Предлагаемые обстоятельства

*** Закрыв глаза, я вслушивался в приглушённый гул турбин. Иногда я его не замечаю, как не замечаю тиканье часов, но иногда, как, например, сейчас, он заполняет всё моё сознание; я погружаюсь в себя и ни о чём не думаю. Должно быть, моя душа уже была на верхних этажах какой-нибудь буддистской нирваны, когда рядом со мной кто-то надсадно раскашлялся. Я приоткрыл глаза и сразу же перехватил извиняющийся взгляд Френка, который наверняка подумал, что разбудил меня. Он уже давно мучился классическим кашлем курильщика, но мои уговоры, чтобы он бросил - всегда были тщетны. Я вздохнул, глянул в иллюминатор и подвигал затёкшими плечами. Интересно, который час? И когда мы уже наконец... - Уважаемые пассажиры, наш самолёт готовится совершить посадку, просьба пристегнуть ремни. Наконец-то. *** Френк буравил меня взглядом и сопел, как баржа на буксире. Руки сложены на груди, брови насуплены, ни дать ни взять Наполеон. И я уже заранее знаю, что он намеревается сказать. - Джуд, ты полный идиот, ты знаешь об этом? Я равнодушно разглядываю пузырьки в стакане с минералкой. - Да мне плевать, Френк. И ничего я не знаю. Я подавил зевок, отпил из стакана, и унылым голосом сказал: - Френк, сколько лет ты меня знаешь, сколько лет мы работаем вместе, а ты так и не можешь различать случаи, когда я ломаюсь для вида, а когда я серьёзен. Так вот сейчас... Френк навис надо мной как гора и выпалил: - Сейчас как раз первый случай! Я обворожительно улыбнулся. - Бинго. Всё, расслабься. И выкладывай всё, как есть. Френк тупо смотрел на меня секунд пять, потом оттянул пальцем душивший его воротничок рубашки, закурил и пробормотал: - Ты меня в могилу сведёшь. В общем, слушай. Это отличный проект. Я бы даже сказал - шикарный проект, в котором тебе надо обязательно принять участие. - Ты это уже говорил. Давай подробности. В чём шик? - Ну... не мне тебе объяснять, что международные проекты это всегда выигрыш, в прокате такие ленты обречены на успех, потому что жители каждой страны, принявшей участие в съёмках обязательно повалят в кинотеатры, чтобы поглядеть насколько их актёры круче, чем зарубежные. Это как... ммм... спортивный матч. Я скептически приподнял бровь. - М-мдэ? Френк меня проигнорировал и вдохновенно шпарил дальше. - Да и вообще! Ладно бы это было что-то экспериментальное, но это будет касса, я тебе гарантирую! Вот-вот. Я вздохнул. Опять блокбастер. Вообще-то это мне порядком надоело. Френк как охотничий пёс сразу почуял, что моё настроение вильнуло вниз и вскинул руку, призывая к особому вниманию. - Но! Но, в то же время - это не боевик, не экшн, не комедия для поп-корна, нет! Отличный сюжет, прекрасный сценарий, драма, выкручивающая душу, все плачут, все рыдают, все бегут в кино и покупают диски, чтобы посмотреть, как наш талант, наша британская гордость, наш гениальный актёр, а точнее, герой, которого он играет, преодолевает все препятствия, находит свою любовь, ну, или что там будет в сценарии. - Я сейчас захлебнусь в твоей лести. - Джуд, заткнись и слушай. - Угу. - На чём я там?.. А, ага. Ну вот. Роль, правда, не главная, по правде говоря - даже не большая, но ты сам недавно говорил, что хотел бы второй план, так что - вот, пожалуйста, как по заказу. Не понимаю, зачем ты начал отказываться, толком даже не разобравшись, что я тебе предлагаю. - Честно? - Само собой. - Не охота никуда ехать. Тем более в Россию. Сейчас ноябрь и в Москве, сто процентов, морозильник. И вообще, неизвестно, на сколько всё это затянется. Кроме того… Френк, ты уж извини… но если тебе захотелось вспомнить молодость и вновь наведаться на историческую родину… то зачем туда тащить меня? Аргумент был железным. Я был почти уверен, что он так загорелся этой идеей потому, что сам имел русские корни, его бабушка была русской, эмигрировавшей в своё время в Англию, и поэтому он относился к русскому искусству с особым пиететом. Он закатил глаза, словно услышал большую глупость и, размахивая во все стороны руками, стал мне говорить: - Никакой не морозильник, я вчера смотрел прогноз, там ноль и снега даже нет в проекте. Это - раз. Насчёт родины… я там был сравнительно недавно, года не прошло, и если ты считаешь, что я тебе советую это от скуки, то ты крупно ошибаешься, дружище. Это - два. Вообще, пора бы уже понять, что я не шучу такими вещами. Кино - это… - Кино - это кино, да, я помню. Но всё равно я пока не очень понимаю, чем это тебя всё привлекает, кроме ностальгии. И зачем это мне. - Я вот тоже тебя не понимаю. Ведь твой контракт со студией закончен, ты сейчас свободен, как ветер, можешь делать всё, что пожелаешь, и никто тебе не указ. - Кроме тебя, - усмехнулся я. - Я - другое дело! - самодовольно изрёк Френк и победоносно вдавил окурок в пепельницу. - Ну что? Ты согласен? - Не знаю. Прочитаю сценарий - точно скажу. - Сценарий - нет слов. Тебе понравится. - Посмотрим, посмотрим. Но я уже был почти уверен, что так оно и будет, потому что за всё то время, что мы работаем с Френком вместе - он ни разу меня не подводил. *** Сценарий я прочитал за один вечер. Да, это был отличный сценарий, что и говорить. Только Френк забыл упомянуть, что он написан по книге одной русской писательницы, и за сюжет надо благодарить не сценаристов, а её. * Но и они потрудились на славу. Вышло не тривиально, не пошло, не банально. В меру грустно (но лично я рыдать бы не стал), в меру философично (без притянутой за уши высокопарной морали), вообщем вполне достойно скорейшего экранизирования хорошим режиссером. Может, подобные истории экранизировались и раньше, но всё уже когда-то где-то было. Это не важно, важно другое. Меня зацепило. Френка зацепило (впрочем, это не очень удивительно). И многих ещё зацепит, это уж наверняка. Назывался он "Рояль", и был он двухсерийным. Это была история одной семьи в рамках нескольких десятилетий. Семьи из четырёх человек: отца, матери и двух дочерей. В первой серии говорится о том времени, когда девочки были ещё маленькими. Семья недавно перебралась из Риги в Москву, насовсем. Отец - Александр Николаевич Стратонов, научный работник, мать, Марина - домохозяйка. Есть ещё мать отца, властная женщина, обожающая сына. На дворе - конец пятидесятых, все женщины ходят в лёгких цветных платьях, Гагарин ещё рядовой лётчик-испытатель, железный занавес непроницаем и т.д. Но всё это не очень касается данной семьи, дом Стратоновых - это автономная республика, а точнее, монархия, глава которой, конечно, отец. Повествование ведётся от лица старшей дочери, Гели, она описывает до поры до времени идеальный мир, в котором отец - уважаемый в городе человек, все с ним считаются и прислушиваются к нему. Он необыкновенно умён, красив, властен, сложен, честолюбив, талантлив. Мать же является его тенью, живёт ради него и дочерей. Каждую неделю к ним приходят на обед ученики отца. Двое молодых людей, Альберт и Гоша, и двое девушек, Наташа и Цилда. Одна из них, Наташа - тихая серая мышка, пустое место, размазня. Вторая, Цилда, добродушная, исполнительная, не очень одарённая, мечтающая выйти за муж за Гошу, который тоже, под стать ей, звёзд с неба не хватает. А Альберт (его-то мне, предположительно, и предстояло сыграть) пользовался всецелым покровительством этого отца семейства, потому что боготворил его, считал гением и мастером своего дела, кроме того - честнейшим человеком и старался на него в этом походить. Они общались на равных, потому что понимали друг друга как никто, оба были ревностными служителями науки. Во время этих обедов каждый персонаж проявляет себя как можно ярче. Отец - царит и властвует, мать готова услужить, ученики внимают, дочери послушны. И где-то между всем этим в доме появляется рояль, который покупается по объявлению. Девочки учатся играть на нём и поют на два голоса. Идиллия, все счастливы. Но, мало по малу, на горизонте появляются тучи. Самый одарённый из учеников, (мой персонаж) начинает странно себя вести, избегает появляться на обедах, а когда появляется ведёт себя очень непонятно, стараясь не смотреть ни на кого, особенно на своего учителя и старается скорее уйти. Наташа, тихоня-лаборантка, напротив, становится непонятно весела и загадочна. Стратонов старается вести себя как обычно, но и его выдаёт некая виноватость. Тут уж каждому понятно, что тут что-то не так. Кончается всё сценой отъезда отца. Оказывается, что у него уже давно роман с этой Наташей, а Альберт когда-то их застукал в институте, но не мог ничего никому сказать. Марина настолько теряется от открывшейся внезапно правды, что становится словно приведение и делает вид, что это её не касается. Геля пытается взять себя в руки. Младшая же дочь, Тая, наглоталась таблеток и чуть не умерла. Конец первой серии. Действие второй серии разворачивается спустя двенадцать лет. Дочери выросли, но пока всё ещё живут вместе с матерью. Рассказ ведётся теперь от лица Таи. Время всё поменяло и перетасовало и вышло так, что она оказалась среди них троих единственной сильной личностью (видимо, характером пошла в отца). Марина преподаёт в институте литературу, она постарела, но осталась такой же неприспособленной к жизни, наивной и слабой, во всём надеющуюся на Таю, которая решает все проблемы и не боится трудностей. Геля, как и мать, тоже витает в облаках, до сих пор играет на рояле и поёт, поёт, поёт. Всё это перемежается мизансценами из прошлого: молодой, подающий надежды учёный Саша Стратонов ухаживает за Мариной, самой красивой девушкой в институте и делает ей предложение, их планы на будущее, надежды, мечты; разговор Марины с Альбертом, во время которого становится понятно, что он неравнодушен к ней, но никогда не осмелится этого показать, и она этого не видит, она не умеет читать между строк, ну, и так далее. В сценарии не было логического финала, как такового, можно сказать, что он практически обрывался на полуслове, но именно в этой недосказанности и была вся суть, потому что - чем можно закончить историю жизни семьи? Ведь эта история никогда не закончится, дочери выйдут замуж, и начнутся новые истории, у каждой своя. И всё-таки что-то кажется несправедливым, когда никто не виноват, но всем неловко. В голову сразу лезут мысли на тему фатальности и предопределённости нашей судьбы, каждый день делая выбор мы не можем предположить, чем все это для нас закончится, но... мы не можем его не делать, потому что жизнь - это движение вперёд без определенного смысла, движение из пункта А в пункт Б и нет времени что бы оглянуться, остановиться, отдохнуть, мы бежим, а время утекает сквозь пальцы, как вода. Неизменными остаются только вещи. Рояль был главной частью декораций, в которых разворачивалась драма этого дома; всё вертится как будто вокруг него, хотя, казалось бы - что в нём особенного - обычная вещь, каких много… Может быть дело в том, что он был не совсем обычен… но я не хочу сейчас отвлекаться на подробности. *** Спустя некоторое время я позвонил Френку и сказал, что согласен. Он был, конечно, доволен, при удачном ходе дела проект сулил мне, а, следовательно, и ему не малый гонорар. Но я знаю, что дело было не только в деньгах. Френк порой вёл себя так, словно я дорогая породистая лошадь, а он мой владелец. Он хотел, что бы я постоянно выигрывал, что бы обо мне постоянно говорили, а некоторые кинокорифеи между собой переговаривались: "Смотрите-ка, мы ведь просчитались, а Френк не прогадал, и как ему это удаётся?" Такой уж он был человек. Да и вообще, мою версию, что он впал в ностальгию, и поэтому вцепился в этот проект чуть ли не зубами не стоило отметать полностью. *** Как и ожидалось, съёмки начались спустя пару месяцев. Пробы я прошёл заочно, режиссер просмотрел видео, где я играю несколько фрагментов из роли, и выразил своё одобрение. Я заключил контракт на эту ленту и терпеливо ждал, когда мне сообщат о том, что мне надо вылетать. Конечно я обговорил те варианты, когда мне вовсе было бы не нужно никуда лететь, и что бы напротив, ко мне прилетели для съёмок меня там, где мне было бы удобно. Но… все мои поползновения в эту сторону с самого начала потерпели крах. Об этом не могло быть и речи. Главная роль, роль этого самого учёного-неверного мужа досталась известному русскому актёру, который по части капризов и постановки условий дал бы фору любой голливудской примадонне, и главным его условием было - съёмки в Москве, потому что параллельно он играл в своём театре. И режиссер и продюсер безоговорочно согласились, потому что (как мне по секрету сказал Френк) они вообще почти не надеялись, что он согласится сниматься. Но он, на мою голову, согласился. Что ж, если уж на то пошло, Френк меня предупреждал заранее и заявил я о нежелании ехать только лишь затем, что бы они уж там сильно не важничали и не думали, что у меня на их фильме свет клином сошёлся и что я вот так сразу на всё согласен. Я просто обязан был поперепираться. Снимать начали уже в начале декабря, но моё появление на съёмках по плану должно было состояться позже. Заняться мне было нечем, и я убивал своё свободное время тем, что сидел в интернете и искал информацию, которая мне могла бы пригодиться для съёмок. Ведь чем больше знаешь, тем лучше. О режиссере, который будет снимать эту картину, "википедия" молчала намертво. Это надежд, конечно, не внушало. Впрочем, там есть далеко не всё, утешал я себя, просто надо искать лучше. Наконец, я нашёл несколько статей о нём на кинофорумах. Оказалось, что он широко известен в узких кругах в основном как театральный режиссер. Да что там в основном! В списке его постановок среди десятка театральных скромно притулились две строчки, помеченные как кинопостановки. Одной из них была, надо полагать, его дипломная работа, а другая была чем-то настолько арт-хаусным, что я почти видел, как рецензенты чесали в затылках, пытаясь написать к этому фильму отзывы. Впрочем, критики его хвалили и предрекали ему славу и почёт. Я никогда особо не разбирался в логике этих самых критиков, судя по тому что я о нём вычитал, я бы на их месте молчал в тряпочку. Зато продюсер был известен за десятерых (опять же, если верить этому сайту, я ведь не очень разбираюсь в русском кинематографе, а точнее сказать - совсем не разбираюсь), что он только не напродюссировал за свою сравнительно не долгую карьеру! И всё, как ни странно, имело успех. Ладно, с этим разобрались. Больше всего мне было интересно - с кем мне непосредственно придётся работать, что же за актёры будут задействованы. Ролей в сценарии достаточно, так что любопытство у меня было не праздное. Про актёра, играющего отца-учёного, я уже упоминал, Френк с самого начала меня предупредил, что он довольно известная фигура. Но предупреждать меня было излишним, я и сам его помнил. Олег Меньшиков. Я видел его несколько раз на разных кино церемониях, в последний раз лет пять назад. Держался он всегда отстранёно, в одиночестве бродил по кулуарам со скучающим лицом, всем своим видом показывая, что он здесь присутствует только из вежливости. Сперва я почему то думал, что он француз, наверно это из-за того, что я мельком видел его в русско-французском фильме «Восток-запад», где он снимался с Катрин Денёв. Побродив по сети я ещё наткнулся на фильм «Сибирский цирюльник», в котором он снимался с Джулией Ормонд, который, оказывается, номинировался на «Оскар», и, как уже понятно, тоже являлся международным проектом. Ну-ну… Вообщем, он мне показался довольно снобистской и занудной личностью с раздутым самомнением, но, честно говоря, эта роль и требовала кого-то в этом роде. Жену профессора играла начинающая американская актриса Саманта Хоуп (видел её только в каком-то историческом сериале, даже не помню толком как и кого она играла; непонятно почему вообще её взяли, неужели не было лучшего варианта?). Остальных персонажей играли русские актёры, имена которых мне не говорили решительно ни о чём. Пётр Фёдоров, Светлана Ходченкова (попробуй выговори), Оксана Акиньшина (ещё не лучше) и кто-то там ещё, но пока я не запомнил. *** На эти съёмки со мной вылетел только Френк, Бэлами (его помощник и секретарь) и переводчица миссис Стоун (пятидесятилетняя дородная дама с необъятной фигурой). Зачем нам была нужна переводчица я так и не понял, ведь Френк прилично мог изъясняться на русском языке. Все радовались поездке, как дети малые (особенно Френк с переводчицей, и это наводило на мысли, что он лично заинтересован в её присутствии на съёмках), я же ничего радостного в самолётной болтанке и пробках на дорогах пока не находил. Может, я просто нытик, как меня назвал однажды Френк… не знаю. Но я не жаловался, я покорно шагал, куда меня вели, улыбался всем подряд и с энтузиазмом тряс руку очень взволнованному молодому человеку, который, видимо, был ответственным за мою доставку из аэропорта в отель. - Добро пожаловать, мистер Лоу! Меня зовут Павел Карельский, я буду сопровождать вас в гостиницу. Надеюсь, что вы хорошо долетели! - на чистом английском проговорил он не снимая с лица приклеенной улыбки. - Здравствуйте, да, мы хорошо долетели, - выскочил вперёд Френк, - где вы нас поселите? - В отеле «Ренессанс», мистер… мистер… - Баркли. Френк Баркли к вашим услугам, я, так сказать, правая рука мистера Лоу, все ваши вопросы - ко мне, а все свои вопросы, я так полагаю, я могу задавать вам? - Да, конечно! Они опередили всех нас на несколько шагов и шли впереди, оживлённо обсуждая все рабочие моменты, которые мне, как всегда, были до лампочки. Я шёл размеренным шагом (а куда торопиться?) вокруг кипела обычная вокзально-аэропортная суета (да-да, мы приземлились не на какую-то там отдельную полосу, народу вокруг была тьма, но внимания на нас никто не обращал, моя пожёванная кофта и взлохмаченные волосы явно не кричали о моём звёздном статусе), рядом со мной журавлиным шагом следовал Белами, миссис Стоун приотстала, а замыкали процессию два одинаковых телохранителя, которых я тут же про себя окрестил Смит Первый и Смит Второй. Мы вышли на улицу. Хм-м. Серо, холодно, туман. Почти как дома. *** - А что ты хотел, Джуд, неделю на размышления? - Нет, но… тебе не кажется, что это… как это называется… с корабля на бал? - Не кажется, всё нормально, что ты в самом деле! Отдохнешь за ночь, выспишься, а утречком на площадку, привыкать тебе что ли? - Я как-то ещё не очухался. - Ну так очухивайся, кто тебе мешает? Они всё делают по договору, рабочие дни у тебя идут с завтрашнего числа, так с какой стати они будут ждать ещё хотя бы один лишний день? Я бы на их месте не стал бы! Если бы я знал, что ты будешь настроен раскачиваться две недели, то выслал бы тебя сюда раньше, но уже ничего не попишешь, так что смирись. Я выпил залпом стакан апельсинового сока с мартини и упал лицом в подушку. - Ну тогда выметайся в свой номер, узурпатор, я спать хочу! - прогундосил я страдальческим голосом. - Вот, это другой разговор, дружище! Отдыхай. А завтра… - Завтра будет завтра. Дверь за Френком закрылась, я приподнял голову с подушки и прислушался. Ушёл. Я встал и открыл ноутбук, стоящий на прикроватной тумбочке. Ещё ни разу за всю свою жизнь я не мог спокойно спать перед первым днём съёмок. Но в этот раз меня что-то почти физически потрясывало. В чём было дело я не мог понять, и поэтому переживал ещё больше. Я открыл тексты своих реплик и задумался. Все они были на русском языке. Я с помощью Френка добросовестно учил их в течении двух месяцев (их было не так уж и много), но моего голоса и чудовищного акцента не будет слышно в кадре, потому что моего персонажа будет озвучивать русский актёр, мне главное достоверно артикулировать, что я и попытался сделать сейчас в сотый раз, выбрав из списка случайные фразы. «- Не спрашивайте меня, Марина Захаровна. Не мучьте меня, прошу вас, вы даже не представляете, какую боль причиняете мне, сами того не ведая.» «- Гелечка, здравствуй, а где папа? Он уже пришёл из института?» «- Наташа, вы… я не знаю что сказать вам, что бы не сорваться на грубость. Когда-нибудь вы поймёте, что вы сделали, но будет уже поздно, и исправить это будет невозможно.» «- Вы великий учёный! То, что я живу с вами в одно время - уже счастье. А работать с вами - это такая честь, какую я не могу передать словами! Эти люди вокруг - мне так странно… они не понимают, кто идёт рядом с ними по улице, а между тем ваш исключительный дар - это ключ к их счастливому будущему! Не смейтесь, это правда! Ну вот, Вы смеётесь… Ну что ж, смейтесь, я не боюсь выглядеть смешным, ибо уверен в своей правоте.» На часах было далеко за полночь, когда я наконец закрыл ноутбук и откинулся на подушку. Надеюсь, что завтра всё будет нормально… А, принципе… почему же должно быть не нормально? Всё будет отлично, я же, в конце концов, не плохой актёр, я хороший актёр, я умница, я всё смогу… аутотренинг или снотворное? Я взглянул на часы и вздохнул. Легче выпить снотворного и не мучиться. И плевать, что утром будут круги под глазами, это только прибавит мне шарма. Я усмехнулся и полез в тумбочку. *** На этой площадке, как на всех съёмочных площадках мира царил полный, на первый взгляд, бедлам. Со второго взгляда становилось видно, что хаос - это только видимость, что все заняты своим делом и что мне тоже надо как можно скорее включаться в этот процесс. В первую очередь я познакомился с режиссером, он оказался энергичным человеком лет сорока с хвостиком, в меру упитанным, добродушным, интеллигентным и смешливым. Отлично. Хватило на мою долю режиссеров-тиранов, с этим, кажется, будет легко работать. Он протянул мне руку и заговорил по английски (кажется, надобность в переводчике окончательно отпадает), внимательно глядя мне в глаза: - Добрый день, мистер Лоу! Меня зовут Виктор Сергеевич Лапшин, можно просто Виктор. Как у вас настроение, готовы к работе? - Добрый день. Всё отлично, спасибо. Да, готов. Репетиции будут уже сегодня? - Да, планировалось сегодня отрепетировать сцену с ёлкой. Без вас мы её уже прогнали вчера, было бы неплохо, если бы вы сходу включились в процесс и мы бы отсняли хотя бы часть сцены, пока Олег здесь, он вечером уезжает