***
Он никогда не интересовался новенькими, если только не считал их занимательными. Правила не столько притягивают взгляд, сколько исключения из них. Интригующая его Исами, занятные братья Файервуды и, разве что, добрая и ласковая Дженни. На этом его маленький мир заканчивался. С остальными приходилось встречаться только на испытаниях и на кухне: мисс Уолисс любила, когда вся «старая гвардия» собиралась вместе за одним столом хотя бы по праздникам. Иногда он думал, что Джейн любила только три вещи: такие вот посиделки, свою самодостаточность и дуру-Перо, которая вечно мотала ей нервы. — Она совершенно не ест, — напряжённо рассказывала девушка, ставя на стол миску с салатом. — Вообще, понимаешь? Только пьёт. — Спирт? — отшутился тогда, кажется, Джек. Джейн глянула на него из-под бровей и нахмурилась. — На диету, может, села, — пожала плечами Нат. — У девушек это вроде модно. Райан тогда смог только фыркнуть. Кто из них вообще может знать, что сейчас происходит за стенами дома. — Куда ей на диету, — пробормотала Дженни, наконец присаживаясь. — Она же и так, как Пёрышко. Все тогда посмеялись, а через месяц он услышал забористый мат Джека, оканчивавшийся на «где, мать твою, моё Перо?». Привязалось.***
Про новенькую почему-то начали говорить слишком часто. И почему-то даже захотелось взглянуть. Впрочем, хотеть долго не пришлось — это… Пёрышко вечно скакало по лестницам. Казалось, девчонка пашет то ли на две фракции сразу, то ли создаёт свою, третью. Куда ж ты, блять, несёшься. На второй месяц её пребывания в доме он заметил то, о чём говорила Уолисс. Девчонка была какой-то слишком худой, а при ближайшем рассмотрении оказалась ещё и чересчур бледной. И с просто отвратительным характером. Ровно через двенадцать дней и три часа её занесло на чердак, пока он пытался работать. Исами тогда валялась вторую неделю с простудой, подхваченной в саду — сдались ведь Дженни эти цветы — а Форс мог позволить себе пребывать в одиночестве. Редкое удовольствие, когда в одном доме помимо тебя живёт несколько десятков человек. В тот день она просто молча распахнула дверь, молча проследовала к стеллажам с книгами и молча же принялась в них рыться. — Тебя манерам не учили? — раздражённо бросил он, разворачиваясь на кресле. Почему-то думалось, что это Дженни. Или та же Исами. Обе они знали, что он терпеть не мог, когда за его спиной неожиданно появлялись. Обе знали, но благополучно забывали об этом из раза в раз. Он думал, что сейчас встретится со сбивчивыми извинениями, а встретился со слегка приподнятыми бровями и изучающим взглядом. — Извини, — голос хрипел, как от долгого молчания. Или от сигарет. — Извини? — слегка оторопело произнёс он, начиная закипать. — Девочка… Взяв с полки какую-то бумажку, девушка утвердительно кивнула самой себе и направилась к выходу. Дверь хлопнула, не забыв издать протяжный скрип петлями, заставивший Райана поморщится. Тем же вечером он высказал Дженни о её «подружке» всё, что думает. А на простой вопрос ответа так и не нашёл. — Да что тебя в ней раздражает? — взорвалась девушка, заставив мужчину впасть в ступор. И правда, что? — Шея, — буркнул он первое, что пришло в голову, и направился к двери. — Худая слишком. А на ужине — по левую руку от Дженни — он увидел её Пёрышко. С коротко стриженными волосами и нахально на него смотрящую.***
