Hurricane

День был на редкость солнечный. Птицы без конца пели свои песни, дети бегали вокруг своих родителей, о чём-то радостно рассказывая, а собаки громко лаяли. Даже пара прогуливающихся полицейских позволила себе расслабиться, притормозив у киоска с мороженым. Краем глаза я продолжала следить за ними, вытаскивая из сумки очередную сигарету и глубоко затягиваясь. Ощущение никотина в лёгких успокаивало, снимало возникшее напряжение от моей работы, унимало дрожь в руках. Клиент опаздывал на пять минут. От мыслей меня отвлёк голубь, который клевал пепел, принимая его за еду, после чего принялся преследовать клочок бумаги. И кто создал настолько глупых птиц, да и зачем? Мяса они не приносят, да и не принято голубятину в современном мире есть. Разве что только для почты, но и это — привилегия людей, что безнадёжно верят в романтику. Когда же они наконец поймут, что она давно изжила себя и что спустя пару лет совместной жизни они начнут друг друга ненавидеть сильнее, чем своих врагов? Недалеко от бордюра, на котором я сидела, припарковался поддержанный Форд. Вышедший из него молодой человек оглянулся по сторонам, после чего твёрдой походкой направился ко мне. Это точно мой клиент? Сердце забилось чуть быстрее: полицейские отошли от ларя мороженого и сидели на лавочке, обсуждая что-то, пока специально натренированная собака следила за прохожими. Глубоко вздыхаю, надо успокоиться, ведь мне не впервой наркотики продавать. Сжимаю правую руку чуть сильнее, чем положено, после чего чертыхаюсь от боли, забыв о тату на всю руку, сделанной пару недель назад. Могли ли мои родители подумать о том, что первая невинная татуировка вдоль позвоночника повлечёт за собой ещё две? Одна из них, на икре — орёл, пытающийся схватить ласточек, другая, что покрывает всю руку от плеча до кончиков пальцев — скелет этой же самой руки с мышцами, дополненный орнаментом, совсем как у Зомби-Боя. Надпись вдоль позвоночника же была сделана пару лет назад в честь моего пятнадцатилетия. — Принесла? — кротко спросил парень, бросая осторожный взгляд на полицейских. Один из них следил за нами, отчего тело пробила мелкая дрожь. Стараясь не привлекать особого внимания, я кивнула. Заветные триста баксов были получены ещё утром, оставалось отдать несчастные пять грамм бедолаге. Вытащив из сумки ничем непримечательный компакт диск, я протянула его парню, прошептав: — Доза там. Это — для маскировки. Он кивнул и направился к машине, успев пожать мне руку и улыбнуться. На какое-то мгновение длинные рукава его рубашки задрались, обнажая выступающие синие вены на бледной коже. Меня снова передёрнуло, отчего вновь пришлось закурить, чтобы успокоиться. Я была наркодиллером. В это мало кто верил, но, к несчастью, это было так. У меня было отличное прикрытие, ведь мало кто заподозрит дочь влиятельных родителей в таком грязном бизнесе. Но вот мало кто знает, что отношения в семье уже давно разошлись по швам: отец изменяет матери с дешёвыми шлюхами, подобранными на улице, мать спит со своим подчинённым, который годится ей в сыновья, и никто не обращает внимания на детей. Если моя младшая сестра ещё верит в то, что всё можно исправить и исправно себя ведёт, то я утратила свою веру сразу же, стоило бабушке скончаться от рака. Несколько лет я попросту существовала, совершенно не представляя себе, что делать дальше. Учёба была в тягость, друзья раздражали своей постоянной лестью и желанием покрасоваться перед камерами папарацци, а с сестрой было до боли скучно. Я чувствовала себя единственным нормальным человеком в цирке, что был заполнен клоунами. Они шутили, развлекались, совершенно не замечая маленькую и потерянную меня. Отдушину я нашла в роке, татуировках и сигаретах. После первой тату образовался новый круг общения вместе с новыми увлечениями. Первая сигарета, первый альбом и первая вечеринка — и я в их команде. Казалось, что их совершенно не волновало то, что я была младше, они продолжали общаться со мной на одном уровне. Снова затянувшись, я пробежалась взглядом по улице, запаниковав. Полицейских не было на месте, а значит они снова занялись патрулированием. Хорошо хоть, что очередную дозу я додумалась оставить дома под замком, иначе проблем было не избежать. Выкинув недокуренную сигарету в урну, я собралась уже встать со своего места, как услышала лай собаки. Полицейская собака бежала в мою сторону, громко лая, вместе с блюстителями закона. Главное не паниковать. Если я запаникую, то выдам себя, и ничем хорошим мой арест не закончится, разве что подпортит репутацию моих родителей. Оставаясь на месте, я молча наблюдала за приближающимся балаганом, ловя заинтересованные взгляды прохожих: некоторые обходили меня стороной, другие же останавливались, ожидая представления. Люди же любят цирк, так почему же не постоять и не посмотреть? И им совершенно не важно, кто в главных ролях: животные или люди, куда важнее само представление, пускай и незапланированное. Один из полицейских остановился напротив меня, попросив предъявить документы и сумку для обследования, что я поспешила сделать. Чувствую, что штрафа за курение в неположенном месте мне тоже не избежать… Стоило собаке сунуть морду в мою сумку, как она громко залаяла, а полицейские принялись её обыскивать, выкладывая вещи рядом со