабить. К примеру, для тебя хватает меня одного. Представь, насколько он нас потрепал. В итоге, его кровь оказалась на Хлое. Вот так она стала человеком.       Маринетт не нравится то, что она произнесла, играя за Луку. Ее пугает, что она навыдумывала, строя диалог сама с собой. Что за бред она несет, достойный того, чтобы из-за него она ночь спать не будет. Маринетт с подозрением смотрит на куклу в своих руках. Ей хочется прекратить свою игру, но вместо этого она продолжает говорить за куклу:       - Адриан, как я понимаю, все же нас знатно поломал, сделав более, я бы сказал, - Лука останавливается, подбирая слово: - честными с тем, кто в дальнейшем с нами будет играть. Никто из нас не воспринимал эту «поломку» всерьез. Между собой пришли к выводу: «Наш мальчик на такое не способен». Но мы ошибались, как оказалось. Я понял это, когда с ходу назвал тебе свое настоящее имя. Подозреваю, мальчишка надумал спастись, используя нового владельца куклы, потому ты неосознанно требуешь от меня рассказать все, а я не могу отказать. К несчастью, я только сейчас начинаю овладевать твоим голосом, чтобы заткнуть тебя и, как странно звучит, себя. Попади я к тебе до «поломки», я бы не говорил того, что ты не должна знать, пока все не закончится. Или окончательно не решится. Но я говорю! – он иронично и слегка сумасшедше усмехается, от чего Маринетт, которая озадачена, что такая страшная история льется из ее уст, захотелось кашлять. - Однако мне повезло с тобой. Ты забавно глупая, Маринетт. Я прямыми текстами выкладываю всю правду, а до тебя только-только начало медленно доходить, что не ты ведешь в игре, - Лука поворачивается к ней.       Это точно не Маринетт повернула куклу к себе! Это Лука сам повернулся! Сам! Благодаря ее руке! Руке, которая ее не слушается! Да и само тело Маринетт неожиданно оцепенело!       - Что же это?! - в ужасе кричит Маринетт, но ее голос пропадает на первой же букве первого слова. К счастью, охвативший ее дикий страх холодной волной проходится по руке, от чего девочка откидывает куклу от себя, встряхнув ее вниз с кровати, куда-то в область своего рабочего стола. И сразу же к Маринетт возвращается способность кричать и двигаться, от чего, неаккуратно взмахнув рукой, в которой ранее была кукла, девочка попадает по выключателю и отрубает прикроватный светильник. Комнату поглотила тьма.       Завизжав, Маринетт, быстро перебирая руками и ногами, ползет в самый конец кровати, подальше от края, куда она только что швырнула куклу. От шока девочка не может подняться и побежать вниз к родителям, поэтому Маринетт вжимается всем телом в самый дальний угол кровати так, словно может просочиться сквозь стены и оказаться в безопасном месте. Из-за паники Маринетт толком ничего не соображает. Даже свет не может включить обратно!       КУКЛА! Она все еще в комнате! Кукла живая! Она доберется до Маринетт!       - Маринетт, - трясет ее за плечи мама, и в комнате становится резко ослепительно светло.       - Мама, - Маринетт кидается в объятья матери, ища спасения, и, заливаясь слезами, начинает несвязно лепетать: – Лука… Он! Он х-хо-хоочет убить меня! Он живой… Они с-сделали это… с Адрианом! К-к-кукла! Он мертв! Теперь я! Мама…       - Господи! – ужасается Сабин Чэн, слегка отстраняя дочь от себя и ощупывая ее лицо. – Ты вся горишь, милая, - она опять прижимает дочь к себе и требует от мужа: - Том, скорее принеси аптечку. Надо сбить температуру.       - Ага, - Том Дюпэн спешит вниз, где находится кухня-гостиная. Вероятно, это именно он включил свет в комнате дочери, пока мама взбиралась к ней по лестнице на кровать.       - Лука… - все еще слезно икает Маринетт. – Я-я… Кукла…       - Тише-тише, милая, - убаюкивающее раскачивается с ней из стороны в сторону Сабина. – Это был просто кошмар. После жаропонижающих таблеток и успокаивающих речей родителей, Маринетт засомневалась, в том, что кукла живая и раскрыла ей свою страшную тайну. Тем более что, когда Маринетт, толком не оправившись от слез, попросила отца выкинуть Луку, то тот взял куклу с рабочего стола девочки, рядом со школьным портфелем. Именно там девочка оставляла куклу перед тем, как лечь в кровать. Вероятно, Маринетт задремала, а поднявшаяся температура и желание поиграть с куклой, которую ей дал ненавистный Адриан, сделали свое. А в бреду можно много чего увидеть. Ну не существует живых кукол. К тому же, Адриан, которого она после кошмара посчитала мертвым, живее всех живых. Не призрак же сунул ей куклу в руки несколько часов назад. Маринетт повезло, что родители еще не спали, когда она начала кричать, иначе этот кошмар с куклой не закончился бы никогда. У родителей возник вопрос по поводу куклы, так как они понимали, что она дорогая, раз больше похожа на коллекционную вещь, чем на игрушку для детей. Девочка призналась родителям, что куклу ей подарил Адриан. Тот самый Адриан Агрест, на которого девочка иногда жаловалась, приходя со школы домой. Родителей очень удивила эта новость, от чего последовал другой вопрос, связанный с тем, что Маринетт утаила от них куклу. И девочка опять сказала правду, обещая завтра же вернуть игрушку. Несмотря на то, что Маринетт убедила себя, что произошедшее было абсолютным бредом в кошмарном сне, она все равно значительно напряглась от осознания того, что отец трогал куклу руками. Но с отцом ничего не произошло. Он в целости вернулся в комнату своей дочери, только уже без куклы, и вел себя вполне знакомо и нисколько не подозрительно. Это тоже записывалось плюсом к тому, что кукла совершенно нормальная. Однако для своего же спокойствия Маринетт решила убедиться, что кукла гораздо дальше от нее, чем на один этаж. Отец заверил, что отнес куклу в самый низ, в пекарню, которая являлась его местом работы и частью их, Маринетт и ее родителей, квартиры. Кукла далеко – это успокаивало. Только когда время перевалило за час ночи, Маринетт, повинуясь усталости и снотворному эффекту от таблеток, позволяет родителям покинуть свою комнату, на грани сна попросив не выключать свет над кроватью и дать ей маленький фонарик, что валяется в ящике ее рабочего стола. Спит Маринетт беспокойно.       