Самые красивые звезды

— Она умерла. — Ей было восемьдесят девять, Чонгук, — напоминает Юнги, — люди в таком возрасте только и делают, что умирают. В этот момент на Юнги обрушивается праведный гнев Тэхена, который сидит с ним совсем рядом (чуть ли не прямо у него на коленях), и чертовски недоволен сказанным, демонстрирует раздражение серией точных ударов локтем по ребрам Мина. Чонгук тут переживает весь из себя, страдает упорно, пытается оторваться от двухнедельной драмы, а старший позволяет себе сомнительные остроты. Где дружеское сострадание? Ну, не умеешь ты в эмпатию, так хотя бы не отсвечивай хладнокровностью и толстокожестью, сиди и дальше пей горькое пойло, сойдешь за понимающего. В отличие от бурно среагировавшего Тэхена, Чонгук тих, и слова Юнги его вовсе не задели. Ему не десять лет, и он знает, что такое смерть. Проблема не столько в том, что бабушка скончалась, дело в том, что он впервые за двадцать лет явственно ощутил, что значит потерять безвозвратно, навсегда, расстаться на ужасающей своей длиной срок — в одну пресную бесконечность. И это ему совсем не нравилось. От этого осознания как-то неприятно гудело под ребрами. Неужели все в итоге уйдут за ту черту, и он останется совершенно один? — Мы всегда тебя поддержим, — до жути слащаво щебечет Тэхен, хватая Чонгука за ладонь и заглядывая в глаза. — Ты можешь всегда… — Ты сказал «мы»? По-моему, ты имел в виду «я», — решает напомнить о себе Юнги, доставая пачку сигарет. — До чего ты бываешь противный, — шипит Ким. — Я очень стараюсь. Между ними завязывается очередная бессмысленная ссора. Чонгук уже настолько привык к тому, что они постоянно выясняют, что большая проблема — чувствительность Тэхена или же бесчувственность Юнги, что совсем перестал обращать на это внимание. В итоге все равно закончится, как всегда: они допьют пиво, Юнги скажет пафосно «я ухожу», Тэхен просидит ровно пять минут и тридцать шесть секунд, а потом сорвется с места, причитая на ходу и натягивая куртку одновременно: «Этот чмошник без меня никуда не уйдет!». Было бы не так забавно, но Мин действительно постоянно дожидается Кима на улице, деловито покуривая, растягивая сигарету так, чтобы Тэхен успел прозреть и вырваться из бара с гневным криком. Их любовь была необъяснима, странна, не поддавалась логике, но все же достаточно сильна, чтобы переживать все бури и ненастья, делая их связь лишь крепче. Чонгук соврет, если скажет, что вообще не завидует. Да и если скажет, что завидует чуть-чуть тоже… Тэхен как-то говорил, что Чонгуку нужна девушка. Она должна быть красивой, чтобы соответствовать Чонгуку — первому красавчику в универе, — довольно умной, готовой идти на компромисс, желательно еще инициативной и сообразительной. Чонгук даже нашел себе именно такую: красивую, как модель, и самую умную на потоке с чувственными губами и длинными ножками в капроновых колготках. Только вот не удержал. Он совершенно не умеет строить отношения, заваливает где-то в самом начале. Ему нравится сидеть дома или в баре с друзьями, эмоции он показывает с большой неохотой, а в словах чувства выражать и вовсе не умеет, не говоря уже о красивых жестах. Нужно быть очень отважной девушкой, чтобы решиться встречаться с Чонгуком. Желающих много, но Чон не хочет в очередной раз выслушивать какой он черствый, грубый, замкнутый, потому что он не такой. Вот Юнги, следуя отточенному сценарию, важно встает и направляется на улицу, кидая прощание на ходу, Тэхен дует губы, подпирает щеку и делает вид, что останется, что ему совершенно все равно, что он тут с Чонгуком проведет весь вечер, всю ночь и даже может жизнь, если Чону ну очень захочется. Минута. Вторая. Третья. На четвертой все тело Тэхена напрягается, словно готовится к удару, группируется, лицо не выражает ничего, но глаза полны волнений, сомнений и пылкого чувства, которое разгорается в них всякий раз, когда дело касается Юнги. Уже через несколько секунд он встает, извиняется перед Чонгуком и торопится на улицу. Чон поднимает вверх кружку пива и возвращается к тоскливым мыслям. Повезло им, что они могут так друг друга изводить. Кажется, вечер необратимо потерян. Чонгуку не хочется уже думать, а алкоголь почему-то не избавляет от мыслей, а только новые добавляет. И вот когда Чон решает покинуть пропитанное спиртом заведение, за его стол приземляется пьяный в стельку розоволосый парень с пылающими щеками и, судя по виду, очень серьезным делом. — А я говорю, что я еще очень даже трезв! — гневно рычит он, ударяя кулаком по столу. — Наверное, — тихо соглашается Чонгук, не совсем понимая, к кому конкретно обращается незнакомец. — Я умею пить, всегда умел, понимаю, что может, по мне не скажешь, но я в этом просто бог, — заплетающимся языком мелет парень, шаря рукой в толстых кольцах по карманам кожаной куртки. — Вот, однажды я выпил три бутылки вина и даже не охмелел, представляешь? Но все упорно считают, что я не умею пить, — он отчаянно дергает молнию на кармашке куртки, пока к черту не отдирает собачку. — Но это все глупости! То есть, ну, блин, мне двадцать четыре, я умею пить! Парень торжественно кладет оторванную деталь перед Чонгуком, словно фишку в казино, не хватает только фразы вроде: «Всё на черное!». На лице незнакомца сияет широкая безобидная улыбка, поэтому Чон улыбается скромно в ответ. — Стой, — лепечет вдруг растерянно парень, оглядываясь по сторонам, — а ты вообще кто? — Чонгук. — О! А я Чимин! Давай за знакомство! Гук собирался уйти. Он был уверен, что никто не сможет его остановить. Но забавный парень с розовыми волосами, сочиняющий на ходу песни и предлагающий кружку за кружкой, его очаровал. Чимин говорит чуть нескладно, быстро, звонко смеется над глупыми фразами и пришедшими в голову мыслями, причем причину смеха объяснить не может. Он веселый, открытый и, пожалуй, слишком пьяный. Чонгуку нравится. В отличие от Юнги и Тэхена Чимин не грузит его словами сострадания, не пытается что-то узнать о бабушке, не роется там, где у Гука все еще болит. Его интересует только пиво, и почему в сутках именно двадцать четыре часа. Кто вообще придумал такую глупость? Знакомство оказывается удачным. Даже чересчур. Чонгук так проникается веселым парнем, что решается в конце вечера пригласить его к себе переночевать. Тут нет никакого подтекста или скрытого намерения: Чонгук предпочитает девушек. Парень ужасно пьян и еле держится на ногах, обтянутых светлой джинсовой тканью. Всего лишь акт милосердия к обаятельному собутыльнику. Поэтому Чон вызывает им такси, и они вместе отправляются в его скромную квартирку. — Может, ты хочешь поехать к себе домой? — на всякий случай спрашивает Гук, заглядывая в лицо Чимина. Тот улыбается абсолютно бессмысленно и лезет обниматься. Он что-то говорит о кино и том, как несправедливо к нему относится босс. Чонгук пытается повторить вопрос, но Чимин не дает, начиная напевать какую-то попсовую песенку и пошатываясь, залезая в такси. Он подзывает Гука к себе и похлопывает по сиденью рядом, приглашая. — А сегодня ночью я поеду к другу, — негромко, но задорно поет он, чуть раскачиваясь. — Его зовут Чонгук! Гук решает, что это эквивалентно согласию, и усаживается в машину, называя адрес. Чимин садится к нему поближе, крепко хватает за руку и прижимается щекой к плечу. — Ты пахнешь, как