в театр. Все карты нам путает своим театром, но мы терпим, потому что знали на что идём. Вы уже познакомились с актёрами, мистер Лоу? - Нет, ещё нет, честно говоря я приехал только что, и первый, кто на меня тут обратил внимание, это были вы, - я улыбнулся. - Да что вы говорите! - он рассмеялся, мелко колыхая своим животом. - Ну, сами виноваты, надо было… э-э… больше шумихи и помпезности, а вы скромно так тут стоите, словно это и не вы. Мимо нас рабочие протащили большую живую ель, я проводил их взглядом. - Не люблю я шумиху, честно говоря. Наоборот рад, что вокруг меня нет ажиотажа. - Чувствую, что с вами будет прекрасно работать! Вот бы все остальные актёры были с вами в этом солидарны, это был бы просто праздник. Но, чего нет, того нет, - он опасливо поозирался по сторонам, словно боясь, что его мог услышать кто-то кроме меня. Тут подошёл Френк, который в это время что-то как всегда утрясывал и согласовывал с невидимыми мне административными кадрами. Оказывается, он и с режиссёром уже успел познакомиться, они поприветствовали друг друга лёгкими кивками, и тут Виктор нелепо подпрыгнув на месте и глядя куда-то поверх моей головы закричал что-то по-русски. Видимо, что-то было не так с этой самой елью, которая норовила упасть с треножника, в который её поставили. - Извините, - сказал режиссёр нам с Френком и засеменил куда-то с поразительной быстротой. Я довольно улыбнулся. - Мне тут нравится пока. Режиссёр вполне вменяемый, надеюсь, что и остальные… - И не надейся, - прервал меня Френк, - сейчас я был в павильоне, где прогоняют сцену, так там… у-у… Он закатил глаза и покачал головой. - Что значит «у-у»? - я поднял бровь и непонимающе на него уставился. - Рвёт и мечет! - Кто? - Да вот Меньшиков этот, который профессора играет. Что-то там гримёры напортачили, и он взъелся. Да ты иди и сам посмотри, в принципе, тебе туда как раз сейчас и надо. - Гримёры? Они что, уже в гриме репетируют? - Ну, да. - Странно. - Ага. Ну иди-иди. Френк нетерпеливо переминался с ноги на ногу. - Э-эм… Ладно, иду. - Показать тебе - куда идти? - Сам найду. Я повертел головой и отправился в ту сторону, откуда вернулся Френк, вошел в узкий коридор, заставленный осветительными приборами на высоких штакетниках, чуть не зацепился ногой о какой-то кабель (да, условия для съёмок более, чем спартанские) и свернул на небольшую лестничную клетку. В замешательстве я посмотрел по сторонам. Куда теперь? Кажется гул голосов идёт справа. Ладно, пойдём туда. В полумраке коридора я не сразу разглядел дверную ручку, а когда разглядел, рванул её со злости слишком сильно. В глаза сразу ударил яркий свет, и на меня, прямо из дверного проёма, налетел человек, да так, что мы чуть не столкнулись. Сощурившись я посмотрел на него, но разглядеть не успел, заметил только карие глаза, которые взглянули на меня весьма недовольно. Человек буркнул что-то по-русски и исчез во мраке коридора. Я вошёл в павильон и увидел, что декорации здесь уже поставлены, передо мной была чудесная комната в ретро-стиле, обставленная красивой, антикварной мебелью. По периметру комнаты стояли камеры и прожектора, вообщем, всё как обычно. Я сразу почувствовал себя в своей тарелке. Суета здесь была ещё более сильная, чем в комнате, в которой я говорил с режиссером, потому что именно здесь было сосредоточено всё сегодняшнее действо. Режиссёр, кстати, тоже был здесь, и беседовал с Самантой Хоуп, которую я сразу узнал, несмотря на грим и костюм. Не долго думая я подошёл прямо к ним. - Здравствуйте, рад Вас видеть. Она просияла улыбкой и подала мне руку. - Здравствуйте, мистер Лоу! Наконец-то вы приехали! Теперь я не буду чувствовать себя здесь белой вороной! - Зовите меня Джуд. - О, договорились! Тогда и вы зовите меня Самантой! Как вы добрались? Вы будете репетировать с нами? - Да, надеюсь, что включусь в процесс сходу, я так понял, что будет сцена с елью, которую Альберт принёс в подарок девочкам на Рождество? - На Новый год. - Да, именно. - Правильно понимаете. Эту сцену мы репетировали вчера, но, так сказать, на черновик, потому что без вас было трудно, у вас там больше всего текста, и вообще… Виктор, который в этот момент говорил с оператором, повернулся к нам и сказал: - Да-да, мистер Лоу, думаю, что придётся начать уже через час. Вы ведь работали с текстом? - Разумеется, я помню всё. - Превосходно. Тогда я попрошу вас переодеться и немного загримироваться, что бы лучше войти в образ. Оля вам поможет. Он поискал кого-то глазами и что-то крикнул на весь павильон, ему ответили откуда-то из глубин, но я не понял что. Виктор опять повернулся ко мне и извиняющимся тоном сказал: - Бардак! Впрочем, как всегда. Только что она была тут, но уже ушла в гримёрную. Придётся вам самому туда наведаться. - Без проблем, - улыбнулся я, и направился на поиски этой самой гримёрной. На удивление я не заблудился, и нашёл гримёрную очень быстро. Как только я открыл дверь, я сразу увидел уже знакомые карие глаза, которые смотрели на меня из зеркала. Обладатель этих глаз сидел ко мне спиной, а худенькая девушка с хвостиком на макушке что-то поправляла в его причёске, кажется, пыталась уложить её на сторону, но у неё плохо получалось. Я кивнул девушке, которая взглянула на меня мельком, и уселся в кресло в углу. Мужчина и девушка не обращали на меня внимания, он ей что-то сварливо выговаривал, а она строптиво оправдывалась, не прекращая своих манипуляций с его причёской. Видимо у них был разный взгляд на то, какой должен быть результат. Она выхватила из кармана какую-то фотографию и тыкая в неё пальцем что-то ему доказывала, на что он хмурился и отмахивался. В конце концов он отстранил её от себя, пытливо уставился на себя в зеркало, скорбно вздохнул и поднялся с кресла. Я деликатно кашлянул. На меня посмотрели. Молчать было бессмысленно и я заговорил, обращаясь к мужчине. - Добрый день, меня зовут Джуд Лоу, как вы знаете, я буду играть с вами. Я только вчера прилетел, поэтому ещё плохо здесь ориентируюсь. Будем знакомиться? - и протянул ему руку. Помедлив секунду он вяло пожал её и тихо произнёс: - Очень приятно. Олег Евгеньевич Меньшиков. Как в Лондоне? Дожди? Я открыл рот, что бы ответить, но в эту секунду в гримёрную просунулась голова какого-то парня в очках, он что-то сказал Меньшикову по-русски, и потом повторил для меня: - Виктор Сергеевич просил передать, что бы вы были на площадке через двадцать минут. Ни слова не говоря Меньшиков вышел из комнаты. Я остался с девушкой. Несколько секунд мы с ней смотрели на захлопнувшуюся дверь, потом она вытащила из кармана какую-то фотографию и жестом пригласила меня сесть в кресло. - Будем гримироваться? - спросил я, - А мы успеем за двадцать минут? Она пожала плечами, застенчиво улыбнулась и с ужасным акцентом сказала, что не говорит по английски, при этом щёки у неё заалели. - Ясно. Ну ладно. Грим не занял и десяти минут, только тон и маскировка тёмных кругов под глазами (которые всё-таки появились у меня после наполовину бессонной ночи). Поглядев на фотографию девушка нашла в ящике какую-то коробочку и достала оттуда очки в круглой тонкой оправе и протянула их мне. Ах, да, мой герой ведь близорук. Напоследок она вынула из шкафа длиннополый сюртук и помогла мне в него облачиться. - Это всё? Больше ничего одевать не нужно? Она развела руками и покачала головой, напоминая мне, что не понимает меня. Вот когда миссис Стоун была не нужна, она постоянно была где-то рядом, а сейчас как сквозь землю провалилась. Ну да ладно. Поблагодарив девушку я отправился в павильон. Все были там. На полосатом шёлковом диване в небрежной позе развалился господин Меньшиков, уставившись в одну точку. Саманта ходила взад-вперёд и что-то проговаривала про себя. За роялем на скамеечке сидели две маленькие девочки в простых тёмных платьях с белыми воротничками и шептались между собой. Осветители катали туда-сюда свои фонари, пытаясь поймать более выгодное освещение, звуковики регулировали микрофоны, оператор переговаривался с Виктором, который заглядывал в какие-то бумаги и быстро кивал головой. Френка нигде не было видно. Не иначе с переводчицей где-то уединился, от него всего можно ожидать. Я встал рядом с Виктором в непринуждённой позе, засунув руки в карманы, всем своим видом показывая, что я уже давно готов. Он оглянулся на меня. - О, вы уже здесь! Прекрасно выглядите, на мой взгляд! Вы очень похожи на Альберта, как я его себе представлял. Конечно, я помню пробы, но всё равно, после них прошло уже два месяца! Да, вы очень похожи! Надеюсь, что и… Видимо он хотел сказать что-то вроде «Надеюсь, что и играть вы будете хорошо», но смутился и вывернулся: - … что всё… э-э… будет нормально. Да, я же не представил вас всем, простите за оплошность. Такая суета с самого утра, что я удивляюсь, как помню своё имя. Господа! Все посмотрели на нас, даже Меньшиков оторвался от созерцания невидимой нам точки и повернул голову. - Господа, разрешите представить вам мистера Джуда Лоу! Мы очень рады, мистер Лоу, что вы согласились принять участие в нашем фильме и надеемся, что наше сотрудничество будет плодотворным и приятным! Я слегка поклонился и заметил, что Меньшиков (честное слово!) при этих словах поморщился, словно услышал ужасную глупость. Но никто этого не заметил, или просто не обратил внимания. Может, мне просто показалось? Я подошёл к Саманте. Она улыбнулась. - Волнуетесь? Я тоже волнуюсь. Я так долго учила все реплики, чуть язык не сломала! Вы легко всё выучили? Скажите что-нибудь! - Здравствуйте, профессор, здравствуйте, Марина Захаровна, здравствуйте девочки! На дворе всё снегом замело, и сам я как Дед Мороз, только без бороды, - старательно выговорил я и улыбнулся. Саманта улыбнулась и шутя захлопала в ладоши. Глаза её сияли, как у невесты перед венчанием. Гм… А она замужем? Надо бы узнать. - У вас чудесно получается, куда лучше, чем у меня. - У меня было больше времени на подготовку… Френк мне помогал. Да и текста у меня куда меньше. - А вот это правда! - Актёрам приготовиться! Виктор подошёл к нам с Самантой и быстро заговорил: - Э-эм… Начинаем со звонка Альберта в дверь, открывает Марина, в коридор входит профессор, снимаете пальто, Марина вешает его на вешалку, все втроём входите в комнату, где вас окружают девочки: «Альберт пришёл, Альберт пришёл», далее текст, ну, и, собственно, конец сцены. Всё. Саманта, Джуд, напоминаю, что произношение это не главное, всё равно вас потом будут дублировать, главное - попадание в образ. - О'кей. Хорошо, что я в машине, пока ехал, освежил все сцены в памяти. В последний момент ко мне подбежал всё тот же долговязый парень в очках, одел на меня длинное пальто и присыпал мои плечи и воротник искусственным снегом. - Тишина на площадке! Олег встал с дивана, подошёл к «коридору» и замер, скрестив руки на груди, Саманта встала рядом. Я вышел через дверной проём и стал ждать трёх заветных слов. Виктор отбежал к камере и взял громкоговоритель. - Камера, мотор. Начали. *** «Звонок. Дверь открывается, на пороге Марина. Красивая, сияющая, ослепительно молодая женщина. Я вхожу в коридор и щурясь на лампочку отряхиваюсь от снега. Тепло комнаты, в которое я попал с мороза, действует на меня немного обескураживающе. Следом за женой в коридор заходит профессор Стратонов, в тёмном бархатном халате в пол, со скрещенными на груди руками. Его карие глаза смотрят внимательно, в уголках губ подрагивает улыбка, но он хочет казаться серьёзным. Вот в коридор забегают Геля и Тая, облепляют меня, дёргают за подол и радостно кричат: - Альберт пришёл, Альберт пришёл! - Здравствуйте, профессор, здравствуйте, Марина Захаровна, здравствуйте девочки! На дворе всё снегом замело, и сам я как Дед Мороз, только без бороды. Марина, улыбаясь, стряхивает с пальто последние невидимые снежинки и, нежно глядя на меня говорит: - Здравствуйте, Альберт, как хорошо, что вы пришли, мы как раз собрались пить чай. Профессор молча жмёт мне руку, я слегка киваю головой. Мы вчера немного повздорили из-за одной публикации, и я высказался непозволительно резко, пол ночи не спал и не знал, как сейчас себя вести. Похоже, что Александр Николаевич не сердится, всё-таки, он знает, что я говорил так только из-за того, что считаю, что его роль в этой публикации искусственно занизили и поступили с ним несправедливо, а он ничего не стал оспаривать, тем самым соглашаясь, что роль у него была вовсе и не главная. Но… в конце концов ему виднее, не могу же я решать за него, как бы мне не было обидно. - Прошу, проходите к столу. Марина уходит в комнату, девочки убегают за ней. Мы с профессором остаёмся наедине. Нужно, наверное, извиниться за вчерашнее… или, наоборот не стоит уж вспоминать? Пока я размышляю как поступать, Александр Николаевич заговаривает первым: - А вы знаете, Альберт… я подал запрос об повторной публикации. Я оторопел, и не сразу нашёл, что ответить. - Д-да? Зачем? Он усмехнулся и покачал головой. - После того, как вы меня вчера отчитали… - Я?! Я не… - Меня замучила совесть, и я подумал, что наверное, было не совсем верно им потакать. В конце концов Гранович тоже не пуп земли, не так ли? - Конечно! Я ликовал. Я ликовал и даже не сразу осознал, что он изменил уже принятое решение… такое с ним бывало крайне редко, на моей памяти всего один раз.» *** - Стоп! Снято. Я глубоко вздохнул и повернулся в сторону Виктора, который уже спешил к нам, закуривая на ходу. - Хорошо. Отлично! В ходе разговора он мешал русский с английским, что бы было понятно и Олегу и нам с Самантой, хотя я уже понял, что Олег хорошо знал английский. Я снял свои студенческие очки и протёр их краем пиджака. - Вам правда всё понравилось? Замечания? - Замечания Саманте. Меньше обожания во взгляде. Марина не любит Альберта, как мужчину, она вообще не видит в нём мужчину, скорее ребёнка, и относится к нему с материнской нежностью, хоть он и не на много младше её. Марина наивная, в чём-то даже блаженная, она не замечает очевидных вещей. - Да-да… понимаю. - А вы с ним флиртуете взглядом. Понимаете? - Понимаю. Больше наивности и материнской нежности. - Да! Да! А вы, Джуд… наоборот, должны показать, что вы её любите, давно, но абсолютно безнадёжно, сознавая то, что ваши чувства никогда не будут взаимными. Взгляд Саманты, которым она на меня этот момент смотрела, было трудно передать. - Я пытался это показать… - Я видел, да! Только ещё сильнее… может, больше обречённости, тоски… но тоже, без перебарщивания. - Я постараюсь, спасибо за подсказку. - Олег, всё прекрасно. К вам замечаний нет. Олег кивнул, словно услышал что-то само собой разумеющееся, опустил голову и побрёл на край площадки звонить кому-то по телефону. Что за занудный тип, лишнего слова клещами не вытащишь. Первая репетиция, судя по всему, прошла успешно. Правда всё для меня было, как в тумане. Такое бывает иногда со мной, особенно в первых сценах, первых дублях, я, вроде бы, в момент съёмки всё фиксирую, всё анализирую, но после слов «стоп, снято» в голове какой-то хаос. Но видимо всё прошло нормально, все довольны и я рад. - Что дальше? - спросил я у Виктора, который что-то просматривал в своём ноутбуке. - Сейчас я внесу себе кое-какие поправки, и… - он посмотрел на меня поверх своих очков, - и, думаю, что эту же сцену мы сегодня и отснимем. Потом сцену в комнате, когда вы скажете девочкам, что принесли им настоящую живую ёлку к Новому году. - А сцену на лестнице? Когда мы будем эту ёлку тащить в квартиру? - Эм-м… посмотрим по времени. Надеюсь и её тоже снимем. Пока отдыхайте полчаса, вас позовут. - Хорошо, буду неподалёку. Я вышел из павильона и столкнулся с Френком, который прогуливающимся шагом шёл в неизвестном мне направлении. - Вот ты где! Почему ты не посмотрел, как мы репетировали? Где ты вообще был? - А вы уже отрепетировали? - он с удивлением воззрился на меня, засунул в рот сигарету, но, заметив на стене знак запрещающий курить, убрал её обратно в пачку. - Представь себе. А что, нам надо было тебя ждать? - Да нет, нет, просто как-то я… э-э… думал, что… ладно, Джуд, ну что ты в самом деле, тебе что, нянька нужна? Я думал ты уже вышел из этого возраста, хе-хе-хе. Я пожал плечами. - Очень смешно. Ну раз тебе плевать, я буду иметь это ввиду. - Ну всё-всё. Я негодный менеджер, и давно меня пора уволить. Всё. Мир? - Да ну тебя. Ты куда идёшь? - Мне сказали, что тут где-то в том направлении есть буфет. Хотел кофе с коньяком опрокинуть. Ты со мной? - Пожалуй, можно. Только без коньяка, а то мне через пол часа на площадку, будем снимать уже. - Ого, разогнались! Нет, ну я даже рад, что они не тянут резину. Раньше сядем, раньше выйдем, ха-ха-ха. - Э-э…Что? - Шутка. Шучу я так. - М-м… Френк, у тебя с собой мои тексты? Он помахал своим портфелем. - С собой. Хочешь надышаться перед смертью? - Хочу. Буду ловить момент. - Профессионально, чёрт побери! Мы пошли вперёд по коридору, навстречу нам шли люди, некоторые притормаживали и во все глаза смотрели на меня, но ничего не говорили, подозреваю, что если бы я оглянулся, то увидел, как они смотрят мне в след. Что ж, это нормально. А то за эти пол дня я как-то уже и забыл, что я кинозвезда на съёмках российского среднебюджетного фильма с неизвестным режиссёром, потому что и режиссёр, и продюсер, и все актёры, и даже гримёрша, словно сговорившись, почти не обращали на меня внимания. Зато с Меньшиковым, судя по всему, они носятся как с писанной торбой. Ну и пожалуйста, мне не жалко. Зайдя в небольшое, но уютное студийное кафе, я сразу его и увидел, он сидел в полном одиночестве за столиком и что-то просматривал в своём смартфоне. Не успел я и слова сказать, как Френк направился прямо к нему. - Здравствуйте, Олег, мы вам не помешаем? Я даже не успел должным образом среагировать. Ну вот, сейчас нас вежливо пошлют. Ну что у Френка за дурацкая привычка со всеми знакомиться? Хотя, судя по тому, что он назвал его по имени, они уже знакомы. Как бы подтверждение этой моей мысли Меньшиков слегка привстал и улыбнулся. - Добрый день, мистер Баркли, конечно не помешаете, прошу вас. Вежливый мягкий тон, глаза так и светятся. От удивления я чуть не сел мимо стула. Что-то я явно не понимаю… со мной он и двух слов сказать не хочет, зато Френку рад, как родному брату. Я заказал себе салат, бифштекс и чай, Френк, как и планировал, попросил кофе с коньяком, и в довесок к нему стейк, а Олег, видимо, уже пообедал. Я сидел и смотрел на них, пребывая в небольшом замешательстве. Френк, довольный, как кот, и надутый, как индюк, принялся за стейк. Олег смотрел на меня почти в упор, и в его карих глазах засела какая-то лукавая смешинка, причина которой была мне совсем не ясна. Пауза затягивалась, и я как-то совсем потерялся, что вообщем мне не свойственно. Молчание нарушил Френк. Оттянув пальцем душивший его галстук и положив вилку, он посмотрел на меня, как мне показалось, с сочувствием и вздохнул. - Ладно-ладно. Всё равно ты узнаешь. Да и смысл скрывать? Хочу тебе сказать, Джуд, что мы с Олегом Евгеньевичем знакомы уже давно, и даже работали вместе. Меньшиков кивнул и улыбнулся. Так. Стоп. Не понял. Хотя… нет. Кажется, понял. Всё, дошло. Я залпом осушил бокал минеральной воды, поперхнулся и позорно раскашлялся до слёз в глазах. Френк заботливо, отечески похлопал меня по спине. - Ну-ну, осторожно. Ты в порядке? - Да, извините. В самом деле - что тут особенного? Почти ничего. Да вообще ничего. Подумаешь. Откашлявшись, я вновь, как ни в чём не бывало, приступил к еде. Меньшиков и Френк заговорили о чём-то по-русски, ни чуть не заботясь о том, что я ни слова не могу понять. Терпеть не могу, когда так себя ведут. Да и кроме всего прочего, надо признаться, что звуки русского языка никогда не услаждали мой слух, напоминая мне какую-то абракадабру, записанную на ленту, и прокрученную задом на перёд. Через некоторое время Меньшиков извинился и встал из-за стола. К нему тут же подскочил очередной ассистент, которых вокруг было видимо-невидимо, и стал ему что-то втолковывать, при этом меньшиковское лицо приняло уже ставший привычным мне скучающий вид, и они вдвоём удалились по направлению к павильону. Меньшиков, как лайнер, раздвигал людские волны, все почтительно расступались, а некоторые чуть ли не жались к стенам, ассистент семенил за ним следом и казался лилипутом, хотя был почти на голову выше его ростом. Я хмуро гонял маслину вилкой по тарелке и делал вид, что не замечаю присутствия Френка. Своим феноменальным чутьём он как-то догадался, что мне сейчас совсем не до шуток, и, вместо того, что бы начать хохмить и выкручиваться, сказал: - Джуд, ну… правда. Я не хотел тебя обидеть. Клюнув на искренность его тона я промямлил: - Я не обиделся. - Не похоже. Нет, серьёзно. Я уже не в том возрасте, что бы затевать такие вещи ради шуток. - Никто и не говорит про шутки. - Не говорит, но думает. Ты думаешь. И зря - вот что я тебе скажу. И ещё скажу: рано или поздно я бы всё равно устроил вашу встречу, ты многому можешь у него научиться, как я тебе уже говорил. Я поморщился, как от зубной боли. - Только не начинай, а? Сколько уже можно? Есть предел всякому терпению. Хорошо, я всё понял, я не обижаюсь, ты молодец, ты всё устроил, это всё совпадение, а я - мнительный придурок, можешь радоваться этому факту, а мне пора. Я встал из-за стола и отправился в гримёрную. Хоть свободное время ещё оставалось, но проводить его в компании Френка и его нравоучений мне совсем не улыбалось. И вообще, чёрт меня дёрнул с ним связаться! И чёрт меня дёрнул согласиться на эти чёртовы съёмки, чёрт бы их совсем побрал! Чёрт, вот же чёрт! Естественно, я не мог видеть, что когда я ушёл, Френк рассмеялся и, покачивая головой, сказал: - Эх, Джуд, какой же ты ещё мальчишка… *** Лет десять (а, может, и больше) назад Френк работал в России. Может, его туда потянули корни, может быть, выгодный контракт, история, как говорится, умалчивает. Подозреваю, что дело всё-таки в первом, потому что второе, в силу сугубо экономических причин, российские киностудии не могли никому предложить. Вообще, всё то время, что он там