Снится ей Лука. Только теперь он не кукла, а человек. Они играют в пекарне ее отца. Маринетт отыгрывает роли пекаря и продавца, а Лука – покупателя. На удивление, Маринетт и Лука мило беседуют. Беседу прерывает огромная рука, которая разбивает одно из окон-витрин пекарни. Рука хватает Маринетт и вместе с ней покидает пекарню. Девочка оказалась куклой в руках плачущего Адриана Агреста. Маринетт осматривается и понимает, что они находятся все в той же пекарне ее дома, где она играла с Лукой. Только пекарня стала огромной для кукольной Маринетт, но была нормальных размеров для Адриана. Маринетт бьется кулаками, пинается и заявляет, что никогда не будет играть с Адрианом. Агрест кричит на нее, что необходимо запереть входную дверь. Что нельзя подпускать к себе Адриана Агреста. Что куклу голыми руками не трогать. Что куклы… Маринетт перестает слушать его дальше и продолжает вырываться, так как этот мальчик ей противен. Адриан продолжает что-то там кричать про кукол, пока его левый глаз и часть лица не начинают чернеть. Адриан вопит от боли и роняет из рук Маринетт… Маринетт просыпается до того, как во сне она достигла пола увеличенной в несколько раз пекарни. Она не сразу соображает, что это за свет перед ее глазами, но, проморгавшись, осознает, что это прикроватная лампочка. Приподнявшись с кровати, Маринетт с сожалением и страхом понимает, что еще ночь, и она позволила родителям уйти. Хорошо, что родители выполнили ее просьбы по поводу света и фонарика, который нашелся возле подушки.       Маринетт настороженно осматривает свою комнату, свесившись с кровати, заглядывает вниз, где рабочий стол, освещая темные места фонариком. Она здесь совершенно одна. Куклы Лука нет. И верно, что нет. Отец унес куклу вниз. Кукла не живая и не может придти в комнату Маринетт. Но если бы кукла ходила, чего она точно делать не может, то ей не преодолеть несколько дверей и, самое главное, люк, что являлся входом в комнату Маринетт. - Кукла не живая, - шепчет для себя Маринетт, на всякий случай хорошенько осветив люк, словно он мог быть приоткрыт.       Но люк закрыт. Маринетт не желает больше засыпать сегодня. Несмотря на то, что Маринетт внушала себе, что ей во сне бредилась живая кукла, девочка боится вновь засыпать, так как все равно ее мучают кошмары. Лучше дождаться утра. А утром она, наплевав на температуру, пойдет в школу и через силу сунет куклу обратно Агресту.       «Все закончится», - с этой надеждой Маринетт старается устроиться поудобнее в кровати, сминая то, что ей мешает в области ног.       Девочка подумывает о том, что для расслабления можно было бы выпить успокаивающий чай, что заваривал отец для всей семьи после первого ее, Маринетт, кошмара. В первый раз она чай даже не попробовала, задремав с чашкой в руках. Вероятно, отец его уже вылил, а идти заваривать новый чай самой ночью страшно. Она вообще не планирует подниматься с постели, пока кто-нибудь из родителей не проснется.       Как же тихо в ее комнате. Только капли непрекращающегося дождя мелодично постукивают по крыше.       Прислушиваясь к такой умиротворяющей тишине, Маринетт пробует вспомнить, что же ей снилось во второй раз. Вроде, во второй раз снилась пекарня. Адриан тоже снился. Он много говорил. Маринетт помнится только то, что во сне Адриан велел запереть входную дверь. К чему бы это снилось? Отец девочки никогда еще не оставлял входные двери открытыми. Он всегда запирал их на ночь. Даже если не запер в первый раз, то он, наверняка, проверил входные двери, когда относил куклу в низ. В пекарню.       - Нет-нет, - протестует Маринетт. – Кукла не могла отпереть замок. У куклы нет ключей. Она не дотянется до замочной скважины. И самое главное – кукла не живая. Это был сон. Это сон. Это только сон. Да что там мешается?       Маринетт вновь садится на кровати, чтобы убрать в области ног то, что запуталось в одеяле. Это оказывается обычная оберточная бумага. Подобная той бумаге, в которую Маринетт абсолютно точно завернула куклу, чтобы отдать ее утром Адриану.       А отец унес куклу вниз абсолютно точно не в оберточной бумаге…       Сердце чуть не останавливается, когда Маринетт осознает, что это та самая оберточная бумага, в которой была кукла. Маринетт же развернула бумагу у себя на кровати! Значит, она брала куклу! И это точно не было во сне!       - О, Боже, Боже, - в панике шепчет Маринетт. Внушение, что кукла не живая, для девочки уже не имеет смысла. – Что делать? Что делать?       Бежать к родителям? Они опять ей не поверят! Что тогда? Маринетт уже не верит, что двери задержат куклу. Лука доберется до нее!       Но кукла маленькая. Хватит простого пинка, чтобы отделаться от куклы. А если не хватит? Маринетт же не могла двигаться и кричать, когда держала Луку в руках. Тогда не надо брать его в руки! А если не сработает? Может, кукла одержима Дьяволом?!       «Надо избавиться от куклы немедленно!» - решается Маринетт.       Маринетт полностью встает с кровати и осторожно начинает спускаться по лестнице на пол комнаты, освещая каждый ее угол фонарем. Чудилось, что в одном из темных углов может сидеть кукла, а свет фонарика только послужит сигналом к ее броску на девочку. Потому Маринетт спешит включить все освещение в своей комнате, молясь, чтобы свет резко не отключился, как обычно бывает в страшных фильмах.       В поисках идей того, что ей делать дальше, она окидывает взглядом комнату, выбрав сразу для плана несколько предметов: старую сумку, которую она на ближайших выходных хотела обновить, обшив бисером; коробку, в которой лежали расписанные Маринетт вручную обыкновенные камни, что стали декоративными; фотография реки Сены над рабочим столом, которая была сделана еще в прошлом году.       ОНА УТОПИТ КУКЛУ!       Маринетт хватает старую сумку и по боковым карманам распихивает самодельные, декоративные камни, сомневаясь, что в экстренной ситуации успеет на месте набрать достаточно утяжелителей, чтобы сумка пошла ко дну.       