котик, — говорит Чимин, трясь о Чонгука. «Какой-то странный парень», — решает озадаченный Гук. Квартира Чонгука — крохотное убежище в жестоком и несправедливом мире под самой крышей (он живет на последнем, шестнадцатом этаже многоэтажки). Ничем особенным она не способна похвастаться: средних размеров, серенькая, с еще недоклеенными обоями, которые Гук купил и оставил пылиться в рулонах на полу в прихожей. В ней неуютно и безжизненно. Чонгук поставил кровать, постелил постельное белье со звездочками, купил плотные темные шторы, попытался вырастить кактус и даже постелил мягкий коврик у кровати. Только уюта это не прибавило. Атмосфера в квартире осталась мрачной и отталкивающей. Не обращает Чонгук на это внимания благодаря столу напротив кровати, где покоится компьютер, и книжным полкам, на которых тесно кучкуются любимые альбомы музыкальных групп. Другие люди, оказываясь в логове Гука, нервно вздыхают и все интересуются, как он умудряется жить в таком удушающем помещении. Чонгук знает, что вина тут за ним: и обои он доклеить не может, и вещи бросает везде, и никак не может выбросить сломанный шкаф, заменив его новым. Ему и так сойдет. — У меня не прибрано, — объясняет Гук Чимину, который почти висит на нем, не реагируя. В квартире Чонгук помогает Паку раздеться: снимает с него потертые кроссовки и кожаную куртку и доводит до постели. Когда на ночь остается Тэхен, они обычно спят вместе, но сейчас так не получится. Гук не может позволить себе лечь с парнем, которого едва знает, каким бы хорошим человеком он ни был. Но нельзя же его на полу оставлять. Поэтому Гук заботливо отдает ему свою кровать. Чону хватит и кресла, куда он завалится в клетчатом пледе, наденет наушники и проспит до самого утра. Он и раньше частенько так спал. Это особенно не нравилось бабушке… Вдруг мир становится темнее. Гук поправляет волосы и собирает с пола вещи, чтобы запихнуть в угол, где они утром не помешают Чимину собраться. Сердце больно бьется под ребрами. Старые люди должны умирать. Это закон мироздания. Все мы когда-нибудь умрем. Поэтому не стоит зарываться в горе. Смерть предсказуема. Конец одинаков для всего человечества. Кто-то проживет чуть дольше, кто-то чуть меньше. Это нормально. Но как с этим свыкнуться? Чонгук взрослый мальчик и все понимает, но осознание, что его любимая бабушка просто взяла как-то утром и не проснулась, ломает его изнутри. Почему все должно было закончиться так? Разве это справедливо? Гук знает ответ на свой вопрос. «Она прожила длинную и счастливую жизнь. Не о чем тут жалеть, Гук-и», — нежно сказала мама, гладя его по голове. Ее глаза красные от слез, лицо опухло, но она приняла это. Такова жизнь. Наверное, должно пройти еще лет двадцать и Чонгук начнет принимать смертность, как обыденную вещь, а пока ему остается барахтаться в водах сплина. Уложив Чимина, Чонгук сам долго не может заснуть. Он вертится в неудобном кресле, переключает со страшной скоростью песни в плеере, но так и не находит спокойствия. От чего-то ему безумно тревожно и тоскливо. Засыпает он на рассвете, прячась в коконе из пледа. Гуку снится последняя встреча с бабушкой. Раньше она жила в Пусане в своем уютном гнездышке, где принимала гостей чуть ли не каждый день. В конце жизни бабушкино здоровье сильно ухудшилось, поэтому мама приняла решение перевезти ее в Сеул. Тут она прожила два года. Несмотря на больные ноги, она частенько отправлялась к Чонгуку, чтобы угостить его чем-нибудь вкусненьким и отругать за невнимательность к родителям. В последнюю их встречу она пришла именно для этого. На ней было теплое платье коричневого цвета, полосатая шаль и носки с цветочками. Она уселась в кресло и долго говорила о своем. Чонгук так привык к ее монотонному и однообразному бормотанию, что едва к нему прислушивался. Она всегда говорила об одном и том же: о ценах на еду, о работе, о маминой грыже, об отцовском артрите, о своем шалящем сердце. Гук слушал вполуха и занимался чем-то своим: играл, дописывал конспекты, ел, читал. Бабушке это не мешало. Как вдруг она спросила: — У тебя все хорошо, Чонгук? Гук удивился. Он даже оторвал взгляд от телефона, перевел глаза на бабушку и уверил ее в том, что все у него хорошо. Она молчала. Смотрела прямо на него и словно что-то хотела сказать. Бабушка мяла руки и шевелила сухими губами, но так ничего и не произнесла. Чонгуку показалось это странным, но лишь на долю секунды: дальше она продолжила свой бесконечный рассказ, вернувшись к артриту и грыжам. Через час за ней приехала мама на машине, и бабушка поспешила вниз, потрепав Гука по мягким волосам. «Пусть все будет у тебя хорошо», — сказала она, заходя в лифт. Больше Чонгук ее живой не видел. С тех пор прошел почти месяц. Гук часто вспоминает их последнюю встречу. Он жалеет, что не рассказал ей о том, что тревожило сердце. Он чувствовал себя выброшенным на берег. Жизнь у всех текла буйным потоком, а у Чонгука был тонкий ручеек, заканчивающийся в грязной луже. В учебе он не делал особых успехов, друзей нажил не так уж много, а даму сердца так и не нашел. Один. Абсолютно один. Пока Юнги и Тэхен весело проводили вечера, Чонгук сидел перед компьютером, слушал музыку и скучал. Но кому расскажешь о том, что ты неудачник, который не в силах влиться в социум? — Эй, проснись! — раздается вдруг под ухом и Чон едва не вскакивает. Перед креслом стоит Чимин с влажными розовыми волосами и вытирает их полотенцем Гука, привезенным с Кипра. Помимо этого парень взял у хозяина квартиры футболку и шорты, выудив их из разваленного шкафа. Чонгук поражен наглостью. Так приличные люди себя точно не ведут. — Ты завтракать будешь? — буднично интересуется Чимин, словно каждое утро они начинают с совместной трапезы. — Яичница уже готова. Кофе тоже. Чонгук еще не до конца проснулся, поэтому приберегает всплески агрессии на потом. На кухне они садятся вместе за небольшой круглый стол с полосатой скатертью и завтракают. Гук все не может прийти в себя: Мин нагло воспользовался его душем, взял полотенце и одежду, так еще и стал хозяйничать на кухне. Откуда он такой вообще взялся? Это же так неприлично. Он понимает, что творит? И насколько это выглядит невежливо? — Я постираю и верну, — говорит Чимин с набитым ртом. — Не надо. Я сам постираю. Пак пожимает плечами. Извиняться или уговаривать Чонгука он не собирается. Благодарить тоже. — Милая квартирка, — проглотив яичницу, комментирует Чимин. — Я живу в общаге. Завидую, короче. — Спасибо. — Ты студент, да? — Угу. — Недавно переехал? — Нет. — Правда? А мне показалось… Из-за обоев. Времени нет обклеить комнаты? — Вроде того. Чонгук всем своим видом пытается показать Чимину, что не рад ему, что не хочет вести беседу и что вообще Паку лучше немедленно свалить назад в туман. Но Мин намеков не понимает, продолжая щебетать о своем. Он, оказывается, тоже учится в университете на дизайнера, подрабатывает барменом в ночном клубе по выходным, терпеть не может босса, потому что тот вечно его штрафует, увлекается модой и обожает экспериментировать с внешностью. — Розовый сейчас в тренде, — говорит Чимин, приглаживая высохшие волосы. — Девочки говорят, что мне что угодно пойдет. В следующий раз думаю покраситься в фиолетовый. Гук никак не реагирует. Ему все равно. С чего этот парень вообще решил, что его личная жизнь