пробыл, для меня было покрыто мраком. Я знал только, что он был консультантом при съёмках одного фильма, но что это был за фильм, кто был режиссёром и какого рода консультации давал Френк - я не знал. Причина его запирательства крылась в том, что съёмки для него закончились очень и очень не хорошо. Перед выходом фильма в прокат он сильно поругался с режиссёром, дело дошло до того, что фильм перемонтировали, удалили сцены, которые Френку были особо дороги, и имя его даже в титрах не указали. Судиться он не стал, не такого характера, но отходил он от этого очень долго. По его собственному выражению ему плюнули в душу, вытерли об него ноги и вообще основательно пошатнули веру в людскую порядочность. Единственным светлым пятном во всей этой истории было то, что на съёмках этого фильма ему довелось работать с самым талантливым актёром, которого ему когда-либо приходилось встречать. Актёром с большой буквы «А», как он говорил. В последствии Френк стал крупным профессионалом в киноиндустрии, он побывал и сценаристом, и продюсером и, опять таки, консультантом по разным вопросам, работал он в разных странах, и открыл миру не мало новых актёрских имён, в итоге он осел в Англии и обратил внимание на меня, и я до сих пор склонен считать, что мне повезло - кто знает, что бы со мной было, если бы не он, не буду вдаваться в подробности, но многие мои роли - его заслуга. Но всегда, всё то время, что мы с ним работали, тень этого актёра с большой буквы «А» преследовала меня, как тень отца Гамлета. В глазах Френка он был словно какой-то планкой, до которой он меня всегда хотел дотянуть. Меня это, конечно, бесило, но одновременно с тем меня разбирало любопытство - кто же это всё-таки такой, просто тайна мадридского двора, ни дать ни взять! Френк, как бы ненароком, давал мне понять, что мне до вершины ещё далеко, и, как бы я на неё ни карабкался, как бы не хотел на ней оказаться - она уже занята. И ведь не Робертом де Ниро, ни Жераром Депардье, ни Алем Пачино, нет. А неизвестно кем неизвестно откуда. Казалось бы - на мнении Френка свет клином не сошёлся, и не стоило принимать все эти его выкрутасы всерьёз, но… В профессиональном плане мы как никто понимали друг друга, он был для меня авторитетом, и сознание того, что я никогда не стану для него актёром номер один - выводило меня из душевного равновесия. Я не могу выкладываться на сто процентов, когда в меня не верят, а когда верят, могу горы свернуть. И, я думаю, что я не один такой. *** Первый съёмочный день закончился быстрее, чем я мог ожидать. Мы отсняли только одну сцену, да и то с грехом пополам, потому что я запарывал дубль за дублем, я забывал слова, которые, казалось, отпечатались в моей памяти навсегда, я наступил на ногу Саманте, я уронил очки и тоже чуть на них не наступил. Вообщем, это было ужасно. Никто мне и слова не сказал, но я просто чувствовал, как все думают: «Он что, совсем кретин?!» В итоге Виктор решил, что лучше будет продолжить завтра и Меньшиков обрадовано укатил в свой театр. Что ж, завтра так завтра. Я был даже рад. После того, как я понял, какую свинью мне Френк подложил, я никак не мог успокоиться. Ведь всё же было нормально, а теперь… теперь я бесконечно буду гонять в голове мысли о том, как бы мне не опозориться перед этим самым Меньшиковым и перед Френком, да и вообще перед всеми. Какой-то экзамен, чёрт возьми! Я что, опять в школе? Мысли, мысли… чем больше я думаю - тем хуже, проверено. Я быстро переоделся в комнате, которую мне выделили для личного пользования и стал спускаться по лестнице вниз. У машины стояли охранники и миссис Стоун. Я сел на заднее сиденье и с силой захлопнул дверцу. Ну всё. Сегодня я напьюсь. Хорошо день прошёл, ничего не скажешь. Френк - скотина. Меньшиков этот его - самодовольный жлоб и говорящая машина, режиссёр - посредственность, Саманта - серость, а солнце - грёбаный фонарь. Нет, точно напьюсь. *** Я сидел в своём в меру шикарном номере в гордом одиночестве. Никакой компании мне не хотелось, хватило за день. Напиться я пока не напился, но откупорил бутылку креплёного вина и уже выпил половину. В голове приятно шумело, мысли спотыкались одна об другую. Захотелось на свежий воздух. Я вышел на балкон и закурил. Вид открывался красивый, что ни говори. Москва переливалась бессчетным количеством огней, небо было чистое, но беззвёздное, зато где-то справа в небольшом отдалении виднелись звёзды кремля. Я вздохнул и облокотился на балконные перила. В конце концов… чего я так злюсь? Что за детсадовские обиды? Может не стоит так уж демонстрировать, что это всё меня так задело? А, может, со стороны ничего и не видно? Этот Меньшиков, наверно, вообще ничего не понял. Рассказывал ли ему Френк обо мне? А если рассказывал, то что? Хотя… нет. Как он мог рассказывать, если они познакомились десять лет назад? Гм-м… но Френк где-то раз в год наведывается в Москву к каким-то друзьям, которых я не знаю. Так может они всё это время поддерживали связь? Я докурил сигарету до фильтра, вошёл обратно в номер и плеснул себе ещё вина. Ладно. О'кей. Предположим, что они общались. Дальше-то что? Что именно меня беспокоит? Почему у меня ощущение, что меня выставили дураком? Просто я мнительный, вот и всё. Почему мне кажется, что Земля вертится вокруг моей персоны и всем только и дела, чтобы строить мне козни? Да у меня просто гордость взыграла, вот и всё. Я бы сам на пушечный выстрел не подошёл к этому Меньшикову, если бы знал, кто он вообще такой. Ибо - зачем прыгать выше головы? Зачем пытаться доказать, что я тоже чего-то стою? Чему такому экстраординарному я могу у него научиться? Системе Станиславского, ё-моё? Я презрительно фыркнул, откинулся в кресле и заложил руки за голову. Тоже мне, сенсей выискался! Актёр погорелого театра… Да кто он вообще такой? Ходит с таким видом, что… что… А, собственно… Я понял, что если положа руку на сердце, то ничего особенного в его поведении я не заметил. Никаких скандалов, капризов, истерик… (хотя кого этим сейчас удивишь, спрашивается) скорее он, наоборот, был весь в себе, думал о чём-то своём и выходил из себя только после команды «мотор». И что с того? О чём это говорит? Ровным счётом ни о чём. Ни плюс и не минус. Не человек, а какой-то огромный знак вопроса. Или, скорее, многоточие. После того, как я прикончил бутылку я упал на кровать и стал вяло копаться в своём мобильном телефоне. Что-то я всё о работе и о работе. Надоело. Неужели мне больше и подумать-то не о чем? Ноль пропущенных вызовов за день, ноль sms. Похоже мне пора перестать надеяться, что она меня простит. Но я каждый день ждал хотя бы пары слов, хотя бы намёка. Ничего. Чёрт, я не могу так больше. Надо что-то делать. Я нашёл в списке номер Эвана. Плевать, что я не знаю, сколько сейчас времени в США, мне надо с ним поговорить. Шорохи на линии, глухие гудки. Ну же, дружище, возьми трубку. - Да. - Эван, привет! - Джуд, привет, что-то случилось? - Да нет, всё нормально… я не разбудил тебя? - С чего бы? У нас сейчас день в разгаре. На заднем плане слышался шум, как будто он ехал куда-то в машине. - Эван, ты занят? - Я еду в студию. Что случилось, Джуд? У тебя голос какой-то странный. Я чуть не всхлипнул от накатившей вдруг на меня жалости к себе, но сдержался и выдавил из себя: - Да ничего особенного… Просто… как там Дженифер? Ты не видел её? - О, вот в чём дело. Я представил, как Эван хмурится и качает головой, глядя на дорогу. - Нет, я её не видел. Последний раз мы с тобой её видели в «Джойсе» и всё. - М-м… понятно. И не слышал, что там у неё, как? Она всё ещё с этим? как его… - Марк. Да, по-моему они вместе. Я тупо молчал и пялился в потолок. - Джуд. -… - Джуд, ты меня слышишь? - Угу. - Ну что ты в самом деле… возьми себя в руки. Ты же сам виноват. - Спасибо, я в курсе. - И злиться тут нечего. - Я не злюсь. Мне просто плохо. Теперь настал черёд Эвана молчать в трубку. Прошло несколько секунд, прежде чем он сказал: - Я понимаю… Но тут, видимо, ничего уже не попишешь. Она бы давно уже позвонила. - Может, ещё позвонит… - Джуд, я не хотел тебе говорить, но, похоже, надо. Только ты сильно не принимай близко к сердцу. - Что? - Вообщем, они обручились. На прошлой неделе. Да. Через месяц свадьба. - А. Ясно. Ну… э-э… что ж… это нормально. - Джуд, ты как? - Всё в порядке. Хорошо, что сказал. - Что прошло, уже не вернёшь. Мы не раз с тобой об этом говорили. - Угу. Пошло всё к чёрту. - Мне пора, Эван. Вздох. - Ладно, я понял. Надеюсь, что хоть на съёмках у тебя всё хорошо. О, да. Лучше не бывает. - Да, всё отлично. Спасибо, что поговорил со мной. Пока. - Пока, звони если что. Как там Френк говорит? Пришла беда - открывай дверь? *** Время шло, съёмки продолжались. Я старался из-за всех сил, пытаясь не замечать того, что вокруг меня творится. Хотя, скорее всего, ничего не творилось, просто я слегка параноил, но кто меня за это мог бы осудить? Френк почти не присутствовал на съёмках, чем выводил меня из себя. Казалось бы… после того, что я узнал, это должно было меня радовать - меня не контролируют! - но нет. То, что Френк спустил всё на тормозах было совершенно не логично, и поэтому сбивало меня с толку. В довесок ко всему Саманта начала оказывать мне недвусмысленные знаки внимания, это мне тоже не нравилось, потому что я с недавнего времени зарёкся от романов на работе (кроме того, несмотря на всю свою миловидность, она была совершенно не в моем вкусе, не нравится мне такая… рафинированность). Меньшиков продолжал вести себя так же, как и в первый день съёмок - то есть никак. Когда не работала камера, он, казалось, вообще отсутствовал, но стоило Лапшину сказать «Внимание, начали» он включался. Не буду спорить, играл он хорошо. Я даже не ожидал, правда. Но тем не менее я не видел ничего такого, что выделяло бы его из ряда вон. Да, он был профессионалом… но за всё то время, что я снимаюсь в кино, я их повидал не мало. У меня всё больше складывалось впечатление, что отношение Френка к нему было очень субъективным. А вообще, мы с ним почти не общались, поэтому почвы для размышлений на его счёт у меня не было почти никакой. Через несколько дней такой жизни я пришёл к мысли, что я зря порчу себе нервы, и что я, действительно, мнительный подозрительный параноик. После этого вывода мне стало немного легче, я думал о том, что вся эта канитель скоро закончится, что я вернусь домой и всё станет, как раньше. Временами я звонил Эвану, он пытался меня поддержать, но выходило это у него не очень хорошо, потому что я сам толком не понимал в какой поддержке я нуждаюсь. В один из дней (после начала съёмок прошло недели две) придя на площадку я увидел новые лица. Френк представил меня Оксане Акиньшиной, Петру Фёдорову, Светлане Ходченковой, Елизавете Боярской и Наталье Снаткиной. Девушки все мне очень понравились, особенно Оксана, скромная, немного замкнутая, видно, что себе на уме. Это выделяло её на фоне ярких и смешливых Светы и Лизы. Она как раз таки играла Наташу, и я даже не ожидал, что образ, который я создал в своей голове, будет так похож на реальность. Кроме того, она могла изъясняться на английском. Она рассказала мне, что снималась в фильме «Превосходство Борна» с Метом Дейманом, и учила язык для этого, потом она хотела продолжить обучение и после съёмок, но было мало времени и практики не хватало. Я сказал, что буду рад обеспечить её практикой хотя бы во время нашей совместной работы. (в этот момент Саманта чуть не прожгла меня своим взглядом). Фёдоров играл второго ученика профессора - Гошу, Снаткина - вторую ученицу, Цилду. Лиза и Света играли во второй серии уже взрослых дочерей - Гелю и Таю. После того, как мы все перезнакомились, Виктор предложил нам всем съездить в какой-нибудь ресторан и как следует пообщаться. Идея, надо сказать, была здравая, даже Френк так сказал (да, он в тот день был в студии, я даже удивился). Я был очень рад тому, что можно будет развеяться, да ещё в обществе таких славных девушек. Две недели только работа и опостылевший номер в гостинице - кто угодно волком завоет. Единственные, кто был не доволен - это Саманта и Меньшиков. Судя по всему, Саманта меня взревновала к Оксане (вот бред), а Меньшиков… я был бы просто в шоке, если бы он был доволен. Не сомневаюсь, что для него это всё было бесполезной тратой времени и только. Лапшин ничего не сказал по этому поводу, но было видно невооружённым глазом, что он сдерживается из-за всех сил, что бы не сказать Олегу всё, что у него за это время наболело. Я был в уверенности, что вечер будет вдвойне приятным - наша звезда не придёт, но Френк, обретавшийся где-то поблизости, всё это видел, он поговорил с Олегом (о чём - мы не слышали) и тот согласился. Посещение ресторана запланировали на вечер, а день, как всегда, посвятили ударному труду. Снимали несколько эмоционально напряжённых сцен, и, может быть, вследствие этого, Лапшин орал на всё и всех. Таким я его ещё не видел. - Стоп! Стоп! Это не то! Оксана, это совершенно не то, что нужно! Халтура! Соберись, в конце концов! Мы не в драмкружке! Оксана бледнела, кусала губы, но не возражала. - Оксана, представь себя полным ничтожеством, тлёй, пустым местом. Вздрагивай от каждого шороха! Вот ты мешаешь ложкой чай и гремишь на всю губернию! Ты что?! Мешай тихо, аккуратно, опусти глаза! Вот, вот… что-то в этом роде. Ну, всё, поехали. Камера, мотор… Стоп! Поправьте на Саманте ожерелье! Никто что ли кроме меня не видит, что оно скособочилось?! И уберите этот графин, он лезет в кадр! Всё, тишина на площадке… Камера, мотор! В непрочно установившейся тишине восемь человек, шестеро взрослых и двое детей пытались правильно выстроить сцену, создать атмосферу принуждённости и скованности (после лапшинских воплей это было не очень трудно). Оксана сидела сама не своя, Саманта натянуто улыбалась, разрезая пирог, всё, вроде бы, шло нормально. Реплика Саманты: - Альберт, попробуйте земляничное варенье. Мы с девочками прошлым летом столько земляники собрали! Протягивает мне фаянсовое блюдце, тяну руку, что бы его взять… - Стоп! Чёрт, в чём опять дело? - Стоп-стоп-стоп… Джуд! - Э-э… Да? - Ну что такое, в самом деле?! Господа, вы сговорились сегодня, что ли? Не с той ноги встали?! Джуд, куда вы смотрите? Вы что там в этом варенье выглядываете? Муху?! Села муха на варенье, вот и всё стихотворение?! В полной тишине раздался переливчатый смех, Меньшиков спрятал лицо в ладонях и мелко затрясся всем телом. Это что это?.. Надо мной?! Наверно я покраснел, потому что ощутил, словно мои уши надрали жёсткой мочалкой. - А куда мне смотреть?! В потолок что ли?! - В глаза нужно смотреть, прямо в глаза, вот так… Виктор подскочил к Саманте, которая не замедлила протянуть ему это чёртово варенье, и, скорчив страдальческую мину (мне делать так же? Ну уж нет!) вытянул к ней обе руки. Я скептически смотрел на эту умильную сцену. Вдруг он поднёс блюдце к самому лицу и с любопытством в него заглянул. - А тут и вправду муха! На Меньшикова вновь накатил приступ веселья (что с ним вообще сегодня?!) следом за ним прыснул Фёдоров. Не следовало ему этого делать. Лапшин упёр руки в бока и с пафосом изрёк: - Во-первых, ничего смешного тут нет, Петенька. Во-вторых, ты тоже сегодня не на высоте, сидишь как… как тумбочка! - Как кто, простите? - Не прощаю. А в-третьих… я устал, вы меня довели. Всё, перерыв. Я больше не могу. Он махнул рукой и, бормоча «муха, видите ли, их рассмешила! Смешно им!..» скрылся за дверью. Фёдоров стал ворчать, что, мол начал смеяться не он, а козла отпущения сделали опять из него, а я подумал - что значит «тоже»?! Это я не на высоте? Приехали… И кто ещё не с той ноги встал! Саманта с сочувствием смотрела на меня и вздыхала, я конфузливо комкал салфетку. Мне точно сегодня ночью будут одни мухи сниться! И что он ко мне привязался? Может я сегодня действительно что-то не того? Надо постараться. Вот позорище-то! Надеюсь не все здесь понимают по- английски, не очень приятно, когда тебя отчитывают перед людьми, с которыми ты только познакомился. Я незаметно поозирался по сторонам. Оксана говорила с кем-то по телефону, Снаткина с Боярской что-то обсуждали в уголке, Меньшиков сидел в своей обычной позе а ля «я не с вами, я так», как ни в чём не бывало. Я саркастически хмыкнул - смешно ему, видите ли! После небольшого перерыва мы таки отсняли это чаепитие. Я смотрел Саманте в глаза, пытаясь представить вместо неё сначала Сиену, потом Дженифер. Вроде бы помогло. Следом за этой сценой решили отснять короткий эпизод, в котором профессор Стратонов являет неожиданную сторону своего характера - способность вспыхивать как порох в течении одной секунды от, казалось бы, пустяковой причины. Эпизод требовал небольшой подготовки. Стол накрыли к завтраку, Меньшиков и Саманта переоделись. «Солнечное утро, блики на обоях, радио что-то тихо и уютно бормочет. Марина накрывает стол к завтраку, Александр Николаевич в кресле читает газету. - Девочки, завтракать! Профессор откладывает газету в сторону, Марина снимает передник, все садятся за стол. Что-то весело щебеча и болтая ногами Геля мешает какао ложкой. А Тая вдруг лезет пальцами в чашку с молоком, что бы выудить оттуда противные пенки. В эту минуту лицо профессора бледнеет, на нём появляется брезгливое выражение, он берётся за край скатерти и одним резким движением сдёргивает скатерть на пол. Марина ахает и хватается за голову, девочки, словно окаменев, смотрят на отца широко открытыми глазами. Он резко встаёт и выходит из комнаты. - Таюша… ну как можно… - бормочет Марина. Подбородок девочки дрожит, но плакать она не смеет; она опускает глаза и молчит. «Не кочегары мы не плотники, но сожалений горьких нет!..» поёт радио.» - Стоп! Снято! Несколько секунд царила тишина, которую прервали дружные аплодисменты. Я поймал себя на том, что стою в ступоре, как соляной столп… но прошло мгновение, и я тоже захлопал в ладоши. Да, это было… это… Не знаю, что случилось и как он это сделал… но в пространстве как будто до сих пор витал остаток того энергетического взрыва, который вспыхнул здесь минуту назад. Наверно Френк говорил мне как раз о чём-то подобном. … Меньшиков стоял и, улыбаясь, кивал головой, скулы его заалели, глаза лучились… И где этот самодовольный и скрытный сноб? Его не было. *** Через пару часов после съёмок почти весь актёрский состав нашего фильма (конечно, за исключением девочек Кати и Зои) собрался в ресторане «Верона», заняв отдельный зал, небольшой, но очень уютный. Это событие не ускользнуло от внимания прессы, не далеко от входа я заметил несколько журналистов, которых охрана не подпускала близко. Меня всегда поражало то, как быстро информация может просочится в массы, сарафанное радио всегда работает бесперебойно. К моей вящей радости в ресторане не было помпезных огромных столов, канделябров и официантов в белых пиджаках. Средних размеров стол, в форме буквы «L» , вместо стульев удобные диванчики, интерьер в стиле поп-арт 60-х (что не очень вязалось с названием ресторана, ну да бог с ним), музыку ставил ди-джей, находящийся где-то в углу зала и которого было почти не видно (по мне так и должно быть, самое главное в ди-джеях это незаметность), а обслуживали нас очень милые девушки официантки, одетые в чёрно-белые мини-платьица. Я нарочно им улыбался, нескромно и двусмысленно, чем очень их смущал. За столом все расселись в произвольной комбинации, но Саманта, как я и ожидал, села рядом со мной. Что ж, пусть, будет хоть с кем поболтать. Хотя я бы предпочёл, что бы это была Оксана. Что-то в ней такое было… хотя… стоп. Не нужно ни о чём таком думать. Романы на работе - нет и ещё раз нет. А если всё это всплывёт? (а оно всегда почему-то всплывает!) и если об этом узнает Джени? Хоть ей уже и всё равно, но выйдет некрасиво. Да и как ни крути… мы не из одной… гм… весовой категории. В смысле известности и всего такого. Так что буду лучше с официантками флиртовать. Еда была замечательной, напитки превосходными, я налегал на шампанское, хотя обычно я его не пью. Саманта практически висела у меня на локте и щебетала, щебетала без конца. - Джуд, как вы находите эту актрису, Свету, кажется? Я видела её в каком-то фильме, вы не видели? - Нет, не видел. - Может, мне просто кажется. Но она мила. Петя тоже очень милый! - Н-да? - Да-да! Он мне сделал из салфетки бумажную розочку! - Какая прелесть… - О, да! А как вам Меньшиков? Я пил шампанское и от этого вопроса чуть не подавился. - Да как вам сказать… не знаю… а вам? Очень мил? Она расхохоталась и ткнула меня кулачком под дых. - Вы надо мной смеётесь! Ну… я не знаю. Нет, он не мил. Он какой-то странный. Мне с ним тяжело. Мне кажется, он нас всех за дураков держит. А Френк с ним знаком? Мне он говорил, что он с ним работал когда-то. Не представляю, как они нашли общий язык, ведь Френк такой милый, а этот ну совсем нет. - М-м… Я покосился в сторону, где сидел Олег, ожидая увидеть на его лице презрительную маску. Но - нет. Он улыбался и, перевесившись чуть ли не через весь диван, что-то рассказывал Лизе, которая от смеха почти лежала на столе. Он что, анекдоты ей травит? Саманта, как бы ненароком, провела ладонью по лацкану моего пиджака. - Джуд, вы такой элегантный сегодня. Да-да! Вам очень идёт этот шарфик! Что вы так на меня смотрите? Я вам надоела? - О, нет. О, да. Музыка заиграла громче, все пошли танцевать, и я невольно загляделся на наших девочек. Да они все ничего! Или я просто слишком много выпил? Саманта никуда не уходила, сидела рядом, как пришитая. И как бы ей по вежливее намекнуть, что она мне ну нигде и никак? Или, может, плевать на вежливость? Пока я мучился этими моральными терзаниями народу немного прибыло, пришёл Френк со своей Джиной Стоун, и два каких-то блондинистых парня, которых я видел в первый раз. Один из них, одетый вызывающе гламурно (лиловая шёлковая рубашка с вышивкой, какой ужас) сразу подошёл к Оксане, она с радостью накинулась ему на шею… гм… всё ясно. Другой направился к Олегу, который сидел в гордом одиночестве и пил виски. Олег приветливо ему улыбнулся, встал с дивана и слегка приобнял