мной. Нетронутыми остались косметичка, пара учебников и словарь из библиотеки, пока кошелёк, пачка сигарет и остальная сумка тщательно обыскивались. — Почему не на уроках? — Чёрт, неужели я так похожа на школьницу? — Закончились пару часов назад, - и, предугадав её следующий вопрос добавила, — Школа частная, в пятницу облегчённое расписание, учёба заканчивается не позже двенадцати. Кивнув, мужчина-полицейский что-то записал в блокнот, поморщившись. — Кто-нибудь может это подтвердить, мисс Паолини? Настало время морщиться мне. Я ненавидела своё происхождение, ненавидела двоюродного дядю, что пишет книги о вымышленной сказочной стране для подростков, из-за чего вся моя семья находится под прицелом камер, а в школе не давали прохода безумные фанаты, стоило Голливуду снять фильм по мотивам первой книги. Убедить людей в том, что я не имею ни малейшего понятия о чём они или же чем закончатся, оказалось слишком трудно, поэтому родители перевели меня на обучение в частной закрытой школе, где требовали ношение формы. — Вы можете позвонить моим родителям или же моему наставнику, думаю, что они смогут ответить на все ваши вопросы. Снова кивнув, полицейский начал переговариваться со своим коллегой, пока я всё ещё сидела на холодном каменном покрытии бордюра, плотнее кутаясь в пиджак от школьной формы из-за неожиданного ветра, и наблюдала за тем, как они пересчитывают наличку в моём кошельке, поочерёдно суя под нос собаке купюры. — Откуда у вас столько наличных? — спрашивает второй полицейский, внимательно смотря на меня. Красивый. Вот только кольцо на левой руке немного смущает. — Не люблю хранить деньги на карте, — пожала плечами я, подминая под себя одну ногу. — А в чём, собственно, проблема? Я ничего не делала, курю в отведённом для этого месте, воздух некурящим не порчу… Бросив на меня испепеляющий взгляд, первый полицейский наконец-то оставил мою сумку в покое, распрямившись. Его ярко-зелёные глаза прожигали во мне не одну дыру, отчего хотелось сжаться в клубок. Они мне ничего не сделают, пора успокоиться. — Мисс Паолини, возможно, что это просто недоразумение, вызванное климатическими изменениями, но вы подозреваетесь в хранении наркотиков. Так, главное успокоиться и сделать всё возможное, чтобы они не догадались, что это — правда. Иначе мне светит срок до трёх лет минимум за хранение семи грамм кокаина и унции травки. — Скажите, что вы делали в период с двенадцати часов до сего момента? — Ушла со школы, заскочила в МакДональдс, съела там двойной чизбургер с картошкой и колой, позже зашла в тату-салон, где проверила эскизы новой татуировки и забрала диск, чтобы передать его одному из клиентов. Пришла сюда, покурила, дождалась клиента, отдала диск, снова покурила и сейчас разговариваю с вами. — Что было на том диске? — поинтересовался второй полицейский, пока первый записывал мои показания. — Не знаю, — пожала плечами я. — Наверное игра какая-нибудь, я не интересуюсь этим. — Почему именно вы передали диск и кому? Я чувствую себя преступницей из дешёвых боевиков. Их вначале тоже допрашивают, потом сажают в тюрьму, откуда их выручает добрый рыцарь или же он просто помогает ей сбежать, далее они играют свадьбу и её признают невиновной. И в конце, обычно после титров, показывают её за преступлением. — Потому, что мастер был занят работой, а диск — не более чем способ проверить теорию шести рукопожатий, — ухватившись за эту догадку, как за спасательный круг, я радовалась тому, что тату-мастер тоже в деле. Уж он-то найдёт способ выкрутиться! — Вы хотите сказать, что передали неизвестно какой диск неизвестно какому человеку только для того, чтобы проверить теорию, что была опубликована в одном журнале? Стоило мне кивнуть, как послышался резкий лязг шин и крики людей. С неохотой, я отвела взгляд от красавца-полицейского, чтобы посмотреть на происходящее. Сердце медленно ушло в пятки, а в горле встал противный комок. Мужчины что-то кричали, собака лаяла, но всё это происходило словно в замедленной съёмке. На полной скорости на меня неслась машина, за рулём которой находился тот самый клиент. Я, конечно, знала, что наркоманы склонны устранять возможных предателей, но не настолько же… Осознание того, что у меня нет ни малейшей возможности спастись разъедало меня, но страха не было. То ли это было действие никотина, то ли мой пожизненный кретинизм — я не знала. Я просто смотрела, как машина врезается в бордюр, чувствуя резкий рывок и слишком сильное давление на живот вперемешку с противным хрустом. На смену всему этому пришла боль. Резкая, разрывающая на куски. Из глаз брызнули слёзы, отчего я про себя усмехнулась. Это не поможет. В лучшем случае я останусь инвалидом на всю жизнь, в худшем — умру. Ну или упаду в продолжительную кому. Сознание покидало меня. Кажется, я даже закричала от боли, стоило машине ещё сдвинуться на пару сантиметров. — Я не хочу умирать, — противный булькающий голос неприятно резал слух. Это не я! Этот голос — не мой! Прежде, чем сознание полностью покинуло меня, я увидела его глаза. Широко распахнутые, с увеличенным зрачком и лопнувшими сосудами. И руки. Руки, покрытые следами от разнообразных инъекций. И где-то среди них выделялась одна, самая свежая. Та, которую он сделал сегодня, за несколько минут до моего «устранения».