волнует чужого человека? Вчера Чонгук был пьян, поэтому был открыт для новых знакомств, но сейчас ему хочется уединиться. — Хочу сделать андеркат. Он сейчас модный. — Окей, — кивает Гук, которому надоел говорливый гость. — Знаешь, я бы хотел заняться своими делами. Ты тут надолго? — Думаю, мне уже пора, — улыбается Чимин. — Мне еще надо съездить за канотье. Недавно устраивали костюмированную вечеринку, и я одолжил его подруге. Надо бы забрать. В комнате Пак быстро переодевается, не смущаясь присутствия Чонгука, который стоит у него прямо за спиной и пьет остывший кофе, прислонившись к стенке. Несмотря на то, что болтливость Мина надоедает, выглядит он классно. У него потрясающая фигура. Он высокий, худой, с длинными ногами, узкой талией и крепкими бедрами. Лицо чуть более специфично, но его однозначно можно назвать привлекательным. Наверное, он на своем факультете первый красавчик. Только болтливый слишком. Что, впрочем, компенсируется его красотой. — Тебе помочь? — вдруг спрашивает Чимин, натягивая свою черную водолазку и хватая кожаную куртку, оставленную на тумбочке. — С чем? — удивляется Гук. — С обоями, — отвечает Мин, выходя в коридор и принимаясь надевать кроссовки. — Вдвоем будет проще. — Я… — Помогу и шкаф выбросить, — продолжает предлагать помощь Чимин, а затем поворачивается к Чонгуку лицом. — Я знаю, как это сложно устраивать все самому. Небольшая помощь никому не помешает. Гук должен сказать «нет». Он не собирался этим заниматься. Его все устраивает. Пускай квартира выглядит так, словно он в нее только въехал. Кому какая разница? Но Чимин смотрит на него упрямым, прямым взглядом, который ворошит Чонгуку душу и требует немедленного согласия. Желаемое «нет» превращается в тихое и чуть нервное «да». Пак обещает, что зайдет завтра, и они вынесут сломанный шкаф. Чону становится не по себе. Откуда у этого парня такая сила убеждения? На следующий день Чонгук надеется, что Чимина собьёт катафалк или же он окажется личностью ветреной, забудет обо всем, что обещал, и не посмеет явиться к Гуку на порог. Но уже в час Мин трезвонит в дверь. Сегодня на нем футболка с неоновым принтом, заправленная в черные обтягивающие брюки. Выглядит он эффектно. Но говорит все так же много. Чонгук так понадеялся, что даже не убрал вещи из шкафа. Чимин не расстраивается. Так даже лучше. Гук не понимает почему, но Мин наслаждается процессом с чрезвычайным и непостижимым упоением. Ему весело. Он разглядывает вещи Чона, примеряет, прикладывая к своему телу, смеется над фасоном некоторой одежды, а некоторые вещи отмечает фразами «свежо» и «интересно». — Тебе очень нравится спортивный стиль, да? Главное, чтобы висело? — интересуется Чимин. — Неправда, — смущенно цедит Гук, отбирая у Мина свое любимое худи. — У тебя даже официальных костюмов нет. Как же так? Чонгук не принимается объяснять, что терпеть не может эти удушающие костюмы, созданные для изощрённых пыток. Он скорее рыцарский доспех наденет, чем тройку. В нем неудобно двигаться, все жмет, да и сколько себя Гук помнит, в костюме он выглядит нелепо, так, словно пытается казаться старше и солидней, а на деле еще совсем юнец. Лучше уж мешковатые штаны, длинные белые футболки и однотонные худи. Закончив убирать вещи, они принимаются разбирать шкаф. Чонгук страшится, что сейчас ему придется мучиться одному, но Чимин весьма умело подчиняет себе монстра из икеи, и вот уже разложенный шкаф тоскливо глядит на хладнокровного Гука, который почти и не принял участия в четвертовании. — Двенадцать деталей, — деловито докладывает Мин. — Ящики и полки сможем по одному, но вот боковые части и заднюю стенку придется вместе тащить. Чонгук готов. Он хочет поскорее с этим покончить и распрощаться с Чимином. Они берут боковую часть и вместе идут к лифту. Мин идет впереди, все так же не затыкаясь. У Гука начинает болеть голова от нескончаемой болтовни. Этому парню стоит подарить кляп, но сейчас Чонгук готов на крайние меры: снять ботинок, стянуть носок и запихать его в рот Чимина. Лишь бы тот перестал вещать. — Да быть такого не может, — вдруг говорит серьезно Пак. — Я же недавно им пользовался! Сначала Гук не понимает, а потом поднимает глаза и обнаруживает записку на дверях лифта. Он может предсказать содержание, даже не читая: лифт ломается у них каждые три-четыре недели. Сегодня точно какой-то неудачный день. — Не можем же мы все бросить? — вопрошает Мин. — Конечно, нет! Чонгук не успевает возразить, как они тащат часть шкафа по лестнице вниз. Благо, Чимин больше не говорит. Изредка он выдает какие-то непонятные комментарии и бухтит, но Гук их даже не слышит. На то, чтобы вынести весь шкаф из квартиры Чонгука и дотащить до помойки, уходит почти два часа. Они вползают в квартиру с триумфом и оседают в прихожей, пытаясь отдышаться. — Я могу воспользоваться твоим душем? — спрашивает вдруг Чимин непривычно вежливым тоном. — Ха, вчера тебе не нужно было мое разрешение, — усмехается Гук. — Прости, нехорошо вчера вышло… Проснулся и понял, что ужасно воняю. Пошел помыться и взял первое чистое, что у тебя нашел. Мне очень стыдно. Но одежда так пахла… Это было ужасно. Подумал, что лучше об этом не говорить. Вот и сейчас так думаю. — Ты серьезно? — Мне реально жаль. Я тебе даже завтрак приготовил в качестве извинения! — Я его даже не просил… — Хорошо… Прости, что воспользовался твоим гостеприимством. Спасибо тебе за то, что не бросил меня в баре. И, прошу, дай воспользоваться душем. Чонгуку кажется раскаяние Пака милым. Даже если оно ложь. Звучит Чимин честно. Его голосу хочется верить. Гук вспоминает, что в тот вечер сам решился взять незнакомого парня к себе домой. Мин же изначально казался ему странным. Знал ведь на что идет. — Валяй, — на выдохе произносит Чонгук. После душа Чимин сообщает Гуку, что ему срочно нужно ехать на встречу с однокурсницами, где они будут пить латте, поглощать маффины и обсуждать новый проект. Мин говорит так, словно Гука это реально интересует. В итоге Чимин обещает прийти завтра после учебы, и они займутся несчастными обоями. Чонгук принимает предложение смиренно с легким равнодушием. Ему не хочется бороться с напором Пака. У него сложилось впечатление, что если он скажет ему прямо «нет», то Чимин не заткнется до тех пор, пока не убедит в своей правоте и не принудит купить тостер. Паку нужно не на дизайнера учиться, а на продавца, потому что убеждает он людей слишком хорошо. Вечером Чонгук отправляется в ресторан, чтобы встретиться с Юнги и Тэхеном, которые спорят о предстоящих каникулах: Мин хочет в родной Тэгу, а вот Ким жаждет отправиться в Японию в гости к старому другу. Спор разгорается жаркий. Фразы летят ножами, вскрываются тайные истины (Юнги хочет в Тэгу, потому что там друзья, а Тэхен встречался с японским другом и даже спал). Гук не участвует в спарринге, занимая позицию рефери, во время минуты тишины признает за кем-то первенство: «Ну, вот тут он точно прав». Только конца спора не видно. Старые аргументы влезают в дискуссию с новым жаром. Чонгук закатывает глаза. — Завтра я к вам присоединиться не смогу, — сообщает Гук. — Это еще почему? — отрывается от пылкой разборки Ким. — Неужели ты последовал нашему совету и нашел себе девушку? — Нет, я решил доклеить обои. — Да ну? — изумляется Юнги, недоверчиво изгибая бровь. — Это