его за плечи. Тут же к ним подошёл Френк с Джиной и они начали что-то оживлённо обсуждать. Песня, под которую все танцевали, закончилась, ди-джей опять поставил что-то лаунжевое, все медленно потянулись обратно к столу что бы выпить-закусить. Наташа, Света, и Лиза вслед за Френком тоже подошли к Меньшикову и стали знакомиться с этим новоприбывшим. Саманта снова ткнула меня под рёбра (что за манера?!) и помахала у меня перед носом пустым бокалом, давая мне понять, что я должен за ней поухаживать. Я улыбнулся как можно вежливей (что б ты провалилась!) - Ещё шампанского? - Да-а… Или, может, вина? - Как хотите. - Давай вина, белого. Ничего что я на «ты»? - Да нет, давно уже пора. - Точно! Я наливал ей в бокал «Мускат» и невольно заглядывал ей в декольте. Однако! - Джуд! - М? - А кто это приехал? - Понятия не имею. - Пошли познакомимся! Что-то они там все столпились? Издалека он очень даже милый, вон, Света с ним о чём-то болтает… Пошли! - Не-е-ет… мне не охота. - Джуд, это не вежливо! Она вскочила с дивана, взяла меня за руку и потянула меня как трактор прицеп, я едва успел захватить с собой свой бокал. Френк, завидев наше приближение из дали, встал и открыл нам навстречу свои широкие объятия (как будто мы с ним год не виделись). - Джу-у-уд! Вот ты где! Я у всех спрашиваю куда ты делся - и никто не в курсе! Привет, дружище! - Привет, привет, - мы пожали друг другу руки. - Саманта, здравствуй, милая! Присматриваешь за этим оболтусом? - кивок в мою сторону. - Ха-ха-ха, не-е-ет, это он за мной присматривает! Я перевёл взгляд с Френка на этого блондина, пытаясь понять кто же это всё таки такой и каким ветром его сюда надуло; он крутил головой, улыбался во все стороны и одновременно откручивал от бутылки шампанского алюминиевую проволоку. В этот же момент я почувствовал, что Олег сверлит меня пристальным взглядом. Э-эм… - Джуд, Саманта, разрешите представить вам, Никита Татаренков, мой друг, актёр, мы играем в одном театре. Парень оставил бутылку в покое, что бы пожать руку Саманте (которая принялась жеманно хихикать), затем посмотрел на меня и, широко улыбаясь, тоже протянул мне руку. - Добрый вечер, мистер Лоу, очень рад с Вами познакомиться! Я пожал его ладонь и не удержался от ответной улыбки. От этого человека веером расходились положительные эмоции, он чем-то напомнил мне Эвана, каким он был несколько лет назад. - Взаимно! Вы, случайно, не со спектакля? Он удивлённо воззрился на меня, потом посмотрел на Олега, потом снова на меня. - Да! Как вы догадались? - Хо-хо, это страшная тайна! - Нет, серьёзно! - Во времена моей бурной молодости мы с моим другом, тоже актёром, часто ходили по клубам, так вот я был в зале с самого начала вечеринки, а он часто приходил только к закрытию, а всё потому, что он играл в театре, а я - нет, ха-ха-ха! - О, вот оно что, всё просто! - Да уж. А ещё… - я понизил голос до страшного шёпота, - …а ещё у вас над левой бровью остался небольшой клочок грима. Я протянул руку и аккуратно снял с его лица малюсенький кусочек специальной стягивающей плёнки, которую применяют для имитации морщин на лице. Он ошарашено потёр ладонью лоб. - Ну вы просто… Шерлок Холмс! - Не-е-ет, что вы, я доктор Ватсон. Все дружно рассмеялись; я залпом осушил свой бокал. - А кого вы играете?.. - Никита, - Олег вдруг потянул его за рукав, - слушай, ты зашёл к Горелову, как я тебя просил? - Простите, - растеряно обронил Никита и они вдвоём скрылись где-то за поворотом. Мой вопрос повис в воздухе. - Э-э… О'кей. Я пожал плечами и обернулся к Френку. Он как шар перекатывался с пяток на носки, засунув руки в карманы. Ох, не нравится мне эта его поза! Что-то хочет сказать? - Френк? - М-м? - Ты чего такой загадочный? - Я? Да с чего бы? - Вот и я думаю - с чего бы. - Нисколько, я так… думаю… думаю… э-э… тут курят? Я постучал пальцем по пепельнице на ближайшем столе. - А, ага. Тогда закурим. Джина, присаживайся за столик, что ты стоишь, как дальний родственник на именинах? По шампанскому? Саманта потянула меня на танцпол и я не стал отказываться. Тряхнём стариной, как говорится. Но только я настроился отжечь под какой-то заремиксованый трек Рианы, как ди-джей поставил что-то медленное и романтичное. Волей-неволей пришлось обхватить Саманту пониже талии и, уткнутся ей в плечо. - Джуд… - Да? - А после вечеринки… ты в гостиницу? Ого! Началось… - Конечно… куда же ещё… Жаркий шёпот: - А тебе не скучно одному вечерами? Вот оно. Припёрли к стенке. Ну что за жизнь такая. Перед моим мысленным взором промелькнул образ Дженифер, которая почему-то смеялась и показывала на меня пальцем. - Н-нет… Саманта… я думаю, что нам не стоит… - Понятно. Я поняла… Прости, Джуд, наверно, я просто напилась. Я почувствовал, как её спина напряглась, практически задеревенела и мне стало её жаль. Я провёл ладонью по её волосам. Ничего. Завтра всё будет по другому. Пару минут мы молчали. Наконец песня закончилась, и я повёл Саманту к столу (не знаю, как остальные, а я сегодня точно нажрусь). Оксана сидела со своим шёлково-рубашечным бой-френдом, Френк кормил Джину мороженым прямо с ложечки (м-мдэ…) остальные что-то шумно обсуждали по-русски. - О чём речь? - спросил я Джину. Оторвавшись от своего мороженного она сказала, что обсуждается то, что Лапшин сегодня был неадекватен и предлагали завтра ему спуску не давать. Да вы хоть проспитесь завтра - подумал я, и тут я заметил, что ни Меньшикова, ни Никиты нигде не видно. Странно. - Френк! - Слушаю тебя внимательно. - А где Олег с Никитой? - Э-э… откуда мне знать… уехали наверно. - Даже не попрощались, хамство какое! - я сокрушённо покачал головой. Френк усмехнулся и уставился на меня. - Джуд, я что-то в толк не возьму, тебе чего неймётся? - Мне? - Тебе. - С чего ты взял? - С того и взял. - Ничего мне не неймётся! Я правда не понимал что он имел ввиду, намёки какие-то смутные, ни с того ни с сего. Френк глубоко вздохнул и поднёс руку Джины к губам. - Секунду, милая, я поговорю с мистером Лоу. - Конечно, дорогой! Он с кряхтением встал с дивана, оглянулся и поманил меня куда-то в коридор. Мы вышли. - Френк, что с тобой? Ты весь какой-то странный! - Это ты странный. - Я?! - Ты. Какая тебе разница куда они ушли? - Да никакой, абсолютно. Спросить нельзя? Военная тайна? Он чиркнул зажигалкой и выпустил струйку дыма в потолок. - Да нет, собственно. Просто я тебя умоляю, ну не спрашивай про Меньшикова ни у кого. - Чего не спрашивать? - Да ничего! Не думаю, что выйдет что-то хорошее, если он узнает, что мы начали опять копать то, что нас не касается. Я ошалело на него посмотрел силясь понять хоть что-нибудь из его слов. - Че-го? Мы? Копать? - Ты как вчера родился, честное слово. За всё это время ты, я думаю, понял, что он мнительный, как чёрте знает кто, и подозрительный до всего, что касается его личной жизни. Если опять полезут слухи… а если он из-за этого не захочет сниматься, что тогда? - Я тебя вообще не понимаю, ты издеваешься, что ли?! Какая ещё личная жизнь, какие слухи? Да сдалась мне его жизнь! Я просто сказал, что невежливо уезжать не попрощавшись, вот и всё. - Нет, не всё. Или тебе кажется, что всё. Ты не так сказал. Ты спросил, куда они делись, да ещё громко спросил, во всеуслышание. Ну да, все заметили, что они уехали вместе, но никто же об этом не кричит! Надо понимать такие вещи! Я молча переваривал что мне сказали. - Э-э… блин, Френк, что-то я туплю… - Заметно. - Что я не так сделал-то? - Ну живут они вместе, живут, понял? Но не надо об этом кричать на каждом перекрёстке. О'кей? Живут? Вместе? А-а… так бы сразу и ск… Нет, погодите. В каком смысле вместе? - Вместе? Живут? Френк закатил глаза и всплеснул руками. - Ну вместе-вместе. Ну всё, Джуд, отомри! Пошли в зал, вискарь на столе стынет. А, может, станцуем жигу-дрыгу? Ха-ха-ха! Я машинально кивнул и пошёл вслед за ним. *** Вечер продолжался ни шатко ни валко, все в меру (а кое-кто и не в меру) напились, натанцевались до упаду (правда джигу-дрыгу никто не танцевал, слава Богу), и в итоге собрались кто по домам, а кто по гостиницам. Саманта, что удивительно, не дулась на меня, а, может, просто забыла о том нашем разговоре (хорошо бы). Я проводил её до её машины и быстро добрался до своей, за рулём которой сидел Смит Первый, которого, на самом деле, звали Саша. В машине я задремал, поэтому обратная дорога мне показалась на редкость короткой. Парковка, рессепшен, лифт… А вот и номер, наконец-то! Я стащил с ног ботинки, размотал шарф, кинул его в угол, снял пиджак, кинул его в другой угол и, как подкошенный, рухнул на кровать. Уф-ф-ф… И зачем столько пить? Да ещё мешать шампанское, вино и виски… Как первокурсник, честное слово… завтра голова будет раскалываться, это как пить дать. Впрочем, Лапшин предвидел, что мы все будем с утра никакие, поэтому сказал подъезжать после обеда. Вот и славно. Спокойной ночи, Джуд. Спустя пару минут я приоткрыл один глаз. Торшер слегка двоился. Ох… как же неохота расправлять кровать, кто бы знал. Но надо, надо. Я нехотя встал, разделся и пошёл в душ. В голове до сих пор гудело что-то из Леди Гаги. Да, вечер был неплохой. С Самантой, конечно, не ловко получилось… А ведь всё опять из-за моей внешности. Я взглянул на себя в зеркало - в клубах пара и брызгах воды виднелась стройная мужская фигура. Я приблизил к зеркалу лицо. Да, говорят, что я ничего. Я много раз это слышал. Да ладно там «ничего», что уж скромничать… говорят, что я красив. Наверно. Не будут же они все врать! И в «Красавчик Альфи» меня же не просто так взяли, талант талантом, но им требовался именно красивый актёр… А Бози в «Уайльде»? Я ведь читал в сценарии его описание - «стройный белокурый юноша с очень красивым, аристократичным лицом, нежный, но в то же время неуловимо порочный» Что ж, и опять из множества претендентов на роль выбрали меня. Я вышел из ванны вытираясь огромным махровым полотенцем, размышляя всё о том же. М-да… Внешностью Бог наградил, жаловаться не приходится… Но сколько от этого и неприятностей было! Может какому-нибудь парню и понравится, что ему женщины проходу не дают, но это кажется таким крутым лишь на первый взгляд… а на второй… ты всё время на виду, все чуть ли не пари заключают, сколько времени у тебя продержится очередная подружка. Это аморально, несолидно в конце концов, но… как удержаться от соблазна ответить всем этим дамочкам взаимностью? Им ведь плевать на то, что у тебя есть девушка! Вообщем, жизнь такая - тоже не сахар. Кстати, насчёт сахара, знаю, что многие недоброжелатели твердят, что физиономия у меня на редкость смазливая. Что ж, может, это тоже правда. Но я ведь себе такую не выбирал! И посмазливее меня найдутся. Про Лео тоже так говорили, а теперь? Каким он стал актёром! Никто, наверно, про это уж и не вспоминает! Я пока только на пути к такому… ни к селу ни к городу вспомнились слова Эвана - «Джуд, если бы я не был с тобой знаком и не знал, какой ты бабник, то я бы подумал, что ты не из нашей лиги!» Ха-ха. Очень смешно. И вообще, кто бы говорил! Можно подумать, что сам он прямо латиноамериканский мачо! Хм… кстати, как показывает жизнь - даже самый известный латиноамериканский ловелас может на поверку оказаться вовсе даже не натуралом. М-да… так что ничего такого удивительного, что Меньшиков оказался… оказался… Чёрт, почему-то я не мог применить к нему слово «гей». Вот Элтон Джон - гей, Адам Ламберт тоже вылитый гей, а вот Меньшиков… ну это как-то не вяжется. Стивена Фрая я тоже так назвать не мог, кстати. Ну да ладно. С чего я вообще взял, что он гей? Что он живёт с этим Никитой вместе? И что? Может, это и не серьёзно, а так. Я не вставая с кровати нашарил в тумбочке сигареты и закурил. В конце концов, какое мне до этого всего дело? Не гомофоб же я, в конце концов! Что я, боюсь, что он станет ко мне… э-э… приставать? Ещё чего не хватало! Он меня вообще в упор не видит! Или видит? Видит, или не видит? Вот позавчера, когда была эта сцена в лаборатории, где мы по очереди смотрели в один микроскоп… вот это вот: «Альберт, теперь вы понимаете? Это работает, друг мой, это работает!», «Да, профессор, я Вас поздравляю!» А потом крепкие объятия. Ух. Хорошо, что мы эту сцену уже отсняли, а то фиг знает, смог бы я сыграть её сейчас. Хм… приставать… смешно просто. Не будет этого. Не было же до сих пор, значит и не будет. Я вдавил окурок в пепельницу и залез под одеяло, сбив его в невообразимую кучу. Всё. Спать. *** Из дневника Френка Баркли. «25 ноября. Шестнадцатый съёмочный день. Всё-таки Лапшин - молодец. У него особое видение. Чем-то напоминает мне Джима Коулса в молодости. Когда говорю с ним о фильме, кажется, что вижу всё своими глазами: конец пятидесятых, осенняя Москва… А, может, я и правда видел это когда-то? Скажем, во сне… А ещё мне так нравится музыка, которая будет использована в озвучке фильма! Надо будет спросить, это специально писали, или это старые композиции? Мне кажется это какие-то советские песни, только без слов. Особенно одна нравится… там-там-дада-а-м… тарара-раам… Жалко, что нот не знаю, черканул бы партитуру! (надпись на полях: попросить Белами взять музыку у Д.С., не забыть!) Джуд меня вчера удивил. Он, оказывается, не в курсе про Олега с Никитой. Надеюсь, это не будет его напрягать. Сегодня весь день вёл себя странно, витал в каких-то эмпиреях, взгляд отсутствующий. В перерыв звонил кому-то, и как только я подошёл, прикрыл трубку ладонью и стал шептать. Вот те раз! Вечером запорол дубль, в котором ему надо было объясняться с Самантой (т.е. Мариной), пробовали несколько раз, но у него как будто плёнку зажевало. Помню такое было с ним пару раз, но давно. В итоге он наорал на Саманту, чуть до слёз не довёл. Надо бы поговорить с ним. Так нельзя. P.S. Звонил Хагли, сказал, что всё будет зависеть от того, что скажут в «Парамаунде». Что ж, подождём. P.S.2 Только что выглянул в окно. Снегопад! Здорово! :) » *** - …И что? Я нервно усмехнулся. - Да нет, ничего, просто. Ты ведь сам спросил - что нового. Эван помолчал. - Ну… это тебя напрягает что ли? - Нет, нет! Вовсе нет! - В чём тогда дело? Я потёр рукой затёкшую шею и переложил телефонную трубку в другую руку. - Э-э… не знаю, Эван. Какой-то бред. Мне всё кажется, что он на меня как-то не так смотрит. - Что-о? Ха-ха-ха-ха! - Что смешного я сказал? - я начинал злиться. - Ничего… ха-ха-ха… ничего… Фу-ф… Ты что, за свою честь переживаешь? Я вздохнул. - Эван, я понимаю, может, со стороны это звучит глупо, но что я сделаю, если мне на самом деле так кажется? А, может, мне не кажется, а так и есть? - Ну даже если и так, что в этом такого? Он же ничего не говорит, не делает… - Разумеется! Ещё бы! Но всё равно, это меня… э-э… нервирует… Из-за угла внезапно вынырнул Френк, я от неожиданности чуть не подскочил на месте, словно меня поймали на месте преступления. Машинально я прикрыл трубку ладонью и тихо сказал: - Эван, подожди, тут Френк ходит… Френк! Ты чего тут? Он посмотрел на меня, подумал секунду. - Перерыв закончился, тебя все ждут. - А, да. Иду. Скажи - сейчас приду, - чувствуя себя идиотом, натянуто улыбаюсь. - Нет, я уже ухожу. - Ладно. Понял. Всё, я иду. Френк ещё раз смерил меня взглядом, многозначительно хмыкнул и проследовал по коридору до выхода. - Джуд, ты тут? - Д-да… - Что там Френк говорит? - Да ничего… ходит, шпионит за мной. - Ха-ха-ха, Джуд, ну ты правда уже того! Шпионит… конечно, он же агент КГБ! - Дурак, КГБ уже нету давно. - А агенты есть! Ха-ха-ха! Всё, Джуд, ты в ловушке, лучше сдайся сам и расскажи им всё, что знаешь! - Да ну тебя на фиг! - я не выдержал и рассмеялся, - Эх, Эван, мне тебя тут нахватает. Может, ты бы вправил мне мозги. - Да, тебе бы это не помешало. Климат на тебя, что ли, действует? - Не знаю… - Вообщем, так. Заканчивай сходить с ума, работай спокойно и не ищи чёрную кошку в тёмной комнате. О'кей? - Постараюсь. Ну, ладно, пошёл я отдавать себя в жертву искусству. Там меня уже с фонарями ищут. Пока. - Пока. «Работай спокойно!» Легко ему там говорить. Я нахлобучил на нос свои студенческие очки и побрёл на площадку, как на расстрел. *** Помню, есть такая детская шутка, называется «Не думать о белом медведе». Стоит сказать человеку, что он получит приз, стоит ему пол часа не думать о белом медведе, как он только о нём и будет думать. Особенность психики человека, вполне закономерная, кстати. Я в полной мере убедился в этом, когда дал себе установку: «не думай о Меньшикове». Я понимал, что что-то происходит со мной, но что именно - понять не мог. Этот человек вольготно расположился в моих мыслях, сидел там, словно на диване, закинув ногу на ногу и меланхолично пуская сигаретный дым в потолок; время от времени он как будто на меня косился, и в его глазах читался вопрос: «Нервничаешь? А с чего бы это?» Как там, у Толстого? Всё смешалось в доме Облонских? А у меня всё смешалось в голове. Я постоянно думал о том, что я играю не так, как могу и не так, как надо, что Френк уже пожалел о том, что навязал мне эти съёмки, что Саманта рано или поздно, воспользуется тем, что я не в себе, и затащит меня в постель, а потом расскажет об этом журналистам, боялся что Лапшин скажет мне, что он ожидал от меня большего, боялся, что позвонит Эван и скажет, что Дженифер и Марк поженились (хотя я знал, что это неизбежно), боялся забыть текст, боялся косых взглядов, но больше всего меня выводило из себя то, что после того вечера в «Вероне» Никита стал появляться на съемках почти ежедневно. Как бы незаметно он ни сидел где-нибудь в уголке, я постоянно на него натыкался. Помню, как увидел его на площадке в первый раз. Я быстрым шагом шёл в гримёрную, думая над тем, как объяснить Оле, что моему лицу нужно придать измождённый вид, и вдруг наткнулся на него, он сидел в кресле, в тени какой-то ветхой декорации, я от неожиданности подскочил на месте, когда он выскочил передо мной, как чёрт из табакерки! - Мистер Лоу! Добрый день! - … - Я напугал вас? Простите, не хотел. - Н-ничего. Всё в порядке. - Отлично. Как дела? - Хорошо. А… что вы тут делаете? - Да так… ничего… сказать по правде - жутко скучаю. В нашем театре что-то вроде долговременного антракта, спектаклей не будет где-то месяц. И, представьте себе, мне нечем заняться! - Неужели? - Да… да и неохота ничем заниматься. А здесь я потому, что люблю находиться на съёмках фильма, где сам не снимаюсь. Смотрю за всеми, наблюдаю, релаксирую… Ну и, конечно, мотаю на ус, ха-ха-ха. - О, вот как. Понятно. - Извините, я, наверно отвлекаю вас? Вы так быстро куда-то направлялись. - Д-да… в гримёрную. Но ничего страшного, я не спешу. - О, нет, не буду злоупотреблять вашим терпением! Он улыбнулся и оглянулся по сторонам. - А Олег на площадке? - Олег? - Угу. - Э-эм… нет. - Нет? - То есть - да. Да, он там. Я всё-таки пойду. - Да, конечно. И он насмешливо проводил меня взглядом. Насмешливо? Да с чего бы? Чёрт возьми!.. *** Должно быть с этого момента со мной стало происходить что-то странное. По крайней мере, когда я вспоминаю те дни, пытаясь найти отправную точку моего безумства, я сразу же мысленно запинаюсь об этот эпизод. Скатерть, посуда, рывок, всё летит на пол, а по моей спине бежит волна какого-то сладкого озноба… Я как будто стал невидимкой, как будто стоял рядом с ним на расстоянии шага и как будто на меня был направлен его гневный и презрительный взгляд. А спустя мгновение, глаза, сверкающие ледяной сталью, стали добрыми, тёплыми, где-то на самом их дне плескалось смущение. Холод и тепло… словно контрастный душ окатил меня изнутри. Я тогда ещё ничего не понял, но уже осознал, уловил каким-то шестым чувством, что в моей душе стал тикать какой-то часовой механизм… что же он отмерял? Чем мне это грозило? Чем всё закончится? Я не знал. Да, всё стало меняться. Прежде всего я заметил, что я стал по другому относиться к своей роли. Я больше не убивал свободное время сидя в номере, смотря телевизор и надоедая Эвану ночными звонками, я с головой погрузился в своего персонажа, я пытался слиться с ним, понять его поступки и логику, возможно я хотел сам стать им на то время, что длятся съёмки. В силу непонятных мне причин это стало архиважно для меня. Я снова и снова перечитывал сценарий, я находил в интернете материалы, которые могли бы мне хоть немного помочь - отрывки каких-то фильмов, часто без переводов, статьи, очерки… всё это цеплялось одно за другое и в хаотичном порядке укладывалось в моём сознании. Я перестал пить, я старался высыпаться, что бы быть в форме. Я замкнулся в себе, мне не хотелось теперь трепаться с Френком в перерывах и шутя обсуждать с Фёдоровым кто симпатичнее - Лиза или Света; в перерывах между съёмками эпизодов, которых, кстати сказать, мы сняли уже порядочное количество, я старался не попадаться на глаза Никите, который уже практически прописался на площадке. Я старался не давать объяснения своим поступкам, потому что ответ, который маячил где-то на горизонте моего сознания мне был совсем не по душе, мой разум мне казался чем-то вроде минного поля: шаг влево - шаг вправо и грянет взрыв, и я не уцелею. Так зачем рисковать? Зачем пытаться найти ответ на вопрос, который ты даже не решаешься задать? Зачем искать чёрную кошку в чёрной комнате? - спросил меня Эван. Действительно, зачем? А вдруг найдёшь? И что тогда? *** Я сидел в нашем студийном кафе за ланчем и слушал в плеере песни, которые мне дал Френк. Советские песни 50-х,60-х годов. Я не понимал слов, но это было и не важно. Я просто впитывал настроение. Сегодня должны были состояться съёмки за городом. Эти сцены, по правде говоря, можно было отснять и раньше, но для них нужен был снег, а его было мало. Зато в последние пару дней его навалило хоть отбавляй, поэтому утром Лапшин сказал, что после обеда выдвинемся на природу. Что ж, отлично, природу я люблю. Я совсем погрузился в свои мысли, поэтому чуть вздрогнул, когда за мой столик сел Олег. -… Что? А… плеер… Я нажал кнопку и молча уставился на Олега, ожидая, что он повторит то, что только что сказал. Одет он был почти как всегда на площадке - в профессорский сюртук и полосатую жилетку, всё в нём было