Если Маринетт все это время думала, что в ее комнате должно произойти самое страшное, хоть та и являлась, по сути, наиболее неопасным и дальним местом в доме от куклы, то теперь невообразимо тяжело покидать эту безопасную зону. Девочка окидывает свою комнату на прощанье взглядом, решив, что свет она оставит включенным на случай, если придется быстро возвращаться обратно. Перекинув сумку, набитую камнями, через плечо и прихватив фонарик, Маринетт открывает дверь-люк и начинает неспешно спускаться вниз, где находится кухня-гостиная.       Где-то ближе к вершине лестницы Маринетт, не закрыв дверь-люк за собой, останавливается и приседает на ступеньку, чтобы удобнее было заранее осмотреть путь, осветив его фонарем. Из-за отсутствия основного источника освещения, Маринетт длительное время не двигается с места, только свет ее фонарика бродит по помещению, освещая подозрительные места. Девочке чуделось, что Лука уже здесь.       Вон он стоит!       Но пролив свет фонарика на то, что могло ей показаться куклой, на деле оказывается то вазой, то кофтой, брошенной на диван, то тенью от цветов, что стоят на окне, то лишняя складка на шторах, то вымытые, но не поставленные в шкаф чашки и прочее. А может, Маринетт не кажется, просто свет ее фонарика не поспевает за перебегающей из одного места в другое куклой?       Маринетт ощутимо хлопает себя по щекам, чтобы придти в чувство от самовнушения, что кукла способна бегать. Если бы кукла и в самом деле это могла, разве она не спряталась бы от родителей девочки, чтобы не оказаться запертой в пекарне. Черт его знает эту куклу! Но лучше не думать о плохом.       Спустившись до конца в кухню-гостиную, Маринетт, добравшись до включателя, еще раз осматривает помещение уже при свете. Ее внимание привлекает сковорода, оставленная на плите. Такой раз ударить – и у куклы переломаются все части ее тела.       Не раздумывая, Маринетт берет сковороду с собой.       Как бы ей не хотелось оставлять свет в кухне-гостиной и не закрывать дверь-люк в свою комнату, но она не может все так оставить. Родители могли не вовремя словить бессонницу и придти на кухню за чашкой успокаивающего чая. Если на кухне будет гореть свет, или проход в спальню дочери будет открыт, то они наверняка встревожатся. Тогда весь план Маринетт, включающий в себя ночную прогулку, может пойти крахом.       Маринетт нехотя закрывает люк, выключает свет и выходит на лестничную площадку своей квартиры, чтобы спуститься на первый этаж. И тут же заходит обратно. Снова похлопав себя по щекам, чтобы подбодриться, Маринетт осторожно выглядывает на лестничную площадку. Неожиданно у нее возникает ужасно противоречивое чувство по поводу своего фонарика. С одной стороны – он освещает ей путь, разгоняя тьму, а с другой – выдает ее своим светом тому, кто прячется в темноте.       Взвесив все «за» и «против», Маринетт решает, что лучше видеть опасность, чем все равно привлечь ее, запнувшись в темноте. Потому она мигом освещает фонариком лестничную площадку и, убедившись, что в радиусе света фонарика никого, выходит из кухни-гостиной, закрывая за собой дверь. Но, одумавшись, оставляет дверь открытой, надеясь, что этой мелочи родители не предадут значения, если проснутся, а она сможет быстро забежать обратно в кухню-гостиную.       Как странно, но лестничная площадка на деле оказалась более, по мнению Маринетт, безопасной, чем те комнаты, которые она миновала ранее. В комнатах было много предметов, что вводили в заблуждение, а здесь голые стены, высокие окна, дающие больше освещение с улицы, закрытые двери на этажах и лестница, идя по которой, главное смотреть под ноги. Но все равно было страшно, потому девочка идет медленно, ступая тихо, постоянно оборачивается, надеясь, что через редкие перила не увидит никого, кто идет навстречу или спускается следом за ней. Вот обнаружить кого, идущего следом, девочка страшится больше. Хотя оба варианта ужасны!       Маринетт без происшествий доходит до дверей, что ведут с лестничной площадки в пекарню, однако напряжение и страх ее не отпускают. Плюс ко всему, нахлынуло чувство, что она, на всякий случай, должна проверить что-то очень важное. Но она же проверила родителей, чья спальня на втором этаже. Они в порядке. Спят. Значит, сейчас для нее важно избавиться от куклы. Поэтому Маринетт, миновав входную дверь в квартиру, более не задерживается на лестничной площадке и направляется прямиком к входу в пекарню.       Несмотря на огромные окна-витрины, в пекарне кромешная тьма. Все из-за защитных жалюзей, которые Том Дюпэн опускает на ночь, беспокоясь за сохранность своей пекарни. Вот где Маринетт точно придется не выпускать фонарик из своей руки, что очень неудобно, так как в другой руке довольно тяжелая сковорода. Маринетт чувствует, что сейчас начнется самое сложное и опасное. Необходимо было найти, куда именно отец положил куклу. А после не струсить в последний момент и запихать куклу в сумку.       Для Маринетт пекарня была любимым местом во всем доме. Здесь всегда пахло сладко, вкусно, было по-семейному уютно и даже весело и интересно, когда отец обучал ее, как правильно месить тесто, или объяснял, как обращаться с чугунной духовкой. Маринетт не могла подумать, что именно в родной пекарне она будет чувствовать себя настолько неуютно, что даже к горлу поступает тошнота от вкусных запахов. Здесь слишком большое пространство, значительная часть которого заставлена предметами. Одни огромные мешки с мукой и витрины чего стоят – за ними не все можно разглядеть. Та же Маринетт может свободно присесть и укрыться за горой мешков с мукой, что стоят при входе из квартиры в пекарню, и витринами в торговом зале, а что говорить о маленькой кукле. Потому девочка не выдерживает темноты и включает свет, надеясь, что это каким-то чудным образом не разбудит родителей, чья спальня этажом выше. Ну не может Маринетт не включить основное освещение, когда такая непроглядная темень. В других помещениях она даже без фонарика что-то да могла разглядеть, а здесь собственную ладонь можно потерять из виду, если вытянуть руку вперед.       