Все звали её Пером. Не только из-за того, наверное, что была так же остро заточена, а потому, что была едва ли больше ребёнка. Низкая, худая — настолько, что рёбра торчали — с теперь уже короткими, но всё так же спутанными волосами, она скорее вызывала у Райана жалость, чем раздражение. И всё туда же. В Подполье. Дела у фракции в то время шли не очень. И Райан даже уже как-то свыкся с мыслью о том, что теперь чаще бывает в Подполье, нежели в Последователях. Тот хрупкий баланс, который он всё стремился сохранить, казалось, летел к чертям. Форс никогда не принадлежал ни к одной из фракций, и никогда не вступил бы ни в одну, но… …почему-то всё чаще и чаще заменял Джека, пропадавшего в своей комнате с каким-то новым изобретением. И происходило это совсем не потому, что ему было занятно лишний раз взглянуть на их общее Пёрышко. Совсем не потому. Абсолютно. — И где, блять, на этот раз моё Перо?***
Все звали её Пером. И потому, что была так же остро заточена, и потому, что была едва ли больше ребёнка. Низкая, худая — настолько, что рёбра торчали — с короткими растрёпанными волосами. Она вызывала у Райана уважение. Такие готовы были и на гранату кинуться, и автомат в руки взять. А он впервые на своей памяти не хотел, чтобы кто-то в доме погиб. И дело было не в ней, конечно. Абсолютно не в ней. Может быть, только в её шее и тихом «прорвёмся». Когда начали пропадать люди, нервы сдавали у всех. Часто можно было встретить на кухне плачущую Дженни, часто Ланс сновал туда-сюда, мешаясь под ногами. Постоянно куда-то исчезала Алиса. В одну из ночей он просунулся от выстрелов. И почему-то ему подумалось, что это конец. Первой мыслью было самоуничтожиться. Второй — посмотреть в окно. — Ты что, чёрт тебя дери, делаешь? — проорал он, распахнув раму. Она стояла, освещённая единственным фонарём, во внутренней дворике, с ружьём, плотно упёршимся ей в плечо прикладом, и методично стреляла куда-то вверх. Слышались только выстрелы, эхо от них и методичные шлепки об землю. Будто что-то падало. Она что-то ответила, но из-за очередного выстрела слова утонули в гвалте птиц. Послышался истеричный смешок. Райан пытался найти наощупь хоть какую-то одежду. Ночи в это время года выдались особенно холодными, а застудить себе что-нибудь совершенно не хотелось. Почему-то он был уверен, что эта психованная не выстрелит. Не в него.***
Все звали её Пером, а Райан — по имени. Потому что простое, мягкое «Перо» не описывало её достаточно чётко. Не настолько чётко, как он бы того хотел. На Рождество Форс понял, что, кажется, их отношения едва ли было можно назвать правильными, когда она пришла ночью к нему с чётким «я не хочу быть одна», просто отогнула край одеяла и прижалась к нему, тихо вздохнув. Он с трудом вспомнил, что их Перо попало в дом под самое Рождество. Джек тогда ещё шутил, что это их маленький уголёк, который прислал заместо подарка Санта. В ту ночь он впервые спал без кошмаров, а наутро оба старательно делали вид, что ничего не произошло. Ровно через одиннадцать дней она пришла к нему опять. На этот раз молча. Через пятнадцать дней после Рождества она курила на его подоконнике, свесив ноги вниз, и рассказывала ему о том, что Кукловод о ней заботится. — Кажется, он просто хочет, чтобы я самоубилась, — довольно заключила она, стуча пальцами по пачке Winston. Через двадцать три дня после Рождества она так же молча перенесла к нему свою подушку, сказав, что устала просыпаться на простынях. И почему-то у него впервые не хватило сил возразить. В первых числах февраля она призналась ему, что постоянно хочет от такой жизни то ли пристрелить кого-то, то ли пристрелиться. В первых числах февраля он снова назвал её дурой, легко мазнул по губам и толкнул на подушку. — Вытерпишь. Ты что, герань тепличная? Она тогда тихо рассмеялась и с какой-то толикой удовлетворения кивнула. — Найди мне горшок. На следующее утро его Перо осторожно потянуло за рукав рубашки и медленно, словно нехотя, попросило быть осторожным. — Когда я говорила, что Кукловод обо мне заботится, я имела в виду именно это.***
