В жизни так бывает...

— Что-то спать хочется... — показательно зевнул, пытаясь встать с колен альфы. — Ты тут еще долго? — мило спрашивал Чимин, отходя, как можно дальше. — Часа на 2. — пробубнил Мин, одаряя свой пах сожалеющим взглядом. — Чего, блять? — эмоционально вскрикнул омега. — Ты говорил, что тебе только документы забрать. — Планы поменялись, потому что кое-кто очень много матерится. Пока не выбью из тебя все поганые слова, не выйдешь отсюда. — угрожающе шепелявил Юнги, направляясь к истинному, по пути ослабляя галстук. — Юнги, ты чего? — Пак стал отступать назад. — Юнги, БЛЯТЬ, ты чего?! Отойди! — кричал Чимин, забежав за стол, дабы расстояние между ними увеличилось. — 18... — Что? 18?! Юнги~я, пощади~. — умолял омежка, ходя вокруг стола напротив альфы. — Юнги, не смей! Застегни рубашку! Юнги, блять! — 19... — Какие, нахуй, 19? — 20. — Мин настиг Чимина, схватив того за запястье, когда тот пытался убежать к выходу. — Двадцать грязных слов вылетело с твоих уст. — Так ты это считал? Тебе делать нех... нечего? — А теперь повеселимся. — ухмыльнулся альфа, закрывая дверь на замок, заранее выключив свет. — Юнги? Тут темно~, включи свет. Я ничего не вижу. — Сюда иди. — грубо приказал Мин, включив настольную лампу. — Я жду. — развалился он на кресле. — Юн~и, ты чего такой злой? Отвези меня домой, я спать хочу~. — мямлил Чимин, что стоял около двери, пронзая альфу взглядом. — Чимин, иди сюда. Быстро. Маленькими шажками, аккуратно, будто боясь наступить на коровью лепеху или мину, Пак зашагал к истинному. — Юнги~я, ты чего? Я обещаю, что больше не буду материться. — Я знаю. Облокотись на стол руками, задом ко мне. Чимин понял, что бежать уже некуда и он сам виноват. Матерился, возбудил альфу и хотел свалить. Нехорошее это дело. Выполнив просьбу истинного, горькая слеза вины упала на стол точно так же, как и его ремень, который был сорван альфой. — Ремень или рука? — спрашивал Мин, стягивая обтягивающие джинсы с круглой попы Пака. — Р-рука. — Чимин не особо понимал, что выбирает, точнее зачем, но факт в том, то что рука в разы мягче ремня, заставил выбрать более безобидное. — Ну тогда считай вслух, выбрасывая из головы каждое матерное слово. И не реви. — Я не реву. — Вот и не реви. — спокойствие альфы поражало Чимина, что в душе орал: «ЧТО ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ? НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НЕ ЖАЛКО СВОЕГО ОМЕЖКУ?!» — Жалко. — ответил Юнги, словно читая мысли Пака. — Но наказать тебя надо. — поставил перед фактом, со всей силой ударяя Чимина ладошкой по упругой половинке. — Считай. — Ай, блять! Садист!! — заверещал омега, проливая слезы. — УБИВА... — Не ори, они все равно не посмеют зайти в мой кабинет. — прошипел альфа, снова ударяя. — Считай и запомни: каждое матерное слово прибавляет количество ударов. — Дв-ва... — ровно столько же капель кристальных слез разбилось об поверхность стола. — Молодец. Пять ударов, что прошибли Пака насквозь. Больно. Десять. Чимин не чувствует боли. Не чувствует вообще ничего. Крепкая рука альфы упирается на макушку омеги, что прижата к столу, после попыток вырваться на третьем ударе. Естественная смазка сочится из дырочки, что сжимается от боли при каждом ударе. Пах Юнги обтирается об бедро Чимина, а младший ревет. Молча, тихо всхлипывая. Только после 15-ого удара Мин заметил, что со стороны омеги не следует каких-либо движений. Отодрав свои руки от манящей попки, альфа разворачивает истинного, укладывая того на спину, наблюдая опухшее красное лицо. Глаза закрыты, но это не мешает слезам литься с новой силой, чувствуя на себе прикосновения Юнги. Короткие пальчики нервно дрожат, как и нижняя посиневшая губа. Мятая рубашка, что намокла около шеи, впитывая скатывающиеся слезы, лужица которых все еще блестит на столе от приглушенного света. «УПС. ОШИБКА. ОШИБКА. ОШИБКА.» — лишь выдает мозг Мина, все еще смотрящего на бедного истинного. — Я... я не хотел. Чимин? — шепчет хриплым голосом альфа. — ... — в ответ лишь усилившийся напор слез, из-за чего омега стал трястись в истерике, захлебываясь слезами. — Чимин~и... — От-отпусти! — заорал пуще прежнего Пак, ударив Юнги ногой, из-за чего тот отлетел в стену, скатившись по ней. — Не под-подход-ди ко мне! — словно карборановая кислота, слова льются на альфу. Чимин продолжает реветь, застегивая штаны, одаряя истинного разочаровавшимся взглядом. — Садист... — лишь шепчет омега в сторону все еще сидевшего на полу альфы, что смотрит жалостливым взглядом на ревущего истинного...

***

Два часа ночи... Омега бежит, куда глаза глядят, не смотря на дорогу. Ноги ноют, зад жжёт, слезы льются, затуманивая взор на окружающий мир, из-за чего Чимин чуть не попал под одинокую машину на трассе. Пак не знает где он, что это за двор. Ему совершенно плевать на это. Он разочаровался в своем альфе. Как? Как тот мог так издеваться над ним? Бить то зачем? — Парень, ты чего? — шепчет бабушка, что вышла покормить котов, которые орали у нее под окном. — С тобой все хорошо? На тебе лица нет. — Я... д-да, х-х-хорошо. — Оно и видно. Вставай, пойдем ко мне. На улице прохладно, согреешься хотя бы. Успокоишься.