«Четыре часа до этого»
«Через три дня он молча ушёл из дому, не сказав и слова, не поставив меня в курс дела или хотя бы солгав, что идёт в бар. Он спрашивал меня, а что если я смогу остаться на работе после родов, оставляя всё ту же тему для нас двоих. Он согласился на это… , не понимая с кем он связался.»
— Филипп меня называет катастрофой. Я, блин, всё время попадаю во всякие приключения. — из уст сорокалетней женщины валил запах спирта, отрава так и просилась, чтобы ей дали расплавить мебель или хотя бы маленький стул, что был опрокинут на пол. Она улыбалась не искренне. Рассказывая о своих «приключениях», она не хотела понимать, что каждый в этом доме знает, что гостья давно ведёт запойный образ жизни. Непослушными руками она пыталась накинуть на ребёнка шарф, увиливая от цели и выслушивая разные упрёки от дочки. Такое поведение не сошло ей с рук и уже на улице, в плену глухого ветра она получила подзатыльник и крик от родной матери. Хотя недавно рассказывала всем, что её ребёнок бунтарка, такая же, как и она сама. Лицемерная балаболка. Неподалёку героя душил жар и слабый настрой на операцию. На грудь давила непонятная сила и выстраивала каждую клетку вровень, будто строй солдат, спины которых изгибались не по человечески. Нелегко было решиться даже на то, чтобы выйти из угла. Тело под иголками, которые больно прокалывали и просили остаться на месте. Тем временем цель уходила всё дальше, минуя столб уличного фонаря, потом следующий и ещё один. Ноги окаменели, но Кост сумел через огромное усилие ущипнуть себя за шею, разодрав до крови кожу и оживиться. Жидкость прокатились за шею и засохла внутри. Ах как было хорошо, если эти двое просто были бы обычными прохожими, которых он встречает каждый день. На тот момент он был готов сразиться с миллионом врагов, лишь бы не приниматься за эту работу, лишь бы не отнимать ребёнка из рук матери, какая бы он не была. Воздух распирал и грел каждую жилу, грудь, все внутренности, особенно горло, которое было горячим, как великий вулкан в Мексике. Рывок из-за угла не остановил мандраж, но вырубил весь звук вокруг… . Куда уж там сравнивать сопротивление пьяной женщины средних лет и спортивного парня. Не слышно было ни скрипучих сапог на снегу, ни крик и даже деревянную рукоять, которая постепенно, элегантно уходила в острое, стальное продолжение. Оно в свою очередь с каждым толчком падало всё глубже в тепло и мир, который и без очком жил красным цветом.«Вдоль тёмно-синей шубы вон скатился груз семи тонов. Тон алого ручья внедрился с психом нехотя покинув тело, вены, он остался навсегда.»
Он видел в её глазах страх и бешеное возмущение. Видел и не хотел делать лишних действий, но руки сами двигались под такт скрипучей обуви и мигающей, синей лампочки на рядом стоящей машине.***
Трясущаяся рука, как растяпа, не аккуратно упиралась в лавку. Парень сумел удержаться на месте, следом запустив пальцы в свои густые волосы, воздвигая между ними преграду. — Похоже я убил её. — Эхом раздались эти слова в собственной голове и Кост не выдерживал такой напор непонятной ему силы. Сидел, осознавая то, что сделал. Тишина… . Долгое время он не слышал ответа, всё вокруг, даже музыку перебивали животные крики пьяной женщины, которой уже как четыре часа назад не суждено жить на этом свете. — Дэн! Ты в норме?! — он готов был поклясться, что на лице этого человека всё та же издевающаяся улыбка. Он не желал даже поворачиваться. Да, задание выполнено, ребёнок в их руках, мать мертва по причине того, что начала брыкаться и лезть с кулаками на обидчика. Ужас. Какой ценой Кост решил достичь своей цели. В следующее мгновение он почему-то увидел, как делит коробку пирожных с Одри, лёжа на кровати, в разгар дня, ведь никаких забот и не было. Это было в этот же день, скорее могло быть, если бы Дэни отказался от этой работы. Там, в этой короткой, но приятной картине они не беспокоились ни о чём, ведь это их законный выходной. Окно выдавливало последние лучи заходящего солнца, как лимон, лишается своих сил, чтобы подарить кислый, манящий вкус, который потом отдаёт сладкой ноткой. Кост проснулся. Он ненадолго улыбнулся, но тут же замялся и поморщился, будто вокруг осел воображаемый туман с влажными и бурлящими копьями пара. Потирая ладони друг о друга, Дэни