Маринетт прячет фонарик в карман своего плащика, который заранее надела, планируя выйти на улицу. Девочка перехватывает двумя руками ручку сковороды, готовясь в любой момент нанести удар неприятелю, и проходит вперед в освещенную пекарню. Маринетт сразу начинает хорошенько все осматривать, но куклу приметить пока не может. Девочка продвигается все дальше вперед, пока не доходит до торгового зала с витринами, миновав прилавок с кассой. Ее озадачивает и пугает, что она все еще не нашла то, что ищет, а идей, куда отец мог положить куклу в пекарне, не так много. Потому Маринетт заранее близка к панике, представляя, что куклу она не найдет.       Повернувшись назад, Маринетт испуганно ахает, так как кукла оказывается позади нее.       Лука нашелся на прилавке, возле кассы. Отец девочки усадил куклу так, что та не сразу была заметна из-за массивного кассового аппарата, потому Маринетт прошла мимо.       Из-за неожиданного появления куклы за своей спиной, Маринетт в ужасе застывает. Спасло от долгой неподвижности только то, что Лука смотрит не в сторону самой девочки, а гораздо правее. Так, по крайней мере, создается ощущение, что кукла не будет наблюдать за каждым ее, Маринетт, действием.       Маринетт одной рукой, так как из другой боится выпускать сковородку, снимает с себя сумку, набитую камнями. Теперь девочке осталось через страх взять куклу и засунуть ее в эту сумку.       Маринетт раскрывает сумку пошире и, поставив на пол, осторожно допинывает ее максимально близко к прилавку, страшась лишний раз наклоняться и упускать куклу из виду. Маринетт планирует столкнуть куклу вниз, в сумку и застегнуть замок. Надо только сделать это быстро. Очень быстро.       Но девочка не может сделать это быстро. Руки потеют и трясутся. Ей страшно! Настолько страшно, что она чуть в обморок не падает, когда из ее взмокших от пота рук почти выскальзывает тяжелая сковорода. Благо, что Маринетт вовремя схватила сковороду, не дав ей упасть и брякнуться об плитку пола пекарни.       Досчитав до трех, Маринетт решается и делает резкое движение рукой к кукле…       В паре сантиметрах от куклы Маринетт одергивает руку назад. Нет, она же ранее зареклась, что к Луке не прикоснется. Точно не голыми руками. Но надо как-то взять куклу и посадить ее в сумку. Вероятно, в пекарне найдется что-нибудь подходящее.       Выбор Маринетт пал на прихватку-рукавицу, добираясь до которой, пришлось пробежать перед глазами куклы, и кондитерские щипцы.       Лука на метания перед собой девочки никак не отреагировал, что ставит под сомнение то, что он живой. Но Маринетт уверена, что он все равно опасен для нее, поэтому не собирается отступать от плана «Избавиться от куклы».       Надев прихватку-рукавицу на руку и взяв в эту самую руку щипцы, Маринетт, набираясь вновь решимости, резко выдыхает, что послужило сигналом к началу ее действий.       Прихватка слишком большая для Маринетт, от чего держать что-либо в руке неудобно и сложно. Но девочка все же справляется со щипцами и, ухватив куклу за туловище, медленно поднимает ее, затаив дыхание.       Лука, несмотря на то, что его подняли с прилавка, сохраняет сидячую позу, что радует Маринетт, потому что так будет проще запихать куклу в сумку. Но кукла, словно услышав ее мысли, неожиданно скрипнув своими суставами-шарнирами, выпрямляет ноги и руки.       Маринетт, до смерти перепугавшись, отскакивает назад и выпускает щипцы, от чего те со звоном падают рядом с сумкой, а кукла, к счастью, внутрь нее.       Маринетт в панике спешит застегнуть сумку, но кукла упала так, что этого невозможно сделать. Девочка пытается запихнуть куклу щипцами, а после, сдавшись, и самой рукой, не снимая прихватки. Кукла не поддается! Возможно, что зацепилась за внутренние карманы сумки. Потому, Маринетт быстро вытаскивает и тут же сует куклу обратно в сумку, надеясь отцепить ее от внутренних карманов. Но это не работало! Да и внутренние карманы сумки ни при чем. Сама кукла, вытянувшись во весь рост, попросту большая для сумки. Ощущение складывалась такое, словно Маринетт пихает доску длиной 35 сантиметров, так как шарниры куклы крепко зафиксировались и больше не работают.       От отчаянья Маринетт готова зареветь, так как она не может идти с расстегнутой сумкой. Теперь идея утопить куклу казалась ужасной! Неработающей! Бессмысленной! Что же делать? Обдумывая план «Б», Маринетт поднимает свой взгляд выше прилавка с кассой и посмотрит на чугунную духовку.       Маринетт метнулась к духовке. Было некогда думать о том, что ей попадет от родителей, если они узнают, что она ночью развела огонь в духовке. Маринетт прекрасно знает, что отец встает в четыре часа ради работы, но спуститься сюда он должен примерно в четыре двадцать – необходимо успеть сжечь куклу до того, как отец появится и остановит ее. И как ей раньше не пришло в голову, что куклу надежнее сжечь?! Маринетт же понимала, что есть шанс того, что в реке могли выловить сумку, и кукла вполне могла вернуться. Мало ли, что может кукла. Огонь будет надежнее. Только бы разжечь… «Щелк-тук» Этот негромкий, периодический «Щелк-тук» Маринетт слышит с того момента, как она прекратила отчаянно пихать куклу в сумку. Из-за резко поднявшейся паники, она этот звук игнорировала. И только сейчас, когда ей требуется сосредоточение, чтобы вспомнить, как правильно работает чугунная духовка, до нее доходит, что этот звук не представляет ничего хорошего. Звук шел с лестничной площадки. Маринетт не уверена, что хочет знать, что может издавать такие звуки, но, ради своего спокойствия, ей следует выглянуть на лестничную площадку. Все равно из наглухо запертой пекарни ей некуда бежать. Все спасительные варианты побега начинаются от первого этажа лестничной площадки. Отстраняясь от чугунной духовки, Маринетт ищет быстрым взглядом сковороду. Какое счастье, что, даже находясь в паническом состоянии, она держала сковороду рядом с собой, поэтому, чтобы вооружится, оставалось только взять ее с близстоящего стола. На лестничной площадке девочка никого не замечает, но ее внимание почти сразу привлекает входная дверь. Именно от этой двери слышен «Щелк-тук».       