Ты помнишь?

      Ты помнишь? Тот пламенеющий закат и звук ветра…ты действительно забыл? Кругом…было одно золото…       Наша мать, Катерина. Ты ведь помнишь ее. Прекрасная женщина, что растила нас, как родных детей. Как заботилась о тебе и мне. Наша мама, что нарекла своих детей Мана Д. Кемпбелл и Неа Д. Кемпбелл.       Мы были похожи как две капли воды. Я и ты. Неа и Мана. Росли вдвоём, как братья-близнецы. Мы росли и играли вместе, на том золотом поле. Ты помнишь?       Помнишь, как ты заболел и не хотел просыпаться. Беннет и остальные ребята только об этом и говорили. Что ты больше не проснешься. Я боялся, честно. Боялся, что ты оставишь меня. Оставишь одного. Ты был мне дорог. Ты и сейчас мне очень дорог.       Но тогда.       Пролетел месяц, я как и мать не отходил от твоей кровати. Все верил, что однажды, ты проснешься и снова улыбнешься мне. Такой яркой, тёплой улыбкой. Но лучше тебе не становилось. Мама все больше уставала, проводя время с тобой. Мне от этого становилось больнее.       Признаюсь, я стал думать о плохих вещах, перестал думать и верить, что ты когда-нибудь сможешь проснуться от этого сладкого, дурманного, скованного тебя сна. Что мы никогда больше не сможем бегать по золотому полю, держась за ручки и смеяться. Быть снова счастливыми. Ты был моим лучом света всегда. Ты всегда поддерживал и заботился обо мне. Мы были как единое целое. Всегда вместе. И если ты не очнёшься, я уйду вслед за тобой, в тот сон, что покорил тебя. Ведь без тебя, я не знаю как жить. Без тебя, я как будто умру, потеряв себя. Потеряв все, что мне дорого. Если ты уйдёшь, я точно уйду за тобой следом.       Тот день был таким же. Пламенеющий закат и звук ветра, а кругом было одно золото, переливающее свои кромки верхушек с лучами угасающего солнца пшеницы. — И о чем рассказывает ветер? – голос матери, раздался неожиданно.       Он был мягким и тёплым. А ее улыбка доброй и милой, как и всегда. Она никогда не злилась и не ругалась. Она всегда улыбалась. Я ни никогда не видел печали на ее прекрасном лице, она всегда старалась улыбаться. — В смысле? — Похоже, будто ты общаешься с ним…с ветром.       А еще мама была очень странной. Смотря на нее с ветки дерева, куда я забрался наблюдая за закатом и таким чудесным видом. Я не понимал, как такая прекрасная женщина может быть странной. Но наверное, мама права, и все члены семьи Кемпбелл имеют эту странность.       Именно тогда я готов был сдаться, в тот день, когда прошел ровно месяц. Ты не просыпался. Я уже перестал верить. А глаза мамы были такими уставшими. Она все это время не отходила от тебя. Но именно тогда я не ожидал этого. — Неужели Мана… – я не слышал свой голос, я не хотел говорить, не хотел, что бы это случилось. — НЕА!       Твой звонкий голос раздался как гром среди ясного неба. Я не верующими глазами смотрел на радостного тебя и маму. Мои глаза тут же налились слезами, которые я не смог сдержать. — Ты очнулся, Мана…       Ты помнишь? Я тогда чуть не свалился с дерева. Я плакал. Плакал от радости, что ты снова со мной. Что мы снова будем вместе. Я не отпускал тебя все это время. Не мог уснуть без тебя, но тогда ты пришел сам и лег ко мне. Я сначала удивился, но ты сказал, что тоже не можешь уснуть и обнял меня. Я не был тогда против, я был даже счастлив. За этот месяц, я впервые был счастлив и смог выспаться прижимаясь к тебе во сне, чувствуя с тобой на сколько я беспомощен и зависим от тебя. Да, я зависим. Зависим тобой и только тобой. Это какая-то болезнь, от которой нельзя вылечиться, от которой нет лекарства, так я думал.       Ты помнишь? Как вместе мы росли и наши игры становились только детской забавой. Как наши интересы стал мир. Мы взрослели. Учились вместе. А после того раза, мы стали спать на одной кровати. Твоих вещей в моей комнате становилось больше, пока мама полностью не переселила тебя ко мне. —"Это было странно." — Все время звучало у меня в голове. Но я всегда это игнорировал.       Ты помнишь? Мы создали с тобой собственный язык. Ты так радовался этому. А мама все никак не понимала этих закорючек. Нам было весело.       Ты помнишь? На наше день рождение, 15-ти летние. Я тогда не знал, что подарить тебе. Обычно я дарил тебе какую-нибудь безделушку или игрушку. Ты же мне всегда дарил какую-нибудь книгу или рисунок. Ты красиво рисовал. Твои рисунки все время весели на стене и радовали мой взор на них. Но на этот раз я хотел сделать тебе особенный подарок.       