такая нелепая ложь. — Нет, это такая нелепая правда. — С чего это? — гнет линию недоверия Юн. — Тебе же лень было? — Один парень взялся мне помочь, вот я и решил… Больше Юнги и Тэхен не спорят. Весь вечер они расспрашивают Чонгука о новом друге с такой дотошностью, словно ему десять лет, а они его бдительные родители, боящиеся, что их карапуза затянут в какую-нибудь аморальную банду или бордель. Гук отвечает на вопросы нехотя, но сдает Чимина полностью. Начиная от розовых волос и его наглости, заканчивая болтливостью и красивыми бедрами. — Ты только аккуратней, — просит обеспокоенный Тэхен. — Эти дизайнеры… Черт знает, что у них в голове. «Канотье, маффины и обои», — так и хочет ответить Чонгук. На следующий день Гук приходит домой пораньше из-за отмененной последней пары. Вещи, сваленные в грозную кучу у стены, угнетают. Чонгук решает, что ему срочно нужен шкаф, поэтому садится за компьютер и залезает на мебельный сайт, где проводит кучу времени до прихода вновь невыносимо позитивного Чимина. Он не успевает переступить порог, а уже грузит Гука своей жизнью: любимые джинсы порвались в самом пикантном месте, друг где-то потерял любимый анорак, драгоценный несессер забрала подруга и так и не вернула, так еще тату-мастер в отпуске, а Мину очень нужна татуировка. Чонгук в изумлении и ступоре: как можно так много говорить? — У тебя потолок черный, — говорит Чимин, указывая пальцем вверх, отрываясь от своих драм. — Очень стильно. Планировал что-то сделать? — Нет. — Неужели просто так? Признавайся, какая была задумка? — Не помню я, — цедит зло Чонгук и Пак, наконец, решает заткнуться. Гук действительно не помнит, почему решил покрасить потолок в черный цвет. Вероятно, это была какая-то дикая мечта, которую он потерял. Учеба закрутила. Вот он и забыл. Какая разница? Никому этот черный потолок не мешает. — Обои флизелиновые? — тихо интересуется Чимин, разглядывая рулоны, лежащие у стены. — Чего? Виниловые они. Мне сказали, что отлично подойдут для прихожей. — Окей, — кивает Пак, поднимаясь. — В чем клей разводить будем? В поклейке обоев Чимин оказывается настоящим профи. Кажется, что о них он знает все: и как резать, и как поверхность готовить, и как клей наносить. Мин больше не говорит, полностью сосредоточившись на работе. Он делает замеры и изредка консультируется с Чонгуком, который в ответ способен только мычать. — Хорошо, что стена уже выровнена, а рисунок на обоях абстрактный. Ты упростил нам задачу. В итоге практически всю работу делает Чимин, а Гук стоит рядом, наблюдает. Проявляет он себя во время поклейки: держит верхнюю часть куска обоев, пока Чимин тщательно разглаживает остальное. Вместе они управляются с задачей довольно быстро. Чонгук ожидал, что останется равнодушным к обновке, но почему-то голубые кляксы кажутся ему трогательными и какими-то домашними. Прихожая преобразилась. — Тут не хватит на комнату, — вдруг говорит Чимин. Он сидит на полу, развернув почти кончившийся рулон. — Я брал наугад, так что неудивительно. Они решают передохнуть. Чонгук заваривает кофе и подает Чимину. Тот все так же непривычно молчалив. Сначала его было не заткнуть, а тут он потерялся в ворохе мыслей. Сидит на полу, поджав ноги, и глядит куда-то в стену, вероятней, вглубь самого себя. Гуку нравится тишина, но сейчас она кажется ему не очень уместной. Стыдно признаваться, но бодрый голос Пака то и дело срывающийся на смех нравился ему больше, чем воцарившаяся густая тишина. В молчании Гук проводит кучу времени. Оно пропитало его до самых костей. Чонгук уже выдумывает предлог и почему-то первым предложением в голове вспыхивает комплимент: «Ты очень красивый». Гук стыдливо отводит взгляд, понимая, что скорее умрет, чем скажет об этом парню. Он вообще-то по девушкам! — У тебя милое постельное белье, — разрезает уродливую тишину Мин, касаясь рукой темной ткани. — Звездочки. — Мне раньше нравился космос, — признается зачем-то Гук, радуясь возвращению голоса Чимина. — Хотел стать космонавтом или астрофизиком. — А почему не стал? — Потому что. Не знаю. Не вышло. Я вырос. — А постельное белье все так же со звездочками. — В память о великой мечте, которой не суждено сбыться, — пожимает плечами Чонгук. — Знаешь, у меня есть для твоей комнаты подходящие обои. — Серьезно? Какие? — Со звёздочками, конечно. — Издеваешься? — Почему же? Думаю, они будут здорово смотреться. Только вот поклеить мы их сможем только в пятницу. У меня завал на учебе. — В пятницу у меня семинар и работа над проектом. Не выйдет. — Может, позволишь мне это сделать самому? — Собираешься в одиночку их клеить? — У меня есть такой опыт. У тебя тут не так уж много мебели. Комната небольшая. Я справлюсь. — Я так не могу, — качает головой Чонгук. — Давай лучше в субботу. У меня будет одна пара. — Дашь мне код от двери? Или это слишком нагло? Вроде бы нет. Чонгук не уверен. Нормально это давать код от двери парню, который помогает клеить обои? Не слишком ли он доверчив и наивен? Но Чимину хочется доверять. Он болтливый и кажется очень честным. Просто не может держать в себе мысли и вываливает их на всех окружающих. Гуку даже нравится эта черта в нем. Только вот не придумывает ли он себе лишнего? Чонгук долго раздумывает над адекватностью своих действий. И все же пишет шесть заветных цифр на вырванном тетрадном листке. — Код от двери?! — Юнги громко негодует. — Ты с ума сошел?! Давать его какому-то проходимцу? — Он помогает мне. Потом сменю. — Да он тебя обокрасть может, дурень! Юн возмущен до крайней степени. Он не верит, что Чонгук настолько наивный дурак. Гук пытается что-то лепетать в свое оправдание, но Юнги не слушает даже. К тому же Тэхен с ним согласен, а когда у Мина появляется поддержка в его лице, он будет гнуть свое до последнего. Однако разубедить Чонгука не получается. Он не видит проблемы. Чимин хороший парень, который готов помочь. Вот и все. Ни к чему быть мнительным придурком. Да и Юнги с Тэхеном ни разу не предложили свою помощь, поэтому пусть смотрят, как это делает кто-то другой. В итоге все заканчивается жгучей ссорой. Чонгук редко позволяет себе высказывать недовольства Юну прямо, но тут его прорвало. Юнги не остался в долгу, назвав Гука маленьким, глупым, незрелым придурком, за которым вечно кто-то должен следить и подтирать ему то слюни, то слезы. Не спас даже Тэхен, который успел занять нейтралитет, сказав, что дискуссия зашла слишком далеко. Чонгук уходит из бара жутко злым. Ким бросается за ним и пытается успокоить, но тот не слушает. Какого черта с ним носятся как с маленьким? Он уже взрослый! Тэхен на все кивает, со всем соглашается, но Гук чувствует, что он лжет. Сейчас он просто идет у него на поводу, чтобы меньше злить. От этого Чонгук бесится еще больше. Благо, ему удается сдержать в себе гнев, он прощается с Тэхеном и идет домой, где отключает телефон и принимается игнорировать существование друзей. На следующий день Тэхен просит за Юнги прощение. Мин слишком горд, чтобы собственным ртом что-то у кого-то просить. Поэтому Чонгук не прощает. Почему вообще должен? Он все еще оскорблен. Не так уж часто друзьям приходилось выручать его из глупых ситуаций. Юнги, конечно, переживает, но почему он не может усвоить, что Гук уже вырос и ему не нужен такой надзор? В четверг Чонгук к своему удивлению натыкается на