Хоть это и жутко, что дверь тихо щелкает и тукает, но Маринетт становится совсем чуточку легче. Этот феномен в ее доме случался не раз, если кто-то плотно не закроет входную дверь, а на улице играет сильный ветер. Сейчас происходит то же самое, так как видно, что дверь, не открываясь, ходит вперед «Щелк» и встает на место «Тук». Даже ощутим сквозняк, а при щелчке усиливается звук дождя, что заглушается, после «Тук». Лучше по-быстрому плотно закрыть входную дверь, пока она не разгулялась, а ее стуки и щелчки не стали достаточно громкими, чтобы разбудить родителей девочки.       Маринетт максимально тихо, но быстро перебегает от входа в пекарню к входной двери и плотно прижимает ее. Щелчки и стуки сразу прекращаются. Однако для того, чтобы дверь точно не начала вновь шуметь, необходимо запереть ее на замок. Что девочка и делает, крутанув раз внутренний замок…       «Дверь была не заперта!» - доходит до Маринетт, от чего по ее спине побежал холодный пот ужаса.       Маринетт тут же оборачивается, прижимаясь к входной двери спиной. Она ожидает увидеть кого-нибудь перед собой или засечь, что-нибудь, что свидетельствовало бы о чужом присутствии.       Из пекарни Маринетт вышла буквально только что – чужак не мог проскользнуть мимо нее незамеченным. Поэтому, если незваный гость пришел, то, наверное, он прошел наверх. Но вверх по лестнице никого нет. По крайней мере, на той части лестницы, которую видно с того места, где стоит девочка.       Маринетт осторожно приближается к началу лестницы и посмотрит наверх. Даже поднимается на несколько ступеней выше, но ничего подозрительного не примечает взглядом и не услышит. Может, чужак уже на самом верху? Но в любом случае, к чему бы он туда поднялся, если на лестничной площадке первого этажа хорошо видно, что в пекарне включен свет? Маринетт хочется верить своим размышлениям, что любой чужак, заметив свет, свидетельствующий, что хозяева дома не спят, либо испугается и уйдет, либо пойдет на источник света. Но во втором случае Маринетт бы точно с ним столкнулась.       «Это был ветер», - мысленно уверяет себя Маринетт. Ее отец просто забыл запереть двери. Ветер усилился за ночь, потому двери и начали шуметь. Не обязательно, чтобы кто-то пришел. Ведь так?       Именно это «Ведь так?» вынуждает Маринетт вновь осмотреть лестницу, а после с недоверием повернуть голову в сторону входа в пекарню. Там осталась кукла. И девочка все еще очень боится, что эта кукла может натворить очень много бед, если от нее немедленно не избавиться.       Поудобнее ухватившись за ручку сковороды, чтобы та не выскользнула во время использования ее для самозащиты, Маринетт направляется в пекарню.       Не успевает Маринетт толком пройти в пекарню, как ее внимание приковывает что-то, лежащее на прилавке, что девочка издалека принимает за какие-то черные тряпки. Но Маринетт точно не помнит, чтобы она что-то так оставляла. Хотя она вполне могла впопыхах так небрежно кинуть, например, прихватку. Только вот прихватка должна была быть куда цветастее неизвестных черных тряпок.       Желание убедится, что на прилавке нет ничего страшного, толкает Маринетт сделать несколько шагов навстречу неизвестному предмету. Только подойдя ближе, Маринетт моментально осознает, что валяется на прилавке не что иное, как…       «Кукла!»       Но это не Лука! На этой кукле платье!       Маринетт, плюнув на все, пытается бежать и кричать, чтобы разбудить родителей.       В мгновение что-то врезается Маринетт в спину.       Ни ее собственное тело, ни ее собственный голос Маринетт не подчиняются. И это так похоже на то, что с ней было тогда в комнате, перед тем как она сбросила куклу Лука вниз со своей кровати. Что же происходит? Маринетт чувствует, что кто-то стоит за ее спиной. Вплотную к ней. Маринетт слышит его дыхание!       Подчиняются Маринетт теперь только глаза, поэтому она, судорожно бросая полный ужаса взгляд из стороны в сторону, и замечает-таки, что к тыльной стороне ее ладони чужие руки, облаченные в перчатки, прижимают куклу Лука. Судя по ладоням, которые лишь чуть больше ее собственных, напавший, вероятно, ребенок ее возраста. Стоило только это заметить, как ее собственные руки, без ее согласия выпускают сковороду, которую тут же перехватывает рука чужака, чтобы та не упала на пол и не наделала шуму.       Маринетт отчаянно пытается вернуть контроль над своим телом. Ведь в прошлый раз получилось тряхнуть рукой.       И ее рука дергается!       Только вот не по ее, Маринетт, воле рука рваными движениями хватает куклу Лука и сжимает на ней пальцы, чтобы чужаку не пришлось вечно стоять за спиной девочки, прижимая куклу к тыльной стороне ее ладони.       Маринетт в отчаянье, так как отлично понимает, что это именно кукла лишила ее голоса и способности двигаться по своей воле. Нельзя прикасаться к кукле голыми руками! Чужак отлично знает о способностях куклы, потому на его руках перчатки. Маринетт с ужасом догадывается, кем может быть этот чужак еще до того, как тот выходит из-за ее спины и показывается ей на глаза.       Адриан Агрест выходит вперед, недовольно окидывая взглядом застывшую статуей Маринетт. Остановившись перед ней, он как-то садистки и мечтательно ухмыляется, ловко крутанув сковороду в своей руке.       - Как бы мне хотелось этим тебя ударить за то, что ты пыталась сделать с Лукой, но, к несчастью, ты нужна нам с целой головой, - конец предложения он говорит с явным разочарованием, а после зло и издевательски добавляет: - Начинай молиться, чтобы Лука простил тебя, иначе, - Адриан берет с прилавка другую куклу, - я сделаю то же самое с тобой, если не хуже, - Адриан показывает Маринетт другую куклу.       Другая кукла такая же, как и Лука. Только это девушка с блондинистыми волосами, собранными в высокий хвост. Она одета в платье с закрытой шеей, длинными рукавами и пышной юбкой ниже колен. У платья все, включая кружева и подъюбник, черного цвета. Даже колготки и туфли черные, но на платье присутствовали желто-золотые, горизонтальные, прямые полосы, которые попарно шли по подолу и рукавам.       