обычно, только в выражении лица что-то неуловимо поменялось. Что? Я не мог понять. - Приятного аппетита. - Спасибо, - я ковырнул ложкой пирожное. - Закажете себе что-нибудь? - Пожалуй. Что посоветуете? - Сегодня неплохие эти… как их, забыл… словом, мясо в тесте, сваренное в воде. - Пельмени. - Да. - Хорошо, всецело вам доверяюсь. Через пару минут перед ним стояли тарелки с салатом и пельменями, которые он скептически разглядывал. - В последний раз ел пельмени… дай Бог памяти… Не помню. Давно. Что ж, снимем пробу. Я улыбнулся. - Ну как? - Неплохо, неплохо. Вам можно доверять. - Я польщён. - Готовы к выезду на натуру? Как вам эта безумная идея нашего худрука? - Кого? - Э-эм… Лапшина. - Ну почему же безумная? Погода хорошая, насколько я вижу, да и кроме того, сцена есть в сценарии, значит, её нужно отснять, разве нет? - Нужно-нужно. Я просто спросил, любопытство, знаете ли. Гм… надо попросить, что бы официант мне в фляжку водки налил. Я удивлённо взглянул на фляжку, которую он жестом фокусника извлёк из какого-то кармана. - Водки? - Водки. - Зачем? - Пикник на природе. Завтрак на траве. Ну, что вы так на меня смотрите? Конечно, что бы согреться, когда мы там все окоченеем к чёртовой матери. - А вы думаете, мы окоченеем? Он подпёр голову рукой, и, как мне показалось, с грустью на меня посмотрел. - Джуд, честно слово, вы - сама наивность. Вы что, думаете, что там нас ждут тепловые пушки и электронагреватели? Я смутился и пробормотал. - Н-нет, я ничего такого не думаю. Откуда я знаю, как всё тут у вас… - Верно-верно. Откуда вам знать. Я вспыхнул. - Олег, я… может, я и сглупил, но всё же… если вы думаете, что снимаясь в кино в Англии и в Америке я не попадал в передряги, то вы ошибаетесь! - О, прошу вас, не обижайтесь. - Я не обижаюсь, просто… Да что за глупости, в самом деле? Возникла неловкая пауза. Олег опустил глаза и увидел мой плеер. - Что вы слушаете, можно полюбопытствовать? - Конечно. Я нажал «плэй», Олег взял наушник. - Майя Кристалинская? Однако… И опять этот странный взгляд, значение которого я никак не мог понять. *** Ехали мы около часа, вдоль дороги мелькали индустриальные пейзажи, сменившиеся впоследствии сплошным хвойным лесом. Я сидел на заднем сиденье машины вместе с Самантой, на переднем сидел сам Лапшин. В других машинах, позади нас, ехали Меньшиков, Катя, Зоя, оператор, гримёры; технический персонал со всем реквизитом разместился в микроавтобусе. Замыкал процессию небольшой фургон, в котором мы должны были переодеваться и отогреваться в перерывах. Температура, кстати, опустилась до минус десяти, что меня совсем не радовало. Френк посоветовал мне не раскисать и одеться потеплее. Что ж, будем надеяться, что всё будет нормально, в конце концов я знал, на что иду. Я оторвался от созерцания сосен и елей, проносившихся мимо ровным строем и повернулся к Саманте. - Ты не знаешь, долго ещё ехать? Она улыбнулась. - Нет, скоро уже. Минут пятнадцать, думаю. А тебя что, укачало? - Нет! - я рассмеялся. - Просто интересуюсь. Надеюсь, мы быстро найдём место, которые они выбрали. - Думаю, они оставили какие-то опознавательные знаки. - Угу, неоновые указатели: «Площадка - там!» и такие, знаешь, мигающие стрелочки. - А что, было бы неплохо! Лапшин на своём переднем сидении хмыкнул и проворчал: «Да-да, мечтать не вредно!» - Саманта, а ты на лыжах любишь кататься? - Не очень… Но, ради дела, я готова изображать радость и веселье. Только бы не упасть… А то я постоянно падаю. - Понятно. В принципе, я с тобой солидарен. Я вообще последний раз катался на них только в детстве, и вчера, когда репетировали сцену на заднем дворе. - Ну, у тебя отлично получалось! Я с сомнением покачал головой. - Не знаю-не знаю. Надо было пригласить дублёра. Я не подписывался играть в таких экстремальных сценах. Саманта в удивлении уставилась на меня, а потом расхохоталась и хлопнула меня по колену. - Ну, Джуд, ты скажешь тоже! Лапшин повернулся и сказал: - Мистер Лоу, у нас и так бюджет раздут! На дублёров можете не рассчитывать! Я вздохнул: - Ну хорошо хоть лыжи, а не коньки, и на том спасибо. Лапшин саркастически хмыкнул. - Вообще-то, изначально планировались именно коньки! Зимний вечерний каток с наряженной ёлкой в центре, красота! Но, кто бы вы думаете высказался против, сказав, что это банальщина и моветон? - Я догадываюсь. - Да-да. Сказал, что сцены на катках не снимал только ленивый, и тем более… дело же у нас происходит в пятидесятых? - Ну да. - Так вот в «Покровских воротах» тоже пятидесятые, и там присутствует большой эпизод на катке! Как там? «Какой черт занёс вас на эти галеры?» Ха-ха-ха! Но вы, конечно, этот фильм не смотрели. - Не смотрел. - Ну, вообщем вот. Он же там снимался, и в сцене на катке тоже был, шапка ещё у него была такая, знаете ли, ушастая… Короче говоря, вышло бы немного странно. Решили обойтись без притянутых за уши параллелей. Через несколько минут мы свернули на какое-то лесное шоссе, попетляли немного в сугробах (и когда только столько снега навалило?) и в конце концов выехали на небольшую расчищенную площадку. Приехали, ура. Весь наш транспорт, состоящий из микроавтобуса, фургона и трёх легковых машин поставили с края этой площадки, рабочие не теряя времени даром стали быстро устанавливать рельсы для камеры, освещение, протягивать кабеля и т.д. Лапшин со своим помощником, суетясь, давали указания, все были поглощены работой, а я стоял рядом с фургоном, ожидая, когда там переоденутся Саманта, Катя и Зоя и уже начинал подмерзать. Рядом со мной стоял Олег, который, судя по всему, особого дискомфорта не испытывал, курил, просматривал что-то в телефоне, что-то себе насвистывал под нос. Ишь ты, и не холодно ему, даже шапку не надел! А Лапшин тоже хорош! Не мог взять ещё один фургон? Или опять бюджет не позволяет? Видимо все мои мысли были большими буквами написаны у меня на лице, потому что Меньшиков стал на меня коситься, и спустя пару минут спросил: - Замёрзли? - Да нет, нормально. - Угу, так нормально, что я слышу, как вы зубами дробь выбиваете. - Ну, не жарко конечно… - я похлопал руками и потёр ладонями щёки, которые уже начинало порядочно пощипывать от мороза. Не выдержал и пожаловался: - И почему нельзя было захватить ещё один фургон? - Ещё один? Я удивляюсь, что они нашли хоть этот, и нам не придётся переодеваться в автобусе. - А что, такое могло быть? - И не такое могло быть. Послушайте, а зачем вы вылезли из машины? Я перестал топтаться и задумался. - Не знаю. Как-то… просто вылез и всё… - Все побежали и я побежал? - Что, простите? - Ничего. Он хотел мне ещё что-то сказать, но лишь усмехнулся и покачал головой. Нет, ну сколько можно выставлять меня идиотом?! Ну, вылез, и что?! Откуда мне было знать, что наши дамы там на полчаса застрянут! Я отвернулся и стал смотреть на синиц, сидевших на ветках рябины. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Меньшиков откупоривал свою фляжку и поглядывал куда-то в бок. - Глотните. - Нет! Зачем? - А я говорю - глотните. Я возмущённо оглянулся по сторонам. - Олег, правда, не стоит. Как я буду крупные планы играть? Лучше я, правда, в машину пойду. - Нормально будете играть. Блеск в глазах и румянец ещё никому ещё не мешал. Учитывая, что в этой сцене мы будем кататься на лыжах. Я подумал - а, собственно, почему бы и нет? Может, и вправду, теплее станет. Съёмки ещё не начались, а я уже по собственной глупости окоченел. - Ладно. Давайте. Я сделал пару глотков. Тепло прошло по пищеводу и растеклось в животе. - Ух-х… Благодарю. - Ну как, полегче? - Да, бодрит. - Ещё бы. Хлопнула дверь и из фургона вышли Саманта и девочки. Наконец-то! Без всяких церемоний я быстро пропихнулся в фургон и стал стаскивать с себя промёрзшее пальто. В фургоне, конечно, было тесновато, но, в целом, даже уютно. Несколько перегородок, закрытых шторами, в центре небольшой стол и складные стулья. На одном из них сидела Оля и пила чай из большой кружки. Она что-то сказала Олегу, который вошёл вслед за мной и показала пальцем сперва в одну сторону, потом в другую. - Ваша одежда там, а моя - там, - перевёл мне Олег и направился за перегородку. Отлично. Я завистливо покосился на Олин чай и тоже пошёл переодеваться. Так, что тут у нас? Вместо ставшего мне уже привычным сюртука, серых брюк и начищенных до блеска ботинок меня ждали ватные штаны, какая-то смешная дутая куртка, спортивная шапочка с эмблемой какого-то хоккейного или футбольного клуба и… это что такое? Какие-то сапоги из… мгм… похоже, что из вяленой шерсти. Я высунулся из-за перегородки. - Оля-я! Что это за штуки? Мне их надевать что ли? Оля что-то сказала, и из-за своей перегородки выглянул Олег с намотанным на шею зелёным шарфом. - Да это валенки, Джуд. Конечно надевайте. Стоять долго придётся на одном месте. Водка-водкой, а фляжку на ноги не наденешь. - Так мы же будем на лыжах кататься. - Ну, когда надо будет кататься, снимите их и влезете в лыжные ботинки. - А, понятно. Я одел валенки и глянул на себя в зеркало. Хорошо, что меня никто в таком виде не видит. Хотя… когда фильм выйдет, всё равно увидят, но, хотя бы не в валенках. Я вышел из-за своей шторы и поозирался в поисках чайника. На удивление Оля быстро сообразила, что мне надо, достала из сумки огромный термос и налила мне в кружку чая. Я сел с ней за стол, отпил немного, и подумал, что жизнь, в принципе, не так уж плоха. Тут показался Олег, одетый в самый настоящий лыжный костюм. Я вздохнул и покосился на своё разномастное облачение. - Ого, «Спартак» - чемпион? - он указал на мою шапку, я вяло пожал плечами. - Ну, вы как хотите, а я пошёл. Хлопнула дверь и в фургон ворвалось облако морозного пара. *** Прошло часа два, и мы уже почти всё отсняли. Было весело и шумно. Небо расчистилось, вылезло солнце и сугробы засияли. Лапшин сказал, что это будет хорошо смотреться в кадре. Как только звучала команда «мотор» мы все впятером снимались с места и, взмахивая палками, скользили по укатанной лыжне с горки. Иногда нас снимали по одному, иногда в парах, была сцена привала с небольшим костром; катались все неплохо, включая девочек, и даже Саманта пока ни разу не упала. В одном моменте мне надо было «ёлочкой» взобраться на горку, но у меня никак не получалось, я делал несколько шагов, загребая снег, как экскаватор, и неизменно съезжал вниз, бормоча: - Вот тут бы мне дублёр не помешал… - Джуд, да бросьте, не можете так не можете, - кричал мне сверху Лапшин. Ну уж нет. Я всё-таки влезу. Олег стоял наверху и, прислонившись к берёзке задумчиво за мной наблюдал. Я пыхтел, но не сдавался. Шаг, ещё шаг. Кажется я понял, как это делается. - Ви-и-иктор! Можем снимать! Я поднимусь! Я понял как это! Я подниму-у-усь! Перерыв. Все гурьбой поспешили в фургон, что бы перекусить и отогреться. Я секунду подумал и решил, что есть пока не хочу, а холод меня как-то отпустил. Прогуляюсь. Я снял лыжи, влез в валенки и побрёл к небольшой замёрзшей речке, удивляясь, что ноги не разъезжаются при каждом шаге в разные стороны. Тут я услышал: - Джуд! Подождите! Я оглянулся. Со стороны фургона за мной шёл Олег и махал мне рукой. В груди что-то глухо стукнуло и я нервно сглотнул. Чего ему надо? Он подошёл и, щурясь, глядя куда-то поверх моей головы, спросил: - Вы куда? - Да никуда. Там, вроде, речка? - Ну не речка, так ручей. А вы что, искупаться захотели? Тогда надо взять ледоруб. Я не стал смеяться, что-то мне было не до смеха. Я поправил съехавшую на бок шапку и сказал: - Просто хочу пройтись. Я чуть не добавил «Один», но не стал. Повернулся и зашагал в том же направлении. Хорошо, что Лапшин и компания, ища натуру, вытоптали тут вчера не мало тропинок. Я ожидал, что Олег вернётся обратно в фургон, но, повернувшись, я обнаружил, что он отчего-то стоял и смотрел мне вслед. Ну, ладно. - Пойдёмте вместе? Чёрт, сердце сейчас, наверно, выпрыгнет. Он молча кивнул и мы пошли. Я боялся тягостного молчания, потому что мне совершенно нечего было сказать, голова была пуста, как шар для боулинга; но тут Олег стал рассказывать что-то смешное, при этом жестикулируя и разговаривая разными голосами. Его как будто прорвало. Он вспоминал как он снимался у Лапшина почти задаром в его втором фильме, и никто не мог понять, зачем ему это было надо, да и сам он, похоже, не знал; вспоминал, как они куролесили с Френком в казино, (ничего подобного от Френка я не слышал); рассказывал как они даже ездили с Френком на рыбалку куда-то на Яузу, и что Френк напился до зелёных чертей. Сперва я только улыбался, но в конце концов стал хохотать не сдерживаясь, потому что молчать был уже не в силах. Наконец мы добрели до речушки, которая образовывала плавный изгиб. На берегу стояли плакучие ивы, листья с которых облетели не до конца, ветки касались замёрзшей воды, вообщем, нам предстала на редкость красивая картина. - Хоть сейчас в кадр, верно? - прочитал мои мысли Олег. Я кивнул. Тут по веткам сосен промчался какой-то рыжий зверёк. Я варежкой стал показывать вверх: - Белка! Глядите, белка! Честное слово, белка пробежала! Вот здорово, тут белки водятся! Но Олег не смотрел на белку. Он смотрел на меня, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на отчаянную решимость. Он схватил меня за руку и одним резким движением подтолкнул к толстому сосновому стволу. Я обмер, сердце стучало. Пар от нашего дыхания смешивался и растворялся в морозном воздухе. Его глаза были близко-близко, из карих они превратились в чёрные… «Ну же… сделай это… ну что ты стоишь…» - проносилось у меня в голове. Прошло несколько долгих мгновений, наконец он ослабил хватку и опустил глаза. Я не шевелился и ждал, что он что-нибудь скажет. И дождался. - Ч-чёрт… Зачем вы это делаете?.. Тихо, еле слышно. - Что? Я отлично понимал - о чём он. Но как можно ответить на такой риторический вопрос… - Что я делаю, Олег? - Джуд, я… извините. Он резко развернулся и зашагал по направлению к съёмочной площадке. Через несколько секунд его шаги стихли, и я остался в полном одиночестве. Что делать? Вернуться на площадку? Нет. Это невозможно. Я многим могу поступиться, я не раз выходил в кадр с препаршивым настроением и играл так, что никто ни о чём не догадывался. Но сейчас я не смогу. Я себя знаю. Я засунул руку в карман. Чёрт, телефон остался в фургоне. Даже Френку не позвонишь, не попросишь забрать. Пару минут я стоял, смотря в одну точку; в голову ничего не приходило. Ладно. Не ночевать же в лесу, в конце концов. Я со злости долбанул кулаком по стволу этой самой сосны, да так, что умудрился раскровенить об неё руку, и пошёл туда, куда мне совсем не хотелось. Первым, кто мне попался на встречу был Лапшин. Лицо у него было до того обескураженное, что я остановился. - Что-то случилось? - Олег уехал. Сказал, что ему срочно надо в театр. Я постарался не подать виду, что очень рад этому известию. - В театр? Зачем? Лапшин, явно нервничая, пытался прикурить, но ветер всё время гасил пламя на его зажигалке. В конце концов он плюнул и сунул сигарету в карман. - Зачем? Понятия не имею! У них же сейчас нет спектаклей, и ещё три недели не будет! Ни спектаклей, не репетиций, все в отпусках! Бред какой-то! Мы ведь ещё не закончили! Ну как так можно поступать, а? Я сочувственно похлопал его по плечу. - Но ведь самое главное мы отсняли. Может, можно будет обойтись тем, что есть? - Да уж теперь придётся! Нет, вот попомните моё слово, что б я ещё раз… Он не договорил, махнул рукой и прокричал в громкоговоритель: - Сворачиваемся! *** Сегодняшний съёмочный день пролетел быстро. Отсняли несколько сцен с Самантой, где Альберт никак не мог сказать Марине об измене Стратонова. Я отдавался игре полностью, я почти плакал на словах «Не мучьте меня, Марина Захаровна, я не могу ничего Вам сказать», меня лихорадило, все мои нервы звенели, как натянутые струны, я срывал аплодисменты съёмочной группы, но мыслями я был далеко. Я думал - почему Олег не приехал на съёмки, и я был рад, что он не приехал. Я старался не думать о нём, но осознавал, что постоянно думаю. Такой вот парадокс. Я ждал, что вот, сейчас, откроется дверь и он войдёт в павильон, как всегда скучающий, равнодушный, надменный. Когда я успел понять, что всё это - лишь маска, без которой ему не комфортно? Не знаю. Я ждал, я оглядывался на любой шум, но он не приходил. Я говорил что-то Саманте (Марине?) но в мыслях у меня был вчерашний день, зимний лес, и то, что произошло у реки. - Стоп! Джуд, очнитесь! Где вы витаете? Лапшин вовремя возвращал меня в реальность, и я, сбрасывая с себя наваждения, старался из-за всех сил. В перерыве я столкнулся с Никитой, который, кого-то ждал в коридоре. Оказалось, что меня. - Джуд, добрый день. - Здравствуйте. Я, сощурившись, смотрел на него в упор, напустив на себя как можно больше холодности и недовольства. - Я хотел спросить у вас… Олега ведь сегодня нет на съёмках? - Нет, его нет. - Странно… а где же он? Он смотрел на меня и чего-то ждал. Спустя пару секунд до меня дошла абсурдность ситуации. Я не сдержался и рассмеялся. - Э-эм… Вы меня спрашиваете? Откуда мне знать - где он? Извините, я спешу. Я обошёл его, как мебель, и закрыл за собой дверь гримёрки. Торжество! Хоть убейте, но я испытывал торжество! Я сел за гримировочный столик и уставился на себя в зеркало. «Джуд, ты больной.» Ну и пусть! Главное сейчас не это! А что главное? Я крутанулся на стуле вокруг своей оси, потом встал, походил из угла в угол, снова сел на стул и опять стал смотреть в зеркало. Вид у меня был какой-то заполошный. Глаза как у наркомана, кошмар! Я нервно рассмеялся и потёр лицо ладонями. Умыться что ли? Ледяной водой… нет, грим смоется. Ладно… ладно… попробуем разобраться во всём этом. Хватит косить под дурачка перед самим собой. Я выпрямился, постарался расслабиться, что бы не трясло, и спокойно глядя самому себе в глаза, спросил: - Джуд. Ты что, влюбился? Мой разум как будто раздвоился, в голове происходил примерно следующий диалог: «Не-е-ет! Ещё чего! Это бред какой-то! - Похоже, что да, какой смысл отрицать? - Ни в кого я не влюблялся, я нормальный, я нормальный! - Никто и не говорит, что ты ненормальный, такое, говорят, бывает. - Кто говорит? У кого бывает? Да мне плевать что там и у кого бывает, со мной такого случиться не может! - Но ведь случалось… - О, нет, зачем вспоминать то, что было сто лет назад?! Да ведь ничего и не было! - Не скажи, не скажи… было. И ты до сих пор боишься, что кто-нибудь об этом узнает. - Ничего я не боюсь, потому что бояться нечего! И… Эван знает. - Ну, Эван никогда ничего не расскажет, он твой друг, а вот насчёт Макса я не уверен. - Если до сих пор никто не знает, значит и не узнает, кому это сейчас может быть интересно? И вообще, зачем сейчас об этом всём вспоминать?! Это было, когда я… сам не знал, что мне нужно в этой жизни. - Значит, в Олега ты не влюблялся. - НЕТ! - А чего ты тогда весь трясёшься, зачем думаешь о нём? - Я не знаю зачем, но… почему сразу влюбился?! - А потому что как это ещё иначе назвать? - Я не знаю, не знаю, не знаю… - Ну вот не знаешь, значит молчи, тут всё ясно. Вопрос: что теперь с этим делать? - О, Боже, это какое-то сумасшествие, я схожу с ума! - Ну зачем такие громкие слова? Ничего страшного ещё не случилось. - А что может случиться? - А вот это зависит от тебя. - Что зависит? - А ты для начала определись, что тебе нужно от него. - Ничего! Ничего мне не нужно! - И опять враньё. - Ну что мне может быть нужно? Я почему-то хочу общаться с ним, видеть его… и всё! Что в этом плохого? - Ничего, конечно. Но ты всё прекрасно понимаешь. Ты знаешь, как ты меняешься, когда влюбляешься, у тебя же всё на лице становится написано! Он уже давно всё понял, и вчера тебе об этом ясно сказал! - Я не знаю, что он там понял, я ничего такого не хотел! - Хотел. Ты вспомни, что ты думал тогда «ну же… сделай это…» ты ведь хотел, что бы он тебя поцеловал? - Нет, конечно нет, о, Боже… - Себя не обманешь, как ни старайся. - Может, Эвану позвонить? - Глупо. Он ничем тебе не сможет помочь, ты сам должен всё решить. - Да что решать-то?! - Нужно ли тебе всё это? Это какая-то дикая авантюра, хуже просто придумать нельзя! - Я ведь не специально, я сам не знаю, как такое могло случиться! - Теперь поздно уже об этом говорить, раз это уже случилось. Ведь случилось? - Случилось… - Ну хоть что-то ты признал. - А толку? - Теперь реши, как себя вести, когда вы встретитесь. - Да я со стыда сгорю сразу же! - Ну и дурак. Дурак и тряпка! Ничего такого не произошло, что бы со стыда сгорать! Подумаешь, актёр, подумаешь, тот самый, которым тебе Френк столько лет мозги выносил! - Может, с Френком поговорить? - Ещё не лучше! Что за тяга к исповедям? Веди себя, как обычно. В жизни всякое бывает. - Дурацкий фильм, всё из-за него! - Фильм тут не при чём, и никто не виноват, хватит тут трагедию разыгрывать!..» В дверь постучали. - Да? - Мистер Лоу, перерыв закончился. - Спасибо, сейчас иду. Надо идти. Всё-таки хорошо, что его сегодня нет на площадке. *** На часах было десять минут двенадцатого, когда раздался стук в дверь. Я опешил. Кто бы это мог быть? Френк? Что-то случилось? - Войдите. Дверь открылась и вошёл Олег. - Добрый вечер. Хотя, скорее, уже ночь. Я не помешаю? В первые пару секунд на меня напал ступор. Думаю, любой бы на моём месте удивился. Когда я увидел, что он в одной руке держит связку каких-то круглых булок на верёвочке, а в другой бутылку шампанского я вообще растерялся. - Здравствуйте. Э-э… нет, я ещё не спал… э-э… а вы как тут? Как вы узнали в какой гостинице я живу? - У Френка спросил. Это же очевидно. - Ну да, ну да. Я не знал что сказать. - А это что такое у вас? - Ах, это! Это, как видите, шампанское, а это - баранки. - А зачем… зачем они вам? - Я подумал, что это будет забавно! Но это будет забавно только если вы смотрели «Сибирский цирюльник». - Нет, не смотрел. - Я так и знал! Но подумал - а вдруг? Ну тогда не берите в голову. Он кинул свою связку в угол дивана, а шампанское поставил на стол. Я растеряно оглянулся по сторонам. - Я никак не ожидал вашего прихода. - Да уж понятно. Не волнуйтесь, я вас не задержу. Я