Чимина в кафе. Тот пьет в гордом одиночестве кофе и пишет усердно конспект. Сначала Гук думает пройти мимо, не отвлекать старшего от учебы, но на сердце сейчас особенно грустно. После ссоры с Юнги Чонгук чувствует себя совсем одиноким. Поэтому тихо садится за стол Мина, но тот даже не замечает его. Они сидят почти час. Чимин погружен в буйные моря конспектов и ни на что не обращает внимания. А Чонгук погружен в него… Он же действительно очень красивый. Почему при первом рассмотрении он казался банально симпатичным, а сейчас Гук отчетливо видит красоту? У Чимина чуть загорелая кожа, за которой он прекрасно ухаживает: на лице нет пятен, угрей, прыщей. Глаза у него узкие, чуть припухшие, но с тем довольно красивой формы, которые отлично вписываются в его округлое лицо. Особенно Чонгуку нравится нос и губы Чимина, которые вместе создают особый, чувственный ансамбль. У него едва видим фильтрум, а губы такие большие и мягкие. Мин облизывает их и прихватывает зубами нижнюю, когда сосредотачивается на чем-то, а находя решение, с наслаждением отпускает. Занимательная привычка. Чонгуку она по вкусу. Наконец, Чимин осознает чужое присутствие, поднимает быстро взгляд и ловит Гука с поличным: за рассматриванием своего лица. Чонгук ожидает, что он улыбнется или тут же приступит говорить какую-нибудь чушь, но Мин молчит. Его щеки обдает румянец, а губы плотно смыкаются. Он едва не опрокидывает беленькую чашку, устроившуюся на краю занятого конспектами стола. — Чонгук! — нервно выдает Чимин, закрывая тетрадь и поправляя волосы. — А ты тут давно? — Почти час, — честно отвечает Гук, поглядывая на серебряный циферблат наручных часов. — Я тебя не заметил, — признается Мин. — Ну, как дела? Все хорошо? От Пака разит неуверенностью и неловкостью. Почему? Чонгук не совсем понимает. С чего такие перемены? Раньше он вел себя куда уверенней. А тут вдруг так смялся и сжался. Он даже смотреть в глаза Гуку не может, роняя их назад к ровным рядам букв. У Чонгука есть предположение, почему он ведет себя так, но оно кажется смешным, абсурдным, несуразным. Чон улыбается своей безумной фантазии. Как такое вообще ему в голову пришло? — Все хорошо, — максимально расслабленно произносит Гук. — Не спросишь, почему я час сижу и на тебя пялюсь? Чимин молчит. Опять кусает губы. — Ты довольно симпатичный, — отвечает Чонгук, не дожидаясь, когда Мин соберется с мыслями. — Наверное, от девушек отбоя нет? И вдруг все волнения Мина исчезают. Как будто их уносит порывом ветра. Чимин отпускает губу, на которой остаются отпечатки зубов, и поднимает глаза. А затем улыбается, как ни в чем не бывало, весело парируя: «Ты угадал!». Теперь смущается Чонгук. К вечеру пятницы Чон точно знает, что не хочет, чтобы Чимин приходил. Он не может объяснить, что с ним происходит, но все интенции тянутся к Паку. Что в нем такого? Чонгук не знает. Но думает о нем теперь постоянно. Даже мирится с Юнги и идет к нему в гости, где они все втроем выпивают бутылку вина и несколько банок пива. Гук ожидает, что радость воссоединения затмит все иные мысли, но в голове все так же царствует Чимин. Почему он повел себя так странно? Чего смущался? Чонгук не может прекратить думать. В субботу утром, Гук не хочет идти на пары. Он так и не взял у Чимина телефон, поэтому собирается его дождаться и сказать ему, что сильно заболел, а помощь уже не нужна. Пак расстроится, но больше не приблизится. Ведь так? Чонгук в этом уверен. Поэтому он идет в университет: ему хочется, чтобы Чимин подошел ближе. После учебы Чонгук направляется прямиком домой. Он боится, что Мин уже его ждет, но сильнее страшится того, что он не пришел. Гук не понимает, чего хочет. С одной стороны ему нужно общение с этим говорливым парнем, который вытесняет собой помехи в голове Чонгука. Но с другой, Гук страшится их сближения. Они так не похожи. Чон не знает, как себя с ним вести. А особенно он не знает, что за чувства его обуревают и куда они его приведут. Он жалеет, что не послушался Юнги. Да и вообще, зачем притащил к себе проблемного парня! Чонгук открывает дверь с замиранием сердца. — Наконец, ты пришел! — раздается радостный вопль. Впервые Гук чувствует такое облегчение, переплетенное с разочарованием и страхом. Все мускулы напрягаются, но Чонгук выдает улыбку. Он действительно пришел. Чимин уже успел похозяйничать с вещами, чтобы освободить место для работы. Он извиняется за самоволие, но совсем не искренне. Гук решает, что стоит отложить все странные мысли и запихнуть куда-нибудь вглубь сердца, где гниют воспоминания о бабушке. Эксгумацию чувств он произведет как-нибудь в другой раз, а сейчас он намеревается сосредоточиться на работе. Обои, которые принес Чимин, черные с незамысловатым рисунком: звезды, дольки лун и круглые планеты. Чонгук хочет сказать, что ему не тринадцать лет и его таким не впечатлить, но Мин спрашивает, кладя подбородок на его плечо: «Нравится?», — Чон незамедлительно отвечает «да». В этот раз больше работает Гук. Чимин и так бесплатно отдал ему обои. Он уже слишком во все это вложился! Больше всего Чонгук ненавидит ощущать себя должником. Это паршивое чувство, словно на твоей шее затянут кожаный ошейник, а цепь от него ведет к владельцу с толстыми ляжками и скрипучим смехом, который в любой момент сможет тебя дернуть, и ты подчинишься. К тому же Гук чувствует, что Мин слишком вкладывается в их отношения. Чонгук помог ему раз, но он уже вернул этот должок. Почему Чимин ведет себя так? После того, как они заканчивают чистку стен, Мин устало вздыхает и усаживается на кровать. — Я проголодался. Может, закажем пиццу? На часах почти час. Чонгук голод не чувствует, но идти против Чимина не хочет. Да и от небольшой передышки не откажется. — Может, в кафе тогда? — предлагает он. Пак озаряет комнату яркой улыбкой. За работой он больше молчал, вел себя тихо и изредка давал ценные указания, которым следовал Чонгук. Теперь же Чимин вновь болтает не умолкая. Он рассказывает о новом платье Сонхи, о колыбели Ньютона, которую сломал когда был маленьким, о новой покупке — черном кроп-топе (Чонгук не знает, что это вообще такое), о морской свинке, которую ему так и не купили родители, о первом прыще прямо на носу и о ненавистном чае в кафе около дома («Уверен, ослиная моча на вкус лучше!»). — Я тебя уже утомил, да? — вдруг спрашивает Чимин, когда они оказываются за столиком в кафе и ждут заказ. — Вовсе нет, — мотает головой Чон. — У тебя… насыщенная жизнь. — У меня язык без костей. — Все в порядке. Мне нравится. Я не особо говорлив. — Да, — кивает Мин, — я заметил. Тебе совсем нечего сказать? Чонгук не уверен. Ему кажется, что все, что он говорит — бессмысленный и унылый бред. Он не так хорош в диалогах, поэтому предпочитает молчать. Когда напьется, разговор дается ему проще, но трезвым Гук не знает, за что следует зацепиться. Любая фраза кажется недостаточно хорошей, чтобы вручить ее кому-то. Чонгук вертит в голове слова, складывает их в миллионы комбинаций, но редко получается что-то достойное. Либо молчи, либо превзойди молчание словом. Чонгуку нравится эта фраза. Ему уж точно тишину не превзойти своим жалким словарным запасом. — Недавно у меня умерла бабушка. Гук говорит, не думая. Он поднимает глаза, желая увидеть какую-то реакцию. Чимин словно застыл. Смотрит