Другая кукла имеет один страшный внешний изъян – ее левый глаз выжжен, вокруг «ожога» образовались черные следы от огня, а часть волос на висках подпалена так, что над виском образовалась лысина.       Ужас холодом колет в груди Маринетт, так как она поняла, что Адриан угрожает ей выжиганием глаза. Но она не понимает, почему он так поступил с куклой, которая является его другом. Ведь Луку Адриан явно защищает, что готов сделать с Маринетт все что угодно за попытку навредить кукле.       - Не слишком ли жестоко? – неожиданно равнодушно вырывается у Маринетт, и она уверена, что это не ее слова. Она даже челюсть самостоятельно не разомкнет!       - Тц, - закатывает к потолку глаза Адриан, словно Лука сморозил глупость. – Будет знать, как вмешиваться в наши дела, - он ставит сковороду на прилавок, а рядом кладет куклу. - Как понимаю, ты уже неплохо освоился, раз можешь говорить свободно ее голосом.       - Да, - отвечает Лука, еще больше пугая Маринетт тем, что теперь точно не она контролирует свой голос. – Но нужно еще немного времени, чтобы наверняка сработало. Дай мне несколько минут.       - Если сможешь передвигать ногами, то нам лучше убрать из, - Адриан придирчиво осматривает помещение пекарни и, с отвращением сморщившись, выбрал слово: - «этого». Ты точно уверен, что это «это» устраивает тебя, как дом?       - Я вполне доволен, - усмехается Лука, а тем временем у Маринетт во всю из глаз начали капать слезы от безысходности. – Мой дом довольно интересный, а комната находится на самом верху. Пройдем туда?       - Придется. Не хочу знакомиться с родителями раньше времени, - зайдя за прилавок, Адриан подхватывает одной рукой с пола пекарни сумку с камнями и, вернувшись с ней обратно, перекидывает ее лямку через шею Маринетт.       На Маринетт нападает очередная паника. Она не понимает, что Адриан и Лука, который управлял ее телом, хотят с ней сделать. Зачем на нее повесили сумку с камнями? Но когда Адриан подобрал брошенные кондитерские щипцы и варежку-прихватку и положил их туда, куда словесно указал через Маринетт Лука, то девочка догадалась, что они расставляют все по своим местам. Окончательно это подтверждается тогда, когда Адриан, забрав сковороду и вторую куклу, выключает свет в пекарне.       - Ты идешь? – тихо и нетерпеливо зовет Адриан у самого выхода из пекарни, так как Маринетт продолжает стоять статуей.       Маринетт надеялась, что она не сдвинется с места, тогда есть маленький, но шанс спастись. Главное задержаться в пекарне до прихода отца…       Но Маринетт делает неуклюжий шаг вперед. И сразу же, чуть ли не падая, шаг в сторону, и, расставив широко ноги, удерживает равновесие. После корпус ее поворачивается, не меняя положения ног, на 90 градусов, от чего сильно согнулись колени. Затем одна ее нога, что оказалась позади, в «пинке» летит вперед, делая широкий шаг. На этом моменте Маринетт очень надеется, что упадет и выронит куклу, тем более что сумка на ее шее очень этому способствует. Но нога твердо становится на пол перед ней. Корпус Маринетт опять поворачивается на 90 градусов, от чего теперь она оказывается лицом к выходу из пекарни. Вновь ее нога делает шаг. А затем вторая. И девочка идет вперед, делая слишком широкие шаги и подгибая колени.       - Цирк уехал, а тебя, клоуна, оставил, - фыркает Адриан себе под нос, когда Маринетт прошагала мимо него.       - Я бы напомнил твои первые шаги, да, боюсь, ты меня после этого бросишь. И не обязательно было выключать мне свет, пока я не вышел, - отвечает Лука через Маринетт, на что Адриан в очередной раз фыркает, посоветовав: «Топай тише».       Далее Адриан и Маринетт, управляемая Лукой, направляются вверх по лестнице в полном молчании. Девочка не перестает сопротивляться, но это никак не сказывается на том, что ее тело продолжает подъем вверх. Казалось или нет, но теперь Лука ей управляет лучше, отчего ноги больше не делают таких резких, широких выпадов вперед. Но ужас с ее телом на этом не кончился. Руки тоже начинают двигаться по требованию Луки. И теперь Маринетт с непрекращающимися слезами на глазах смотрит, как ЕЕ рука НЕ ПО ЕЕ просьбе хватается за перила, крепко сжимая их пальцами.       На втором этаже девочка с мольбой и надеждой бросает взгляд на дверь, ведущую в спальню ее родителей. Она до последнего ждет, что отец, проснувшись на работу, выйдет на лестничную площадку и остановит это безумие. Но никто из родителей не появился ни тогда, когда она прошла второй этаж, ни во время подъема на третий.       - Там что? Кухня? – спрашивает Адриан, недоверчиво вскинув бровью, когда они поднялись в кухню-гостиную. – Кухня в одной комнате с гостиной и обеденной? Одно дело предполагать, что в этом доме все будет в одной куче, но другое видеть это собственными глазами.       - Ты уже второй раз говоришь так, словно твой же выбор Маринетт тебе не по душе, - Лука говорит это вполне спокойно, словно ему все равно, на что там фыркает Адриан.       - Знаю. Но я теперь беспокоюсь, комфортно ли тебе будет жить в таком доме? – Адриан проходит в ту часть комнаты, где расположилась кухня, и, поставив сковороду на плиту, начинает что-то высматривать на кухонных поверхностях. Что бы он там не искал, но ему вполне было комфортно это делать без света. Маринетт понятия не имеет, почему его заинтересовала кухня.       - Тогда почему вариант с Кагами Цуруги тебя не устроил? - интересуется Лука и, воспользовавшись тем, что он теперь может управлять руками Маринетт, включает фонарик, что вытащил из кармана плаща девочки. – У нее дом не хуже, чем у Адриана Агреста, – Лука явно намеренно светит на уровне глаз Адриана, словно, балуясь.       - Чтобы ты вынужден был всю жизнь посвятить фехтованию? Тц, нашел время, - отмахивается Адриан, когда свет фонаря ослепляет его. – Я же знаю, как ты любишь свободу.       - Но почему именно Маринетт? - убрав фонарик, докапывается до него Лука. – Я, конечно, согласился с твоим выбором, но не понимал, почему именно она?       - Все просто, - отвечает Адриан, который, наконец-то, находит, что искал на кухне. – Мне с этим жить, и мне это любить, - он небрежно указывает именно на Маринетт кухонным ножом.       На нож, направленный в ее сторону, Маринетт отреагировала только беззвучным хныканьем. Она уверена, что Адриан взял нож не просто так. Но ранее он говорил, что ее голова нужна им целой! Однако не упоминал про другие части тела.       Лука не дает Маринетт сильно пострадать по поводу ножа, стоя на одном месте. Лука направляет ее тело в комнату, двигая им вполне естественно. Со стороны даже не скажешь, что девочку «дергают за ниточки», чтобы она пошла к себе в комнату. Адриан отмечает естественность ее, Маринетт, движений одобрительным взглядом и идет следом.       - Готов? - спрашивает Адриан, с очередным недовольным фырканьем оценивая комнату Маринетт.       - Я скажу, когда, - Лука заставляет Маринетт закрыть дверь-люк к ней в комнату, скинуть сумку, набитую камнями, с шеи и только после интересуется: – Как там Джулека?       - Твоя сестра хочет дождаться тебя, - отвечает Адриан и, небрежно кинув куклу-девушку на рабочий стол Маринетт, садится на стул возле него, закинув ногу на ногу. – Думает, что хотя бы ты ей разрешишь делить одно тело на двоих с Розой.       - Роуз, - поправляет ее Лука. И, почему-то, Маринетт думает, что знает, о какой именно Роуз они говорят. Не зря же Адриан заинтересовался своей одноклассницей Роуз Левилён. Неужели, Роуз в такой же опасности, что и она, Маринетт?!       - Да без разницы, как ее звать, - шипит Адриан. – Сама идея твоей сестры опасна для нее. Для нас. Да, ее хозяйка наивная, добрая девочка, которая согласна быть одним целым с Джулекой, чтобы, как твоя сестра ей наплела, спасти бедную душу, заточенную в кукле. Но что будет, когда правда раскроется? Сомневаюсь, что Роза… Роуз останется такой же послушной. Представь, что у них закончилась «любовь», и они начнут выгонять друг друга из общего «дома». Останется только одно место, куда можно изгнать одного из них, а кукла больше не сможет послужить защитным барьером. И кто же у нас в том месте для изгнанников уже находится? А?       - Ты так боишься, что Адриан способен выбраться? - посмеиваясь, несерьезно воспринимает его опасения Лука и тянет руку Маринетт ко второй кукле, но Адриан останавливает его.       - Ты думаешь, я для красоты в перчатках? - Адриан демонстрирует свои руки, облаченные в перчатки, а после сам берет куклу-девушку. – Признаю в первый и в последний раз в жизни, что в гневе я себя не контролирую, потому чуть все лицо куклы не пошло в топку. Но мальчишка меня остановил. Представь только! Он через куклу смог убрать мои человеческие руки от своего кукольного лица. Вероятно, боль пробудила в нем новые способности. Ты только присмотрись, - Адриан выставляет куклу-девушку вперед.       Идентичное движение рукой заставляют проделать и Маринетт, чтобы Лука тоже «вышел» вперед. Маринетт лишь на мгновение допускает мысль, что, возможно, Лука иначе плохо видит. Это могло бы объяснить то, почему девочка еще способна самостоятельно управлять своими глазами – они не принадлежат кукле. Точно не полностью.       Маринетт, пытаясь понять, о чем эта парочка говорит, поочередно бросает свой взгляд с Луки, что в ее руке, на другую куклу.       - Надо же, - пораженно и озадаченно выдает Лука устами ничего не заметившей Маринетт, которая то ли не внимательно смотрела, то ли ее плачевное состояние не дало ей что-либо здраво рассмотреть.       - Я все же остаюсь при своем мнении, - Адриан возвращает куклу-девушку обратно на стол, - что Габриель Агрест не был основной нашей целью. Да, у Габриеля есть власть, но она измеряется в его известности и деньгах. И, как ты заметил, им не так сложно манипулировать. Взять, к примеру, отца этой девочки, - он небрежно указывает на Маринетт рукой, - единственное, что ты смог быстро ему внушить – это не запирать входные двери. Остальное он делать отказался. Возможно, это вина Адриана, что некоторые наши способности ослабли.       Сердце Маринетт больно екнуло. Ее отец, от которого она, как любой ребенок от родителя, ждала и до сих пор ждет больше спасения, чем от кого-либо, был подвержен влиянию Луки и, считай, впустил в дом одержимого куклами Адриана, подвергнув свою дочь неминуемой гибели. От осознания этого, у девочки с новой силой полились слезы из глаз. Но ее душевные метания находящиеся в комнате, игнорируют, поэтому продолжают разговор, словно Маринетт больше ни для кого из них нет.       - Но суть остается в том, что я настаиваю на теории, что мальчик получил свои способности не от отца, а от своей пропавшей матери – Эмили Агрест, - заявляет Адриан. – Жаль, что мне с памятью мальчишки не передалось знание об Эмили. Кроме того, что она его мать. Может, никаких у него более знаний и не было. Или, чего бы мне очень не хотелось, Адриан умело их скрыл. Во всяком случае, для нашей же безопасности будет лучше, если мы выясним все о матери Адриана. Что-то мне подсказывает, что именно из-за Эмили мы попали в семью Агрестов.       Так как уже несколько долгих минут состояние Маринетт не изменяется, то приступы паники только-только дают ей небольшую передышку, чтобы голова могла более или менее оценить, о чем Адриан и Лука говорят. Маринетт считает пугающе ненормальным, что Адриан все это время говорил о самом себе так, словно он и не Адриан Агрест вовсе, а какой-то другой мальчишка, что боится и ненавидит Адриана Агреста. Даже своих родителей этот Адриан называет по именам и говорит о них так, словно они для него чужие. Только с последних слов мальчики Маринетт, наконец-то, смогла осознать и принять мысль о том, что перед ней не Адриан Агрест.       «Я же уже говорил тебе, что ты забавно глупая Маринетт, - раздается в голове Маринетт мужской голос. – Опять до тебя все поздно дошло. А ведь Хлоя все это время даже не скрывала, что это она».       Это был первый раз, чтобы Лука связался с Маринетт мысленно! И девочка впадает в очередную панику, так как не считает это хорошим знаком.       - Нет повода с тобой не согласится, но займемся делом об Эмили Агрест позже, - прерывает размышление «Адриана» Лука. – Я готов. - Наконец-то, - обрадовался Адриан. – А то смотреть на ее слезы невыносимо, - он протягивает нож Маринетт.       Маринетт мгновенно поняла, что Лука заставит ее взять этот нож и нанести себе рану. Даже не поняла, а услышала, как Лука подумал об этом. В ее голове мелькают и прочие некоторые чужие мысли о том, что произойдет после – то же самое, что и с настоящим Адрианом Агрестом! Потому Маринетт усиленно старается не сжимать пальцы на ручке ножа, но все попытки были бессмысленны.       Нож у нее в руке!       Маринетт, слыша в своей голове «инструкцию», что Лука планирует делать дальше, переводит взгляд на свою руку, которая держит куклу. Девочка вынуждена только наблюдать за тем, как ее указательный палец выпрямляется, когда все остальные продолжают сжимать куклу. Кончик ножа быстрым движением причиняет боль Маринетт, оставляя на указательном пальце глубокий, длинный, кровоточащий порез. Порезанный палец вновь возвращается на куклу. Кровь пропитывает черный жилет куклы и багровым пятном выходит за его пределы на фиолетовую рубашку. И ничего больше не происходит.       «Адриан» забирает из рук Маринетт нож. На место ножа тут же в освободившуюся руку перекладывается кукла Лука, на одежде которого непонятным образом исчезли все следы крови. Порезанный палец Маринетт застывает над лицом куклы. Скопившаяся на пальце капля крови падает прямо в области глаз куклы и сразу утекает в глазницы, пропадая бесследно.       Маринетт становится дурно так, словно ее хорошо укачало. На глаза наплыла полупрозрачная кровавая пелена, от чего все стало в красных тонах. Девочке кажется, что она падает назад, так как стены ее комнаты сменились потолком. Но как только кровавые пятна перед глазами ушли, оказалось, что Маринетт и в самом деле лежит, смотрит в потолок и снизу вверх на саму себя. На огромную саму себя!       Маринетт кукла в собственных руках!       «Маринетт» опускает голову и равнодушно смотрит на Маринетт.       Маринетт испытывает удачу и пытается дернуться, но кукольное тело, что ранее принадлежало Луке, абсолютно неподвижно. Даже ее глаза перестали двигаться, потому она может смотреть только прямо перед собой. А чтобы закричать от ужаса, не хватало не только голоса, но и того, чтобы у куклы хотя бы открывался рот. Если бы Маринетт могла двигаться, то рот бы она все равно никак не открыла, так как лицо куклы сделано так, что губы слиты вместе, отделяясь друг от друга рельефом и нанесенной краской, имитирующей затемнение между губами.       - Как ощущения? – спрашивает «Адриан» у «Маринетт».       - Я маленькая девочка, которая знает, как на швейной машинке обработать ткань так, чтобы она не осыпалась, - отвечает «Маринетт» голосом Маринетт и делает вывод: – Мне хреново. А еще, кажется, я простужен, судя по боли в горле, - слегка поперхивается. - И пальцу больно.       - От простуды вылечишься, палец заживет, а к остальному привыкнешь, - Маринетт слышит, как посмеивается «Адриан», но не может никак посмотреть в его сторону. – Мне вот нравится знать китайский, уметь играть на фортепиано и фехтовать. Ну, и с баскетболом я тоже свыклась.       - Полагаю, родители девочки не расстроятся, что их дочь с этого дня будет отдавать предпочтение музыке, а не шитью, - предполагает «Маринетт», а после озадачивается вопросом: - Думаешь, они смогут позволить себе купить для любимой дочери музыкальный инструмент? Скажем, к примеру, электрогитару? Мне подойдет.       - В любом случае, - Маринетт краем глаза замечает «Адриана», что означает, что он подошел ближе, - я позабочусь, чтобы у тебя было все… Что ты так на меня смотришь?       Маринетт видит, как «Маринетт» улыбается. Сначала чудится, что комната едет, а сама Маринетт падает в сторону «Адриана», но оказывается, что это «Маринетт» просто идет вперед, держа в руках куклу. Таким образом Маринетт проносится мимо «Адриана», на уровне его талии, и зависает, судя по окружению, над рабочим столом, где лежит кукла-девушка.       - Нет-нет, не надо поцелуев, - по голосу слышно, что «Адриан» протестует. – Я пока брезгую. Дай подрасти и привыкнуть к тебе такому.       - Хотя бы обнять-то тебя можно? – судя по голосу, «Маринетт» совсем не обиделась на отказ. Ей весело!       Как бы «Адриан» на это без слов не ответил - кивнул или мотнул головой – но Маринетт выпускают из рук, и она падает на рабочий стол как-то полубоком. Маринетт чувствует боль, но не от падения, а от того, что все для нее закончилось.       Маринетт не верит, что это происходит наяву. Не верит, что это произошло именно с ней! Чем она заслужила того, чтобы ее сознание, ее душа были закованы в теле куклы? Ей очень хочется рыдать от боли и обиды на вселенскую несправедливость, но из кукольных глаз не льются слезы. Она душевно мечется. Непрестанно корит себя за всю глупость, совершенную сегодня. А она много чего сделала не правильно, начиная от того, что не хотела слушать наставления Адриана из своего сна. Не хотела запоминать, что именно он говорит. Даже то, что запомнила, она проигнорировала. Всего-то надо было закрыть входную дверь! Только меняясь телами с куклой, Маринетт смогла понять, что в том сне Лука, играя с ней в пекарне, усыплял ее. Усыплял для того, чтобы Хлоя смогла незаметно проникнуть в ее комнату и вложить в ее руки куклу. Но вмешался Адриан. Настоящий Адриан Агрест!       Упала Маринетт так, что теперь, смотря только прямо, могла видеть частично и «Маринетт» с «Адрианом», которые стоят близко друг к другу, и левую, почерневшую, с выжженным глазом и подпаленными волосами сторону лица куклы-девушки, что оказалась в паре сантиметрах от нее. На все это, зная, что ты тому виной, невыносимо больно и страшно смотреть – глаз не закрыть и не отвести. Но не менее невыносимо больно и страшно отчетливо услышать вопрос от «Маринетт», ответ на который окончательно решит судьбу настоящих Маринетт Дюпэн-Чэн и Адриана Агреста.       - Как поступим с куклами?