После празднества, под самый вечер, я отвел тебя на балкон. Первые звезды на синем небе красиво горели, а в дали как пожар, садилось солнце за горизонт. Мы повзрослели, но даже так, мы оставались вместе. И я хочу всегда следовать за тобой. Твои слова: « Не останавливался, продолжай идти…», – засели так глубоко внутри, в самом сердце. Ты помнишь? — Мана, позволь мне быть всегда с тобой? Я хочу и дальше следовать за тобой… — Неа… — Подожди, я знаю, это звучит глупо и все такое, но я и правда хочу остаться с тобой. Ведь не стань тебя, я…       Я не выдержал и заплакал. Мне было так грустно и больно говорить об этом, но я хотел, чтобы ты знал, как сильно ты мне нужен. — Неа, давай пройдём этот путь вместе! Я хочу пройти его с тобой.       Ты обнял меня. А твои слова как свет, пролил в моем тёмном сознании. Я был счастлив услышать эти слова. Я обнял тебя в ответ. Сколько мы так простояли я не помню. Но я был опьянен тобой. Именно тогда я понял, как сильно я люблю тебя. Мы стояли на балконе и молчали. Слова нам были не нужны, мы всегда прекрасно понимали друг друга без слов. Нежное касание губ к твоим. Неуклюжий ответ. Я знаю, мы не умеем целоваться. Но даже так, мы не могли отступить. Стояли и целовались до самой полуночи. Нам было все равно на оставленных гостей в зале, на подарки от семьи. Она у нас именно тогда стала большой, это радует. Но сейчас было нам не до этого. Мы были пьяны друг другом. Когда мы успели переместиться в спальню, я не помню. Страсть и желание орудовало нами. Ты опрокинул меня на кровать не отрываясь от моих губ. Твои нежные касания, обжигали кожу и разогревали, создавая внутренний огонь. Когда мы остались без одежды, ты целовал меня везде, я помню, каждое прикосновение твоих губ и рук к моей коже. Мне ни когда не было так хорошо. В ту ночь мы дарили друг другу себя. Мы стали ближе. Мы оба хотели этого, чувствовать, обладать, слиться, быть ближе.       Ты помнишь? Мы все время были вместе. Поклялись друг другу, тогда, на балконе.       Та девчонка Роад. Она такая забавная и милая. Все время крутилась рядом с нами, когда у нас появилась семья. Семья Ноя. Странная семья, но мне ли жаловаться? Тогда ты должен был стать главой семьи. Я был рад за тебя, хоть ты еще и юн как и я. Мы оба не знали что делать. И мы учились. Старались вместе.       Шло время. Я начал замечать, что ты стал отдаляться от меня. Стал странно себя вести. Что-то скрывать. У нас с тобой никогда не было секретов. Я стал переживать. — Мана, скажи мне, что с тобой?       Но ты как всегда молчал. Тогда я перестал тебя понимать. Мы начали отдаляться друг от друга. Мне становилось страшно. Мана почему ты мне ничего не говоришь? Я ведь хочу помочь. Но ты как всегда молчишь и улыбаешься мне. Я заметил, ты начал избегать зеркала. Почему? Что происходит? Я хотел помочь.       Но когда я понял, было поздно.       Мана, неужели, ты сходишь с ума? Ты стал забывать очевидные вещи. Стал бредить и говорить не понятные слова. Я так хотел тебе помочь. Но я знал, что уже слишком поздно. Ты стал Тысячелетним Графом.       Ты убил нашу маму, я видел, я был там. Тогда мне и вправду, стало очень страшно. Страшно за тебя. Ведь, что еще приготовила нам судьба? Ты плакал над телом матери. Не надо Мана. Катерина ни когда не была нашей матерью. Не стоит лить слез, это не твоя вина.       Мана, почему это происходит именно с нами? Я знаю, тебе уже не помочь. Но я все равно не сдамся. Я сделаю все ради нас, ради нашего будущего. Я знаю кто мы. Но знаешь ли об этом ты?       Мне больно, осознавать и смотреть кем ты стал. Послушной марионеткой Тысячелетнего. Мана, ты стал забывать меня. Почему? Ведь я это ты. А ты это я. Мы всегда любили друг друга. И были вместе. Так почему сейчас, ты смотришь на меня и не узнаешь?!       Прости меня, Мана. Я должен был это сделать. Прости меня. Я предал семью. Я убил их всех. Но я знаю в следующем поколении они переродятся. Я должен был это сделать. Я ведь делаю это для тебя, Мана. Только ради тебя. Чтобы убить тебя, и самому стать Тысячелетним Графом и освободить тебя от этого тяжкого бремя. Ведь ты и я. Мана и Неа. И есть Тысячелетний Граф. Мы с тобой одно и тоже. Я больше не могу видеть как ты страдаешь. Я освобожу тебя. Мана, прости меня.       Ты помнишь? Тот пламенеющий закат и звук ветра, а кругом, одно золото? Ты помнишь, ту песнь что пели мы когда-то? Ты помнишь, то беззаботное детство? Ты помнишь, меня? *** — НЕА!       Держа, прижимая к себе безжизненное тело, он плакал. Плакал горькими слезами утраты, держа в руках тело своего любимого брата, брата которого он убил. Убил своими руками.