неотрывно. Значит, стоит продолжить. Сказать что-то еще. Но Чонгуку не хватает слов. Даже в голове не складываются достойные предложения. Все — каша. Уродливая, бесформенная каша, из которой Чонгук не может вычленить что-то адекватное. — Ей было восемьдесят девять, друг сказал, что люди в таком возрасте только и делают, что умирают. На лице Чимина застывает удивление, сожаление, страх, непонимание. Он не знает, как должен на это реагировать. Чонгук тоже. Он сказал первое, что пришло в голову, не задумываясь о том, что хочет получить на такую паршивую откровенность. — Твой друг весьма остроумен, — находит слова Мин, выдавая смутную и смущенную улыбку. — Соболезную твоей потере. И прости… — Все хорошо, — Чонгуку не нравится, как тяжелеет и грустнеет тон Чимина, он не хотел его расстроить. — После ее смерти я стал много думать. Вот, что я хотел сказать. Но у меня нет слов для этих мыслей. — О чем ты думал? — интимно тихо спрашивает Мин, не отрывая от Гука взгляда. Чонгук не выдерживает. Он опускает глаза к металлической салфетнице. Она шипит: «ТРУС». Гук чешет шею и поглядывает на дверь, куда ушла официантка, взяв у них заказ. Хорошо бы было ей сейчас появиться, чтобы прервать этот фарс. Не все мечты сбываются. Дверь остается неподвижной. Гук выхватывает одну салфетку и вытирает и так чистые руки. — О разном, — тихо отвечает он, — но больше об одиночестве. Чимин понимает, что и так задел Чонгука за живое и не решает продолжать допрос. Гук думал, что такая искренность выйдет ему боком. Станет наоборот тяжелей на сердце, что проболтался о своих терзаньях. Но стало легче. Поэтому Чон продолжает: — Я не захотел изучать космос, потому что он показался мне очень одиноким. — Почему? — Во вселенной септиллион звезд. Это сложно осознать. Их огромное количество. Но ни до чего не выходит дотянуться… Мы такие маленькие в этом мире, в этой вселенной. Совсем крошечные и ничего не значащие. А вселенные огромные, постоянно расширяющиеся, устрашающие… Наша жизнь коротка, космос огромен и мы никогда не познаем всех его тайн. Наверное, будет вернее сказать, что мне показалось, что если я увлекусь космосом, то разочаруюсь, потому что никогда не смогу пожать руку зеленому человечку. В общем, смотря на звезды, я всегда чувствовал себя очень одиноким. Но все ерунда, забудь! — Ты и сейчас чувствуешь себя одиноким? — Наверное, — пожимает плечами Чонгук, усердно складывает салфетку. — Бывает и такое. — Я бы хотел смотреть на звезды с тобой, — нервно и быстро говорит Чимин. — Ну, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Чонгуку вдруг очень захотелось взять Пака за руку. После обеда в кафе и странного разговора, Чимин отказался идти сразу к Гуку: ему нужно срочно посмотреть, какие новые вещи привезли в его любимый модный магазин. Чонгук оказался не против проветриться и даже присмотрел себе новые джинсы: «Ты будешь выглядеть в них отпадно», — прокомментировал Мин, подгоняя его в примерочную. Чонгуку понравились джинсы, потому что Чимин оказался от них в восторге. Почему-то Гук вдруг захотел нравиться Паку. Так он купил новые джинсы. Они погуляли еще немного и заглянули в мебельный магазин. Там они провели почти час, разглядывая разные шкафы. Один Чонгуку понравился особенно: узкий, черный, с большим количеством отделений. Выглядит он стильно и крепко. Вряд ли развалится так жалко, как предыдущий. — Когда закончу с обоями, куплю его. — Он отлично впишется в твою комнату! — поддерживает Чимин. Они возвращаются к Чонгуку в четыре часа и принимаются за работу. Дело идет весело, они общаются, шутят, делятся секретами. Гук начинает чувствовать, что они знакомы с Чимином давным-давно и его смущает это чувство. Все происходит слишком быстро. Да и сердце ведет себя странно в присутствии Пака. Чонгук старательно отгоняет от себя все лишние мысли, но Чимин над чем-то смеется, сгибаясь, и Гук не может устоять и не присоединиться. Через два часа Мин уговаривает Чонгука заказать пиццу с колой, и они ужинают сидя на коврике у кровати. Заканчивают они под вечер, когда уже успело стемнеть. Гук довольно оглядывает преображённую комнату. Плевать, что тематика ему не по возрасту. Выглядит комната классно. Теперь только купить шкаф! Как же удивятся Тэхен и Юнги, а мама с папой! Жаль, что бабушка не увидит. Она очень ждала, когда Чонгук, наконец, возьмется за это дело. — А теперь самое интересное, — говорит таинственно Чимин. — Возможно, зря я это задумал, но не смог удержаться! — Ты вообще о чем? — Чонгук, закрой глаза. — Зачем? Что ты учудил? — Просто послушай меня! Гук решает не спорить. Он не ожидает ничего особого, но надеется, что сюрприз Пака его не испугает и не испортит ему футболку с джинсами. Чонгук слышит щелчок. Выключился свет. Он слышит, как Чимин шагает к нему, а затем хватает его за плечо. Все внутри Чона начинает звенеть и дрожать. Он сжимает кулаки и готовится умолять Мина дать ему выйти. Чонгук понятия не имеет, что его ждет дальше, но кожа под рукой Чимина горит и покрывается мурашками. Он думает о чем-то совсем неправильном. И эти мысли не удается отогнать. — Ты можешь открыть глаза, — наклоняясь к уху Чонгука, произносит Чимин, обжигая то жаром. — И что будет? — Узнаешь, когда откроешь глаза. — Это какой-то розыгрыш, да? Терпеть их не могу. — Чонгук, не будь занудой, просто открой глаза. Гук обижается. Вот он совсем не зануда! Он знал очень занудных и чопорных людей и уж точно себя к ним не относит. Он справится со всем. Неважно, что там придумал Чимин. Чонгук решительно открывает глаза, рассчитывая увидеть какую-то тупую шутку, а перед ним открывается звездное небо… Стены и потолок усыпаны ими — светящимися огоньками, которые манят к себе в ночи, взывают к отпущенным в небесную твердь мечтам, оставленных далеко-далеко в прошлом. От удивления Чонгук открывает рот и не скрывает восторга, вертится, оглядывая комнату, которая полностью заполнена утраченным звездным светом. Постепенно глаза привыкают, и Гук понимает, что светятся в темноте рисунки на обоях, которые они так старательно клеили. Удивляется Чонгук, поднимая глаза вверх: потолок расшит звездами разной величины, которые сияют точно так же ярко, как и те, что украшают обои. — Как ты это сделал? — Немного магии, клея и флуоресцентных наклеек. Нравится? Теперь у тебя тут целый космос. — Откуда ты взял эти обои? — Ты же знаешь, что если волшебник раскроет тайну своей магии, то она исчезнет. — Я думал, что это про фокусников. Чимин звонко смеется. Чонгук не может видеть его в темноте, но чувствует, что он рядом. Совсем близко. Эмоции бьют через край. Гук старается заглушить свое сердцебиение, абстрагироваться от радости и перестать думать о всяких непотребствах. Он должен пересилить себя, подавить слабость. — Было нелегко их наклеить, — отсмеявшись, признается Чимин. — Пришлось попросить стремянку у твоего соседа. Но я рад, если тебе нравится. Возможно, они отвалятся со временем. Тогда позови меня, и я верну звезды в твою жизнь. Чонгук не знает, готовил ли Мин эту речь заранее, репетировал ли он перед зеркалом, учась говорить слова возвышенно с налетом пафоса. Он знает только одно: Чимин сделал это для него. Такого скромного знания хватает, чтобы окончательно сорваться с цепи. Гук забывает обо всех табу и делает шаг Мину навстречу. Тот только