Когда она умерла, её всё ещё звали Пером. Дженни не плакала. Она просто отказывалась выходить из комнаты и молчала. Казалось, что с ней замолчал весь дом. Даже непробиваемый Билл, которого что его Перо, что Файрвуд-младший почему-то, смеясь, называли отцом, зашёл к нему, поставил на тумбу свою флягу, с которой не расставался ещё на его памяти ни разу, и так же тихо вышел. Джек прекратил собственное затворничество, отодвинул создание чего-то, что абсолютноточноиначеибытьнеможет сможет открыть окаянную дверь, и Райан перестал спускаться в подвал. Не хотелось лишний раз видеть лица тех, кто по какой-то причине продолжает дышать. И в этот момент не хотелось ни то чтобы бороться. Не хотелось жить. Его постель всё ещё пахла сигаретами и полынью, её подушка всё ещё лежала с правой стороны, а над изголовьем висел ловец снов, который она подарила ему второго января тысяча девятьсот девяносто девятого года. Единственное, на что хватило его сил — запереть её комнату и устало попросить Джека заделать дверь кирпичом. Он не хотел, чтобы кто-то новый селился в этой пронизанной светом комнате с круглым окном. На сороковой день после её похорон он смог подняться на чердак. На полу всё ещё лежала оставленная ею книга, а кипы бумаг, сброшенные со стола в секундном порыве, теперь покрылись пылью и неприятно хрустели под ногами. Конверт на столе не смог заставить даже нахмуриться. Райан знал, что он напишет. Знал, и всё же не хотел получать хоть какое-то послание. Но всё же, в глубине души, надеялся хотя бы на объяснение. На ободрение. Хоть на что-то. «Попробуешь ещё раз?» Впервые за столь долгое время то уважение, что он питал к мужчине, величавшему себя Кукловодом, отчаянно пошатнулось. Знаешь, иногда от такой жизни мне хочется то ли застрелить кого, то ли застрелиться. Знаю.***
Известие о новенькой застало его за работой, когда Исами поскреблась — иначе и не скажешь — в дверь чердака, не в силах переступить через порог. — Дженни хочет, чтобы ты познакомился с ней. — Дохуя хочет, — лениво отозвался Форс, попыхивая трубкой. — Но на ужин ты явишься, — припечатала женщина. Она помедлила перед порогом всего секунду, после чего — впервые за несколько месяцев — перешагнула его, в мгновение оказавшись за спиной старого друга и вцепившись в его плечо. — Райан, тебя ждут на… — Я не хочу, — зло отозвался он, судорожно пытаясь поймать выскользнувший из его руки карандаш; когда грифель звучно ударился о деревянный пол, мужчина смачно выругался и движением плеча стряхнул тонкую женскую руку. — Я не буду спускаться знакомиться с новыми подопытными этого психопата, я не хочу видеть новую девушку в этом доме, и я не хочу… — Никто не заставляет тебя видеть в этой девушке неё. Мужчина замолк на полуслове и медленно выпрямился. Они молчали с минуту, пока Форс не встал со своего места и молча не направился к двери.***
— А я опять зашиваюсь с фракцией, — улыбнулся Файервуд-младший. — Передам тебе то, что было на собрание, через Перо и… — Как её там зовут? — медленно и безразлично протянул Райан, попыхивая трубкой. — Ирэн, кажется? Парень медленно кивнул, пытаясь что-то сказать. — Значит, буду ждать Ирэн, — пожал плечами мужчина, выпуская кольца дыма. — Но, Джек… Перо у нас была одна. Файервуд коротко кивнул и поспешил уйти. В тот момент он даже затруднялся сказать, что его напрягает больше: чердак своей мрачностью или же до ужаса спокойный Райан. Форс проводил парня безразличным взглядом и снова затянулся. Худая жилистая рука протянулась к голове, поправляя волосы, отчего кожа на запястье обнажилась, открывая глазам на несколько секунд подобие браслета из то ли тёмно-коричневых, то ли чёрных странных тонких нитей. Дым медленно двинулся к потолку. Перо была только одна.