сяду? - Да, конечно, извините, что-то я туго соображаю. - Бывает. Он сел на диван, зачем-то засучил рукава пиджака и взял бутылку в руки. - Тащите стаканы, раз уж я её принёс - придётся пить. - Стаканы? У меня есть только для виски… - Господи, да какая разница, хоть для кефира, хоть чашки чайные, мне всё равно. Или вы пьёте шампанское только из богемского хрусталя? - он иронически посмотрел на меня, продолжая раскручивать проволоку. - Нет, мне тоже всё равно. Я ушёл в другую комнату, и стал искать стаканы. Нет, это просто в голове не укладывается. Зачем он пришёл? Как мне себя вести? Да где же эти чёртовы стаканы? Хлопнула пробка, я дёрнул рукой и смахнул на пол хрустальную вазочку. Вдребезги. Да что за такое-то? Зачем он принёс это шампанское? Надо взять себя в руки и не тормозить. Пришёл, значит, что-то хочет сказать. Может у него что-нибудь случилось, а поговорить не с кем? Сейчас всё выяснится, надо только взять стаканы и пойти в ту комнату. Ну же, иди уже давай! Я вздохнул, словно собрался нырять в прорубь, натянул на лицо улыбку и пошёл к нему. - Вот, еле нашёл. Не пью, вот и пылятся без дела, - вру и не краснею. Или краснею? - А я в последнее время, сказать честно, очень часто пью. Он разлил шампанское по стаканам и протянул один из них мне. - Часто? Это плохо. Почему? Что-то случилось? - Нет, ничего. С женой вот только ссоримся в последнее время. Ваше здоровье. Я машинально выпил стакан залпом, обдумывая это заявление. - С женой? Вы женаты? Надеюсь, удивление в моём голосе было не таким уж заметным. Он искоса на меня глянул, отломил кусок от баранки и стал меланхолически жевать. - Да, представьте себе. А вы, я вижу, этого не знали. А что, по мне не скажешь, что я могу быть женат? Я вскочил с дивана и пошёл в другую комнату. - Куда вы? - Сейчас вернусь… поищу что-нибудь в холодильнике… кажется, у меня были фрукты. Я машинально рылся на полках, шурша пакетами, но я просто тянул время, что бы собраться с мыслями. Похоже, что я в такой нелепой ситуации в первый раз в жизни! Получается, что он женат. Значит, Френк меня обманул. Но зачем, зачем?! А этот Никита? Он же постоянно обретался на площадке, косился на меня! Тьфу ты! Я ведь думал, что он ревнует Олега ко мне и боится оставить его без присмотра! Ну я и дурак, ну дура-а-ак! Нет, но… если бы всё это было не правдой, то Олег бы не… он бы ничего не понял, не уловил бы, не почувствовал… а если бы понял, то стал бы меня избегать, а не наоборот! В голове не укладывается, что вообще происходит! Я торопливо резал какие-то груши, апельсины и яблоки тупым ножом, всё валилось из рук, и мне хотелось одного - выпить. Наконец я взял себя в руки и вернулся в комнату, неся блюдо с фруктами и бутылку коньяка. Олег удивлённо вскинул брови и присвистнул: - Ого! Гулять так гулять? - Просто от шампанского у меня голова болит. Вы не представляете, как я маялся на следующий день после нашей вечеринки в «Вероне». - Представляю-представляю. Я плеснул себе коньяка и вопросительно посмотрел на Олега. - Вам? - О, нет. Я, с вашего разрешения - шампанского. Оно вселяет в меня смелость. Вы знаете, что его дворяне пили перед дуэлями? - Вы собираетесь на дуэль? - В каком-то смысле, в каком-то смысле… впрочем, не слушайте меня, я несу вздор. Ну-с, за искусство? Мне почему-то стало смешно. - Почему за искусство? - Это первое, что пришло мне в голову. А вы за что предлагаете? За науку? За образование? Может, за мировую революцию? - За любовь. Это меня чёрт дёрнул за язык, в этом нет никаких сомнений. Олег грустно на меня посмотрел, вздохнул отчего-то и, сказав «За науку, так за науку» выпил. Я тоже выпил, что мне оставалось? Повисло молчание. Я не намеревался его прерывать разговорами о погоде или о том, как идут съёмки, он пришёл, что бы что-то сказать, так пусть говорит. А если он не может собраться с мыслями, то тем более, отвлекать его пустой болтовнёй не стоит. В моей голове уже приятно шумело, мир неуловимо начал меняться, и моё волнение почти прошло; из этого всего я сделал вывод, что смешение разных сортов алкоголя уже даёт о себе знать. Я налил себе рюмку и выпил её не дожидаясь своего собеседника, и он, похоже, даже не обратил на это внимания. Он сидел в раскованной позе, закинув ногу на ногу, покачивая в руке бокал с шампанским, которого в нём осталось совсем немного, на дне. Я не мог понять выражения его лица, потому что почти не видел его глаз, их скрывали пряди волос и тень, но мне показалось, что он хмурится; я смотрел, как его пальцы поглаживают стакан, я знал, что в эту минуту он душой где-то рядом, и я понимал, что надолго (навсегда?) запомню эту картину. В комнате было тихо, только через чуть приоткрытую балконную дверь был слышен приглушённый шум машин. Тяжёлая штора чуть подрагивала от ветра, как моя рука, державшая стакан. Мы молчали, но я не испытывал неловкости или смущения, мне было хорошо с ним молчать, спокойно. На моей тумбочке зажужжал телефон. Я недовольно покосился в его сторону. Отвечать, или не стоит? Он жужжал, как рассерженный жук и полз на своём брюхе в моём направлении. - Возьмите, вдруг там что-то важное, - сказал Олег. Я наклонился и протянул руку к тумбочке, мимоходом глянув на своё отражение в зеркальной дверце шкафа. Хорошо, что я сегодня надел эту водолазку, она мне идёт… Так кому я там так срочно понадобился? Эван. Я так и знал. - Алло. - Привет! Не спишь? Ну как ты там? - Всё хорошо. - Точно? - Да. - Как съёмки? - Хорошо. - Э-э… ну… хорошо. Слушай, у меня тут новость, сиди, а то упадёшь! Помнишь Джеймса Кэдвиллда?! Который у меня после колледжа увёл роль из под носа! Он же, оказывается, племянник Хакстера! Теперь понятно, почему Ник его взял! Нет, ты представляешь, что творится? Ни в какие ворота не лезет! - Да ладно тебе, это обычное дело. - Не скажи, не скажи… Зная Ника и его хвалёные принципы, я от него не ожидал… м-да, рука руку моет. Везде мухлёж и взятки. Я в шоке. - Это всё, что ты хотел сказать? - Ну, не знаю… ты не можешь говорить? А! Я же видел Оливию! Она родила близнецов! - Я очень за неё рад… э-э… слушай, Эван… - …двух девочек! Вот здорово! Помню, как в прошлом году… - Эван! - Что? - Это очень, очень… гм… интересно. Я тихонько кашлянул и оглянулся. Олег смотрел куда-то в окно. - Интересно? - Да, очень. Это была наша с ним условная фраза означавшая примерно следующее: «кончай трепаться, я не могу сейчас говорить, я не один». - Понятно. Так бы сразу и сказал. А кто там у тебя? - Это очень интересно, но я не могу тебе сейчас сказать, что я думаю об этом. Олег, улыбаясь, налил себе ещё шампанского, выпил немного, взял со стола сигареты и отправился на балкон. Как только за ним закрылась дверь, я сердито зашипел в трубку: - Эван, твою мать! Ты понимаешь, что на вопрос «кто там у тебя?» нельзя ответить «да» или «нет»?! И вообще какого чёрта?! - Эй, перестань, ты чего? Я понял, понял. Позвонишь, как сможешь, всё, пока. - Стой! - Что? - Подожди… - я оглянулся по сторонам, словно меня могли слышать, - ко мне Олег пришёл. - …зачем? - Я… не знаю. Эван, слушай, я давно хотел тебе сказать… но что-то всё не получалось. Блин, фигня какая-то… - Да что случилось? Ты меня пугаешь! - Ничего вроде… только… обещай, что ты отреагируешь адекватно. - А я когда-то по другому реагировал? - Фу-ф… по-моему, я… мне кажется, что… - Он что, запал на тебя? - Нет! Нет… то есть, я не знаю, но я… - Ты сам на него запал?! - Тихо, не зачем так орать! - Нет, серьёзно? - Серьёзней некуда. - Охренеть. Я… не знаю что сказать, дружище. Ты меня, конечно… э-э… удивил. - Вот. Как-то так. - И что теперь? - Да ничего. Вот рассказал, и как-то легче стало. - Ну… я рад. - Вообщем, я не могу сейчас говорить. Он вышел на балкон, но сейчас вернётся. Он и так уже обо мне невесть что подумал. - Да ладно уж… - Подумал-подумал! Ты его ещё не знаешь. Дверь открылась и вошёл Олег, дыша на замёрзшие руки. - Ну, всё, Эван. Обсудим это позже. Пока. - Пока… Я швырнул трубку на диван, налил себе рюмку коньяка, выпил её залпом и схватил с тарелки кусок яблока. - Извините, это Эван звонил. Что-то там у него на работе стряслось. - Эван? Мак Грегор? - Угу. - Вы давно дружите? Я кивнул, забираясь на диван с ногами. Олег сел в кресло напротив. - Довольно давно, с колледжа. Мы учились на одном курсе, и ещё снимали вместе квартиру. Ну, вместе - не в смысле вдвоём, а втроём. Нас было трое, Эван, я и Макс. Он тоже учился с нами, но потом ушёл из колледжа, сказал, что разочаровался в службе Мельпомене. - Понятно. - Потом он уехал в Канаду. М-да. А с Эваном мы до сих пор лучшие друзья, он отличный парень. - А у меня… как-то даже странно так вышло… получается, что у меня нет друзей. - Не может быть. - Почему же? Может. Очень даже может. Есть коллеги, наставники, ученики, приятели, а вот друга, получается, нет. Я чуть не спросил: «А как же Никита?» но вовремя прикусил язык. - Печально. - «Если у вас нет собаки, её не отравит сосед, и с другом не будет драки, если у вас друга нет.» - Интересная точка зрения. - Да уж. Это слова из одной песни. Концовка там вообще замечательная, слушайте: «Если у вас нету тёти, то вам её не потерять, и если вы не живёте, то вам и не умирать.» - Забавная песня. Философская. - Согласен. Он смотрел на меня, слегка наклонив голову, смотрел прямо в глаза, внимательно, изучающе, и слегка улыбался. Обаяние исходило из него незримыми тёплыми волнами, которые обволакивали меня, опутывали невидимой сетью всё больше и больше. Да, я понял, дело не в его красоте. (у него приятная внешность, правильные черты лица, статная осанка, но я равнодушен к мужской красоте, поэтому я так люблю женщин). То, что выделяло его из всех - это какой-то внутренний магнит, притягивающий к нему взгляды, и магнит этот был очень, очень мощным. Кроме того… я не знаю, как это объяснить… на него всё время хотелось смотреть. Он был очень пластичен, его движения были живыми, изящными, плавными, в то же время не манерными, не медлительными. Всё, что он ни делал было правильно и к месту, он не суетился, не мельтешил, не расплёскивал себя. И ещё одна деталь, очень странная. Я редко обращаю внимание на отдельные части человеческого тела, девушка не сможет привлечь меня шикарной грудью или идеальными ногами, если мне не нравится её образ в целом. Я, конечно, понимаю, что у всех нас есть свои плюсы и минусы внешности, плюсы мы демонстрируем, минусы скрываем, это нормально. Но так вот, я не припомню, что бы у меня ехала крыша от шикарных волос, или чувственных губ, и поэтому то, что я иногда не мог буквально оторвать взгляда от его… рук - это было очень странно, очень. Но что я мог сделать, если это были самые красивые руки, которые я когда либо видел? Будь я скульптором, я бы изваял их из камня или глины. Они меня реально гипнотизировали, да-да! Я смотрел, как он вытаскивает сигарету из пачки, как прикуривает, как поправляет выбившуюся прядь волос, как постукивает ногтями по столешнице, как потирает пальцами виски, как держит бокал, и… Бог знает, какие мысли лезли мне при этом в голову. - Наверно, я задерживаю вас. Завтра рано вставать. - Нет, не задерживаете, что вы. Наоборот, я… очень рад вас видеть. Ого. Чувствую, что ещё немного и у меня развяжется язык, надо притормозить с коньяком, пока не поздно. - Рады? Отчего же? Я повернул голову и уставился в стену. Гхм-м. И что мне на это ответить? - А вы давно женаты? Вот так. Вопрос на засыпку. Олег не смутился, словно ждал, когда же я уже об этом спрошу. - Нет, не очень. Лет шесть, если не ошибаюсь. - А дети у вас есть? - К сч… Нет. Детей нет. А вообще, это становится любопытным - откуда у вас такой интерес к моей семейной жизни? - Извините, если вам мои вопросы показались не скромными. - Да нет, всё в порядке. Я чувствовал себя кретином. Я никак не мог вывести его на тему, которая мне была сейчас важнее всего, я хотел, что бы он сам мне рассказал о себе, неужели это так трудно? Я глубоко вздохнул и повозился на диване, устраиваясь по удобнее. - Ещё коньяка? Я махнул рукой. - А, давайте. Выпили. Хорошо. - А вы, Джуд, были женаты? - Да. Недолго. Семейная жизнь, знаете ли, не для меня. - Почему же? - Не знаю. Когда начинаю жить вместе с девушкой, то кажется, что всё хорошо, что я смогу… но проходит время и я начинаю… э-э… плохо поступать… может, я боюсь ответственности, как Альфи. - Я помню этот фильм. Понимаю, о чём вы. - А вы любите свою жену? - Как вам сказать… Воцарилась пауза, во время которой в моей голове пронеслась мысль: «Ну, скажи уже как есть, а то я чокнусь!» Наконец, он вздохнул, словно решившись на что-то. - Вообще-то, я… моё отношение к женщинам редко выходит за рамки дружеской симпатии. Думаю, что вам это известно. Я кивнул, откашлялся и взъерошил волосы. «Ну хоть что-то прояснилось наконец!» - Д-да… известно. С недавних пор. Но зачем, в таком случае, вы женились? Он рассмеялся и покачал головой. - Джуд, вы что, это сейчас серьёзно спросили? - Да… - Зачем? Как говорил герой одного очень стоящего литературного произведения Висисуалий Лоханкин - так надо. Так надо. Коньяк бушевал в моей крови. Я подумал, что смелость города берёт и, подавшись вперёд на своём диване, спросил в упор. - Хорошо. Надо, так надо. А как же Никита? - А что с ним? Да что это такое, в самом деле! Я не выдержал и встал с дивана, что бы выйти на балкон. - С ним - ничего. Я пойду покурю, не возражаете? И, не дожидаясь ответа, я взял сигареты и отправился на балкон. Ого! Не жарко. Совсем не жарко. Снег идёт… Ветер ерошил мои волосы и уносил искры с сигареты. Я немного успокоился, но зайти в комнату всё равно боялся. А вдруг он ушёл? Обиделся и ушёл? Я посмотрел в окно. Нет, он никуда не ушёл, он опять копался в своём телефоне, и, только что не зевал. Сейчас я зайду в комнату и он скажет: «Ну, пора и честь знать, извините за поздний визит, всего хорошего, оревуар». Я ещё раз нервно затянулся и выкинул сигарету; она прочертила в воздухе красивую оранжевую дугу и погасла. Зайдя в комнату я почувствовал в воздухе уже знакомый аромат его туалетной воды. Давидофф. У меня когда-то такая же была… или это не она? Неважно. - Х-холодновато на улице. Почему бы нам просто не поставить на стол пепельницу, что бы не таскаться на балкон? - Как хотите, мне всё равно. Я пошёл к шкафу за пепельницей. - Э-эм… вы, наверно, уже домой собираетесь? Он посмотрел на часы. - Вы намекаете на то, что я засиделся? Да, уже поздно, в принципе я… - Да нет же, ни на что я не намекаю! Мне просто, правда, показалось, что вы… вообщем, забудьте. А вообще, Олег, может… уже хватит тянуть кота за хвост? Зачем вы пришли? Я со стуком поставил пепельницу на стол и сложил руки на груди. Я сам не ожидал, что спрошу его об этом. Это, точно, коньяк. Стоит меня немного подпоить, так я сразу же начинаю говорить то, что думаю; барьер, который должен стоять между мыслями и словом под действием алкоголя растворяется у меня подчистую. Я смотрел на него сверху вниз, он медленно поднял на меня взгляд. Ну, скажи хоть что нибудь… я, наверно, всему поверю сейчас. - Джуд, не хотите прокатиться? Прокатиться? В каком смысле? Куда? Зачем?.. - Хочу. - Одевайтесь. *** На улице, к моему удивлению, стало теплей, перестал дуть этот пронизывающий ветер. (Это было очень кстати, потому что я, видимо, решив попижонить, одел своё лучшее пальто, которое было не предназначено для русских зим). Конечно, я пренебрёг шапкой, зато намотал на шею свой любимый серый шарф. Ладно, мы ведь будем ехать, а не идти. Олег меня ждал возле своей машины, чёрного матового «лексуса», который выглядел ну совершенно шикарно. (Тут же я словил себя на мысли, что ведусь на машины, как какая-то недалёкая старлетка). - Ну что, едем? - Олег, а, может, всё-таки не надо? Вы ведь выпили… - Выпил. Два бокала шампанского. Вы что, думаете, что меня от них так развезло, что я педали перепутаю? - Да нет, я не в этом смысле… лишь бы у вас не было проблем. - Не волнуйтесь, думаю, что их не будет. Садитесь. - О'кей. Я сел в машину, Олег тоже, мы синхронно хлопнули дверцами. Он повернул ключ зажигания, отпустил сцепление и надавил на газ, машина плавно тронулась с места и мы выехали с гостиничной стоянки на широкую, переливающуюся огнями улицу. - Включить музыку? - Что? - я опять поймал себя на мысли, что созерцаю его руки, легко поворачивающие лаковый руль. - Джуд, с вами всё в порядке? - Конечно. Просто задумался. Что вы сказали? - Я спросил - может, включить музыку? - Нет, лучше не надо. Мне, правда, не хотелось что бы какие-то посторонние звуки сбивали меня с мыслей, мне нравилось слушать мерный шум двигателя, шорох шин об асфальт и гудки проезжающих автомобилей, долетающих в салон, словно из другого мира. Я почти утонул в удобном сиденье и смотрел в окно на пролетающие мимо магазины, рестораны, клубы, вычурные здания с колоннами, рекламные щиты и заснеженные деревья. Потом я поворачивал голову и смотрел на Олега. Он был очень близко, и за рулём своей машины он казался ещё уверенней, ещё сильней, ещё привлекательнее; он видел, что я на него смотрю, но ничего не говорил, только губы чуть подрагивали, словно он сдерживал улыбку. А я не сдерживал, не мог, я улыбался, как дурак, я предчувствовал что-то хорошее, я даже слегка посмеивался, покачивая головой и теребил мочку уха (всегда так делаю, когда волнуюсь). Наконец он посмотрел на меня. - Джуд, вы почему не спрашиваете - куда мы едем? - Потому что мне всё равно. - А почему вы смеётесь? - Потому что мне хорошо. Да что там - хорошо, я был в эйфории! Но не мог же я прямо так и сказать. Мы выехали на широкую многополосную дорогу, Олег увеличил скорость. - Мне тоже хорошо, Джуд. И это очень плохо. Я подумал секунду. - Объясните, что вы хотите сказать… Он нахмурился, закусил губу и преувеличено сосредоточено стал вглядываться перед собой. Тут я не выдержал. Его рука небрежно лежала на рычаге переключателя скоростей, я видел её так близко, так отчётливо, она матово белела в темноте салона, словно светилась. Я нервно сглотнул и, выждав ещё секунду, накрыл её своей рукой. Олег чуть вздрогнул, я почувствовал это, но он не оторвал своего взгляда от дороги, и не убрал руку, я только почувствовал, как машина чуть-чуть вильнула в сторону, видимо, он нечаянно дёрнул руль. Я закрыл глаза. Его кожа была прохладной, видимо, пока он ждал меня на улице он изрядно замёрз, и до сих пор не согрелся; я тихонько-тихонько провёл по ней пальцем… да, она была очень гладкой, какой и казалась на вид, мраморной, гладкой… нежной. Всё это я понял в считанные секунды, пока моя рука лежала на его руке. Но эти секунды прошли и я вдруг ощутил ужасное смущение, от которого у меня буквально заныло под ложечкой… что я делаю? Что я делаю?! Я медленно, как во сне, убрал свою руку, отвернулся к окну и вжался в сиденье, как устрица в раковину. Мне надо выпить, срочно, срочно! И зачем я согласился поехать, зачем? Что он сейчас думает обо мне? Что мне делать, что говорить? Как стыдно, господи, как мне стыдно… Я зажмурился и коснулся лбом дверного стекла. Оно было ледяным (или это мой лоб был слишком горячим?). Машина дёрнулась, я понял, что мы остановились. Некоторое время висела почти полная тишина. Я подумал, что скорее провалюсь сквозь землю, чем скажу что-нибудь первым. И в этот же момент Олег затронул меня за плечо и сказал: - Джуд, мы приехали. Вылезайте… Я еле нащупал в темноте дверную ручку и буквально вывалился наружу. Первое, что мне бросилось в глаза - это снег. Он падал густыми хлопьями в свете фонарей. Я заворожено смотрел на него и поэтому не сразу понял, где мы находимся. За моей спиной раздались шаги и рядом возник Олег. Я мельком глянул на него и опять уставился в небо. - Джуд… - Что? - Это Воробьёвы горы… посмотрите вокруг. Он взял меня за руку (его пальцы теперь были тёплыми-тёплыми) и повёл куда-то. Несколько секунд мы шли в этой снежной круговерти и вдруг подошли к парапету, окружённому перилами, за которыми был виден какой-то стадион, огромный, монументальный… Я буквально задохнулся от открывшегося мне вида, вцепился в эти перила и уставился в даль. Олег стоял рядом и молчал. Я понял, что должно быть, это место много для него значит, понял, что именно тут он и решил расставить все точки над «и». Внутри у меня всё замирало от мысли, что сейчас, вот, прямо сейчас что-то решится… я не припомню, когда я в последний раз так волновался. А, может, такого и не было никогда. Я ощущал себя зависимым от воли другого человека, мне хотелось ему подчиниться, это было ни с чем не сравнимое чувство… Я сам привык всё решать и держать ситуацию под контролем, привык к тому, что меня добиваются, так было всегда… А теперь… рядом был сильный, уверенный в себе мужчина, от близости которого я буквально сходил с ума. Я словно барахтался в море, не умея плавать, и я так хотел, что бы он протянул мне свою руку, удержал на плаву, не дал утонуть… - Джуд… - Да? - Посмотрите на меня. Я медленно повернулся, поднял глаза и встретился с ним взглядом; меня словно обожгло огнём. Избитое сравнение, но как описать то, что я прочитал в его взгляде? Второй раз я видел его лицо так близко и у меня снова перехватило дыхание. На его длинные изогнутые ресницы садились снежинки, я протянул руку, как будто хотел их коснуться и в этот момент он привлёк меня к себе, я успел вдохнуть морозный воздух и через мгновение ощутил на своих губах его тёплые губы. Какое-то время он держал меня за талию, прижимая к себе, словно я мог упасть (может, и мог) но потом я сам прильнул к нему, одной рукой обнял за шею, а пальцы другой запустил в его мягкие шелковистые волосы. Два месяца назад, сидя в своей квартире в Лондоне, мог ли я представить что-то подобное? Никогда. Как могло случиться это сумасшествие? Кто же так перетасовал карты, кто в этом виноват? Это было уже не важно. Я не знал, что будет через минуту, через час, завтра… но в тот момент, в ту секунду, когда моё сердце билось в груди, как испуганный мотылёк, я чувствовал, что я счастлив. Когда мне стало не хватать воздуха, мне пришлось прервать наш поцелуй, отстраниться, но совсем