успевает удивленно спросить «что?» и его губы накрывают чужие. Бесполезно врать. Чонгук давно помышляет об этом. Ему сейчас это очень нужно. У него постоянно не хватает слов, зато девчонки всегда говорили, что он отлично целуется. Гук ожидает, что Чимин его оттолкнет или хотя бы будет с ним бороться. Но Мин сдается сразу, обнимая Чонгука за плечи и с наслаждением запуская ладони в его волосы. Чонгук не знает, что делает. Он теснит Чимина к стене, жадно углубляет поцелуй, трогает крепкие бедра и протискивает колено между даже не сжатых ног. Гук чувствует чужое возбуждение, которое разогревает и его. Где-то глубоко Чонгук говорит себе, что вот сейчас он должен остановиться. Где-то тут черта, которую ему нельзя ни в коем случае переступать. Но он все продолжает и продолжает. Чимин отвечает на поцелуй все развязней, руки его бродят по груди Гука и спускаются вниз, хватаясь за ширинку и дергая ее вниз. — Что я делаю? — спрашивает Чон, склоняясь к шее Чимина, чувствуя, как рука Мина массирует его уже вставший член. — Только не говори, что ты не знаешь, — на выдохе произносит Пак. — Потрогай меня, пожалуйста. Мысленно Чонгук отвечает «прости, я так не могу», а в действительности тут же дотрагивается до топорщащейся ткани на джинсах Чимина. Он ощупывает орган настойчиво, упорно, сжимает и разжимает, чувствуя, как тот увеличивается в размерах. Мин почти трогательно стонет, кусая Чонгука в шею. Это больно. Но его рука ласкает нежно член, обнажая головку и давя большим пальцем на уретру. Это приятно. Чонгук закрывает глаза и все равно находит пухлые губы, впиваясь в них с несвойственной ему страстью и грубостью. Под искусственным звездным небом они творят нечто ужасное и непостижимое уму Чонгука. Изо всех сил Гук пытается заставить свое тело остановиться, разум включиться и возненавидеть происходящее, немедленно отпрянуть и кинуться наутек. Но не получается. Словно всю жизнь Чонгук ждал именно этого момента — рокового сближения с парнем, которого и недели не знает. Чон одной рукой надрачивает член Чимина, а другой мнет поочередно головку и мошонку, подражая умелым манипуляциям Мина, который умудряется и сейчас раздавать наставления, пока Чонгук вновь не увлечет его в голодный и несдержанный поцелуй. Стыдно признать. Чонгук никогда не считал себя геем. Но как иначе описать эту фантасмагорию чувств? Ему еще никогда не было так хорошо. Все потому что Чимин ужасно умел? Или же дело в чем-то другом? Чон не хочет мыслить. Все его рассуждения ведут его к краху, к тупику, откуда нет выхода — только смерть. Чонгук вдруг вспоминает школьные годы и вечера на квартире близкой подруги, которая раскладывала карты в пестрых рубашках при свечах на дубовом столе. Она нагадала ему несчастье. «Башня», — дрожащим голосом оповестила его она. Чонгук так и не узнал, что это значит, но покосившаяся башня теперь часто простиралась в его снах, предсказывая неминуемое горе. — Быстрее, — молит Чимин, не прекращая сладко стонать. Чонгук сжимает их члены вместе. Руками двигает остервенело, бездумно, пока не доводит их обоих до оргазма и постыдного излияния. Сперма пачкает руки Гука и застывает на них. Ее можно смыть, а произошедшее сейчас, вряд ли… Они лежат на кровати вместе, взявшись за руки. Чимин рассказывает, что влюбился в Чонгука с первого взгляда. Может, еще тогда в баре, когда был пьян. Иначе бы он к нему не сел! Гук кивает. Он рад слышать, что нравится Чимину. Причем очень сильно. Только вот на сердце уже легла тень. Чонгук сжимает ладонь Пака и пытается принять странную, новую истину: кажется, он гей. Чимин уходит от Чонгука очень счастливым, целует его на прощание в губы и обещает прийти завтра. Они же должны купить шкаф, да? Гук кивает. Он пытается натянуть улыбку, но беспокойство давит на грудную клетку. Он сейчас правильно поступает? Нет? Или же да? Чонгук пытается анализировать случившееся спокойно, может, равнодушно. Но не получается. Он дрочил другому парню! У Гука это никак не укладывается в голове. Ведь он еще его и поцеловал и даже больше, чем один раз. И ему это нравилось. Безумно нравилось. Получается, что он гей? Гук ничего против них не имеет. Юнги и Тэхен — его лучшие друзья. Но о себе он так никогда не думал. Ему нравились девушки, разные девушки и они точно не были похожи на парней. Да и Чимин на девушку не смахивает: у него член! Чонгук не понимает себя совсем. Почему это произошло? Потому что он в него влюбился? Неужели действительно так? Или у этого есть еще какое-то объяснение? Ему нужен совет. Немедленно. Прямо сейчас. Чонгук едва дожидается утра и просит Тэхена о встрече в кафе. Тот приходит туда сонным, усталым и немного замученным. Гук тут же все ему выкладывает, надеясь на какую-нибудь помощь. После рассказа Ким долго молчит, попивая остывший латте. — Чонгук, может, это от стресса? — Что? От стресса? — От волнения, одиночества, нервного истощения. Может, ты просто захотел немного утешения. Понимаешь? Человеческого тепла. Чонгук кивает. Может, это действительно так. Звучит вполне логично. — Не торопись с отношениями с этим парнем, Гук-и. Ты ведь не по парням. Возможно, тебе просто надо было сбросить напряжение. Нехорошо, конечно, получилось, раз он в тебя влюблен. Но не обманывай его. И себя тоже. Хорошо? Чонгук дожидается Чимина вечером. Он уже знает, что ему скажет. Хорошо, что вчера, когда Пак был полон откровенности, Чон молчал. Так бы он наломал еще больше дров. Нужно заканчивать с этим знакомством. Они вообще не должны были этого делать. Спонтанные эмоции. Не более того. Чимин должен понять правильно. Да и обижаться он не должен. Они же такие разные! К чему им общаться. Им было весело, но это только ведь поначалу. Дальше все будет хуже. Лучше разочароваться сейчас, потому что дальше будет куда больнее. — Лучше тебе больше сюда не приходить, — прямо у порога говорит Чимину Гук. Пак еще даже не успел снять обувь и лучезарную, неправильно счастливую улыбку. — Чонгук? — Мин не узнает Чона. — Что случилось? — Ничего. Спасибо тебе за все. Но хватит. Больше мне ничего не нужно. Чимин молчит. Не плачет, не истерит, только смотрит стеклянными глазами. «Не заставляй меня это говорить», — просит мысленно Гук, но Мин не уходит. Ему нужны эти слова. Чтобы он точно знал, что понял все правильно. — Пожалуйста, не приходи больше, — выжимает из себя Чонгук, опуская глаза. — Конечно, — тут же ровно отвечает Мин, — если ты этого хочешь. Чимин уходит, обещая, что выбросит код от двери из головы. Чонгук остается, отвечая, что сменит код от двери прямо сейчас. Какая-то дурацкая вышла история. Поначалу Чонгук чувствует себя освобожденным, обновлённым и ужасно правильным. Он поступил именно так, как должен был поступить. Он рассказывает об этом в баре Юнги и Тэхену. Ким его поздравляет с верным решением и просит поскорее найти себе девушку: «Ты видишь, что с тобой делает одиночество?». А Юн никак не комментирует. Гук ожидал, что будет хотя бы подкол с его стороны. Куда он без них? Но Юнги хранит тишину. Спустя несколько дней Чонгук начинает чувствовать себя странно, непривычно и как-то тоскливо. Он словно заболевает душой. Это хуже, чем было раньше. Ему становится сложно засыпать по ночам. Он долго смотрит в потолок, разглядывая звездочки, и борется с непонятными чувствами, которые все яростней