ненадолго избавился от пота, что скопился на его шее и руках, он находился в тесном, тёплом и мокром пуховике, внутри запухшие руки и спина устали и хотят на волю в размашистый, прохладный порыв ветра, что гонял объёмную, массовую пустоту на улице. Сырость и маленький сквозняк подземного помещения, в котором он сидел, заставили лицо зажмуриться от ледяного ветерка. Голова приняла высокие частоты боли и раздражения, будто кожа на висках стала не нужна и он облил её кислотой, что проникала между клеток, напрямую в мозг. Ах. Плохо. Кост думал, что это плёвое дело, с решением которого он сможет выиграть своей девушке место в её будущем бизнесе. «Но какой ценой Кост? » — Пронеслась в голове фраза с проблесками хриплых, рычащих и рвущихся ноток, будто горло стёрлось и забилось кровью. Такое чувство, что стена за ним заговорила голосом настолько знакомым, что он пропускал мимо ушей тот монолог, который говорил ему человек, из-за которого собственно он и натворил такие дела. Благо монолог только начался. -… Я, сожалею, Кост. Сожалею, что тебе пришлось окунуться в мою профессию целиком. Но ты сам подписался на это. — Дэниел повернулся лицом к хранителю и ожидал того, чего он долго добивался. — Ты наверное даже не в курсе? За всеми нами следят. Да, «Дом» имеет столько корней, что за ними нужен глаз, да глаз. Кому, как не им контролировать наши действия. — Кому? — В недоумении спросил Дэни. — Хранители камней, будь тот ученик или мастер, бывают импульсивными, безответственными, глупыми и упрямыми. Из-за них у всех нас бывают проблемы и люди могут раскрыть наши личности и тайны общества «Дом». — Сначала Кост не понял, к чему это он ведёт. Вместо того, чтобы забрать свою награду, он выслушивал лекции, которых ему хватало от мастера Купера. — Ты такой же наивный и глупый… . — картина подвала исчезла в мутном дыму. «Почему я такой… такой… верю всем без разбора. Он был прав. Я наивный и глупый.» Дэниел, по прозвищу Маккей, проснулся в неестественном и туманном помещении. Всё, что он мог разглядеть — это старинная мебель, вроде: двух тумбочек с красивой резьбой и четырёх мягких стульев. Похоже был закат или рассвет, ведь из окна лилась воздушная, жёлтая пыль, которая слепила глаза. «Что это за место? Чувствую, что здесь тепло и веет добром. Знакомый интерьер. Мне кажется я знаю где » Возле окна спокойно, неторопливо курил сигарету пожилой мужчина, будто вглядываясь в окно он наблюдал, как ветерок несёт его юную жизнь прочь из этого места. Как несущееся небо и палящее солнце сговорились и затихли в завораживающем полотне, которое в скором времени исчезнет в мутной, колотой воронке. В стеклянной пепельнице был лишь один бычок. Пустая пачка валялась на подоконнике, отсвечивая высушенной бумагой из которой она была сотворена. От убивающей здесь тишины в голове сейчас одно гудение, будто холодильник посреди ночи включился. Всё было видно чётко, но сквозь мутные, бордовые очки. В этом помещении не последнюю роль играло солнце, которое устраивало бесконечные блики из-за которых всё это казалось сном. «Сколько же лет прошло. Плакать хочется. Я узнаю эту мебель. Эти стены. Эту пепельницу… » — Что ты натворил? — голос манил подойти ближе и ближе. Так Дэниел и поступил. Он с самого начала понял, в каком месте он находится. Подойдя ближе он увидел удивительную картину лета. За окном он узнал старую машину своего наставника, на которой выцветала серо-зелёная краска с засохшей грязью на крыльях. А также ровная и симметричная аллея, газон и ровный, белый забор. Рядом посажены клумбы с цветами. Всё было так идеально, о чём мог мечтать каждый американец. Теперь он понял, что сейчас закат. Всё таки он прожил здесь не один год и знал в какую сторону установлены окна. Но как он оказался здесь? Кост не хотел задавать этот вопрос самому себе. Он воспроизвёл у себя в голове вопрос, который ему задали минуты пять назад. Ответ появился мгновенно. — Я хотел, чтобы Одри не лишилась своей работы. Тоесть… я хотел… . — Дэни не смог быстро сформулировать оправдание и начал путать слова. Его собеседнику хватило минуты, чтобы понять мотив его поступка. — Ты хотел ребёнка? — лицо пенсионера было слегка пухлое, морщинистое и имело складки на скулах и возле глаз. По одним глазам было понятно, что Дэниел Кост