чуть-чуть. Мне не хотелось возвращаться в реальность, не хотелось ничего говорить, я смотрел в его глаза и хотел, что бы он поцеловал меня снова, что бы опять погрузиться в это нежное и сладкое безумие… Но он отвёл глаза и нахмурился, я понял, что он жалеет, что это произошло, что ему нужно как-то достойно выйти из сложившейся ситуации, но он не знает - как. Я тихо выскользнул из его рук и сделал шаг назад. - Наверно, нам пора, Олег. Завтра, действительно, рано вставать. Вы знали, что завтра мой последний съёмочный день? Так быстро время пролетело! Удивительно… - я натянул шарф на подбородок и потёр уши ладонями. - Всё-таки холод собачий! Вы не замёрзли? Вот что значит - привычка! Завидую вам!.. Я говорил и говорил какую-то пустую чепуху с одной лишь целью - не молчать. Скорей бы оказаться в гостинице, в своём номере… Там ещё пол бутылки коньяка, там телевизор, там я смогу себя уверить, что всё случившееся - ерунда, случайность, странная нелепость. Только бы он не смотрел так… зачем он так смотрит?! Я резко развернулся и быстрым шагом пошёл к машине, которую уже основательно запорошило снегом, Олег пошёл за мной. Бикнула сигнализация, я открыл дверцу и рухнул на заднее сиденье. Скорее в номер, скорее к коньяку. Я смогу, я справлюсь… А ведь так мне и надо. Не надо лезть туда, куда не просят. Нашел чёрную кошку? Теперь ты доволен, Джуд? Ха-ха… Ничего. Как только я уеду - всё станет хорошо, надо только немного потерпеть. Олег сел за руль, завёл машину и мы поехали в обратном направлении. Я видел в зеркале, висящем на лобовом стекле, его глаза. Он смотрел на дорогу, потом на меня, потом снова на дорогу, и снова на меня. Наконец он заговорил: - Джуд… - М? - Думаю, нам нужно поговорить… - Неужели? - Да. Мне, по крайней мере, нужно сказать вам очень многое. Его голос был тихим, он дрожал от волнения, и был очень непохож на его обычный тон, уверенный и ироничный. - Я слушаю… - Джуд… помните, как я сказал, что мне с вами очень хорошо, и это - очень плохо? - Помню. - Я думаю, что вы понимаете, что я имел ввиду. - Не знаю. Может, да, а может, и нет. - Как бы мне ни хотелось… мне нельзя терять голову… Вы ворвались в мою жизнь и я… Думаю, что вы понимаете, что всё, что происходит сейчас с нами - это неправильно, со всех сторон, как ни посмотри. - Наверно… - Я как будто бы падаю в какую-то пропасть, и мне не за что зацепиться. Господи, какой бред я несу… Но я не понимаю вас! Не понимаю зачем вам всё это нужно! Я долго думал, что всё это мне лишь кажется, но, как оказалось - нет… - Оказалось - нет… - эхом откликнулся я. Машина летела по дороге с огромной скоростью, я смотрел на мельтешащий за окном снег и вспоминал то, что случилось несколько минут назад. Голос Олега долетал до меня словно сквозь вату, я сжимал кулаки и хотел одного - поскорее приехать и закрыться в своём номере. - Джуд, вы меня слышите? - Д-да… - С вами всё в порядке? - Да. Я хочу быстрее в номер. Если мы сейчас не приедем, я просто сойду с ума. - Скоро приедем. Джуд, всё будет хорошо, слышите? - Откуда вам знать… - Мы взрослые люди, и должны понимать, что… - Олег, идите к чёрту. Мне было больно, и я не знал, что с этим делать. Мне не хотелось философских задушевных разговоров с ним, я вообще не мог его слушать. Он хотел меня утешить, но его утешения мне нужны, как рыбе зонтик. Он сейчас убеждает не меня, а самого себя, вот что я думаю. Так пусть говорит себе всё, что хочет, только не вслух. И как я позволил всему этому случиться? *** Я вышел из машины и направился ко входу. Олег окрикнул меня: - Джуд, подождите! Господи, ну что ещё, что?! Я повернулся. - Что? - Подойдите. Чёрт!.. Он стоял, облокотившись на дверцу и смотрел на меня странным, пронзительным взглядом. - Что ещё, Олег? Я хочу уйти. - Вы злитесь на меня? - Нет. Если только на себя. - Так надо, понимаете? Мы не можем поступить по другому! Я криво усмехнулся. - Так надо? Ну… «надо» - это аргумент. Спокойной ночи. Я засунул руки в карманы, повернулся и почти бегом вбежал в двери. Не оглядываться, не нужно. Сейчас, сейчас… выпью пол стакана, и, может, даже поплачу, никто ведь не видит. Только бы скорее добраться до номера. Трясущимися руками я открыл дверь, размотал шарф, снял пальто, и прошёл в комнату не включая свет. На столике стояли еле различимые во мгле бутылка шампанского, бутылка коньяка, два стакана, пепельница, тарелка с фруктами. В воздухе до сих пор ощущался аромат его туалетной воды. Я стоял в центре комнаты и не знал, что мне делать… в груди как будто зияла пустота, вакуум, чёрная дыра… этот вакуум вибрировал, дрожал, разрывая меня на части. Завтра будет легче, наверно, но в ту минуту я чувствовал только боль и ничего кроме боли. И тут в дверь постучали. Я стоял как вкопанный, повернув голову в сторону прихожей, не в силах сделать и шагу. Стук повторился, на сей раз громче. Да, мне не кажется! Я сорвался с места и рывком открыл дверь. На пороге стоял Олег, он задыхался, как от быстрого бега и улыбался. Я отступил в коридор, он вошёл, закрыл за собой двери и нас поглотила темнота номера… Не требовалось никаких слов, да и произносить их было некогда, мы лихорадочно снимали друг с друга одежду, кидали её на пол, словно боясь, что кто-то может нам помешать. Мыслей тоже почти не было… помню только одну, которая крутилась в моей голове по кругу: «Да… да… сейчас это случится…. сейчас… да… да… да…» …Иногда слова бывают такими лишними. *** - Джуд… - М? - Как ты себя чувствуешь?.. Я потянулся всем телом, как сытый и довольный кот, ощущая только приятную усталость, и небольшой звон в голове. - Хорошо… а ты? - Ты ещё спрашиваешь… я… до сих пор не верю, что… мы это сделали… Я беззвучно засмеялся. - Что? Ты смеёшься? Что смешного? - Не знаю… ничего… наверно, это нервы. Слушай, а почему мы шепчем, как будто кто-то может услышать? - Потому что ночь… потому что мы рядом и незачем говорить громко… - Олег… - Что? - Тебе было хорошо?.. - А ты как думаешь? - Я надеюсь на это… Он приподнялся на локте и стал смотреть на меня, я видел, как в темноте блестят его глаза, отражая слабый свет фонарей, проникавший в комнату. - Что? - Что «что»? - Ты хочешь что-то сказать? - Джуд… надеюсь, я не сделал тебе больно… - Нет, нисколько… Это было чистой правдой. Больно не было, наверно это не совсем нормально, учитывая, что такое со мной было в первый раз, но анализировать это мне совсем не хотелось. Просто Олег был очень нежным, и я очень этого хотел, вот и всё. Я вспомнил, что тут было некоторое время назад и почувствовал, как во мне опять нарастает жар и возбуждение. О-о, нет, не буду об этом думать… скоро уже утро, а мы так и не поговорили толком ни о чём… А, может, и не нужно? Когда он захочет, он сам мне всё объяснит и расскажет. Или вовсе не захочет, такое тоже может быть. И я не буду ничего у него выпытывать, зачем? Не хочу разрушать эту хрупкую близость, кто знает, сколько она продлится? И как я не хочу, что бы наступало утро… Оно выдернет нас в реальность, оно продиктует свои правила, заставит разойтись в разные стороны… И вообще, послезавтра меня уже не будет в этой стране, у меня останутся только воспоминания об этом времени и об этом человеке. Ещё, конечно, останется фильм… А что, если бы мы не были знаменитыми? А что, если бы он жил в Лондоне, или я в Москве? А что, если… ничего. Что есть, то есть. - Олег, ты спишь? О чём ты думаешь? - О многом… - Я тебя совсем не знаю… - Это факт. - Расскажи мне про себя. Он вздохнул и провёл рукой по моей спине, отчего из моей груди невольно вылетел стон. - М-м… Олег… ну, пожалуйста, расскажи… а то ещё несколько твоих таких движений и мне будет не до разговоров… Он тихо рассмеялся, повернулся на спину и закинул руку под голову. - Хо-ро-шо. Так что рассказать? - Ты на самом деле такой, каким кажешься? - О, ну и вопрос… так сразу и не скажешь… Моя жизнь - это театр. Я играю двадцать четыре часа в сутки, разыгрывая перед всеми одну и ту же роль под названием «Олег Меньшиков». Я долго стремился к тому, как живу сейчас, я всегда, то есть, почти всегда, держал свои чувства под контролем и знал, что я могу себе позволить, а что нет. Ты, должно быть, совсем запутался в том, что я тебе говорил и в том что ты обо мне слышал от кого-либо. Я имею ввиду про мою жену и… Никиту. Если хочешь, я расскажу всю правду, без всяких запирательств. - Я хочу. - Я… никогда не рассматривал женщин, как равных партнёров. Они мне никогда не нравились, я их не понимал, меня они ничем не привлекали. Но я встречался с ними, заводил романы, и со всеми вёл себя эгоистично. Совесть меня за это, кстати, никогда не мучила. Ну в самом деле… они же сами знали, на что шли… я не обещал им любви до гроба, ни одной! Но каждая из них, понимаешь, каждая, надеялась, что под её благотворным влиянием я стану другим человеком, они мучились со мной, страдали, и этим бесили меня ещё больше. И, когда мне надоедало всё окончательно, я уходил. Я усмехнулся и покачал головой. Всё это было для меня совершенно не ново, можно сказать, что я сам себя вёл точно так же. - Ты что-то сказал? - Нет, продолжай. - Другое дело - мужчины. С ними можно играть на равных, они не будут, плача, ждать тебя в два часа ночи на кухне, без конца разогревая остывший ужин и устраивать по твоему приходу сцен. С мужчинами я всегда был честен. Потому что - зачем врать? Это просто не имеет смысла. - Я не очень понимаю, если честно. - Возможно я просто путано объясняю, не могу высказать суть. Может, сказать проще? - женщину я не смогу полюбить никогда. Такого никогда не бывало. Но я всё равно заводил с ними романы, потому что… ну… так надо. - А, вон как. - Глупо, понимаю. А что делать? Россия - не Англия. Не Франция. Вообще не Европа. «Ах Россия, моя, Россия, азиатская сторона»… А СССР - это вообще… отдельный разговор. Вообщем, жить как ты сам хочешь, в нашей стране нельзя. То есть, конечно, делай что хочешь, если не нарушаешь закон, но если ты нарушишь какие-то неписанные правила, по которым все живут, потому что «так надо», то… тем хуже для тебя. Я это знал, и поэтому надевал маски в виде… э-мм… привлекательных девушек. - Хорошо, это я понял, но… - Но не думай, что жизнь моя состоит из одного притворства… Нет. Я влюблялся, искренне, безоглядно... И были отношения, о которых, (я до сих пор на это надеюсь), никто не знал. Но рано или поздно… почти всегда рано… они разбивались о суровую реальность. - Печально. - Конечно. Но время идёт, ничего не стоит на месте, Россия тоже куда-то движется (знать бы ещё - куда) и советские догмы в сознании людей постепенно рушатся, что не может не радовать… Гм… Ну, вот, наконец-то я добрался до… Никиты. Я молчал, всем своим видом показывая, что внимательно слушаю. - «Земную жизнь пройдя до половины…» гм... Вообщем, будучи уже взрослым, пройдя огонь, воду и медные трубы, на съёмках одного фильма я встретил Никиту. Ну, и всё. Олег замолчал, собираясь с мыслями. - М-да… Ну, и как-то так случилось, что всё, что было со мной раньше мне показалось каким-то ненастоящим, пустяковым, какой-то репетицией… Ну, не мне тебе объяснять, что чувствует человек, когда встречает любовь. Настоящую любовь, как ему на тот момент кажется. А, может, это был кризис среднего возраста… ха-ха-ха… мне тогда было сорок, ему двадцать пять, и… Я рывком сел на кровати. Олег удивлённо на меня посмотрел. - Что? - Сорок?! А сейчас тебе сколько? - Не скажу. - Ну скажи! Он опять уставился в потолок. - Не сыпь мне соль на рану. Спросишь потом у Френка, делов-то… Я понял, что ничего от него не добьюсь и опять улегся рядом с ним, уткнувшись ему в плечо. - «Я стар. То есть, не то что бы стар, но и не молод. То есть, не то что бы не молод, но… годы проходят. Идут года.» - Опять кого-то цитируешь? - Профессия накладывает свой отпечаток. - На меня чего-то не накладывает. - Дальше рассказывать, или?.. - Конечно, извини. - Вообщем, мою запутанную, задерганную, сумбурную жизнь осветило солнце настоящих чувств. - Как поэтично! Молчу-молчу. - Да, поэтично. В сорок лет почувствовать себя двадцатилетним - разве это не чудесно? Я влюбился и море было мне по колено, я решил, что во что бы то ни стало он будет со мной. Сложности меня не пугали, хоть их было не мало, сказать честно. - Каких? - Ну, разных… У него была девушка, и вообще, как я узнал, он ни разу не был замечен в связях с мужчинами… Наоборот, когда он учился, весь женский пол в его институте, начиная с первокурсниц и заканчивая пожилыми профессоршами носил его на руках и выстраивался в очередь за маленькой порцией его внимания. - Да ну! - Да! Проходу ему не давали, влюблялись поголовно… «Кричали женщины «ура!» и в воздух чепчики бросали»… Он долго рылся в них, как, извиняюсь, свинья в апельсинах, и в конце концов выбрал одну. Встречались они на тот момент уже пару лет и всё, вроде бы, у них было не плохо. - Тяжёлый случай. Но всё равно, думаю, тебе не стоило большого труда его… э-э… очаровать. - Ну… можно и так сказать… До сих пор не могу забыть, какие я сети расставлял… На какие уловки пускался!.. Какие комбинации проворачивал! Видимо, у меня всё-таки что-то есть от великого комбинатора, кто бы что ни говорил, ха-ха-ха… Никита, конечно, не сразу понял, что происходит, но когда понял… Олег не договорил и многозначительно рассмеялся. «М-да… Совратили Никиту.» - подумал я. - Ну, что тут ещё добавить? Некоторое время я думал, что всё, ничего в жизни мне больше не надо, потому что всё, что может желать человек у меня было: и любовь, взаимная, что немаловажно, и любимая работа, и всё остальное… но время шло и я стал понимать, что… я хочу быть с ним постоянно, что, чёрт возьми, я хочу с ним жить! Но это, конечно, было невозможно… Раньше, когда я встречался с кем-то, я осознавал, что это не на долго, и поэтому не привыкал к человеку, а здесь… без него я хирел и чахнул. - Вот по тебе не скажешь, что ты способен из-за кого-то хиреть. Прости, опять я тебя перебил. Олег протянул руку к тумбочке, зашуршал там в поисках сигарет, прикурил и спросил: - На чём я остановился? - На том, что ты хирел и чахнул. - Ну да, ну да. Через некоторое время я устроил его в свой театр, и стало немного легче, но сразу же про нас начали лезть слухи… Вот как люди всё вынюхивают, я всегда поражаюсь? - Значит, вы плохо скрывались. - Может быть… не знаю… Да ещё в сорок с гаком лет я до сих пор не был ни разу женат, что давало повод для ещё больших сплетен. М-да… я долго думал, что же мне дальше делать. Надо было как-то прекращать этот нездоровый ажиотаж вокруг этого всего… Внезапно меня осенило - надо жениться! - Фиктивный брак? - Угу. Проблема была в том, что… как бы Москва не была велика, но… я никак не мог найти в ней ни одной подходящей женщины на роль моей жены. - Почему? - Ну как почему? Нужна была не избалованная, безответная, скромная, не сующая нос не в свои дела, красивая (не мог же я появляться на публике с какой-нибудь клушей), желательно бедная (пусть будет мне во всём в жизни обязана), ну и всё в таком духе. - Олег, это просто кошмар, тебя послушать, так тебе была нужна не жена, а наложница! Он пожал плечами. - Ну я не знаю. Зачем так уж преувеличивать? Короче говоря, поиски были сложными, потому что мне нужно было сохранять всё в секрете (не мог же я подать объявление в газету, в конце концов!) В итоге мне помогла моя очень хорошая знакомая, которая мне как-то сказала, что у неё на примете есть такая девушка, которая мне нужна, начинающая актриса из провинции, которая в Москве училась в каком-то там захудалом театральном институте. Она мне её описала, всё подходило идеально. В тот же день я, не откладывая дела в долгий ящик, позвонил этой девушке и сделал официальное предложение. Я не поверил своим ушам: - Ты предложил ей выйти за тебя по телефону?! Олег гордо кивнул. - Да. Слухи об этом моём ужаснейшем поступке до сих пор будоражат общественность. Ну да ладно. Всё равно всё устроилось, как надо. Настя оказалась просто идеальным прикрытием: тише воды, ниже травы, никаких претензий, всё чинно, благородно. В последствии мы даже подружились. Чем больше появлялось фотографий нашей счастливой супружеской четы (а я стал таскать её с собой буквально всюду), тем быстрее слухи о нас с Никитой стали постепенно сходить на нет. - Понятно… значит, твой план сработал? - Ну… как сказать… в каком-то смысле да… С Настей мы договорились сразу на берегу о том, что мне от неё надо, она приняла все условия, ни разу плохого слова мне не сказала, хотя было за что… Но ведь не даром говорят - знал бы где упадёшь, соломки бы постелил. - Что случилось? - Стали ходить слухи, что наш брак далёк от идеального, что соседи видят, что она постоянно дома одна, а я появляюсь редко и не надолго… короче, хотелось как лучше, а получилось, как всегда. У Никиты тоже было не всё гладко… на той девушке ему таки пришлось жениться, потому что она забеременела, а потом родила. Но всё равно он с ней жить не стал. Я снял ему квартиру, где он стал жить, а я стал туда периодически наведываться. Потом я эту квартиру купил… И жил на два дома, если можно так сказать. - Как всё сложно… - Не то слово! Когда я был с Настей я жутко скучал по нему. Меня всё бесило, я был раздражён и взрывался из-за каждого пустяка, бедняжка многого от меня натерпелась… - Она знала про вас? Олег помолчал, как будто не зная, как ответить на этот вопрос и наконец нехотя признался: - Д-да… я думаю, что знала… в конце концов не полная же она дура, что бы не видеть того, что творится у неё под носом. Думаю, что у неё тоже кто-то был… но, наверно, это было не серьёзно. Выяснять мне это совершенно не хотелось, потому что это было мне совершенно до лампочки. …А в две тысячи пятом году, кстати, мы с Никитой снялись в одном фильме! - Ого… - Да-да! В восьмисерийном «Золотом телёнке». Это было здорово!.. - В каком-каком телёнке? - Золотом! Ну, это игра слов, метафора, имеется ввиду золотой телец, как символ поклонения деньгам. Там всё действие происходит в тридцатых годах. Великий комбинатор и аферист Остап Бендер (ваш покорный слуга) колесил в компании своих случайных сообщников по городам и весям в целью вытрясти из подпольного советского миллионера Корейко миллион рублей ноль-ноль копеек. Никита играл одного из этих самых сообщников, Шуру Балаганова. Ну да подробности тебе ни к чему. - Почему же? Мне любопытно! - Н-да? Ну ладно. Вообщем, эти съёмки я буду вспоминать на склоне лет с улыбкой и ужасной ностальгией… Мне, судя по всему, попал бес в ребро, я о ошалел от нашей кратковременной свободы и мы, с моей, естественно, подачи, пустились во все тяжкие! - Это как? - Ну… как… долго ли - умеючи?.. ох, и чем я думал?! Ха-ха-ха… Съёмочная группа была в шоке от наших выходок. В мой личный фургон я запретил заходить всем, включая режиссёра, и Никита у меня практически прописался, несмотря на то, что у него был номер в ближайшей гостинице. После съёмок, если мы с ним не… э-эм… не отдыхали в фургоне, мы ходили вдвоём по каким-то окрестностям, катались по ночам на пароме, кутили в ресторане какого-то местного бизнесмена, а как-то раз мне запатимило купить ему золотой браслет, так за этим нас подкараулили фотографы и на следующий день вся жёлтая пресса буквально взорвалась статьями на тему «Меньшиков и Татаренков выбирают обручальные кольца?!» Ха-ха-ха, ну и ну! Я расхохотался. - Какой кошмар! - Ужас просто! Эх, вообщем, после этого всего пришлось, конечно, скрываться с удвоенной силой, не реагировать на слухи, всё отрицать, выгуливать Настю по разным тусовкам… за всё в нашей жизни приходится платить. Мы помолчали. Да, за всё приходится платить. Чем, интересно, заплачу я за своё безрассудство? Смогу ли я всё забыть, словно ничего и не было? Он, наверно, сможет… да и вообще, я даже не знаю, как он ко мне относится. Спрашивать об этом я уж точно не буду. Он словно уловил смену моего настроения и повернулся ко мне лицом. Его глаза, тёплые, уже такие родные, смотрели на меня вопросительно. Я молчал. - Джуд… - Что, Олег? - Ты, наверно, думаешь, что я аморальный тип, думающий только о себе… - Нет, я так не думаю. - Тогда, наверно, ты думаешь: какого чёрта этот тип тут делает, если он так обожает своего Никиту. Я отвёл глаза. Не то что бы я об этом думал, но… вообще-то что-то в этом роде меня беспокоило. Но я снова ничего не сказал. - Ох, Джуд… на этот вопрос ответить очень просто - я просто не мог остаться к тебе равнодушным. Ты нравился мне уже очень давно, я видел тебя на экране, на разных европейских церемониях, в журналах… И, кроме этого, конечно, Френк масла в огонь подливал. Он ведь, святая простота, даже не подозревал, когда рассказывал мне о тебе, что я слушаю его, ловя каждое слово. Он гордится тобой, все разговоры он тем или иным образом постоянно сводил к тебе. Я слушал и думал - а что, если мы всё-таки когда-нибудь встретимся? Я знал, что скорее всего этого не случится, и я сам ни за что не стал бы нашу встречу устраивать, с помощью того же Френка, но… судьба распорядилась иначе. Френк и Лапшин и без меня всё устроили. Когда я узнал, что на роль Альберта пригласили тебя, я растерялся. За все годы, что мы живём с Никитой, я первый раз пожалел о том, что я не одинок. Я, замерев, взволновано слушал его признание. - Я давно привык скрывать свои чувства… О том, что меня волнует твой приезд и твоё участие в фильме никто даже не догадывался, даже Френк. А меня он волновал… я думал: а какой ты в жизни? Думал - как сложится наше общение… Я накручивал себя сверх всякой меры… И вот ты приехал. В жизни ты оказался гораздо лучше, чем где-то в недосягаемости. И вот тогда у меня начались проблемы. Я стал разрываться между желанием как можно больше тебя видеть и желанием убежать куда подальше, что бы не поддаваться искушению. Никита сразу почувствовал, что со мной что-то творится, он очень чуткий человек, и он лучше, чем кто-либо ни было меня знает. - И… что он сказал? - Ничего. Конечно, ничего. Он никогда не сделает и не скажет ничего, от чего мне было бы плохо. Такой вот он. Он меня никогда не удерживал рядом с собой, потому что знал, что