бурлят в нем. Он часто думает о Чимине и его улыбке. Интересно, он сильно расстроился? Его отвергли. Вероятно, ему очень грустно. Чонгук не понимает. Отвергли тут Пака, но почему так грустно именно ему? Гук начинает ходить в кафе, где как-то раз встретил Чимина, рассчитывая увидеть его вновь. Но Пак ему не встречается. Чонгук пытается больше гулять около кафе, но Мина так и не встречает. Может, он куда-то переехал? Посиделки с друзьями становятся какими-то унылыми. Они и раньше не казались Чонгуку особо веселыми, особенно после смерти бабушки, но сейчас ему стало совсем невыносимо. Тэхен пытается его развеселить, но вызывает у него только большее расстройство. Гук злится на него. Сильно злится. Он не сдерживает себя в выражениях и грубит. Тэхен мягкий человек и его легко задеть, если знать, куда бить. — Я не хотел, — извиняется Чонгук, понимая, что говорит чересчур едко. — Все в порядке, — кисло отвечает Ким, поднимаясь. — Пойду еще пива возьму. — Прекрати на нем срываться, — глядя Тэхену в спину, цедит строго Юнги. — Если так ото всех тошнит, то иди домой. Чонгуку хочется нагрубить и Юнги. Только вот он в отличие от Тэхена такое любит, и последнее слово останется точно за ним. Он проедется по Гуку от души, а он сейчас к таким подвигам не готов. И так внутри что-то нарывает со страшной болью. Чонгук решает уйти, оставив друзей вместе. Проходит неделя. Гук ожидал, что непонятное меланхоличное настроение исчезнет, но то и не думает отступать. Теперь Чонгук ночью не спит, а думает о том, что было бы, если Чимин остался. Они бы стали парой? Прямо, как Юнги и Тэхен? Значит, они бы все вместе ходили в бар. Интересно, а Чимин пьет только пиво? Или же вино там, коньяк, виски. Чонгук воображает себе, как встречал бы Пака после учебы, и они вместе шли в бар. Чимин бы точно заговорил даже самого Тэхена (тот тоже любит поболтать). Да и Юнги бы он смог ответить. Гук не знает почему, но уверен в этом. А после вечера в компании они бы шли домой. Прямо сюда. Ложились бы на кровать и смотрели на звезды, запечатленные на стенах и потолке. Они бы долго их рассматривали, а потом занимались любовью. Много-много раз. До самого рассвета. В глазах Чонгука стоят слезы. Но уже не будет так. Никогда. Нужно развеяться. Немедленно. Чонгук решает, что Тэхен прав. Ему не хватает тепла. Поэтому он соглашается пойти на вечеринку с девушкой, чье имя так и не запомнил. Она красивая, ласковая, кажется, она в него сильно влюблена. Гук пытается ответить ей тем же. Но почему-то она не вызывает никаких чувств. Даже поцелуй с ней выходит пресным и не вызывает в Чонгуке отклика. — Ты не умеешь целоваться? — спрашивает прямо Чон, предполагая, что в этом кроется главная проблема. Щека от удара болит не так сильно, как трещит сердце. Чон не понимает, что с ним творится. Почему его так лихорадит? Ему не снятся сны, но встает и ложится спать он с мыслью о Чимине. Он все отчаянно ищет с ним встречи, но не находит. Чонгук окончательно лишается покоя. Вернуть его немного помогает алкоголь. Никогда еще Чон не пропускал занятия из-за пьянок. И вот уже три дня. Перед родителями очень стыдно. Чонгук боится, что они позвонят ему, спросят, как дела, а он будет не в состоянии ответить. Но он не может себя никуда деть и как-либо отделаться от чувства, которое он так и не смог никак назвать. — Хватит уже, Чонгук. Юнги появляется в баре неожиданно. Гуку кажется, что он давно его не видел, хотя прошло не так уж много дней с их последней встречи. Юн выглядит усталым, он заказывает апельсиновый сок и играется с зажигалкой. — Ты о чем? — спрашивает Гук. — Мучить себя. Хватит. Нравится тебе этот Чимин — встречайся с ним. — Я так не могу, — мямлит Чонгук, отводя взгляд. — Я не такой… — Знаешь, мне далеко не все парни во вселенной нравятся. Тэхен — удивительное исключение. Может, ты би, и Чимин — твое личное удивительное исключение. — А если это всего лишь период? Если мне всего лишь хочется утешения и в итоге я причиню Чимину боль? Он хороший, честно. Очень хороший. Тебе бы он точно понравился. Он как Тэхен, но лучше. Хотя много говорит. К этому можно привыкнуть. — Чонгук, ты себя слышишь? Не знаю, что у тебя там, но сейчас ты этого парня боготворишь. — Кажется, он меня понимает. — Тем более, исключительный экземпляр. Бери быстрее, пока кто-нибудь не отобрал. — У меня нет его номера… — Он работает в баре «Момо», который дальше по улице. По субботам и воскресеньям. — Но что я ему скажу? — Скажи, что у тебя от него едет крыша. — Это неправда. — Чонгук, — Юнги наклоняется к Чону вплотную и шепчет: — на тебе пижамные штаны и шлепанцы, только заикнись, что так все и задумано. Гук опускает глаза вниз, а затем стыдливо прикрывает ткань. Неловко вышло. Еще несколько дней Чонгук размышляет над словами Юнги. Он взвешивает все «за» и «против», старается услышать голос своего сердца, к которому давно не прислушивался. Он вспоминает слова бабушки. Она хотела, чтобы у него все было хорошо. Надо постараться исполнить ее мечту. Может, он и не гей вовсе. Но Чимин ему сильно нравится. Возможно, он такой один. На всю жизнь. От этих мыслей у Чонгука быстрей бьет сердце. «На всю жизнь», — это ведь много, но он хочет уже сейчас провести ее с ним. В баре Чон чувствует себя очень неловко. Особенно когда Чимин не отвечает ему улыбкой, а лишь кротко кивает в ответ. Он усаживается за стойку и заказывает что-то вычурное и непонятное, желая произвести на Пака впечатление. Не выходит. Энтузиазм угасает. Но сдаваться Чонгук не намерен. Еще не все средства перепробовал. — Когда заканчивается твоя смена? — интересуется вежливо Гук. — Поздно. — Ты потом свободен? — Чонгук, — строго произносит Чимин, — чего ты хочешь? Хороший вопрос. У Чонгука даже откуда-то есть на него ответ. — Я хочу посмотреть с тобой на звезды. — В Сеуле? — усмехается Пак. — В моей кровати. Там видно самые красивые звезды. Клянусь. Чимин недоверчиво щурится. Ему не хочется, чтобы его сердце дважды разбил один человек. — Это то, что тебе нужно? — уже мягче интересуется Мин. — Думаю, да, — незамедлительно отвечает Чонгук. В баре и по пути домой они почти не говорят. Гук знает, что им многое надо обсудить, но Чимин молчит. Он идет чуть впереди и размышляет: давать ли этому парню еще один шанс. У двери в квартиру Чонгука Пак останавливается. Он поворачивается и смотрит на Гука. Тот кивает. Чимин вводит код, который никто так и не сменил. — Я бы не пришел, — говорит Мин, заходя в квартиру. — Надежда умирает последней. Они не включают свет. Молча проходят в комнату и садятся на кровати, разглядывая сделанное им чудо. Чонгуку хочется сказать: «Это все благодаря тебе». И он не только об обоях. Но опять не хватает слов. А когда Гук решается нарушить тишину, Чимин не дает: он поворачивается и целует его в губы. Чонгук отвечает опасливо, аккуратно, боясь все испортить именно сейчас, когда они нашли хрупкое равновесие. Чимин отстраняется, а затем расслабленно говорит: — Ты прав, это самые красивые звезды, что я видел. Чонгук берет Чимина за ладонь и аккуратно сжимает. Пак отвечает тем же. Они все так же молчат, наслаждаясь сиянием звезд, тишиной и их долгожданным воссоединением. Им предстоит еще о многом поговорить, Чонгуку предстоит многое понять, а пока им хорошо и так. «У тебя все хорошо, Чонгук?» ДА. ДА. ДА.