был не доволен своим учеником. — Поторопился. Наделал проблем. Глупо. — Что глупого в том, чтобы хотеть семью? — посмел дерзнуть Кост младший. Старик грозно, но медленно повернулся к парню. — Какой же ты ещё маленький. Семья строится не на людских жертвах. — шипучий и уверенный голос внушал истину для Дэни. — Какая же это семья, если ты не прислушиваешься к Одри?! — Добил Кост старший. — Тебе не жалко эту женщину? Этого ребёнка? — Маккей вспомнил, как на него из темноты ночной улицы глядела пара жёлтых глаз маленькой девчушки, которая сидела рядом с трупом матери. Этот ужас нигде и никогда не забыть. В них было ясно всё отношение к нему и к этому миру, как её взгляды меняются и становятся темнее, чем самая режущая ночь. — Учитель? — Когда идёшь по головам других сложнее всего построить свою жизнь, зная какой ценой тебе это досталось. Ведь уничтожая чужие жизни, ты никогда не сможешь уснуть в облегчении и спокойствии. Берёшь на себя столько грехов и жалеешь, что стал таким. — Неужели я снова буду один. Одри… я… . — Пронеслось эхом, будто в комнате находились лишь стулья, на которых они сидели. Дэни замешкался, не зная, как сформулировать ту мысль, которую долго не мог понять. Он понял, что после всего, что произошло, Одри наврятли захочет быть с ним. — Пойми Саша (Дэни), этот мир полон агрессии и войн, которые устраивают хранители и люди ради обретения абсолютной власти и то, каким образом они достигают своих целей не сходит им с рук. За каждый поступок рано или поздно приходит расплата. Не бывает таких лёгких путей, через которые можно дотянуться до желаемой звезды. — Кост младший застыл в агонии собственных идей, медленно осознавая всю серьёзность своего поступка. — Тебе ещё предстоит узнать это. Когда-нибудь тебе ещё вернётся это зло и тогда у тебя будут совсем другие потребности. — О чём вы? — Ответь мне. Ты способен защитить свою девушку? Если нет, то каким образом ты будешь хранить спокойствие в своей семье? Каждый день оглядываясь и боясь? Разве это то, о чём ты мечтал? Дэниел долго думал над словами своего учителя но, как только он попытался спросить ещё один вопрос, его уже не было. Дэниел Кост Фарктон, исчез. На этот раз навсегда. В помещении остался лишь его шёпот: «Научись защищать то, что тебе дорого.» Кост обернулся, будто провожал эти предсмертные слова взглядом и увидел в начале коридора ужасную картину. На полу лежали три трупа: мать, отец и дочь. Эти люди были самим воплощением того будущего, через которое ему придется пройти. На кафеле лежала Одри, Дэни и их будущая дочь лет пяти. Над ними стояла фигура молодой девушки, которая держала в руках лезвие. Кост узнал это лицо, полное ненависти, эти жёлтые глаза. Он узнал эту девчушку, как в тот злополучный вечер.« — … Когда-нибудь тебе ещё вернётся это зло и тогда у тебя будут совсем другие потребности. — О чём вы? — Ответь мне. Ты способен защитить свою девушку? Если нет, то каким образом ты будешь хранить спокойствие в своей семье? »
«Ведь уничтожая чужие жизни, ты никогда не сможешь уснуть в облегчении и спокойствии. Берёшь на себя столько грехов и жалеешь, что стал таким.»
***
«Он вырубил его и пока Дэни спал в отключке, разговаривая со своим учителем, этот ублюдок. — Одри сжала кулаки до посинения и опустила голову. — Этот ублюдок заразил его СПИДом! Через шлюху или через иглу, я не знаю! Он не говорил мне… . Вот куда приводят мечты, Ларри. — пришла пауза, которая завершила рассказ Одри. Всё это время за углом сидел Габриэль, который слышал всё, от начала и до конца. »***
«Адриан. Когда я услышал эту историю я понял, что всё это время жил в самом жестоком для меня мире. Наша общая ошибка была в том, что мы являлись членами этой проклятой организации. Она не позволила бы мне или другим заводить детей. Каждая подобная мелочь отвлекает обоих хранителей и те понимают, что готовы жить только ради ребёнка, а не ради тех идеалов, которые им внедряли с самого детства. Ветвь под названием «Глаз» следила за всеми. Она ни за что не позволит хранителю ставить свою личную жизнь превыше работы, на которую никто из нас не подписывался. Нам не разрешено мечтать. Наша с матерью свадьба произошла тайно. О ней знают только мои друзья. Но позже каким-то образом о ней узнали и другие. В нашем кругу был крот… . »