это бесполезно. Во-первых, я сам хотел быть с ним рядом, а во-вторых, короткий поводок вызывает лишь один эффект - желание его снять. Я кивнул. - Да… понимаю… - Вообщем, как-то так всё и было. До того момента, как ты стал стрелять глазками и всё такое прочее я держал себя в руках, но… - Что-о?! Я?! Стрелял глазками?! - «Ах, белочка, смотрите, белочка, какая прелесть!» Ну конечно стрелял, ещё как! - Я?! - Ну не я же! - Не правда! - Правда-правда! Какой смысл отпираться? Олег, улыбаясь, потрепал меня по волосам. От этого лёгкого невинного прикосновения внутри меня с необъяснимой силой снова вспыхнуло желание, я обвил его шею руками и приник к его губам долгим поцелуем. …Не знаю, что будет утром, но этой ночью ты будешь моим, и только моим. *** Я открыл глаза и первым, что я увидел, был стоящий на тумбочке будильник, показывающий, что уже полдвенадцатого. Так… во сколько сегодня съёмки? Чёрт… похоже, я проспал. Я повернулся с бока на спину и тут же вспомнил о том, что было ночью. Где же Олег?! Я резко сел на кровати, инстинктивно натянув одеяло до подбородка, и оглянулся по сторонам. В комнате никого не было, зато в другой комнате бормотал телевизор. - Олег? Послышался странный неопределённый звук и в дверном проёме показался Олег, сидящий на офисном стуле на колёсиках, он был полностью одет, и держал в руках какие-то бумаги. «Сценарий», - догадался я. - Наконец-то ты проснулся. А то я уже подумывал тебя будить. Ты в курсе, что мы опоздали на съёмки на… Он посмотрел на часы. - …на полтора часа? - Да, я уже понял… - мой голос со сна был тихим и сиплым, - А ты давно проснулся? - Час назад. - Понятно… Надо встать и одеться. Я кашлянул и посмотрел куда-то в сторону. - Олег, э-э… мне надо одеться. Без всяких шуточек о том, что ночью-то я не очень стеснялся, Олег отъехал на своём стуле обратно в комнату. Вместо того, что бы одеться я завернулся в одеяло, прихватил одежду с собой и прошёл в ванну. Олег проводил меня взглядом. Чёрт, ну почему я так неловко себя чувствую… я же знал в конце концов на что иду! И хоть видеть утром в своём номере мужчину и знать, что ночью вы с ним занимались сексом мне совсем не привычно, но надо держать марку. В конце концов, я актёр. Из ванны я вышел более-менее успокоившимся. Олег курил и меланхолично перелистывал листы какого-то журнала. На моё появление в комнате он даже не отреагировал. Я несколько секунд попериминался с ноги на ногу в дверном проёме, а потом подошёл к нему и положил руку ему на плечо. Не отрываясь от перелистывания страниц он вдавил сигарету в пепельницу и накрыл мою руку своей ладонью. Это вышло так естественно, так легко, что у меня комок подступил к горлу. Я высвободил руку и тихонько погладил его шею, потом запустил пальцы в его волосы… от моих манипуляций он закрыл глаза и наклонил голову на бок, ему были приятны мои прикосновения, я буквально чувствовал это кожей. И мне тоже было приятно, очень приятно прикасаться к нему. Наконец я взял себя в руки и, отойдя куда-то к дивану, сказал: - Нужно идти… - Да. Нужно. Он поднялся со стула и снял с его спинки свой пиджак. Внезапно меня осенило: - Олег, но мы ведь не можем приехать вместе! Причём, опоздав на одинаковое количество времени! - Да, не можем… - Что же делать? Чёрт, я ведь вчера, после звонка Эвана, отключил свой телефон! Вот почему мне никто и не звонит… А тебе не звонили? Олег покачал головой: - Я телефон выключил ещё перед тем, как вчера вечером вошёл в твой номер. Но пока ты был в ванной, я сам позвонил Лапшину. - И? Что он? - Я ему сказал, что приеду после обеда. - Он не спросил почему? Олег иронически на меня взглянул: - Нет. Он знает, что мне лишних вопросов задавать не стоит. Знает, что я прогуливать не буду, и если задерживаюсь, значит, что-то случилось. - Понятно. А мне что сказать? Он про меня не спрашивал? - Сказал, что бы я не волновался и не торопился, потому что тебя тоже почему-то нет. Больше ничего не говорил. - Ясно. Ладно, сочиню что-нибудь по ходу пьесы. Закажем кофе? - Нет, я не буду. Заеду по пути в ресторан. - Хорошо. Наверно, я сделаю так же . Мы помолчали. Ну, вот и всё… сейчас он уедет, потом мы отснимем последние сцены и завтра я улечу в Лондон. Се ля ви. Он одел в прихожей своё пальто и ботинки, взялся за дверную ручку, но тут же отдёрнул руку, развернулся и подошёл ко мне. - Ты что-то забыл, Олег? Он коснулся губами моего виска и прошептал: - Если тебе от этого станет легче… мне тоже как-то… не по себе. Я промолчал. Он мягко пожал мне руку и, опустив голову, вышел из номера. *** «Профессор шёл домой из института, на душе его скребли кошки. Как будто в насмешку над его состоянием природа сияла свежестью и чистотой, снег искрился под полуденным солнцем, а небо было высоким и синим. Как обычно сокращая дорогу, Александр Николаевич свернул в парк. Сразу же он увидел свою жену и дочек. Марина в приталенном белом пальто вела за руку Таю, которая в своей мохнатой синтетической шубке была похожа на колобка. Впереди них вприпрыжку бежала Геля, везя за собой куклу на санках. У Стратонова сжалось сердце. Неужели это и вправду конец? Неужели он способен уйти от них? «Ничего, - сказал он себе, - Теперь уже поздно что-либо менять. Наташа любит меня, она понимает меня так, как Марина никогда не понимала. С Наташей всё будет по новому, по другому. С ней я чувствую себя свободным! А Марина… я не виноват, что мои чувства к ней умерли. Я не хочу жить во лжи. Не хочу и не буду.» Он свернул в рябиновую аллею, что бы они не увидели его и не окликнули. Единственным его желанием было скорей попасть в свой кабинет и заняться работой.» «Дверь открыла Варя, домработница Стратоновых. Александр Николаевич шагнул в коридор и сразу же услышал торжественные и печальные звуки рояля, наполнявшие квартиру. Словно в унисон его измученной, мятущейся душе звучала «Лунная соната» Бетховена. Стратонов непроизвольно схватился рукой за сердце (в последнее время оно стало пошаливать) и внезапно севшим от волнения голосом спросил Варю: - Кто у нас? - Альберт Краучис вас дожидаются. Ждут уже минут двадцать, сказали что поговорить с вами хотят, и вот, музыку играют. - Понятно. Ступай. - Кофе не желаете? - Нет, не нужно. Сходи лучше в аптеку за… за мазью Вишневского, Марина Захаровна велела. - Хорошо. Стратонов стягивал с себя пальто и шапку, смотрел в зеркало, собираясь с мыслями, тянул время. А соната всё звучала, звучала, печально, таинственно, влекуще. « - Здравствуйте, Альберт. Альберт слегка кивнул головой, но взгляда на поднял, музыка словно захватила его в плен и он был не в силах перестать играть. Стратонов сел на диван, раскурил трубку и прикрыл глаза. Альберт играл превосходно. «Вернуться бы по времени назад, в детство, в юность… всё бы я сделал по другому, всё бы изменил… Но это не возможно. В одну и ту же реку дважды не входят…» Звучали последние аккорды, соната затихала и, наконец, оборвалась. Профессор открыл глаза и посмотрел на Альберта. И ему стало страшно. Он не узнал его лица. Вместо доброго и открытого юноши на него смотрела пустая осунувшаяся маска с потухшими, будто подёрнутыми плёнкой, глазами. Его плечи были ссутулившимися, словно на них лежал невыносимо тяжкий груз. - Что случилось, Альберт? Зачем ты пришёл? Глупый вопрос. Они оба знали, что случилось. Вчера вечером, в институте, войдя в кабинет Стратонова без стука (забыл постучать по рассеянности) Альберт стал свидетелем очень интимной сцены. Александр Николаевич и Наташа слились в страстном поцелуе, причём Наташа сидела у профессора на коленях. Услышав звук открывающейся двери, Наташа вскочила на ноги и, мелькнув перед остолбеневшим Альбертом, выбежала в коридор. Несколько секунд учитель и ученик смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Наконец, в полной мере осознав, что тут произошло, Альберт сделал шаг назад. Профессор вскочил со стула. - Альберт, послушайте, Альберт! Но тот его не слушал. Он развернулся и вышел из кабинета, со страшной силой хлопнув тяжёлой дверью. - Альберт! Альберт, чёрт вас возьми! Подождите, Альберт!.. Но крики Стратонова, гулко прокатившись по институтским этажам, остались без ответа. И вот сейчас Альберт сидел перед ним и ждал объяснений. Ждал и понимал, что никакие объяснения ничего не изменят и ничему не помогут. Здание их дружбы рухнуло в одночасье, оставив после себя только руины, и никакая сила уже не могла построить его вновь. - Альберт, я не знаю, что вам сказать… Чего вы от меня ждёте? В конце концов я не понимаю отчего я должен перед вами оправдываться! Голос Стратонова звучал жалко, и Альберт понимал, что профессор из-за всех сил пытается сохранить лицо перед своим учеником, что он очень не хочет навсегда потерять уважение Альберта, которого сам очень уважал. Всё это было Альберту понятно. Но он не понимал одного: кого ему больше жалко? Обманутую Марину, любимую женщину, которая все эти годы не могла быть с ним, потому что была замужем за этим подлецом? Униженного Стратонова, который не знал, куда деть свои глаза? Себя самого, такого наивного и слепого? - Александр Николаевич, я пришёл сказать вам, что я ухожу из института.. И что я больше не буду с вами работать. Стратонов не поверил своим ушам. - Что?.. - Я думаю, что вы прекрасно меня поняли, Александр Николаевич. - Как… уходишь? Куда? Ты не можешь уйти! - Могу. А куда - это не имеет значения. Лишь бы от вас подальше. Стратонов вскочил с дивана и стал нервно ходить взад-вперёд по комнате. Альберт смотрел на него спокойно и равнодушно. - Нет, имеет! Ты уходишь в группу к Грановичу?! Я знаю, что он давно тебя звал! Альберт молчал, не зная что возразить против этой очевидной глупости. Наконец Александр Николаевич перестал метаться по комнате, как рассерженный тигр по клетке, он подошёл к Альберту и положил ему руку на плечо. Тот вздрогнул, как будто его укусила ядовитая змея. - Альберт, послушай, давай поговорим на чистоту. Я не знаю, что мне делать, не знаю. Ты ненавидишь меня? Презираешь? Но почему? Тебе кажется, что я поступаю низко? Альберт сдерживался из последних сил, что бы не закричать, что бы не выплеснуть на своего бывшего учителя всю свою боль, он боялся, что вместе с криками «Вы - предатель! Вы - подлец!» из его глаз потекут слёзы. Альберт отступил на шаг, что бы освободиться от лежащей на его плече руки Стратонова. - Нет, Александр Николаевич. Мне это не «кажется». Вы действительно поступаете низко, и вы сами это понимаете. Если бы не понимали, не смотрели бы так на меня сейчас. - Альберт, пойми, это жизнь, в ней всякое случается, люди могут разлюбить друг друга, могут совершать ошибки, от этого не застрахован никто! Альберт криво усмехнулся уголками губ. - Да… жизнь… Только я уверен, что если бы с вами так поступили, вы бы рассуждали совсем иначе. Вы просто не понимаете, что делаете! Зачем вам эта Наташа?! Стратонов задохнулся от гнева. Да как этот мальчишка смеет?!… - Замолчи! Какое тебе дело?! Какое ты вообще имеешь право вмешиваться в мою жизнь?! - Я уважал вас, вы столько лет были для меня примером! Что мне сейчас делать?! Как мне жить?! Вы не знаете, а я знаю - Наташа хитрая карьеристка, ей вы нужны только для того, что бы пролезть к высоким должностям, потому что без вас она - ноль без палочки! Вы же умный человек, неужели вы не видите этого?! Как она смогла вам настолько заморочить голову?! И из-за неё вы уходите от Марины Захаровны, бросаете своих дочерей! Стратонов уже не владел собой, он схватил Альберта за лацканы пиджака и резко рванул его к себе, бешено сверкая глазами. - Альберт!.. Ты!.. Замолчи сейчас же!.. Как ты смеешь мне всё это говорить?! Алберт спокойно снизу вверх смотрел на Александра Николаевича и даже не делал попыток освободиться. Он сощурил свои серые глаза и сказал, будто выплюнул: - Смею. Я люблю Марину. Всегда любил. Она была бы счастлива со мной. А вы… вы и мизинца её не стоите, профессор.» *** - Стоп! Снято! Олег отпустил мои лацканы и улыбнулся. Я снял очки, положил их на рояль и вздохнул. Эта сцена вымотала мне все нервы. Олег смотрел мне в глаза не отрываясь, я тоже не мог оторвать от него взгляд. Как же он был красив сейчас, как благороден… Я снова вздохнул и наконец услышал, что на площадке в это время висела полная тишина. Что такое? Что-то случилось? Мы с Олегом одновременно оглянулись в сторону камеры и лапшинского кресла. Лапшин, оператор Володя, их ассистенты, все осветители, звуковики, костюмеры и прочие, застыли на месте, являя собой что-то вроде большой групповой фотографии. Где-то слева, у стены, я увидел Френка, Джину, Бэлами, они стояли замерев со странными вытянутыми лицами. Прошло ещё несколько секунд и со своего кресла встал Лапшин, словно в замедленном темпе хлопая в ладоши. К нему присоединился Володя, потом Френк, потом Джина, Бэлами, Оля, Саманта… Они все подходили к нам с Олегом, окружая нас в кольцо, улыбаясь, сверкая глазами, и хлопали, хлопали… павильон гудел, как растревоженный улей. Со всех сторон слышались реплики: - Здорово! - Это невероятно!.. - Лучший эпизод во всём фильме! - Вы видели? Это просто блестяще! - Олег, Джуд, вы молодцы, с первого же дубля, такая сцена!.. - …А у меня мурашки по спине до сих пор ползают!!! - Господа, это высший пилотаж! Я растеряно улыбался, благодарил и не знал куда себя деть от этого всеобщего внезапного внимания. Олег же был спокоен, он раскланивался во все стороны, пожимал протянутые ему руки, что-то говорил, но я не слышал что именно. Я не слышал, потому что в этот момент смотрел в дальний угол павильона, в котором увидел Никиту. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу и смотрел на всю эту картину с отстраненно-сосредоточенным видом. Он не хлопал в ладоши, не улыбался, и не делал никаких попыток подойти поближе. Мы встретились с ним взглядом и я поразился тоске, спрятавшейся в его голубых глазах. *** Мы с Олегом сидели в моей гримёрной. Было уже довольно поздно, все разъезжались кто куда. Съёмки мои были окончены, на завтрашнее утро у меня, Френка, Бэлами и Джины были заказаны билеты на самолёт. Всё прошло хорошо, мы уложились в сроки точно по контракту, и больше делать было нечего. Сегодняшняя ночь в Москве была для меня последней. Врятли я когда-нибудь наведаюсь сюда снова. Зачем? Мы болтали с Олегом о всяких пустяках, не задевая темы, которую обсуждать было бессмысленно. Мы оба заранее знали, как всё сложится. Никто из нас двоих был не в силах изменить этого, и… положа руку на сердце я не знал, хотел бы он что-либо менять… в себе-то я был уверен. Я не представлял, конечно, как бы всё это вышло, потому что реальность разительно отличается от всех мысленных сценариев, но я был готов ко всему, мне хотелось идти на жертвы, я был в состоянии какого-то безудержного пофигизма, карьера, окружение, общественное мнение… мне даже хотелось бросить всему этому вызов, но… этого не будет. Никто не узнает об этой скандальной во всех отношениях связи, потому что Олег не сможет уйти от Никиты. Вот и всё, всё очень просто. Мы уже говорили об этом с ним в ту ночь. Я спросил его, смог бы он наплевать на всё и быть со мной. Он ответил, что смог бы, если бы был одинок. Что ж. И на том спасибо. Я был, конечно, этим подавлен, мне было обидно, хоть я и не показывал вида. Тогда он сказал, что мои чувства к нему возникли из-за ощущения запретности и желания попробовать что-то новое, что пройдёт время и я забуду о нём. Он даже прочитал на память отрывок из поэмы Пушкина «Евгений Онегин»: «О люди! все похожи вы На прародительницу Эву: Что вам дано, то не влечет; Вас непрестанно змий зовет К себе, к таинственному древу; Запретный плод вам подавай, А без того вам рай не рай.» Я понимал, что в чём-то он был прав, но если это и было так, то только в самом начале. Мы прикончили с ним бутылку «кьянти», выкурили почти полную пачку сигарет, надымив так, что можно было повесить в воздухе топор, и он, без сомнения, не упал бы. В голове у меня гудело, вино, вопреки моим ожиданиям, не расслабило мои нервы, а только обострило их. Мне хотелось одновременно плакать и смеяться, хотелось сесть за руль и на большой скорости поехать куда глаза глядят, хотелось оказаться в самолёте прямо сейчас, что бы не было этой долгой выматывающей ночи, когда я буду лежать в кровати, пытаясь заснуть. Олег видел, что со мной творится, но не обращал на это внимания. И хорошо делал, потому что если бы он стал задавать какие-либо вопросы, то я точно не выдержал и, чего доброго, разревелся бы. Нервы ни к чёрту. Я закурил очередную сигарету и поморщился - организм уже протестовал против никотина, но я не смог сдержаться. - Олег… - Да? - Я тебя не задерживаю? - Нет, всё в порядке. - Слушай, я ведь так и не знаю - а как вы познакомились с Френком? - На съёмках, он приехал в Россию в девяносто восьмом, был консультантом. - А что за фильм-то? - «Сибирский цирюльник». - О-оу… понятно. И что же там случилось? Он с режиссером поссорился, насколько я знаю… - Ох, не спрашивай… я в это не вникал. Но я себе это очень хорошо представляю. Никита Сергеевич Михалков он… э-э… очень сложный человек. Упрямый, вспыльчивый… поругаться с ним ничего не стоит, на самом деле. - Вот оно что… - Да. - А Френк мне всё то время, что мы работаем вместе постоянно говорил о каком-то актёре, с которым он работал на этих съёмках, и что это самый талантливый актёр, какого ему когда-либо приходилось встречать, он считал ваше сотрудничество чуть ли не самой большой удачей в своей жизни. Брови Олега поползли вверх. - Н-да?.. - О, да. И я всегда, сказать честно, ревновал и заочно тебя ненавидел. Всё время думал - да что ж это такое! Хоть я на уши встану, хоть пять «Оскаров» получу, Френк всегда будет говорить: да, это здорово, конечно, ты, Джуд, молодец, но не достает тебе чего-то, сам не пойму чего, что бы было на сто процентов круто… а вот есть такой актёр, ты уж не обижайся, что я опять о нём говорю, но я как вспомню, что он вытворял, так… эх, жаль, что ты с ним не работал, ты бы многому у него научился, уж поверь мне! Олег засмеялся: - Какой кошма-а-ар! Вот не ожидал, так не ожидал… Джуд, и как ты терпел такое над собой издевательство?! - Да вот сам не знаю. А что мне оставалось? - Ну, Френк… - Олег… - Что? - Я Никиту сегодня видел. - Да? Где? - Он был на площадке. Сидел далеко, ты мог его не видеть. - Я и не видел. Странно… почему он даже не подошёл ко мне… - Не знаю… Я вылил себе остатки вина и выпил его залпом. Олег сосредоточено о чём-то размышлял, потом встал со стула и сказал: - Джуд, наверное… наверное нужно уже идти. Я кивнул. Что верно, то верно. Я тоже поднялся с места, причём меня едва заметно, но повело в сторону. Олег это заметил и, шагнув ко мне, крепко меня обнял. Я уткнулся в его плечо и замер, не двигаясь. Он ласково гладил меня рукой между лопаток, стараясь утешить меня, но я чувствовал, как звенит в нём каждый нерв, чувствовал, что душой он уже далеко, не со мной, а с тем, кто всё это время ждёт его, сидя в уголке на стуле, не говоря ни слова. Что бы отрубить всё разом, пусть больно, но растягивать эту пытку я больше не мог, я отстранился от него, улыбнулся, как можно натуральнее и сказал: - Олег, извини, мне, правда, нужно собираться уже. Так что, если ты не против… - Да-да, конечно. Это ты извини. Тогда прощай. - Прощай, Олег. - Передавай привет Френку, скажи ему спасибо за то, что… хотя, ничего не говори. Я сам скажу. - Хорошо. Он отошёл к двери, оглянулся, слабо помахал рукой и вышел. Я сел на стул и прошептал в пространство: “Fare thee well, and if for ever, still for ever, fare thee well.” * *** Из дневника Френка Баркли “10 декабря. Недавно вернулись в Лондон. Съёмки прошли замечательно, я очень рад! Да что там «рад», я просто счастлив! Не думаю, конечно, что у фильма будет большая касса… сам не знаю, зачем я Джуду наврал. Кстати, насчёт Джуда. Что-то в нём изменилось, не могу пока понять что. Купил себе где-то диски с программами обучающими русскому языку, частенько сидит в наушниках и что-то там слушает. Вчера попросил меня прочитать какое-нибудь русское стихотворение на память. Мне на ум пришло только «У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том…» Спросил что такое Лукоморье, но я как-то не смог объяснить. P.S. “Звонил Хагли, сказал, что в «Парамаунде» дали добро, отлично! Теперь надо только Олегу написать, что он скажет?!» Эпилог. Зал театра, в котором шёл моно-спектакль “1900”, был набит битком, яблоку негде было упасть. Я сидел в середине зала и потихоньку оглядывался по сторонам. Где-то же должен сидеть Никита, я видел его в фойе. А, вот он. И Настя, почти рядом с ним сидит, ну и дела! Оба смотрят на закрытый ещё занавес, как загипнотизированные. Всё-таки как странно это всё, Олег. Ты никому не принадлежишь до конца, всегда куда-то ускользаешь, но тебя любят, любят всей душой и всё тебе прощают. Вот и я тоже… я приехал, а ты даже не знаешь. Тебе и не нужно знать. Я просто хочу посмотреть на тебя, погрузиться в то волшебство, которое ты сотворяешь, и хочу вспомнить те дни, когда я был счастлив с тобой. Свет погас. Зал зааплодировал и затих. Занавес медленно пополз вверх. В свете софитов, под прицелом тысячи глаз стоял ты, в светлом длинном плаще, в шляпе, со странным чемоданом, в руках. Ты смотрел куда-то поверх моей головы и улыбался. Улыбнулся и я. Ну вот и ты, здавствуй… Сам не знаю отчего, но в голове у меня начали звучать строки из стихотворения одного русского писателя, которое я выучил недавно. "Vesna, ya s ulitsi, gde topol' udivlen, Gde dal' pugaetsya, gde dom upast' boitsya, Gde vozduh sin', kak uzelok s bel'em U vipisavshegosya iz bolnitsi, Gde vecher pust, kak prervannij rasskaz, Ostavlennij zarej bez prodolzhen'ya K nedoumen'yu tisyach shumnih glaz, Bezdonnih i lishennih virazhen'ya..." _______________________________________________________________________ * За основу данного сценария автор взял повесть Ирины Полянской "Предлагаемые обстоятельства" но ни слова оттуда не переписал, всё из головы, да-да. ** "Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай" Байрон